***
Тяжело делать то, что должен, особенно тогда, когда делать этого ты совершенно не хочешь. Каждую ночь после отбоя, возвращаясь в выручай комнату с запасом книг по магическому инвентарю, Драко, вчитываясь в страницы по ремонтным и восстанавливающим чарам, всё ещё был слишком далёк от разгадки, как починить этот гребанный шкаф. Малфой поводил там часы, а то и ночи напролёт, отчего уроки и занятия в большинстве своём стали для него местом отдыха, где он отсыпался на задней парте, а то и вообще не ходил, за исключением занятий мегеры МакГонагалл и ЗОТИ со змеем Снейпом. Разочарование. Вот что он испытывал: по отношению к некогда любимому учителю, своему положению, друзьям, которые лезли, куда их не просили, да даже чертовой Грейнджер. Слишком много её стало в его мыслях, слишком тёплые чувства возникали в груди, когда он о ней думал. Глупо отрицать, она давно небезразлична ему, но Драко не мог позволить себе помешаться на ней, влюбиться без памяти и подвергнуть всех ещё большей опасности, поддавшись зову сердца, а не разума. Всего несколько месяцев назад главным камнем преткновения была её грязная кровь. Отец ежедневно напоминал ему, в чём смысл идеологии великого Тёмного Лорда и почему непозволительно мешать чистейшую волшебную кровь с маггловским отребьем, пусть и с наделённым ворованной магией. Теперь же между ними была пропасть, у которой стоял её отец, готовый скинуть незадачливого кавалера дочери если не на дно, то организовать путевку на тот свет уж точно. Дочери, между прочим, тоже, ровно как Драко и всей его семье на всякий случай. Драко думал о ней в те свободные минуты, отдыхая от починки шкафа. Садился на покрытый пылью пол и задавал себе постоянный не меняющийся вопрос: что он чувствует к ней на самом деле? Его беспокоили мысли, что это всего-навсего быстрое мимолетное увлечение, которое когда-то было враждой, а позже оказалось жалостью. Он вспоминал самые яркие моменты своей жизни, когда она была рядом. Когда-то его ранило безразличие грязнокровки Грейнджер, и что же с ним стало теперь… Наследника рода Малфой не просто ранит, убивает любая мысль о нарушении её безопасности, а когда в голову лезут образы истерзанной наказанием или вовсе мёртвой Гермионы, тело покрывается мурашками и сердце на какое-то мгновение останавливается. И хочется сдохнуть. Хотелось согреть, обнять, заслонить собой. Стать тем, кто её спасёт и по-настоящему ей поможет не сгнить внутри, сохранить хотя бы малость светлой души той потрясающей девушки, что училась с ним в школе, и которую он ненавидел. А ненавидел ли? Она его раздражала до хруста сжатой челюсти, до болезненных спазмов рук, то и дело норовящих пальнуть в неё повторно заклинанием «дантисимус», до одурманивающего желания придушить её собственноручно… Но было ли все это ненавистью?***
А потом жизнь с гаденькой улыбочкой подкинула Драко Малфою очередной болезненно-неприятный сюрприз. Конец учебной недели по традиции старшекурсники проводили в гостиной. Слизеринцы занимали место у камина и общались в непринуждённой обстановке, забыв о школьных буднях и ненавистных учителях на несколько счастливых часов. Блейз и Драко устроились на шелковых подушках, небрежно лежащих прямо на каменном, укрытом ковром полу. Пэнси и Дафна подготовились к небольшой вечеринке и стащили с кухни сладостей, которые парни тут же разобрали. Теодор, видимо, решил выделиться и гордо вынес из спальни бутылочку сливочного пива, которую приобрёл ещё перед Хэллоуином в Хогсмиде, но по неизвестной причине оставил в целости. Среди шумной беседы Дафна неожиданно поднялась со своего места и хлопнула в ладоши, привлекая тем самым внимание сокурсников. — Предлагаю вам игру. Слизеринцы оживились, внимательно слушая правила игры, о которой Дафна узнала от какой-то когтевранки Вероники. Нельзя было назвать правила сложными, но парни заметно напряглись, когда прозвучало последнее и самое главное правило: нельзя отказать игроку, давшему вам задание. И если Блейз наверняка боялся за свой авторитет и безукоризненную репутацию, то Драко, видящий томный взгляд Паркинсон, боялся обидеть её, ведь он ещё с третьего курса знал о чувствах подруги. За пару десятков минут слизеринцы успели поделиться между собой своими страхами, тайнами и просто подурачиться, задорно смеясь и мешая другим сокурсникам заниматься своими делами. Теодору подготовили не самое приятное задание — залпом опустошить бутылку сливочного пива, от чего у парня скрутило живот, и он отправился прямиком в Больничное крыло за помощью мадам Помфри. Гойл чуть не пустил слезу, рассказывая о первом домашнем любимце, белоснежном длинношерстном коте по кличке Скай. Блейзу же пришлось идти к кабинету декана змеиного факультета и изрисовать дверь. Слизеринцы ещё долго будут вспоминать гневные тирады Кровавого барона, заметившего вандала. Когда очередь дошла до Драко, игроки замерли, ожидая задания от Пэнси. Крэбб попытался пошутить, но его выпад тут же пресекли грозными «т-ш-ш». Слизеринка опустила взгляд, прежде чем тихо заговорить: — Поцелуй девушку, сидящую справа от тебя. — Так ты же сидишь справа, — Блейз оживился, глядя на Малфоя. Драко с полминуты неподвижно сидел на своём месте, мысленно проклиная подругу, которой хватило наглости поставить его в столь неловкое положение. Конечно, его съедало яркое желание съязвить, а потом и вовсе послать Паркинсон куда подальше. Да только он не мог так жестоко обойтись с ней. Просто сделай это и забудь, как страшный сон. Сознание твердило слизеринцу: поцелуй ничего не значит. К тому же правила игры нарушать нельзя, даже если очень хочется. Дафна предупредила заранее, не готов к игре — откажись от участия. И ведь Драко хотел отказаться, но что-то глубоко внутри не дало ему сдаться так просто, даже не начав. Пэнси Паркинсон не считали красоткой или хотя бы приятным человеком, немногие после общения с ней могли лестно отозваться о слизеринке. Лишь узкий круг друзей знал её настоящую, добрую и самоотверженную девушку, хоть и не без изъяна в виде нахальности. Малфою она когда-то была одной из самых близких, и возможно оставалась ей по сей день, ведь только она не задавала ему лишних вопросов, не жалела, когда речь заходила о Волдеморте, и только она никогда не обращала внимание на Золотое Трио, а именно на Грейнджер. Снова ты! Гриффиндорка не покидала его мысли. Ежедневно что-то напоминало о ней. И даже сейчас, играя в компании друзей, она витала в его голове. На секунду Драко послышался запах её парфюма, и это стало последней каплей. Стиснув зубы, он поднялся на ноги и протянул руку Пэнси. — Идём, — Драко помог ей подняться и, не отпуская её ладонь, повёл к выходу из гостиной. За спиной послышались воодушевленные возгласы, и только Дафна, грустно вздохнув, проговорила: — Она ещё пожалеет об этом.***
Лунный свет проникал в заброшенный класс сквозь пыльные окна. Помещение долгое время не проветривали, потому воздух пропитался отвратительным горьковатым запахом плесени. Драко остановился, наконец отпустив Пэнси. — Ты ведь знаешь, почему я делаю это. — Делаешь что? — наигранно-невинно проблеяла Пэнси, скрывая усмешку бледной узкой ладонью. Как же ему не хотелось отвечать на её вопрос, учитывая, что ответ ей наверняка не понравится. Драко сделал короткий шаг вперёд, заставив Паркинсон отступить и прижаться спиной к деревянному шкафу. Расстояние между ними сократилось до минимума, когда Малфой подался вперёд. Он почувствовал кожей её горячее дыхание и осторожно коснулся искусанных губ Пэнси своими с уступчивой лаской. Она ответила на поцелуй со всей нежностью, которая только была в ней. Драко наблюдал за ней: её ресницы задрожали, а щеки покрылись ярким румянцем. Она распахнула глаза, и от Драко не скрылась глубокая печаль, сияющая в зрачках глаз слизеринки. Её губы неожиданно сомкнулись, когда его язык коснулся уголка её губ. Тёмно-зеленые глаза смотрели сквозь него, и она наконец отстранилась, оттолкнув Драко от себя. Меня не должно здесь быть! Где угодно, даже у проклятого шкафа, но только не здесь. Не с ней! Его лицо скривилось от боли, когда кожу начало саднить на месте, куда секунду назад ударом впечаталась её ладонь. — Ты знаешь, за что! — она злилась, а её голос слегка дрожал. — Нельзя целовать человека просто потому, что надо, Малфой! — Ты изначально знала на что шла, — Драко потирал щеку, рисуя в голове картину багряного следа в форме ладони. — Я надеялась… — На что? — он перебил её. Кто угодно, только не Паркинсон будет читать ему нотации и учить жизни. — С самого начала я дал тебе понять, между нами ничего не может быть, и только… Не дав Малфою договорить, Пэнси развернулась и помчалась прочь, оставляя его наедине со своими мыслями и терзаниями. В кого я превращаюсь? Резко развернувшись, он разъяренно ударил кулаком в стену. И ещё раз. Удар за ударом разочарование медленно покидало его, сменяясь опустошенностью. Горячие капли крови медленно стекали по тонким костяшкам пальцев. Поцелуй действительно всё испортил. Но Малфой не мог поступить иначе. Уговор дороже денег. Так говорил отец. После принятия метки мир словно утопал в черно-белой гамме, и Драко стало необходимо ощущать эту жизнь, нормальную, утекающую сквозь пальцы и исчезающую под слоем грязи и крови. Лицо родной матери украшала искусственная улыбка. Все они пытались продолжать жить, хоть у них неважно это выходило. Гермиона была единственной, кто дарил его миру весь спектр цветного эффекта, несмотря на собственную апатию. Душа этой девочки скрывалась глубоко внутри её сияющих глаз, в которые Драко пытался окунуться в любой подходящий момент. Как жаль, что сегодня его хватило только на короткие взгляды. И он резко почувствовал стыд. Впервые за долгое время Малфой стыдился за свою твердолобость. А когда мгновение спустя к стыду добавился страх, он жалобно простонал, оседая на грязный пол. Почему сейчас его подсознание кричит ему о том, что Грейнджер узнает о поцелуе и непременно это разорвёт их хрупкую связь? Можешь забыть о ней, кретин. Мысли о дочери Волдеморта, долг перед семьёй и главное в его жизни задание сводили Малфоя с ума. Быть может, Гермиона права, и стоит рассказать всё Дамблдору, пока ещё есть толика надежды на спасение? И хоть время его худший враг, он ещё может что-то изменить и спасти себя, спасти несчастную мать и, если ему повезёт, её. Зачем тебе этот старик? Для чего Пожиратели Смерти придут в Хогвартс? Драко судорожно думал, перекатывая мысли в голове, задавался этими вопросами снова и снова. Ему было жизненно необходимо докопаться до самой сути, тогда-то всё станет на свои места, и он разгадает загадку Волдеморта. Он поймёт, какую роль играет Грейнджер, и непременно заживёт так, как ему хочется. Без страданий и страхов, воли господина и безызвестности. И всё будет хорошо.