Переживания

      «Нет», — стучало в висках у Питера, — «этого не может быть, это неправильно, ненормально, неверно…»       Но вот в чем проблема — факты не меняются от количества их отрицания, и Эдмунда не было уже несколько часов. Что-то насчёт «предателя» проскользнуло и сменилось парализующим страхом «что я скажу маме?!» и он с трудом удерживал привычное выражение лица. Ужас пронзил его мозг при мысли о том, что и Эд, и Сьюзен с Лу могут погибнуть тут, а сознание медленно затапливал гнев на этот мир, где, избежав одной войны, попадаешь в другую.       Питер посмотрел на дрожащих от ледяной воды сестёр, и ярость всколыхнулась в нем с новой силой. «Какого дьявола я должен дать им умереть ради благополучия чужого мира?!»       И отчаянно надеясь, что они его послушаются, он почти умоляет Сьюзен уходить.       …А когда она отказывается, он понимает, что такое дикий, животный, всепоглощающий ужас.       Он с радостью бы сгнил в концлагере (как ему кажется), только бы с этими неимоверно большими, огромными идиотами и, по совместительству, самыми родными на свете людьми все было хорошо, только бы все было в порядке.       Питер на коленях просит Аслана забрать брата и девочек отсюда, пусть — не к дяде, но хотя бы в безопасное место, но Лев печально качает головой, и Питер понимает — не может.       …А когда Он приводит Эдмунда, первоначальный гнев на Льва за то, что притащил мальчишку на битву, сменяется просто огромным облегчением, что этот малолетний придурок жив, что всё с ним в порядке.       И Питер что-то автоматически говорит, когда от него этого просят, и моментально уходит, чтобы не заметили дрожащих губ и подозрительно ломающегося голоса.       Гордо реющие флаги не вселяют в него той надежды, что живёт в сердцах солдат, и, глядя на мудрых кентавров с сыновьями и братьями, он восхищается их спокойным мужеством.       У него самого плывет перед глазами, подкашиваются ноги и его подташнивает.       Битва снится Питеру в ночных кошмарах всю оставшуюся жизнь, и, наверное, основная причина того, что он никак не женится — осознание, что его крики услышит жена. Это тараном бьёт по его гордости.       …Дикий ужас парализует его, когда он видит мелких в гуще сражения, и этим вот окровавленным мечом, тяжёлым и неудобным, он хочет сейчас освежевать труп Аслана, и не важно, что тот всё для этого мира.       Но когда Эд, бледный, с ужасной раной в животе лежит на траве, а вокруг жужжат, что брат — герой, Питер вспоминает все молитвы, которым его учила мать. «Пресвятые заступники!..»       Питер понимает, что только чудо сейчас может спасти Эда и с мольбой оглядывается на золотое солнце в небе. Может…       Чудо приносит не Бог, а флакончик Лу, но Питер горячо благодарит небесных заступников за покровительство. И с силой обнимает братишку, чувствуя на своих щеках горячие дорожки собственных слез. И ещё долго боится выпустить Эда из поля зрения, опасаясь, что сейчас он отвернется — и мелкий исчезнет.       …И когда они выкатываются из шкафа, Питера охватывает страх, как только он понимает, что война ещё не кончилась.