Если всё время будете бояться смерти, — обязательно умрёте. Страх — тоже яд, причём не из тех, которые медленно действуют. (с) Олдос Хаксли «Через много лет».
Тихой и мирной жизни в их деревне быстро приходит конец, когда новость о предлагаемом оборотне разлетается между жителей громким шёпотом. Каждый закрывает двери от незнакомых людей, с осторожностью глядит на других и показывает пальцем в предполагаемого, по их мнению, оборотня. Они шепчутся в закоулках, пряча детей между юбок и сапог. Их глаза неотрывно смотрят, смотрят и смотрят. На соседей, на друзей, на незнакомцев, на недругов. Все пытаются найти кого-то виновного. И даже если тот оказывался непричастным к этому, их было не остановить. Страх и паника плывут в воздухе, словно аромат роз в самый разгар их цветения, и если долго смотреть на жителей деревни, то можно прямо-таки почувствовать его кончике языка. «Вот они, люди, – Думает Санса, направляясь домой с корзиной только что купленных ниток, – Вот они, волки, только ещё хуже, – Без особого удивления подмечает Санса, когда видит, как чьи-то матери, жёны, сёстры шепчутся между собой и с ястребиным взглядом наблюдают за кем-то. Подозревая каждого непохожего на них. Любое движение, слово, чувство. Словно стервятники, что выискивают свою жертву, а после чего ждут, пока она умрёт, чтобы раскромсать её, – Вы гнилые, гнилые до самых костей». Их взгляды, словно кинжалы, впиваются в кожу, так и жаждая пролить чью-то кровь, а их гнилые рты шепчут: «Дурная, дурная, дурная волчья кровь. В тебе нет человека, только волк». «Остерегайся людей, они страшнее любого волка, – Когда-то сказала ей пожилая женщина, чьё имя и лицо Санса уже давно забыла, – Когда страх окутывает их, хуже зверя не найти в этом мире». И Санса верила этим словам. Особенно сейчас. Когда любой готов с криком вгрызться тебе в глотку, пока кровь не испачкает землю, а тело испустит последний вздох. – Санса! – Резко кто-то хватает её за руку и разворачивает. И Санса не успевает даже опомниться, когда оказывается лицом к лицу с Гаррольдом Хардингом. Но её сердце продолжает биться так быстро, что почти пробивает кости и кожу от сильных ударов. Страх. Он бежит под кожей, цепляясь за кости, сплетаясь с мышцами, разливаясь по рекам крови. Он говорит с ней, словно самый близкий друг, нашёптывая ей на ухо и нежно поглаживая по голове: «Он может быть волком. Его пасть с удовольствием впилась бы в твою шейку, и ты бы ничего не смогла сделать. Никто бы не помог бы бедной, бедной дурочке Сансе». «А разве он может быть волком?, – Оправдывается Санса перед страхом, когда смотрит в голубые глаза Гарри. Не красные, а голубые, как васильки, – Но будь он им, я умерла бы и даже не поняла, что мертва». – Гарри… – С облегчением выдыхает она. Ей неловко. Страх задерживается в ней, даже когда солнце всё ещё на небе, и ночью не взойдёт полная луна. Даже когда рядом есть люди. «Никто, никто, никто тебя не спасёт. Ты не нужна им», – Напевает рядом голос, что звоном откликается в её теле. – Прости, – смущённо улыбается ей Гарри, всё ещё не отпуская её руку, – Я тебя, наверное, напугал, – успокаивающе он водит большим пальцем по её предплечью, – Сейчас все на взводе, – оглядываясь по сторонам, говорит Хардинг. В последние дни люди с некоторой осторожностью выходят из свои домов, стараясь как можно реже покидать их маленькие убежища. Они не позволяли, как раньше, гулять детям, что с наслаждением бегали между горожан, заплетаясь у них под ногами. Теперь же можно было увидеть только некоторую ребятню, которая тихо играла возле дома под пристальным взглядом родителей, – Я слышал, что некоторые уже ходили с догадками к твоему отцу. Да, Санса тоже это слышала. Некоторые из жителей были полностью убеждены в том, что тот или иной человек мог оказаться оборотнем. Они приходили жаловаться, рассказывая, что стали свидетелями того, как те превращались, как эти чудовища поедали животных. Некоторые заявлялись с предложением о том, что нужно искать ведьм, что это их рук дело. – Да, – подтверждает Санса, – В последнее время у нас было много посетителей, – чуть ли не кривит лицо Санса, вспоминая тот хаос, начинающийся у них дома, когда кто-то решает поделиться своими домыслами. – Санса, – ещё раз называя её по имени, Гарри пристально смотрит в её глаза. Она очень чётко чувствовала его руку и большой палец, что до сих пор продолжает двигаться, только уже по кругу, а не вверх-вниз. Ей хочется вырвать свою руку и прижать её к груди, словно раненую. Но она не может, не тогда, когда тонет в его голубых глазах. «Волк. Волк. Волк», – Кричит её кровь, распаляясь внутри неё быстрым пожаром. – Да, Гарри? – Словно под колдовством произносит Санса. – Я тут подумал, – он неловко улыбается ей, будто ожидая от неё чего-то, но, когда она всё молчит, продолжает, – Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но всё же хочу спросить. Мне претит мысль о том, что, может быть, что-нибудь произойдёт с нами, а я так и не смог попытать своего счастья, – его речь напоминает Сансе песни о потерянных любовниках и возлюбленных, что расставались и больше не могли найти обратную дорогу в объятия друг друга. Столько нежности, страдания и любви звучат в них. Интимность, с которой трепещет воздух, когда дыхание покидает лёгкие, пропевая слова, слоги и буквы. И Гарри… Гарри звучит, как эти песни. Мягко и сладко, с обещаниями любви и поцелуев. «Не проси, – Мысленно отвечает ему Санса, – Не проси». – Санса Старк, ты примешь мои ухаживания? – Такие невесомые слова, при этом такие тяжелые. «Если бы во мне было хоть немножечко лишнего места, могла бы я любить тебя?, – Размышляет Санса, глядя в лицо Гарри, – Если бы я ничего не испытывала бы к Джону? Если бы ты был Джоном?, – В голове спрашивает его Санса, – Но не твоё имя течёт у меня в крови. Не твоё имя выдыхают мои лёгкие с жаром, с холодом. Не твои глаза я вижу, когда закрываю свои, – Вспоминая о Джоне, думает Санса, – Иногда там нет места даже для меня, так как же я могу найти его для тебя, когда имя Джона бьётся вместе с моим сердцем?, – С грустью добавляет она, – Ох, Гаррольд. Гарри, Гарри, Гарри. Рыцарь без коня и доспехов. Бедный, бедный мальчик, который хочет сиять, как звезда, но похожий на пыль в свете лучей. Разве ты не видишь? Разве ты не понимаешь? Если бы ты был Джоном. Я бы целовала твои глаза. Я бы запутывала свои пальцы в твоих волосах. Я бы слушала твоё сердце. Как оно стучит для меня в твоей груди. Я пела бы песни, я бы танцевала только для тебя. Но ты – не Джон. Ты не можешь быть им. Так что не смей просить то, что не принадлежит тебе». – Гарри, – осторожно начинает Санса. Ей хочется убежать, чтобы не отвечать ему, – Сейчас, и вправду, не подходящее время, – только это она и может выдавить из себя. «Что ты пытаешься сделать? Пытаешься быть хорошенькой? Томить его в ожидании, пока он сам не убежит?, – Говорит внутри неё злой голос. Говорит с издёвкой и насмешкой, – Или пока не поймёт, что ты влюблена в своего брата-не-брата? Глупая, глупая Санса. Так хочется быть хорошей? Или боишься, что он распадётся от твоих слов?». И от этих слов ей хочется плакать. От этих слов ей хочется просить прощения. – Я понимаю, – отвечает ей Гарри, от чего Санса чувствует себя ещё хуже, – Я не прошу тебя дать мне ответ прямо сейчас, но, прошу, хотя бы подумай над моими словами. Хорошо? – Нежно упрашивает Гаррольд. Она видит, как он надеется на её согласие. «Мне жаль, Гарри, но сколько бы я не думала над твоими словами, я всегда буду знать ответ. Он всегда будет одним и тем же, – Кается Санса, – Ты – не Джон, – Хочется произнести ей, словно это ответило бы на все вопросы. Словно это – ответ на все загадки, – Ты – не Джон, – Плачет её сердце, – И я никогда не полюблю тебя». – Хорошо, – хрипит она, но понимает, что это не тот ответ, который она хочет ему дать, а тот, который хочет услышать он. – Санса, – голос Джона пугает, заставляя её дёрнуться и вырвать свою руку из хватки Гаррольда, и ей хочется ударить себя за столь нелепое движение. Стыдливые пятна пылают у неё на щеках. Словно одно её глупое движение могло показать всем, что она влюблена в Джона, – Гаррольд, – здоровается Джон с Хардингом. Они не пожимают друг другу руки, как это могли делать друзья, а просто кивают друг другу. – Джон, – в ответ сказал Гарри. Его поза расслабленная, а на лице играет спокойная улыбка. – Слышал, что ты записался в добровольцы? – Спрашивает Джон. Он так же расслаблен, но в его голосе или на лице нет той же доброжелательности, что есть в Гарри, – Нам не помешает как можно больше крепких мужчин, что хорошо охотятся. Оборотень – сильный зверь. Говорят, что даже в человеческом обличии они сильны, как дюжина крепких мужчин, – в его словах был какой-то подтекст, который Санса не понимала, но Гарри явно его уловил, так как его губы растянулись в ещё более в сладкой улыбке. – Конечно, – подтверждает Гаррольд, – Думаю, что мы с тобой сработаемся, Джон. Ведь только охотник может понять охотника, не так ли? – Конечно, – улыбается ему Джон, повторяя слова Хардинга, – Думаю, что мы отлично сработаемся. Но сейчас нам уже пора. Санса, – её имя звучит, как приказ, – Попрощайся с Гарри, – его серые глаза сосредоточенно смотрят на неё, и она чувствует себя непослушной собакой, ослушавшейся своего хозяина. – Прощай, Гарри, – пищит Санса, исполняя веление Джона. Она взглянула на Гарри с извиняющейся улыбкой. – Встретимся ещё, Санса, – как истинный джентльмен, Гарри берет её руку и целует тыльную сторону ладони. Она вытягивает или, скорее, выдёргивает свою руку с раскрасневшимся лицом, не совсем понимая, от чего краснеет. Из-за стыда, связанного с тем, что Джон видит эту нелепую сцену или от того, какими горящими глазами он смотрит на неё. Или же от одного и от другого? – Подумай над моими словами, хорошо? – Ещё раз напоминает Гарри. – Ладно, нам уже пора, – вставляет своё слово Джон. Он с силой хватает её руку и тащит подальше от Гаррольда, смотрящего им вслед. – Джон, – негромко зовёт его Санса, когда они отошли достаточно далеко. Но Джон не перестаёт идти вперёд и не отпускает её руку. «Словно дитя, у которого забрали игрушку, и он гневно топает домой», – С раздражением думалось Сансе о Джоне. Но она ничего не предпринимает, чтобы убрать свою руку. – Джон, – окликнула его во второй раз Санса, только немного громче, чем впервые, и теперь ощущалось раздражение в её голосе. Она, конечно, не против того, что он держит её за руку, но с такой скоростью он, скорее, оторвёт её руку, пока будет тянуть, – Джон! – Уже прикрикнула Санса, ещё раз споткнувшись из-за быстрого темпа, которого придерживался Джон, – Джон! – Со злостью произносит его имя Санса, когда ударяется в его спину после того, как он затормозил. Она не понимает его резких перепадов настроения. Его злость, спокойствие, а после – равнодушие или недовольство. «Что тебе нужно, Джон? Скажи мне, скажи, – Практически кричит Старк, – Я не понимаю тебя. То не обращаешь на меня внимания, то появляешься из ниоткуда, хватаешь меня и тянешь куда-то. Мне хочется узнать, Джон! Джон, Джон, Джон. Разве я многого прошу? Скажи мне, Джон. Неужели я так многого хочу, когда прошу тебя любить меня? Но ты же сам виноват, разве не так? Это ты манишь пальчиком к себе, водя меня по кругу, словно дурочку. Отталкиваешь, а после – притягиваешь. Джон, Джон, Джон. Разве тебе нужна такая дурочка, вроде меня? Или это твой способ уничтожить меня?». – Санса, – резко разворачиваясь, говорит Джон. Он стоит настолько близко к ней, что стоит Сансе немного приподняться и податься веред, как её губы встретятся с губами Джона. «Это будет нежный поцелуй, – Шепчет внутри неё голос. И как бы ей не хотелось его не слушать, но эти слова для неё словно лекарство, лечащее раны, что она не хочет лечить, – Лёгкое касание губ, которое можно выдать за нечаянность». – Не выходи никуда одной. Сейчас небезопасно даже днём. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – тихо говорит ей Джон. Его слова предназначены только для её ушей. Его глаза неотрывно смотрят только на неё, а дыхание сливается только с ней. Её рука находится всё ещё в его руке, и она чувствовала каждый миллиметр его кожи, каждый шрам или мозоль. Её грудь соприкасается с грудью Джона, подстраиваясь под такт его дыхания. Она никогда ещё не была так близко к нему, но при этом и так далеко. И, незаметно для Сансы, её глаза становятся полузакрытыми, а губы немного рассоединяются, так и маня к поцелую. Она намеренно проводит языком по нижней губе и ощущает, как дыхание Джона сбивается. «Поцелуй! Поцелуй! Поцелуй!», – Вопит её кровь. И Джон отстраняется от неё так быстро и резко, как если бы она была огнём, что своим жаром обожжёт его, стоит подойти ему ближе к ней. «О, Боги, как же я тебя ненавижу, Джон, – Думает Санса, когда тот отстраняется, – Зачем ты появился в моей жизни? Зачем, зачем, зачем? – Она кричит внутри, когда почувствовала, что глаза помутнели от слёз, – Лучше ты был бы мне просто братом. Я бы любила тебя, так же сильно, как и Робба. Я бы не хотела тебя так же сильно, как воздух, которым я дышу. Я была бы счастлива с кем-то другим, кто любил бы меня так же сильно, как и я его». – Санса? – С удивлением зовёт её Джон. Его зрачки расширены, а дыхание все ещё рваное и частое. Она ясно видела, как дёрнулась его рука, словно он хотел притронуться к ней, но не делал этого, – Что-то случилось? Тебе больно? – Не смея приближаться к ней, спрашивает Джон. «Да, разве ты не видишь, как разбиваешь мне сердце? Каждый день, Джон. Ты делаешь мне больно каждый чёртов день и не замечаешь этого, – Хочется наконец сказать ей вслух, – Я ненавижу тебя, Джон. Я ненавижу тебя настолько же, насколько и люблю. Я ненавижу тебя так же сильно, как и люблю. Кто-то сказал мне, что любить и ненавидеть одного человека невозможно, что это слишком сложно. Но мне кажется, этот человек ошибался, потому-то я люблю тебя так же сильно, как и ненавижу». – Нет, – хрипит Санса. Она вытирает невыплаканные слёзы, поджимая свои губы, чтобы не разреветься в голос. «Ложь. Ложь. Ложь, – Шепчет внутри неё голос, – Лги ему. Лги. И утони в своей же лжи, захлёбываясь своими же солёными слезами, что не можешь перестать лить. Лги ему, Санса. Лги», – Добавляет этот же голос. – Санса, – её имя звучит слишком нежно на его устах, – Посмотри на меня и скажи, что случилось, – упрашивает её Джон. Но она только что и может, так это качать головой в разные стороны, когда льются слёзы из глаз. Она не поддаётся его просьбе. Сансе не хочется, чтобы Джон увидел такую её сторону. «Не смотри на меня, прошу тебя, не смотри. Не говори со мной таким ласковым тоном, Джон. Я прошу тебя, хотя бы раз сделай так, как я тебя прошу. Просто помолчи. Уйди. Оставь меня. Просто исчезни из моей жизни. Или нет. Не исчезай. Если я страдаю, то ты тоже должен страдать. Так что не исчезай, я хочу смотреть на то, как ты будешь несчастен. А если станешь счастливым, то не смей появляться мне на глаза. Так сложно любить тебя, Джон». И пока она пытается успокоится и думает, Джон делает к неё два шага. Его рука с некоторой осторожность тянется к ней. Одной рукой он осторожно прикасается к её голове, немного тяня её на себя, а другой обнимает за талию, также притягивая её к себе. И Санса с лёгкостью поддаётся его объятиям. Она идеально вмешается в них, пряча свою голову в стыке между шей и плечом, руками цепляясь за его рубашку, пытаясь вдохнуть его запах. Она запоминает его тепло и чувство его рук на теле, и то как нежно он поглаживает её ими, или тот момент когда его голова наклоняется к её, упираясь на неё. «Неужели эту будет каждый раз так? Неужели мне нужно будет каждый раз плакать для того, чтобы ты прикоснулся ко мне? Что бы обнял? Джон? Скажи мне? Неужели это так? – С удручающим чувством думает Санса. – Тогда что мне нужно будет сделать для того, чтобы ты меня поцеловал?». – Санса, моя милая Санса, – тихо проговаривает Джон. Утешая, поглаживает её голову, но от этого ей хочется плакать ещё сильнее. «Твоя. Твоя. Твоя. Твоя. Твоя. Твоя». – Моя милая девочка, – она ощутила, как он притронулся губами к её волосам. От этого чувства её вновь захлестнула уже вторая волна слёз. «Я ненавижу тебя, Джон. Я ненавижу тебя, Джон… О, да помилуют меня Боги… Как же сильно я люблю тебя, Джон».***
Дни медленно протекали в деревне, и, кажется, было довольно-таки тихо, и никак не продвигалось дело с оборотнем. Но эта тишина не успокаивала, а только накаляла обстановку среди людей, заставляя их сходить с ума от ожидания. В один из вечеров, когда Эддард Старк вернулся поздно ночью домой, он нёс с собой сожаление, грусть и кровь в их дом. Кейтилин, как и Санса, чья очередь была сидеть с матерью в тот день, очень перепугались, увидев его. – Нед? – Осторожно двигаясь в сторону своего мужа, звала его Кейтилин, – Нед, что случилось? – Робко протягивая руки к мужу, спрашивала женщина, – Ты весь в крови. Ты ранен? – Продолжала расспрос леди Старк. На её вопрос Эддард только покачал головой, – Чья это кровь? Нед, скажи хоть что-нибудь, – но он только смотрел на неё пустыми глазами, – Нед, ты меня пугаешь, скажи, что случилось? – Притрагиваясь к его щеке, задала вопрос Кейтилин, – Санса, – не отрывая своего взгляда от мужа, позвала её мать, – Пойди, налей вина. Самого крепкого, – приказала она в то время, как аккуратно брала Неда за руку и тащила в дом с порога, – Пошли, присядешь, тебе нужно отдохнуть. Санса мигом отправилась выполнять приказ матери. Она слышала, как Кейтилин вела отца в комнату и уговаривала его сесть. Она слышала, как мать помогала раздеваться отцу. Санса старалась сосредоточиться на том, чтобы налить в кружку вина, но её руки сильно тряслись, и она пролила практически половину содержимого мимо кружки. Но её мысли путались в голове от ужаса. Кто-то умер. Кто-то умер, и отец был ужасно расстроен этим. Неужели это дело рук Яноса Слинта? Или кого-то другого? Нежели есть ещё кто-то, помимо Слинта? Возможно ли, что другой оборотень начал вновь охотиться? Но ведь до полной луны было ещё, как минимум, полторы-две недели. И он не мог превратиться в зверя по собственному желанию. Или мог? Кто-то умер. А что, если мог? Тогда что? Он убивал всех, кто навредил ему в прошлом? Или это просто ради забавы? Неужели был убит кто-то, кого она знала? Она могла видеть их трупы, даже не утруждаясь увидеть их вживую. Они будут похожи на струю Нэн. Ободранные, изувеченные, окровавленные куски плоти, что пару часов назад дышали, чувствовали, жили. Кто-то умер. Неужели его охота уже началась? Кто тогда будет следующим? Они? Кассели? Амберы? Или кто ещё? Кого убьют после? С кого он начнёт: с детей или со взрослых? Боги, она не хочет представлять мёртвыми Рикона или Брана, Арью или кого-то ещё из её семьи. Или вообще из знакомых людей. Она не хочет думать об этом, она не хочет думать о смерти, но не может не представить, как однажды зайдёт в дом и увидит красное. Красное, красное, красное. Плоть её плоти, кровь её крови. Кто-то умер. Чувство тошноты медленно захватывало её чувства. Перед глазами у неё стоит красный. Кровь, что красная, как вино, которым она наполняла кружку. Она будет литься, растекаясь везде, окрашивая всё в красный. И нет никакого спасения от смерти, ждущую того, как последний вздох покинет тело. – Санса, – она слышит, как тихо зовёт её мать, и понимает, что вино уже давно начало вытекать из кружки, растекаясь по столу и капая на пол. – Прости, я… Прости, задумалась, – заходя в комнату, где находились её мать и отец, с которого уже была снята верхняя одежды, но кровь пропитала не только его кожаную куртку, что Нед надевал, когда шёл по вечерам в караул, а также почти всю его когда-то белую рубашку, штаны и сапоги, которые её мать так же сняла, оправдывалась Санса, – Держи, – вкладывая в руку отца кружку, сказала Санса. Но Эддард Старк не реагировал. Кто-то умер. Мёртв. Мёртв. Мёртв. – Давай, мы пойдём в комнату, переоденем тебя и уложим спать, Нед, – произнесла Кейтилин, но её муж не отзывался. Она считала, что, возможно, утром он будет более сговорчив. Только вместо того, чтобы сделать так, как говорит Кейтилин, он крепче схватил кружку, а после нескольких секунд колебания, принялся пить оттуда. Санса никогда не видела своего отца пьяным. Даже когда он пил, то всегда старался пить мало, не позволяя алкоголю затуманивать его разум. Но сейчас он пил вино так, словно это простая вода, а не крепкий алкогольный напиток. Он осушил чашку в несколько крупных глотков, не обращая внимания на две струйки, потёкшие по его бороде. Когда он закончил, то в его глазах можно было заметить хоть какие-то признаки жизни, а не полное безразличие. – Сванны мертвы, – первое, что сказал Эддард, допив вино. – Оборотень? – С опаской спросила Кейтилин. Но на её вопрос Нед только покачал головой. – Если это был чёртов зверь, то мы имели бы куда меньше проблем, – несчастно усмехнулся Старк, – Нет, бедных убил Меррин Трант. Помнишь, как он заходил к нам несколько дней назад, утверждая, что считает Сванна оборотнем? Так вот, он решил, что если мы не можем выполнить свою работу и убить оборотня, то он сделает это за нас, – закрывая глаза, говорит Эддард, – Он перерубил всю семью. Никого не оставил в живых. Когда мы зашли в дом, то все уже были мертвы. Слушая отца, Санса не хотела представлять картину происходящего. Но одно для неё было ясно: люди сходили с ума от страха, от ненависти, от жадности. Им хотелось чего-то. Представления, действий, зрелища. Им хотелось крови. И теперь это понимали все, и опасность для деревни представлял не только оборотень, но и люди. Люди быстро узнали о случившемся. И от чего все стали ещё более ополчены друг на друга. Никто не был уверен в том, что острый клинок не направится на них. Что-то тёмное оживало в каждом уголке деревни, медленно, но верно, разливаясь по улочкам, скапливаясь в закоулках. – Друзья мои! Я знаю, что сейчас у каждого из нас настал сложный период в жизни. Особенно после той трагедии, постигшей семью Свеннов, – Санса слушала голос Отца Питера, эхо которого звучало по всей церкви. В этот день, как никогда, было полно людей, что пришли на молитву. Каждый раз, когда Санса и её семья приходили молиться, то прихожих в церковь становилось всё больше и больше. А за четыре дня до полнолуния людей там находилось особенно много, в частности, когда большинство людей было напугано и испытывало ужас. Некоторые даже покинули деревню в надежде спасти свою жизнь. Страх ощущался везде – в воздухе, в словах, в мыслях; он растворялся и смешивался с молитвами, звучащими в церкви, – Я знаю, что Ваши сердца тревожны и полны страха. И что все наши мысли полны надеждами того, что ужас смерти не заденет никого здесь. И именно поэтому мы сегодня будем молиться Всевышнему Нашему за помощь и прощение. Ведь именно наши грехи послали исчадье Ада в наказание нам. Так давайте же помолимся за спасение нашей жизни, – после его слов, шум медленно заполнял церковь. Люди шептали молитвы, просили прощения и спасения. Все хотели жить. – И в этот жуткий час я призываю Вас к сотрудничеству с друг другом. Помогайте ближнему своему так, как хотели бы, чтобы помогли Вам. Только тогда Господь Наш Всемогущий простит нас за грехи наши. И благословит нас прощением своим, – продолжал Отец Питер. Хотя голова Сансы была опущена, как и у большинства, она могла чувствовать взгляд Отца Питера. Как он смотрел на её мать, а после – на неё. Она слушала, как он говорил подбадривающие речи, и о том, чтобы все держались вместе. Пока его не прервали. – Они здесь! Они здесь! – Распахивая двери церкви, кричал вошедший, словно от этого зависела его жизнь, – Они приехали, Отец Питер! – Возбуждённо кричал мужчина. И после этих слов, снова побежал куда-то из церкви. Санса почти слышала биение сердец людей в тишине, что нависла после того, как мужчина убежал на улицу. Все они задавались одинаковыми вопросами: «Кто здесь?», «Они здесь?», «Для чего они здесь?», и так далее. Каждый их вопрос практически повторял предыдущий. И главный вопрос был в том, кто эти «они»? Тишина длилась всего несколько мгновений, пока кто-то не оживился, запуская цепочку движений и реакций. Люди непроизвольно повторяли действия первого человека: поднимались и шли к выходу. Им было интересно, им было любопытно, им хотелось знать. Они шли, не зная, что их ждёт. Сансе, как и её семье, пришлось также бездумно следовать за толпой, которая проталкивала их вперёд, не давая им выбора. В какой-то момент она даже потеряла их из виду, когда те подходили к самому выходу из церкви. И, оказавшись на улице, Санса тихо отходила в сторону, подальше от толпы, что раздавила бы её в считаные минуты. – Санса, – она не видела Джона, чей голос могла чётко различить в человеческом гомоне, но знала, что он был рядом. Она не отзывалась, когда её звали, продолжая протискиваться между людьми, в надежде выйти куда-то, где их нет. – Санса, – позвал её неизвестный ей голос, от которого волосы на затылке вставали дыбом, – А ты хорошенькая, – промолвила женщина, резко появившаяся перед Сансой. Она имела небольшой рост, с белыми волосами, морщинистыми лицом и руками. Одета была старуха в красное. Её глаза – такого же завораживающего красного цвета, кравшего дыхание Сансы из лёгких. Но эти глаза не были старыми, под стать возрасту женщины, или же молодыми, нет, в них было что-то не от мира сего. На её шее висело ожерелье с большим красным камнем, что сильно выделялось на бледной коже женщины, – А ты красавица, – говорила женщина. Её голос тёк, словно мёд. Сладкий, лёгкий, девичий, никак не принадлежащий старухе, – Но меньшего я и не ожидала от тебя, – с одобрением продолжала она, – Прелестно, прелестно. Такая замечательная, такая хорошенькая. Ты как раз сгодишься, – она схватила руку Сансы, вкладывая туда какой-то предмет, и сжимая пальцы вокруг него, – Не потеряй. – Санса, – отвлёк её на секунду голос Джона, который оказался слишком близко к ней. Но когда она повернулась обратно к женщине, то та уже исчезла. Крепко сжимая предмет, Санса продолжала пролезать между людьми. Ей не хотелось начинать разговор или видеться с Джоном. Не хотелось иметь дело с перепадами его настроения, меняющегося так же часто, как и секунды в часах. Она шла, не обращая внимания на его оклик, что требовал внимания к себе. Она шла, пока рука не схватила её, разворачивая на сто восемьдесят градусов. – Санса, – рычал на неё Джон. Его глаза в отблеске солнца на секунду показались Сансе красными. – Куда ты идёшь? – Его голос словно шёл из глубины, пробираясь наружу, пугая Сансу. И маня к себе. Она не думала. Её тело инстинктивно потянулось. На секунду ей показалось это правильным. Санса потянулась к Джону, не отрывая своих глаз от него, пока их губы не соприкоснулись. Это не было поцелуем или чем-то отдалённо похожим на него. Нет. Она даже не целовала его. А укусила его. С силой. Пока не почувствовала кровь у себя на губах. – Охотники! – Вдалеке слышался крик людей, – Охотники! Но ни Санса, ни Джон не внимали им.