Play with Fire

      Ее туфельки стучали по мрамору замка. Тьма ледяным воздухом дышала ей в спину. "Если я оглянусь, я пропала".       Коридор тянулся без конца. За арками горел свет настолько яркий, что глаза Дени слепли. Что-то треснуло под ногами, и она наклонилась: три каменных драконьих яйца трещали, высвобождая ее детей. С ладони капнула кровь на горячую скорлупу и, шипя, превратилась в пар. Дени удивленно глянула на свою руку: свежий ровный порез тянулся от указательного пальца наискось. Что-то блеснуло впереди. Коридор исчез, яркий свет превратился в ночь, три костра полыхали перед ней, пуская снопы красных искр ввысь, к треснувшему лунному диску. Дрогон пролетел над первым, касаясь языков темным брюхом, грозно рыча в пустоту за спиной Дейенерис. Стоны муки доносились из второго костра, третий молчал, и только тени плясали вокруг него. Где-то за ним печально завыл волк. Чем ближе Дени становилась к молчаливому костру, тем сильнее наступала сзади ледяная пустота и тем сильнее давило на нее молчание огня.       － Один за жизнь... － шептал воздух, ласкаемый веселым пламенем.       Шаг, еще шаг － и она возле самого костра.       － ...один за смерть...       Пламя коснулось ее лица, даря ей стыдливый поцелуй, копоть осела на руках, тянущихся к нему.       － ...один за любовь.       Пламя ухнуло вниз, исчезая и обнажая то, что стояло в центре кровавого пепелища. Это был Рейгар, она знала это, она видела его прежде, на этом вороном коне, в черном нагруднике с рубинами. Дени рукой потянулась к забралу: сталь сурового взора пронзила ее, как кинжал.       － Последний дракон... － шептал голос Джораха, － последний...       Ледяная пустота поймала ее.       Дейнерис вскочила на постели, чувствуя, как взмокли под ней простыни. Луна светила на нее, мягкий свет отражался от серебряных волос, подсвечивая ее, как звезду. Вспотевшая кожа блестела, покрываясь мурашками от холодного воздуха комнаты. Огонь в очаге давно погас. Отдышавшись, Дени встала, халатом прикрывая свою наготу.       В дверь постучали. Открыв, Дейенерис увидела на пороге растерянного Давоса, руки его, держащие подсвечник, тряслись.       － Прошу прощения, Ваша Светлость, － дрожащим голос произнес он, － милорд... Его Милость...