Предубеждение и гордость

      В один момент состояние Дрима ухудшилось. Он заметил, что боится. Боится быть осуждённым, боится сделать что-то не так, боится увидеть осуждение в чужих глазах. Что, если он сделает что-то не так? Или не так скажет? Это же будет настоящая катастрофа! Он до ужаса переживал по этому поводу. Дриму и раньше трудно было пытаться нравиться всем, а сейчас это превратилось в пытку. Каждое утро первыми мыслями было то, что лучше надеть сегодня и как стоит говорить. Может стоит пойти без плаща, а остаться в одной рубашке? А если он ляпнет что-то невпопад, как следует выкрутиться? Посмеяться, улыбнуться, отвести тему разговора в другое русло? Дрим лихорадочно перебирал идеи в голове, но от этого становилось только хуже. Он стал нервозным, часто бегло оглядывал присутствующих: ну а вдруг кто заподозрил его в его фальши?       Ему постоянно казалось, что он под чьим-то присмотром даже когда он один, дома, запирался в своей комнате, задвигал шторы на окнах и прятался под одеялом. Ему казалось, что за ним наблюдают, что каждое его действие отслеживается, что на него всё чаще смотрят с неодобрением и презрением и перешёптываются за спиной. Дриму от этого становилось всё хуже и хуже, он перестал смотреть в зеркало, боясь увидеть и в нём осуждение к себе, и всё чаще стал оглядываться по сторонам. Он понимал, что он ужасный брат, ужасный друг, знакомый, да просто собеседник на время. Он ужасен. Он отвратителен, противен сам себе. И ничего поделать с этим он не мог.       Дрим стал нервным, дёрганым, у него часто всё валилось с рук, улыбался фальшиво, даже не пытаясь скрыть это. Многие и правда стали косо смотреть в его сторону, он часто слышал шептание за своей спиной и от этого душа болезненно сжималась и ком вставал в горле. Дрим натянуто улыбался и фальшиво-спокойно говорил, что всё в порядке, всё хорошо. Вот только фальшивый тон, зрачки, что нервозно дергались туда-сюда, и дёрганные странные телодвижения выдавали его с головой. Он больше не рад быть в окружении толпы, он хотел как раньше, как в прошлом: только он и Найтмер.       Как хотелось бы вернуть былые дни, хотелось бы никогда не бросать младшего брата одного. Дрим часто замечал краем глаза, как Найтмер издали смотрел на него, и от этого становилось так больно и тошно. Он не хотел заставлять его наблюдать за собой издали, не хотел делать таким же, каким сейчас стал сам. И был даже рад, что Найт от него отстранился. Так лучше, чем если бы таких как он было бы двое. Он рад, что Найт не с ним. Рад и вместе с тем ужасно огорчён.       Неужели он и впрямь больше ничего не может поделать?