Meghan Trainor — Woman Up
В мутном свете едва поднявшегося зимнего солнца Лэнс помешивает в турке горячий шоколад. — Так и знал, что проснёшься, — пританцовывая под тихо звучащую из динамика телефона мелодию, он сверкает улыбкой. — Заметишь, что меня нет. На нём гавайская рубашка Мэтта, едва накинутая на плечи; Кит подходит к нему, обнимает со спины, прижимается лицом к затылку, прикрывает глаза, глубоко вдыхая его запах, смешанный с лёгким ароматом шоколада. Он сам не помнит, зачем встал. Наверное, и правда что-то показалось неправильным. Он так отвратительно быстро привык к тому, что эти двое снова рядом. После недолгого сна руки ещё не слушаются. Кит пытается пошевелить пальцами и вздрагивает, когда тёплые ладони Лэнса ложатся поверх. — Вот так, — приговаривает Лэнс, легонько растирая. Сплетает пальцы с пальцами Кита, сгибает и разгибает. — Сейчас станет лучше. Кит начинает чувствовать руки — как и ещё кое-что, к чему он… наверное, думал, что не готов. — Всё в порядке? — Лэнс поворачивается к нему, встревоженно смотрит в лицо. — Скажи что-нибудь, Кит. — Не думал, что смогу доверить что-то настолько личное кому-нибудь, кроме Мэтта, — озвучивает Кит свою единственную мысль. Улыбка Лэнса тает, взгляд становится серьёзным. — Прости, если перешёл черту. В такое время суток у Кита ещё больше обычного не ладится со словами. Он ведёт ладонью по груди Лэнса вверх, к шее, сдвигает вверх мягкие, ещё влажные завитки на затылке и смотрит, как у Лэнса прикрываются глаза от удовольствия. — Нет никакой черты, — наконец формулирует Кит, продолжая поглаживать его по затылку, и медленно прижимается губами к его мягким губам. Лэнс отзывчиво приоткрывает рот навстречу его языку и, нашарив ручку турки, убирает какао с плиты. — Я тебе доверяю. — Не думал, что услышу из твоих уст что-то круче «люблю». — Лэнс дразняще взглядывает на него из-под ресниц; его улыбка безбашенная, шальная и полностью, абсолютно бесстыдная. Кит обводит её большим пальцем, потом губами, потом кончиком языка. Лэнс сгребает его за растрёпанный хвост и с силой утыкает лицом себе в шею. Подхватив под бёдра, Кит поднимает его. Кусает за плечо, целует ключицы, спускается к груди. Лэнс обвивает руками его шею, стискивает его коленями. — Прямо здесь? — выдыхает он хрипло. Звучит не как вопрос — как настойчивое предложение. Кит кивает и усаживает его на разделочный стол рядом с плитой, но не так близко, чтобы Лэнс мог случайно обжечься. — О господи… Кит… — Новый стон больше похож на мурлыканье. — Кит… Кит заводит его запястья назад, сдёргивает до локтей рубашку, обматывает ей предплечья и в два рывка затягивает узел. Закусив губу, Лэнс откидывается назад, опирается на стянутые вместе ладони, выгибает грудь, выжидающе глядя исподлобья. — Кит, — он понижает голос до шёпота и бросает долгий взгляд на магнитную доску с ножами. — Как насчёт… Не сводя с него глаз, Кит ощупью ведёт пальцами по рукоятям. Выбирает ту, что сейчас лучше ложится в руку. Нож для хлеба, увесистый, с длинным зазубренным клинком. Идеален, чтобы нарезать свежую чиабатту из соседней пекарни, и даже сейчас, когда Кит ещё не до конца размял руки, относительно безопасен. Лэнс вздрагивает, когда тупая сторона клинка прижимается между лопаток. Выдыхает — и обмирает, напряжённый, взведённый, готовый отозваться на каждое движение. Его отвердевший член упирается Киту в живот — головка уже влажная. — Кит… — повторяет Лэнс; в его голосе мольба, но он даже не пытается шевельнуться, только смотрит на Кита распахнутыми глазами и продолжает кусать губу. — Нет. — Кит подводит ладонь ему под челюсть, обводит губы большим пальцем, вкладывает его между зубов. — Не надо. Лэнс обхватывает палец губами и прикрывает глаза. Кит медленно ведёт скруглённым кончиком ножа по плечу, вниз, к локтю, сдвигает натянутую ткань рубашки. Тропические узоры так красиво оттеняют цвет кожи, что Кит не может удержаться — давит незаточенной стороной лезвия чуть сильнее. Всего на мгновение — светлая полоска, едва появившись, гаснет, — но этого хватает, чтобы Лэнс захлебнулся стоном и толкнулся членом ему в живот. Мгновение Кит любуется его жадным, заострившимся от возбуждения лицом, а потом давит ему на челюсть, заставляя шире открыть рот, и уже сам тянет зубами за нижнюю губу. Лэнс нетерпеливо стонет и двигается ближе. — Нет. — Перехватив узел чуть выше локтей, Кит выкручивает запястье, сильнее стягивает ему руки, заодно страхуя от случайных движений. И на этот раз прижимает нож между лопаток. Теперь стон Лэнса больше похож на всхлип. С головки члена капает, тягучая влага размазывается по коже. — Признайся, — хрипло шепчет Лэнс; его взгляд затуманенный, пьяный, и Кит снова чувствует себя так, будто готовится прыгать с трамплина, любое неверное движение — и его будет уже не спасти, — ты тоже этого хотел. Сделать ещё один шаг. Кит медленно поднимает правую руку, ведёт ножом по его шее сзади, как тогда, на Лой Кратонге. Лэнс задерживает дыхание, выдыхает так, что западает живот. И тоже смотрит Киту в лицо, будто ища ответа. — Да, — говорит Кит и плашмя подводит клинок ему под подбородок. — Ещё один шаг к тебе. Лэнс округляет глаза. Вскидывает брови. Мгновение Кит боится, что поторопился, — а потом Лэнс подныривает под нож, плечом отталкивает руку Кита в сторону и прижимается лбом ко лбу. Блестящие глаза его выдают, да он и не пытается скрывать, что польщён. — Ко мне? Именно ко мне? — торопливо шепчет он. Вслепую пристроив нож обратно на доску, Кит тянет за перекрученную рубашку, заставляя Лэнса дальше откинуться назад. Подхватывает его под колено, отводит ногу в сторону, чтобы прижаться грудью к груди. Возбуждённо следя за ним из-под потяжелевших век, Лэнс трётся о него и стонет — требовательно и жалобно одновременно. — Да, — шепчет Кит, просунув руку под его стянутые локти, и сжимает пальцы у него под затылком — крепко, но не настолько, чтобы остались синяки. — К тебе. — Ох, — только и вырывается у Лэнса, когда Кит обхватывает его член, размазывает по стволу смазку — вряд ли её хоть раз было так много, — впивается поцелуем ему в горло. Лэнс дёргается в его объятиях, его бёдра начинают дрожать; закинув голову, он вжимается в Кита так тесно, как только может, и кончает ему в руку и на живот. Кит смотрит, как ходят его рёбра, как по длинной шее стекает капелька пота; лицо Лэнса в полумраке привычной кухни кажется почти незнакомым, доверчивым и открытым. В такого Лэнса влюбиться ещё легче — но Кит и так влюблён. Слишком сильно, чтобы получилось сделать вид, будто это ненадолго. Он сгребает Лэнса со стола, торопливо освобождает, укутывает в измятую рубашку, обнимает поверх. Лэнс доверчиво роняет голову ему на плечо, глубоко вздыхает и уютно устраивается у него в объятиях. — Что мне сделать? — тихо спрашивает Кит, только теперь запоздало испуганный тем, что не спросил ничего, что был должен. — Что ты хочешь? — Хватит какао, — фыркает Лэнс, поднимая глаза. Он в порядке — намного лучше, чем Кит ждал, и намного лучше, чем был бы сам Кит на его месте. — И влажных салфеток, — добавляет он, и его плечи у Кита под рукой вздрагивают от смеха. — Иначе мы склеим друг друга не в том смысле. Неприлично громко фыркнув, Кит тянется за салфетками.***
Meghan Trainor — Workin' On It (Acoustic)
Когда Широ открывает глаза, ни Лэнса, ни Кита нет, а Мэтт сладко спит рядом, обхватив ногами его бедро и прильнув щекой к груди. Ни одной догадки, сколько времени — тяжёлые шторы сдвинуты, телефон и часы где-то за ними, на подоконнике, дверь плотно закрыта, и за ней то ли тихо, то ли стараются не шуметь. Ни малейшего желания разрушать эту идиллию. Мысли о будущем, которых было слишком много в последнее время, тают в тайских воспоминаниях — первая бессонная ночь, ленивые дни в гамаке и на пляже… Улыбаясь, Широ отводит со лба Мэтта отросшую чёлку — думает, что незаметно, но Мэтт сразу двигается ещё ближе и довольно улыбается. — …м-доброе утро… — тянет он сквозь зевок и оставляет под ключицами влажный поцелуй. — Доброе утро, — шепчет Широ, поглаживая его по спине. — Извини за вчера. — Ты разве что-то сделал не так? — Мэтт медленно поднимает ресницы, утыкается носом под челюсть, со вкусом целует ещё. — Я не заметил. — Люди обижались на меня и за меньшее, чем просьба обнять вместо секса. — Мне нравится тебя обнимать, — усмехается Мэтт и, пошарив под подушкой, вытаскивает очередную баночку смазки. — М, это что? — Он принюхивается. — Кажется, ваниль. Сгодится. Но потом придётся сходить в душ, иначе Кит будет ворчать. — Не любит запах? — Говорит, слишком скучный. — Ты так не считаешь? — Широ гладит его по щеке, притягивает ближе, нежно касается губами скулы, щеки, подбородка. Жмурясь от удовольствия, Мэтт подставляет шею, выдавливает смазки в кулак, чтобы согреть. — Люблю, когда мои парни пахнут как булочки. — Он устраивает голову у Широ на плече, приткнувшись макушкой ему под подбородок, прижимает его член ладонью, медленно растирает смазку по стволу. Широ стискивает зубы, но собственный стон в тишине спальни всё равно кажется оглушительным. — Не будем усердствовать перед вечеринкой, но утренний минет ещё никому не помешал. Фыркнув, Широ отбирает у него смазку. — Как насчёт утреннего фингеринга? — С удовольствием. — Мэтт сдвигается ему на живот; окутанный запахом ванильных булочек, Широ вкладывает пальцы между его ягодиц, не спеша поглаживает. — М… с первой ночи хотел как следует распробовать… Он обводит влажную головку языком, задевает пирсингом уздечку, и Широ вздрагивает всем телом. — Мэтт, — укоряет он. — Не притворяйся, что тебе не нравится, — лукаво отзывается Мэтт, обхватив ладонями стремительно твердеющий член, и трётся щекой о низ живота. — Я всё вижу. Он прижимает головку к губам, медленно впускает в рот, с удовольствием вылизывает. Идея неторопливого секса, ещё минуту назад казавшаяся Широ такой привлекательной, стремительно сдаёт позиции. Нет, — говорит себе Широ и делает глубокий вдох, — не усердствовать — верная мысль. Двух пальцев достаточно — Широ мягко обводит вход, касаясь только подушечками, слегка растягивает, вставляя не глубже, чем на одну фалангу. Мэтт в том же ленивом ритме подаётся навстречу, и его стоны отдаются внизу живота, всё длиннее и громче… — Широ, — хрипло говорит Мэтт, вырвав Широ из подобия сладостного транса, — не усердствовать и раздразнить — разные вещи. — Прости, — смеётся Широ. — Не то чтобы мне требовались извинения. — Мэтт оборачивается через плечо, и Широ задерживает дыхание, чувствуя, как его волосы щекочут внутреннюю сторону бедра. — Можем хоть до вечера валяться в постели. Широ притягивает его ближе, целует в губы, и привкус ванили совсем не кажется ему скучным.***
— У слоников было тяжёлое утро, — довольно тянет Лэнс, одёрнув рубашку, и усаживается к Киту на колени. — Мэтт меня убьёт. Притянув ближе, Кит снова обнимает его за плечи и берёт себе вторую чашку какао. — Мэтт от тебя без ума, — хмыкает он и делает пару глотков. Какао в меру горячий и в меру сладкий, всё, как он любит. — М-м. Откуда ты узнал, как мне нравится? — Мог бы соврать, что дознался у Мэтта, но он понятия не имеет, как делать приличное какао, поэтому я сварил на свой вкус. — Судя по озорной улыбке, Лэнс и правда пытался дознаться, и от этого у Кита теплеет в груди. Ещё сильнее. — Хорошие новости. Одной причиной для кухонных скандалов меньше. — Я бы не стал ругаться с тобой из-за какао. — Кит отпивает ещё, смакует привкус на языке. — Вообще ни из-за чего не стал бы ругаться. — Вы с Мэттом ругались? — спрашивает Лэнс задумчиво, разглядывая стену, и перекатывает кружку в ладонях. — Я имею в виду, не сильно. Ну, знаешь, размолвки из-за ерунды. — Нет. — Кит пытается припомнить, но ничего такого не было. — Правда, нет. — Мы с Широ часто ругаемся, — нежно усмехается Лэнс, весь в своих мыслях. — Ну, знаешь, ты опять сделал не то, что я просил, я опять забыл о том, что ты просил. Иногда даже не разговариваем. Минуты две. Потом сталкиваемся в дверях, когда идём мириться. Я никогда не обижаюсь на него всерьёз, но я… — Он переводит взгляд на Кита, постукивая ногтями по ручке кружки. Кит допивает своё какао, пока оно ещё не слишком остыло. — Вдруг вам будет с нами тяжело. Мы такие разные… и я… — Он тяжело вздыхает, прежде чем признаться: — Я так боюсь всё испортить. — Лэнс. — Кит накрывает его ладони своими. — Нам всем некуда спешить. Мэтт не разлюбит тебя, если ты не готов к чему-то. К чему угодно. Он не так уж часто влюбляется. Честно говоря, я вообще не припомню, чтобы он в кого-то так сильно влюблялся. И, поверь мне, ему тоже страшно. Может, даже страшнее, чем тебе. — Я бы ничего не боялся, если бы рядом был ты, — фыркает Лэнс, и на этот полушутливый комплимент Кит ласково треплет его по голове. Перехватив его руку, Лэнс прижимается к его ладони щекой. — Я рядом, — улыбается Кит. — Тебе нечего бояться. И если Мэтт спросит, что мы делали с рубашкой, можешь всё валить на меня. — Всё расскажу честно, — хитро обещает Лэнс. — Что я варил в ней идеальное какао.***
Ни о каком соревновании речи не шло, но Широ уверен, что это именно оно. Уцепившись за его лодыжки и прильнув грудью к животу, Мэтт ласкает его член ртом с той же одержимостью, с какой Широ ввинчивается языком ему в зад. В этой спонтанной сексуальной гонке Широ финиширует первым — и, едва выдохнув, тянет Мэтта на себя и шире раздвигает ему ягодицы. С нечленораздельным стоном, в котором угадывается скорее грязное ругательство, чем имя очередного христианского святого, Мэтт опускается ему на лицо и закидывает голову. Горячее семя брызгает на грудь; тяжело дыша, Мэтт с длинным стоном падает обратно и утыкается лицом Широ в пах. — Боже, — приглушённо доносится оттуда, — ванильные булочки никогда не станут прежними. Усмехнувшись, Широ нежно трётся щекой о его бедро, целует, касается языком всё ещё сладковатой на вкус кожи. — В душ? — спрашивает он. — Я умру, если мне сейчас придётся встать. — Мэтт скатывается с него, вытаскивает из-под подушки влажные салфетки и снова устраивается под боком. — Давай ещё поспим. Он вырубается раньше, чем Широ успевает ответить. Широ и самого клонит в сон; он обещает себе, что встанет, поправит постель и выбросит испачканные салфетки, как полагается вежливому гостю, но глаза уже слипаются. Уткнувшись Мэтту в макушку, он вдыхает запах ванили, которой, кажется, пропиталась вся спальня, и впервые за несколько недель ему не снится ни одного кошмара.***
Между штор пробиваются солнечные лучи. Лэнс спит, обняв раскинувшегося рядом Мэтта. Несколько мгновений Широ любуется его умиротворённым лицом, тянется погладить по щеке — и чувствует, как вокруг талии крепче сжимаются объятия. — Пора вставать? — разочарованно бормочет Кит ему в плечо и зевает. — Как, опять? — Лэнс хлопает ресницами, встречает взгляд Широ и расплывается в улыбке. — Боже, любовь моя, что вы тут вытворяли, пока нас не было? На кровати как будто вся моя студия танцевала! — Всего лишь римминг, — не открывая глаз, сообщает Мэтт. — Почему ты не сказал, что Широ так в этом хорош? — Не хотел тебя расстраивать. — Лэнс с ухмылкой демона похлопывает его по плечу. — Ну, знаешь, вдруг ты привык считать себя лучшим… Широ со смехом качает головой и притягивает Лэнса ближе для традиционного утреннего поцелуя. — Кит, — едва оторвавшись от него, интересуется Лэнс, — у вас с Мэттом есть какие-нибудь традиции? — Что?.. — растерянно переспрашивает Кит и приподнимается на локте. — Ты о чём? — Мы с Широ обычно целуемся, если проснулись вместе. — Лэнс улыбается, как бы между делом поглаживая Мэтта по животу. — И завтракаем вместе, если не торопимся. А у вас есть что-нибудь… такое? Только ваше? Кит растерянно пожимает плечами. — Мы как-то не задумывались. — Что ты, котёнок, конечно, есть, — бормочет Мэтт, явно силящийся выбрать между тем, чтобы завалить Лэнса прямо сейчас или ещё немного поспать. — Мы раз в полгода ломаем кровать. — Что? — Теперь теряется Лэнс. — В смысле? Но, кажется, в Италии принято выбрасывать мебель только раз в году?.. — Нет, сладенький, ты не понял. — Мэтт всё-таки разлепляет глаза — только чтобы любовно потрепать его по щеке. — Любая кровать у нас живёт максимум полгода. Котёнок, какой был рекорд? — Два с половиной месяца, — фыркает Кит. — Но та была с распродажи. — Поэтому мы купили футон, — продолжает Мэтт, поглаживая Лэнса по затылку. — Ну, знаешь, футон довольно сложно сломать. У нас пока не получилось. — А если серьёзно, у нас есть одна традиция, — говорит Кит и прикрывает Мэтту глаза. — Делать так, если хочешь, чтобы тебя выслушали не перебивая. Когда он убирает руку, Мэтт успевает прижать его ладонь к губам. — Это только для важных случаев, — важно добавляет он. — Признания и всё такое. — Я должен попробовать. — Лэнс осторожно прикрывает Мэтту глаза, наклоняется к его уху и драматическим шёпотом объявляет: — Сегодня я буду распутным морячком.