***
Это было не просто "оповещение" о начале их "игры"... Это Дазай понял в тот момент, как оказался полностью свободен от оков тюрьмы, и, впервые за последнее время, смог самостоятельно стоять в просторном светлом помещении, ничем не ограниченный в движениях. — Так-так... Значит тебе все же пришёлся по нраву мой сюрприз? – хлопнув в ладоши, произнёс Фёдор, постепенно приближаясь к Осаму вместе с Сигмой и Гоголем, шедшими чуть поотдаль от главы их группировки. — Признаюсь, это было весьма ожидаемо, поэтому точно сказать пришлось ли мне это по нраву или нет не могу. Но вот то, что я до последнего не надеялся увидеть тебя таким же свободным напротив самого себя... Вот тут ты меня конечно поразил в самое сердце... – усмехнувшись, парировал шатен, чуть покачиваясь из стороны в сторону. — В таком случае предлагаю покончить с любезностями и наконец приступить к делу. Как тебе идея выбрать себе напарника и вместе с ним проложить дорогу к истинной свободе? Ты же понимаешь, о чем я, не так ли? — В данный момент, в этом помещении находятся четверо, однако, учитывая, что Гоголь наверняка уже выбран тобой на роль судьи, то "играющих" остается лишь трое, так значит ли это, что кто-то из нас будет вынужден остаться один? — Не совсем верно. На самом деле присутствующих "играющих" четверо. – довольно ответил Достоевский, а после, как ни в чем не бывало хлопнул в ладоши и откуда-то с потолка почти что буквально свалился Чуя, вот только вид его... нет, это был уже совсем не человек... – Как видишь, твой бывший напарник решил присоединиться к нашей небольшой дискуссии и... Думаю, он совсем не против поучаствовать в ней на равных правах, не так ли, Дазай? Но Осаму почти не слышал его. Сердце парня отбивало, кажется уже не просто какой-то ритм, а целый похоронный марш. И похоронным он был уже лишь от одного осознания шатена, кому именно он сейчас так подходил... — Ах, да... Все верно... Привлечь его, как по мне, было весьма кстати, все же немало кровушки же он попил мне в свое время... – стараясь как можно более незаметно, максимально отвлеченно поспешил ответить Фёдору детектив, мысленно прикидывая все возможные варианты наилучшего выхода, однако... так или иначе, они все равно вели к смерти одного из них. — Вот и я о том же! Ну что ж, предлагаю более не медлить, Осаму, на правах моего дорогого оппонента, доверяю тебе выбрать себе напарника первым. Кто же это будет: мой дорогой Сигма или же твой бывший, проверенный временем человек, ну же, выбирай! На мгновение, шатену показалось, что его сердце остановилось, а после вновь забилось, но уже совсем не в том ритме, котором билось раннее. Выбрать напарника? Серьёзно? Так просто? Это же просто смешно! Дазай знал Фёдора уже достаточное количество лет для того, чтобы запомнить, что так просто своих жертв он не отпускает. Здесь явно был подвох, но в чем же он заключался?! Если опустить все эмоции и чувства по отношению к выбираемым, то что же Достоевский и он сейчас имели на руках? Сигма, что едва ли мог ранить человека, но при этом оставался при ясном сознании и Чуя, что обладала неограниченными физическими возможностями, однако была явно обращена в вампира, что Осаму было видно невооружённым глазом. Кто же из них сейчас мог бы принести больше пользы, чем вреда? Метаясь из стороны в сторону, Дазай наконец смог прийти к одному, выглядещему достаточно надёжно плану, что пусть и не был достоверен на все сто процентов, но являлся единственной надеждой в их ситуации и Осаму просто не мог ею не воспользоваться. Собрав всю волю и оставшиеся моральные принципы в кулак, парень лишь довольно улыбнулся и, чуть помедлив, уверенно произнёс свое решение: — Я выбираю Сигму. Показалось, что на какое-то время в помещении воцарилась полная тишина, лишь изредка прерываемая удивленными вздохами Фёдора и Николая, но и она прекратилась, стоило Достоевскому в считанные секунды взять себя в руки. — Вот как... Весьма неожиданный выбор с твоей стороны, однако, он ведь полностью осознанный, верно? – решил "уточнить" брюнет, на что Дазай, ещё более уверенный в своём решении, лишь подтвердил это кивком головы. – В таком случае мне не остаётся ничего иного, кроме как взять господина Накахару себе в напарники... В этот же момент Гоголь довольно хлопнул в ладоши, тем самым означая начало самой безжалостной игры в судьбах эсперов...Продолжение следует...