***
POV Анна Из кабинета, временно переоборудованного в кабинет для допроса, меня повели куда-то по коридору больницы. Мои вещи остались у штурмбаннфюрера. Он шёл вслед за мной и солдатом, сопровождающим меня. Мы вошли в палату. У окна стоял высокий офицер, которому я помогла. Он выглядел очень неплохо для человека, в которого недавно бросили гранату. Вновь я поразилась, что человек может быть до такой степени красивым. Его голубые глаза казались умными и добрыми, но в тоже время словно смотрели насквозь. У нацистов не должно быть таких глаз. Это противоестественно. Так, Анна узбагойся! Это просто гормоны сводят тебя с ума. Если я хочу выбраться из этой беды целой и невредимой, нужно действовать, руководствуясь здравым рассудком, а не причинным местом. — Мне сообщили, что вы говорите на английском языке. Если вы не против, можем использовать его для общения, или я могу позвать переводчика русского языка, если вам так будет комфортнее, — я качнула головой, дав понять, что переводчик не нужен. — Вы знаете кто я? — Да. — Отлично, тогда не станем тратить время на пустые разговоры. Что вы делали на перекрёстке, фройляйн Анна? — Я случайно там оказалась, просто гуляя по окрестностям Праги. Я проездом в городе. Своеобразный тур по Европе. Я не имею никакого отношения к покушению на вас, герр обергруппенфюрер, — по его глазам было понятно, что он сомневался, и прежде, чем он успел что-то ещё спросить, я быстро проговорила. — Я очень рада что вам уже лучше. Я так испугалась за вас, — немец снисходительно улыбнулся. «Чёрт! — думала я, в очередной раз радуясь, что щёки не краснели. — Он словно видел меня насквозь!» Он смотрел на меня, как удав на кролика. Притягательный властный удав. Мысли в голове путались. Я совсем растерялась, как какая-нибудь школьница. Все умные аргументы, почему я не враг Третьему Рейху, разом вылетели из головы. — Почему же вы испугались за мою жизнь, фройляйн Анна? Мы не знакомы, у вас нет никаких причин переживать за моё здоровье. Поверьте мне, я сделал более чем достаточно, чтобы попытка покушения на мою жизнь была оправдана. В комнате вдруг повеяло могильным холодом. Пробелы в истории, к сожалению, не позволили мне знать, что он там такого сделал и кому, но, глядя в холодные и красивые голубые глаза немца, я охотно верила, что он отправил на тот свет тысячи, если не десятки тысяч несогласных. Всё Анюта, это конец. Если даже сам гестаповец признает, что его руки по локоть в крови, это уже совсем плохо. В логово какого зверя меня занесло? — Вы слишком суровы к себе. Уверена, что вы лишь защищали интересы Германии. Кроме того я русская, а Третий Рейх и Советский Союз подписали соглашение о ненападении. Я не чешка и не еврейка, у меня нет причин желать вам плохого, даже наоборот. Я мягко намекнула ему, чтобы притормозил. Всё-таки мы ещё не враги. Пока что. Аж до 22 июня. Меньше месяца. — Я верю, что любая жизнь бесценна, и против физического насилия, как, впрочем, и большинство женщин на планете. К сожалению, мужчины не спрашивают нас, когда устраивают кровопролитные войны. Теперь, когда вам уже лучше, я была бы вам признательна, если бы вы дали своим людям приказ отвезти меня до близлежащего Советского консульства. Я более не доставлю вам неудобств своим присутствием. А консульство Советского Союза вообще есть в Праге, или я только что сморозила глупость? Ну посольство-то должно быть? — События сегодняшнего дня очень меня утомили, плюс мне нужно принять ванну и отдохнуть. Я заметила, что и сам Гейдрих выглядел не очень. Если в начале разговора он ещё держался, то теперь на его лице выступила испарина. Он, похоже, не отдавая себе отчета, крепко сжимал подлокотник стула. Да и само лицо побледнело. — Герр обергруппенфюрер, вы в порядке? — Всё хорошо! — отрезал немец. Ему очень не понравилось, что я заметила его слабость. POV Автор Рейнхард оглядел девушку с ног до головы. Миловидное лицо, чёрные соболиные брови, высокие скулы, длинный, прямой нос, светлая кожа, красивые губы, тёмно-коричневые глаза, узкие, но, скорее, как у монголов, чем у китайцев. Высокая для женщины. На каблуках она почти доставала ему до плеч, а его рост был сто девяносто один сантиметр. Большая, по-девичьи упругая грудь, тонкая талия, широкие бёдра и длинные стройные ноги. Девушке шла лёгкая полнота, ведь это был тот редкий случай, когда лишние килограммы стратегически размещались в груди и ягодицах. Там, где женщине положено быть мягкой и округлой. Густые, длинные волосы, отлично намотаются ему на кулак. Мужчина улыбнулся, подумав об всех тех непотребных вещах, которые хотел сделать с ней. Ему уже сейчас хотелось усадить её себе на колени и зарыться лицом в грудь. Как же он устал. Ничто так не помогало отдохнуть от изнурительной работы и почувствовать себя вновь живым, как тёплая, сладко пахнущая женщина. Он очень надеялся что у неё не было любимого человека или жениха. Впрочем, он всегда мог обойти его, даже если он и был. В конце концов, кто откажется от возможности на время разделить постель главы Тайной полиции? Он устал трахать светловолосых похожих друг на друга немок и хотел попробовать чего-то новенького. Его тянуло на экзотический Восток. Скоро вторжение в Советский Союз, войска как раз стягивались к границе. Он с нетерпением ждал возможности познакомиться со славянским населением. Рейнхард любил изучать всё новое, любил преодолевать препятствия. Его задачи в Чехословакии выполнены, его отправляли в Париж, а сразу после, он не сомневался, что Гитлер мог отправить его на территории захваченного СССР. Наводить порядок, ломать сопротивление, успокаивать местное население. И начнет он с этой соблазнительной русской, которую судьба удачно подкинула ему. Госпожа Удача вообще любила Гейдриха — ему часто везло по жизни. Рейнхард едва удержался, чтобы не потереть глаза. Он очень устал, вокруг всё плыло и иногда что-то стреляло. Лицо и спина вспотели. Похоже, врач оказался всё же прав, и он переоценил свои силы, встав с кровати. — Фройляйн Анна, я хотел бы поблагодарить вас за помощь, оказанную мне, когда я больше всего нуждался в этом. Вполне возможно, что вы спасли мне жизнь. Хотя весь мир считает немцев монстрами, это не так. Мы умеем быть благодарными. На период расследования вы останетесь моей гостьей и под моей защитой. Если ваши слова о вашем гражданстве и цели визита в Чехословакию подтвердятся, вам нечего бояться. Если у вас нет связей с подпольным сопротивлением, с вашей головы не упадёт ни одного волоса. То, что будет в противоположном случае, осталось невысказанным, но все в комнате услышали. Она уже открыла рот, чтобы возразить, но Гейдрих продолжил, словно не заметив. — А теперь вынужден прервать наше знакомство, у меня много дел, как вы понимаете. Преступники сами себя не поймают и не вздёрнут. Александр проводит вас до машины, которая отвезёт вас ко мне домой. POV Анна Разговор был окончен. Немец встал. Я поняла, что сейчас лучше уже не нарываться. Могло быть хуже. Меня могли закинуть в камеру и начать пытать. Тем более, пока всё складывалось в мою пользу. Время шло, я терпеливо ждала возможность смыться. И рано или поздно она мне подвернётся. Поднявшись я тоже кивнула. — Благодарю вас за гостеприимство, — чудом мой голос не принял издевательский тон. Мы оба понимали, что я не гостья. Его лицо было серьёзным, но в глазах была насмешка, и прыгали чертики. Ему доставляло большое удовольствие наблюдать за моей беспомощностью. О, у него было сколько угодно времени, чтобы наиграться со мной, прежде чем съесть. Как кошка с мышкой. Или он так думал. Я-то твёрдо была уверена, что сбегу.1.2 Рейнхард
3 июля 2019 г. в 19:24
POV Автор
Рейнхард Гейдрих обергруппенфюрер СС, исполняющий обязанности рейхспротектора Богемии и Моравии и начальник Главного управления имперской безопасности, начальник Тайной Государственной полиции Гестапо открыл глаза. Потолок над кроватью, на которой он лежал, был белым. Специфический запах медикаментов указывал на то, что он в больнице.
Он не знал, как сюда попал. Помнил лишь визг тормозов, мужчину, остановившегося перед его автомобилем, как жизнь разделилась до и после, как мужчина с полностью противоположным арийскому лицом пытался выстрелить в него. Гиммлер предупреждал его, что когда-нибудь это случится, но он лишь отмахивался с улыбкой. Помнил красивую, но чертовски странную девушку в розовом, кричащую ему что-то вроде как на русском языке. То ли ложись, то ли лжец. Он изучал русский язык когда служил на флоте, даже сдавал по нему экзамен. Обрывочно всплыли воспоминания, как успел попрощаться с жизнью, когда увидел брошенную гранату. Помнил боль, раскаленными иглами пронзившую левый бок, свою алую кровь и испуганное лицо девушки, склонившейся над ним. Помнил как жалел, что у него уже никогда не будет шанса ее соблазнить. Рейнхард был тем ещё дамским угодником. А потом он потерял сознание.
Очнувшись Рейнхард не терпящим возражений тоном приказал позвать его адъютанта. Пока тот шёл, доктор, оперировавший его, отчитывался. Рейнхард слушал его вполуха. Многочисленные неглубокие раны на левом боку, треснувшее ребро, чудом не проткнувшее ему легкое. Вот почему ему так сложно было дышать. Всё могло быть гораздо хуже, останься он в машине в момент взрыва. Гранату бросили под правое заднее колесо, и осколки прошили машину насквозь, основной удар пришелся туда, где он стоял, стреляя по убегавшему мужчине. Отпрыгнув в сторону, он спасся от частиц машины, которые могли бы нанести серьёзный урон. И всё благодаря прекрасной незнакомке, вовремя привлекшей его внимание. Бок чертовски сильно болел, но он легко отделался. Доктор дал приказ медсестре вколоть очередную дозу морфия, видя боль на лице обергруппенфюрера.
— Не надо морфия! — рявкнул Рейнхард.
Не хватало ещё привыкнуть к наркотику и превратится во второго Геринга. К тому же, сейчас ему как никогда нужен был здравый и незамутненный рассудок. Гейдрих был в ярости. В ледяной, обжигающей смертельным холодом ярости. Кто-то посмел попытаться убить его на улицах его же города! Он был очень высокомерен, амбициозен и заносчив. Имел на это право, так как являлся одним из самых умных, опасных, проницательных и всесторонне одарённых людей из ближайшей элиты Гитлера. Знающие люди говорили, что именно вокруг Гейдриха вращалась вся государственная машина Третьего рейха. А уж спецслужбы — подавно. Он был незаменим и знал это.
Он никогда бы не подумал, что кто-то мог совершить на него покушение на улицах Праги. Он лично вычистил и саму Прагу, и всю Богемию, и Моравию от всех людей, несогласных с нацистским режимом. Чехословацкое партизанское сопротивление было практически сломлено. Лишь немногие выжившие люди, сумевшие ускользнуть от внимания тайной полиции, прятались по клоповникам и судорожно сжимали капсулы с цианидом, ожидая, что в любой момент двери вышибут гестаповцы. Меры, принятые им были настолько брутальными и эффективными, что за ним закрепились многочисленные нелестные прозвища. Пражский вешатель. Палач Гитлера. Белокурая бестия. Падший ангел. Молодой, злой Бог смерти. Мясник Праги. Злой Гений Гиммлера. Вешатель Праги.
Вместе с тем он действовал методом кнута и пряника, и никто не мог отрицать что этот умный и образованный человек стал лучшим протектором Богемии и Моравии за многие годы. Именно Гейдрих реорганизовал систему социального обеспечения, повысил зарплаты и нормы питания для рабочих. Возможно, поэтому он чувствовал себя в безопасности на улицах Праги. Все враги уничтожены, местное население успокоено набитыми желудками. Ну что же, он примет к сведению свою ошибку. Те, кто пытался его убить, будут пойманы и казнены.
— Обергруппенфюрер, как вы себя чувствуете? — его адъютант Александр Фридрих обеспокоено смотрел на него.
— Что у нас с поимкой преступников? Как продвигается следствие?
— Все нападающим удалось убежать, но мы уже начали полномасштабную операцию по поиску преступников. Прага оцеплена. Все дороги перекрыты. Мы обыскиваем каждый дом, каждую квартиру. В витрине выставлены вещи, оставленные на месте преступления, для опознания. Мы объявили беспрецедентное вознаграждение за любые сведения о нападавших и их помощниках. Они не уйдут от нас. И, возможно, эта девчонка, которую начал допрашивать штурмбаннфюрер Хармс, что-нибудь знает.
— Какая девчонка? — память услужливо подкинула девушку, зажимавшую ему раны.
Её красивое, светлое лицо с ярко выраженными монголоидными чертами. Рейнхард хищно улыбнулся. Похоже, ему всё же выпадет шанс затащить её в постель. Только не в эту, не в больничную койку. Он встал и накинул белый халат, завязав пояс. Доктор что-то протестующе проблеял про швы, раны и ребро с не зажившей трещиной, но от него лишь отмахнулись. Двигаться было больно, но терпимо. Тугая повязка на груди, стягивала ребра и более менее фиксировала их в одном положении. Он, черт подери, не инвалид, чтобы валяться на больничной койке.
— Привести её сюда.
«Только бы не было слишком поздно», — он прекрасно знал, какими бывали допросы в казематах тайной полиции.
Гейдрих их лично разрабатывал в период становления нацистского режима и возвышения НСДАП. Он искренне надеялся, что от девчонки ещё что-то осталось. Адъютант вводил его в курс дел, пока они ждали её.
Наконец, в палату ввели девушку. Её скованные наручниками руки всё ещё были запачканы его высохшей кровью.
«Они что, даже не дали ей умыться?»
Она была визуально напугана, хоть и старалась создать видимость безразличия и храбрости, но глаза выдавали её. Гейдрих обладал невероятно острым восприятием моральных, человеческих, профессиональных и политических слабостей людей. Его развитый ум дополнялся не менее развитыми недремлющими инстинктами хищного животного, всегда ожидающего опасности и готового действовать быстро и беспощадно. Следов избиения не было. Повезло ей, что он вовремя пришёл в себя.
— Снимите с неё наручники.
Гейдрих опустился на стул, жестом показав ей сделать тоже самое.