Каменная вечность

      — Что значит? — тихо спросил Тадеуш, смотря снизу вверх с искренним непониманием. — Мама не говорит ничего. Она плачет. И всё. Я не знаю. Не… не понимаю.       Драгош сел перед ребёнком на корточки, снова не понимая, что ему сказать. Он-то думал, что самым сложным будет сообщить эту новость Анне, и совсем забыл, что реакция её сына тоже мимо него не пройдёт. Что ему придётся говорить гораздо больше, и будет это намного сложнее, чем просто принести дурную весть взрослой и мудрой женщине. Он был так неправ…       Во всём.       И изначально.       — Ей больно, — как-то убито повторил ребёнок. — Но она не говорит ничего. И не думает. Она… потерялась. Ты тоже. Но мама не так. Ты тут. А она там. Там… Внутри.       Тадеуш выглядел немного отчаянно, смотрел на Драгоша в надежде, что тот поймёт его неумелую речь, но видел, что тот не понимает. Он и правда растерялся… если ребёнок это имел в виду. Но ему надо было что-то отвечать. Хоть про что-нибудь. Хоть про кого-нибудь.       — Понимаешь, твой папа, он… — он снова не знал, как надо говорить.       — Как дядя Фабиан? — предположил ребёнок. — Ушёл? К Богу?       — Да.       Значит, ребёнок ещё и Фабиана Концепольского знал?       Может… плохо так думать, но, может, даже хорошо, что он уже успел узнать, что такое смерть, хотя бы так, как понимают это дети. Нет, конечно, так говорить и думать нельзя, но Драгошу так было куда лучше. И Тадю… и Тадю, наверное, тоже. Кажется, Драгош теперь тоже был близок к пространным малоосмысленным размышлениям, состоящим в основном из слов «плохо» и «хорошо».       — И он больше не придёт?       — Не придёт.       Как же мучительно говорить об этом с ребёнком…       — А он хотел бы?       — Да. Очень. Он… очень-очень по вам скучает.       Ну хоть в этом-то Драгош точно не сомневался.       — А ему хорошо там?       — Очень, — ответил он, немного успокаиваясь. Только немного грустно, потому что вас с мамой там нет.       Тадеуш задумался.       — Значит, нам туда надо? К нему.       — Нет.       — А почему?       — Потому что если вы туда пойдёте, все остальные тоже будут очень грустить.       — А почему все остальные тоже туда не пойдут?       …Кажется, Драгош и на этот раз тоже ошибся. Сложнее всего — это объяснить ребёнку, что всему миру ещё пока рано погибать.       — Потому что у Бога очень мало места, и поэтому все там не поместятся. А те, кто останется, будут очень грустить.       Нормальное объяснение не придумывалось. Честно. Совсем. Но… ведь так тоже сойдёт, правда? И ведь на самом деле, если так задуматься, ребёнок этот очень прав в своём вопросе.       Почему… почему же сам Драгош ни разу не задумался о том, хочется ли ему к Руже, умереть и не страдать?       — Плохо, — задумчиво сказал Тадеуш. — А… и мы никогда к нему не придём? Не… не встретимся?       — Встретитесь. Но потом, когда у Бога появится для вас место.       — А когда?       — Я не знаю. И никто не знает. Только Бог один.       — Ты надеешься, что нескоро, — утвердительно заявил ребёнок. — Ты будешь плакать? Если мы уйдём.       — Буду. Очень.       На этот раз Тадеуш задумался надолго. Драгош уже было надеялся, что всё, пронесло, но не тут-то было. Тадю отмер наконец и серьёзно спросил:       — А уходить туда — плохо? К Богу.       Хороший вопрос… ещё один хороший вопрос.       — Не знаю, — по крайней мере, честно. — Но очень грустно.       Надо было отвести Тадеуша к слугам и идти к Анне, выяснять, как она себя чувствует, не посещают ли её, не дай Бог, такие же мысли, как у её смышлёного сына, и где в своих чувствах она потерялась, поэтому Драгош поднял его на руки и понёс искать Мируну. Ребёнок этого, казалось, совершенно не заметил.       — Но папе хорошо, — задумчиво сказал он. — И Бог хороший. Значит, хорошо? Но грустно. Плохо. А папа будет нас ждать?       Последний вопрос был задан Драгошу, но тот отозвался только тогда, когда ребёнок требовательно потянул за воротник.       — Обязательно. Он к вам тоже очень хочет. И поэтому… и поэтому он за вами оттуда наблюдает.       — Наблюдает… Видит? Всё?       — Да.       — Значит, он с нами? Так?       — Да.       — Это хорошо, — решил для себя ребёнок.       — Наверное.       Да.       Уж. С этим сложно было не согласиться. Интересно, как отреагирует Анна, когда узнает, что её сын после этого разговора совсем не грустит?       — Я грущу, — отозвался Тадеуш. — Только тихо. Папе хорошо.       — Ты молодец, — ответил Драгош.       — Да? — удивился ребёнок.       — Да, — кивнул он и передал Тадю печальной Мируне. — Значит, ты сказал, что твоя мама потерялась в себе?       — А ты поищешь?       — Я найду.