Занятия литературой

Проснулся Кроули от странного, но приятного ощущения. Нежная ладонь осторожно, почти невесомо гладила его по небритой щеке, и он, заворочавшись, сонно разлепил веки. За задёрнутой шторой было светло; сквозь тонкую щель в ткани солнце маленьким лучиком освещало гостиную. На краю дивана, на котором спал Кроули, сидел Азирафаэль, по-прежнему в его одежде, и от неожиданности мужчина крупно вздрогнул, выпучив глаза, даже как-то подскочил, неловко дёрнув на себя плед. Сердце бешено забилось, но в ответ на его реакцию преподаватель только солнечно улыбнулся. — Что ты... — шипяще вырвалось у Кроули, но мужчина быстро придвинулся ближе и, внимательно заглядывая в его испуганные золотистые глаза, приложил палец к его губам. Растерянный хозяин дома тяжёло задышал, искренне не понимая, что происходит; поведение неожиданного гостя его пугало. Грудная клетка тяжело вздымалась, но от прикосновения и близости по спине побежали приятные мурашки. — Незачем так пугаться, — шепнул Азирафаэль, и в его глазах загорелись игривые искорки. Кроули постыдно затаил дыхание. Вчера он полночи промучился, не зная, как себя нужно вести и что ему делать в этих отношениях дальше, как намекнуть на свою симпатию, а репетитор просто пришёл и?... Он отчаянно ничего не понимал, поэтому, замерев, бездумно ожидал, что будет дальше. — Что ты делаешь, — вяло шевельнул губами Кроули. Палец от его рта убрали, но напряжения этого не убавило. Наоборот, мускулы скрутило до предела, а сердцебиение всё более учащалось. Азирафаэль по-прежнему был в его одежде. После сна он выглядел ещё более расслабленным и мягким, белые кудряшки очаровательно растрепались; футболка сползла с пухлого плеча, туго обхватив руку, и Кроули буквально впился взглядом в белую кожу, чувствуя, как внутри поднимается буря. — Ну, я просто подумал... Я же вижу, как ты на меня смотришь. Разве нет? — он смущённо опустил взгляд, и его щёки налились румянцем. Кроули захотелось заскулить, и он резко выдохнул, чтобы не позволить себе ни единого звука. — Адам ушёл к другу, так что мы могли бы... Аккуратная рука проскользнула под плед, в который судорожно вцепился пальцами ошалевший Кроули, и незаметно ловко пробралась к его бёдрам. Мужчина никогда не думал, что у него может так быстро встать; член окреп окончательно, чуть пульсируя от нахлынувшего возбуждения, и Кроули прерывисто задышал сквозь зубы, невольно подаваясь вперёд. Этот новый, удивительно дерзкий репетитор, из действий которого так внезапно пропало смущение, подталкивал на определённого рода глупости. В рыжей голове несчастного мужчины неловко пронеслось что-то вроде “Я хотел начать со свидания”, но от ласкового сжатия пальцев все мысли развеяло, как лёгкий дым ветром. Сейчас Кроули, опьянённый желанием, не осознавал того, что владело им на самом деле не пустое и бездумное возбуждение, а зародившаяся где-то глубоко в груди любовь, преображающая его мир. Он подался вперёд, решая поговорить обо всём позже; кровь стучала в ушах, и Змий не в силах был оторвать жадный взгляд от приоткрытых пухлых губ напротив. Между ними не осталось совсем ничего, кроме желания — одного на двоих. Раздался грохот. Кроули невольно моргнул, всего лишь на мгновение, но Азирафаэль исчез, а сам мужчина тяжело дышал, глядя в потолок, и обескураженно хлопал ресницами, тяжёлыми после сна. В паху сильно тянуло, натягивая ткань трусов и даже пледа, и его тут же бросило в жар. Кроули глухо простонал, закрывая горящее лицо ладонями. Что за хрень. Ему понадобилось несколько мучительных вздохов, чтобы прийти в себя и успокоить совершенно неуместное возбуждение (словно он снова стал подростком, честное слово!). Змий знал, что он уже не может спокойно смотреть на милого кудрявого репетитора, и ломал голову над тем, как ему нужно себя вести. Не запрёшь же его у них сразу, пока Азирафаэль ночует у них, в самом деле. Хотя Адам был бы только рад. Кроули, давя в себе желание по-старчески закряхтеть, приподнялся на диване, чувствуя, как плед сползает с плеч, и задумчиво потёр действительно давно небритый подбородок. “Может, начать со свидания?” — неловко предложил ему внутренний голос. Кроули часто представлял это, поэтому в груди что-то оживлённо ёкнуло, но тут же покрылось тонкой корочкой льда. Не слишком ли он торопится следовать своим идиотским мыслям? Не факт, что это вообще отличная идея. Если даже они будут... Вместе, внимание сына может полностью перейти к более мягкому и понимающему мужчине, чем его отец. Кроули задумчиво пожевал губу, стараясь убедить себя в том, что это всё у него накопилось за одиннадцать лет. Он ведь даже романов на одну ночь не заводил. Вот и собственное тело начало его подводить. Удовлетворённо кивнув самому себе, Кроули поднялся с дивана. Пора было включаться в обычный мир, полный более важных дел. Мужчина с наслаждением потянулся, разминая затёкшие мышцы, и вскинул взгляд на часы. — ТВОЮ МАТЬ! На кухне Азирафаэль вздрогнул, едва не выронив лопатку из рук. Он неожиданно для себя подпрыгнул, переводя взгляд в коридор, и его перехватил Адам. Мальчик, стараясь ровно держать большое блюдо с блинчиками, невозмутимо пожал плечом: — Это он ещё тихий. Ну, поживёшь с ним, привыкнешь к такому. Он один раз проспал встречу с мужиком, который потом перепугался до смерти и всё-таки продал ему Бентли. То ещё было зрелище. И, довольный своей мудростью, стянул с тарелки кусочек блина. Огненно-чёрным вихрем, на ходу одёргивая футболку, Кроули примчался на кухню. Про очки он совершенно забыл, поэтому его змеино-янтарные глаза прожгли обоих поваров. Разъярённый мужчина явно ждал объяснений, и Адам хотел было ответить, но Азирафаэль, повинуясь какому-то инстинкту, выступил вперёд, защищая его собой: — Д-доброе утро, Кроули, — выдавил преподаватель, стараясь улыбаться не слишком испуганно. — Мы предупредили мадам Трейси, не переживай об этом! Ты вчера был таким уставшим, я подумал, тебе не помешает отдохнуть хотя бы денёк. Его голос невольно дрогнул, но Кроули промолчал. Только перевёл суровый взгляд на Адама, выглянувшего из-за спины отважного преподавателя. Он согласно кивнул и так же молча указал на нижние веки, намекая, что от сильной усталости у отца под глазами налились синяки. Мужчина едва сдержал низкий рык, разворачиваясь и стремительно удаляясь в ванную. В нём диким зверем клокотало раздражение, и в тот момент он злился на весь мир. Всем было известно, как Кроули ненавидит, когда что-то выходит из-под его контроля. Ещё и эта глупая “забота”! Он не просил об этом! А Адам, разумеется, тут же принял сторону своего обожаемого репетитора. Конечно, как же иначе. Пока он ожесточённо тёр охлаждённое водой лицо тонким полотенцем, сердце мужчины не находило себе места. Если бы оно имело такую возможность, непременно отвесило бы хозяину самый крепкий подзатыльник по ярко-рыжей глупой голове. Но Кроули был настолько сердит, что даже не прислушивался к своим ощущениям и всячески душил в себе нежность и благодарность, теряя внутренний контроль. Ночь ушла, и яркий дневной свет снова заставил его досадливо шипеть на всё окружающее, не позволяя никому подойти ближе, чем на метр. Кое-как успокоившись, Кроули вернулся на кухню. Азирафаэль тут же испуганно вскинул на него взгляд, и от этих светлых глаз и милой виноватой улыбки мужчине снова захотелось взвыть раненным зверем. Адам с удовольствием потянулся за очередным блинчиком, не замечая прожигающий взгляд отца. — Боже, как же вкусно, — радостно промычал Адам. — Я готов писать хоть по десять сочинений в день, лишь бы Азирафаэль нам готовил! Руки Кроули до побеления костяшек стиснули горячую кружку кофе, и репетитор закусил губу, впервые за долгое время чувствуя себя ужасно некомфортно здесь, на залитой утренним солнцем кухне Янгов, хотя всё было буквально так, как в его дерзких мечтах, в которых он позволял себе утонуть до самой полуночи. Нервы были в таком напряжении, что ему отчаянно хотелось сбежать. Ещё один полный злости и желчи золотистый взгляд он не выдержал бы, с позором разревевшись, а объяснять эти эмоции ему совершенно не улыбалось. Азирафаэлю было невероятно приятно засыпать в спальне Кроули и в его одежде; смущённо жмурясь, он действительно мог представить, что они уже вместе, а хозяин дома скоро придёт, и они уснут в объятиях друг друга. Засыпал он абсолютно довольный, с лёгкой улыбкой на губах, и ему снилось, что он, такой полный и неуклюжий, парит где-то высоко в светлом небе, касаясь облаков белоснежными крыльями. Он не мог поверить, что из-за того, что они с Адамом решили его не будить, Кроули будет так зол. При виде синяков под его глазами у Азирафаэля совершенно болезненно сжималось сердце, и ему хотелось сделать всё, чтобы он хорошо отдохнул. Похоже, это было лишним, и хозяин дома в этом не нуждался; может, он не понял его искреннего желания. Или не хотел понять. — Ой, — вдруг вспомнил Адам. — Я же хотел кое-что показать! Подожди, я сейчас принесу. Мальчик буквально выскочил из-за стола, вихрем уносясь в комнату, и на кухне остались двое. Напряжение между ними можно было резать ножом. Азирафаэль лихорадочно соображал, что может отвлечь Кроули от их самонадеянного решения оставить его отсыпаться; нужно было что-то, что хотя бы немного поднимет ему настроение. Смотреть на угрюмо напряжённые челюсти и сжатые зубы для репетитора было невыносимо. Из-за этого в следующую минуту он принял в корне неверное решение, ведомый насквозь искренним и невинным желанием помочь возлюбленному. Бог не играет со Вселенной; люди делают всё сами. — Знаешь, дорогой, — очень робко начал Азирафаэль, всеми силами стараясь, чтобы его голос не задрожал от страха. — У Адама очень большой прогресс, и недавно он признался мне, что очень хочет собаку. Но добавил, что ты будешь против, может, ты всё же пойдёшь к нему на... Кружка кофе с грохотом опустилась на стол, заставив обоих мужчин вздрогнуть. Преподаватель тут же отдёрнул от стола мелко дрожащие руки, застыл, чувствуя, как обливается холодным потом. Сердце обмирало где-то в горле. В горле же Кроули клокотал адский пламень. — Это м о й сын, Азирафаэль, — ядовито прошипел он. Горькая обида отравляла его, делала невыносимым жар внутри, и он уже не мог остановиться. Побелевшее мягкое лицо расплывалось перед глазами. — Я уже понял, что я отвратительный отец, я же такой грубый и невозможный, настоящий демон, да? “Бедный мальчик, каково ему с таким папашей!” С каждым словом испуганные глаза Азирафаэля расширялись ещё больше. Его пухлые губы беззвучно шевелились, словно в молитве, но он не произнёс ни слова. — А тут заявляешься ты, и он доверяет тебе больше, чем мне, хотя я делаю для этого всё возможное! А ты, — он, не выдержав, вскочил; мир со звоном рассыпался. — Вот так запросто перетягиваешь на себя центр моей жизни, грёбаный ты ангелок! Под конец своей губительной речи Кроули сорвался на шипение. Он не мог оторвать горящего взгляда от совершенно раздавленного Азирафаэля, а тот, в свою очередь, опустил голову так, что едва не задевал подбородком грудь. Любимая клетчатая бабочка на шее начала невыносимо стягивать кожу. Они тяжело дышали, и каждый переживал небольшой конец света внутри себя. Может, ему стоило что-то произнести. Или быстро сообразить, что стоит делать в такой ситуации. Но Азирафаэль мог просто молчать, ощущая, как что-то перекрывает доступ кислорода, а в груди начинает болезненно тянуть. Он сгорел в этом яростном пожаре обиды, и больше всего на свете хотел исчезнуть, испариться, разложиться на атомы, лишь бы не находиться в месте, которое он почти начал считать своим настоящим домом. Всё, в чём Азирафаэль был уверен сейчас — это то, что ему срочно надо убираться отсюда. Поэтому он вскочил, со скованной поспешностью направляясь в прихожую, на автомате, совершенно не отдавая отчёта своим действиям, надел ботинки и подхватил портфель с книгами. — Спасибо... За приют, — выдавил мужчина. В висках застучала кровь, а в глазах неумолимо защипало; чувствуя, что он заплачет прямо сейчас, в упор глядя в мрачные янтарно-карие глаза, от злости ставшие ещё ярче, он прикусил нижнюю губу. Кроули выглядел таким чужим сейчас, что Азирафаэль, чувствуя, как слезинки повисли на ресницах, стремительно выскочил за дверь. Сердце с яростной силой стучало в груди, заставляя репетитора задыхаться. Забежав в лифт, он невольно схватился за рубашку как раз на уровне саднящего органа, гоняющего горячую кровь, и тихо заплакал, не в силах справиться с собой. Незаметно появившийся Адам тихо шмыгнул носом, тенью проскальзывая на кухню. Солнце продолжало светить, но в квартире Янгов словно снова стало темно. С тяжёлым сердцем мальчик заставил себя не высматривать репетитора в окно. С кухни зашумела вода. Кроули ещё стоял в прихожей, как истукан, тупо пялясь в закрытую дверь. В воздухе остался запах сладости и выпечки, и он пытался выровнять своё собственное дыхание. В голове не укладывалось ничего из того, что только что произошло. Безумный шторм чувств, совершенно противоположных друг другу, охватил его в один момент, и только сейчас мужчина понял, что позволил неправильным прорваться наружу из клетки саднящих рёбер. Будь он проклят, но глаза Азирафаэля покраснели и увлажнились, а на ужасно милом лице не осталось ни следа ангельской улыбки. Плечи Адама огорчённо поникли, когда он ушёл, не сказав ни слова. В квартире повисла тишина; раньше она успокаивала Кроули, но сейчас была невыносимо неприятна. И всё из-за него. Он с грохотом впечатал кулак в стену, мгновенно разрывая тонкую кожу на острых костяшках.