***
Питер не любит стрелять; меч очень тяжел для Сьюзен, а Люси вообще против любых войн. И только Эдмунд валяется на лугу, щурясь от солнца и жуя травинку, даже не думая о битвах.***
Если бы Эдмунда спросили, кого больше всего из своих знакомых он не любит, младший король, не задумываясь, ответил бы — Юстеса Вреда. Но Нарния опять ставит все с ног на голову, а вернее — расставляет все на свои места, и с Юстесом Эдмунд теперь проводит лишь чуть меньше времени, чем с Люси.***
Когда Питер увидел Аслана, родителей и мистера Тумнуса, он подумал, что сердце его не выдержит такого счастья и разорвется. А Эдмунд радостно засмеялся и, схватив старшего брата за руку, закружился по лугу, и Питер почему-то сразу забыл о его стародавней ошибке.***
Когда погибают профессор Керк и мисс Полли, Люси лишь улыбается. Она-то точно знает, что они скоро встретятся.***
Сьюзен не плачет, вспоминая себя-Королеву, но, когда Питер с грустным лицом и выглядящий на свои четырнадцать произносит «наша сестра Сьюзен больше не друг Нарнии», она с криком просыпается… …И видит мягко улыбающегося Аслана; и буквально через неделю оказывается на втором троне Кер-Параваля.***
Когда Люси видит, как тяжелые уродливые стрелки часов ползут вниз и влево по циферблату, ей становится невыносимо тоскливо и паршиво. Наверное, именно поэтому она одной из первых по зову Аслана подхватила неудобные юбки и понеслась в Новую Нарнию, в Настоящую Нарнию — вверх и вперед.***
Эдмунд вздохнул и, коротко затянувшись, отбросил сигарету на мокрую от дождя траву. Сигарета задымилась и, зашипев, погасла. Младший Певенси стер кровь с подбородка и закусил разбитую губу. В его тщательно построенном и логически верном объяснении сильным мира сего — местным гопникам — последние соизволили узреть какой-то подвох, и разговор завернул совсем не в ту сторону…***
Питер грустно глядит на осколки стеклянной чашки, Эдмунд в смехе захлебывается чаем, а мать укоризненно смотрит в глаза своему старшему сыну. …Эдмунд даже не спрашивает, почему Верховный Король Нарнии пьёт только из металлического кубка, пренебрегая изысканным фарфором, а лишь поспешно отворачивается, пряча подозрительно ползущие вверх уголки губ всякий раз, стоит только его старшему брату поднести сосуд с вином ко рту.***
Сьюзен отмахивается от младшей сестры, зовущей ее погулять, сосредоточенно крася губы. Поэтому Питер не удивляется, видя на зеркале трельяжа сёстры ярко-красные буквы, складывающиеся в слова «Погода хорошая!», а лишь фыркает и дорисовывает весёлый смайл, вконец ломая и так потрепанную Люси дорогую помаду старшей Певенси.***
Когда Люси, ещё не пришедшая в себя после Нарнии, плачет около дома, Эдмунд почему-то не раздражается, как обычно, а обнимает сестру за плечи, фыркая, когда наэлектризованные от яростного расчесывания волосы младшей королевы шекочут ему нос и смеется, напоминая об обещании Аслана. А мама давится кофе, увидев такую странную идиллическую картину из окна дома.***
Сьюзен тяжело встаёт по утрам, а Питер очень хочет поиграть в догонялки, поэтому, когда четыре утра подряд Сьюзен отмахивается от старшего брата, на пятое она просыпается, столкнутая в холодную утреннюю воду реки беспощадно ржущим Верховным Королём.***
Если Питер и видел, как Люси, поджав под себя ноги, недопустимо небрежно сидела в кресле, то он не сказал ей ни слова, а только краем сознания отметил этот факт. Именно поэтому младшая королева молчит, пряча улыбку, видя Верховного Короля отмывающим со штанов грязь в реке после падения в особо коварную лужу.***
Питер в принципе не понимал брата, но когда тот притащил в дом полудохлого огромного паука и неделю незаметно выкармливал мухами, Питер окончательно запутался в его поведении. Все встало на свои места лишь тогда, когда одним прекрасным утром из комнаты Сьюзен раздался оглушительный визг, а на лице у юноши расплылась довольная хитрая улыбка.***
Эдмунд никогда не устанет улыбаться, а Сьюзен никогда не поймёт младшего брата; тем не менее, у него хватает понимания на них обоих, когда Сьюзен вдруг оседает на пол при виде недавно купленной картины со львом, висящей в гостиной.***
Питер, если и знал о стихах Люси, то не сказал ни слова другим. И Люси не догадывалась о его знании до тех пор, пока не обнаружила крупно написанное на заднем форзаце тетради «В ПЕЧАТЬ!».***
Сьюзен понимает слова старшего брата о том, что хорошо лишь там, где нас нет, только в Нью-Йорке. И под Рождество возвращается, а Питер смеётся, что видел Санта-Клауса в диске луны.***
Люси молчит, когда Эд оказывается предателем, и ничего не говорит, пока Питер справедливо выговаривает его; но когда старшие уходят, она легко встрепывает волосы мальчика и, наклонившись к самому уху, шепчет: «Я тебя ни в чем не виню».***
Питер не любит воду, насколько это возможно, но когда именно по воде они добираются до страны Аслана, он, кажется, начинает ее боготворить.