проклятый сад

по чёрному коридору, в развалку, шаг за шагом, медленно, не упасть — главное. — ешь, — сбоку в тишине раздаётся грубый голос, полный самодовольства, затем шлепок влажного свежего мяса о стол и ухмылка. арсен проходит мимо, уже не обращая внимание на подобные ежеминутные сцены в этом месте. у него есть цель, была, но дрожащие руки все портят, роняют таблетки и заставляют опускаться на колени ради них вновь. тут два выхода: либо на колени, либо скальпель в руки и за работу, — чувства после наравне, но тремор только в одном из двух вариантов не мешает. челюсть затекла — глотать холодную воду неприятно, она смердит чем-то смертельным, как все подвальные лабиринты в несколько этажей. позади какие-то крики страха и приказов, лязг лезвий, ударов, люминесцентная лампочка над головой искрит и мигает. арсен ставит стакан на стол, не рассчитывает, проливает половину вперёд и оседает на пол, закрывая глаза руками. судорожное дыхание заглушает окружающий мир. время теряется, его не существует ровно до того, как чья-то рука опускается на плечо и слегка сжимает его, тормошит. собственные руки опускаются, и напуганные красные глаза поднимают взгляд. раздаётся выстрел не скрытый глушителем, и сознание, кажется, возвращается. парень помогает встать арсену, поправляет запутанные волосы, сочувствующе улыбается и тянет за собой. — тебе на воздух нужно. да и небезопасно здесь больше, с минуту на минуту. — голос затухает, они проходят мимо крупного парня и девушки. — идём быстрей. хочется переспросить, когда было безопасно здесь, где всего два выхода, оружия больше, чем во всем городе, кровью и разлагающейся плотью смердит на километр, каждый имеет минимум нож под рукавом. остатки сознания подсказывают — легавые будут здесь скоро, недолго продержалась база потустороннего мира. — я тебя помню, но не знаю. — зрачки не могут сфокусироваться на фигуре перед ним, но рука, большая и тёплая, сжимающая собственную, заставляет опустить мысли. и пусть он ведёт прямо в руки полиции или психушки, вырываться не хочется. — а себя ты помнишь? — усмешка и потерянность больших глаз. конечно, не помнит. — пашей зови и хватит. арсен кивает, прикрывая глаза на солнечном свету, который прожигает их даже сквозь кожу век, который жжёт и саму кожу, оставляет немедленные красные пятна, кажется. рука прикрывает глаза и шаг на ощупь. время снова теряется, в темноте так всегда, но кожу больше не жжёт, воздух становится чище, влажней. арсен опускает руку с глаз и медленно их открывает, оглядывается, он не был тут ни разу в этой жизни. пару лет назад, в другом далеком прошлом, он был тут. воспоминания стёрты: он помнит, он не помнит. паша заставляет сесть на скамейку в безлюдном месте, где только рыжий закат, влажность, жизнь. взгляд арсена блуждает вокруг, мозг на кислоте не ловит сигналы, только неконтролируемую тревожность и спокойствие одновременно. сознание не воспринимает, что они далеко от ада, без веса, но, возможно, с попыткой нового. арсен кладёт голову на широкое плечо паши и останавливается взглядом на прячущемся за горизонтом многолетних событий солнцем, теряет сознание и мысль, оставляя взгляд свободным. руки все ещё дрожат, у паши теперь тоже. контроля на покупку просто не было.