Эксперимент RK800

      Их было так много… не меньше десяти. Белые одежды и синие светодиоды, кто-то уже успел переодеться в уличные куртки и брюки в попытке обезличить себя в толпе. Но толп больше не было. Большинство людей покинуло город в страхе быть втянутыми в разборки машин и правительства. Остались только самые отчаянные или не имеющие иного выбора. Я была в их числе.       Девиант выделялся среди своих собратьев, которых трясло при виде нацеленного дула винтовок. Черная кепка скрывала светлые волосы, голубые глаза смотрели ровно перед собой. Даже мельком глянув на машину, я сразу же сообразила, отчего андроид смотрит так спокойно и уверено. Он не надеялся вернуться домой, еще на пути сюда наверняка понимал – эта дверь открывается лишь в одну сторону.       Ох, Майлз… извини, но ты просчитался, не учтя одного взбешенного техника в своей жизни.       Дорога заледенела под действием снега и ветра, и скорость седана была слишком высокой, чтобы успеть затормозить вовремя. Но разве кто-то собирался тормозить?.. да, собирался. Вот только не посреди улицы.       Бордюр подкинул автомобиль вверх, ревом извещающий всех присутствующих о своих намерениях. Солдаты опешили, лишь на мгновение обернувшись в мою сторону. Этот момент был бы прекрасной возможностью для стоящих на коленях девиантов, но никто из них не удосужился броситься прочь из страха услышать выстрелы в спину. Машины смотрели на несущийся автомобиль, за рулем которого, кажется, никого не было. Ведь я уже успела пригнуться, вцепившись в руль, едва череда выстрелов заставила лобовое стекло осыпаться и пронзить правое бедро болью из-за вонзившегося осколка.       Резкий удар по педали тормоза стал для машины почти что летальным. Шины со скрипом затормозили по заснеженной площади, поднимая в воздух крики андроидов, воинственные возгласы двух солдат и очередной шквал выстрелов по железной обшивке седана. Только потом я мельком отмечу, как вовремя успела ударить по тормозам, разделяя отпрыгнувших в стороны девиантов от солдат в белом. Выстрелы все звучали и звучали, в какой-то момент снаружи слышались глухие удары и мужские голоса. Я не могла в полной мере осмотреть происходящее, судорожно пытаясь сквозь слезы и плотно сжатые губы выползти наружу через дверь пассажира. И только когда двигатель заглох, а в глазах перестали плясать искры боли, смогла разглядеть происходящее, лежа на белом снегу.       Майлз уже стоял над валяющимся без сознания солдатом, глядя на меня с ужасом и недоумением. Одно его движение в мою сторону сопроводилось стреляющим звуком, и я не сразу поняла, что происходит. Андроид несколько раз дернулся и, глядя мне ровно в глаза, упал навзничь.       – Майлз! – хриплый крик вырвался из груди, растворившись в снегопаде белым паром.       Все еще сохраняющий силы последний солдат, которого я приняла за бессознательного, держал поднятую руку с пистолетом. Выстрелы прозвучали так резко, так незаметно, отчего внутри образовалась едкая дыра. Некий девиант в синей полицейской униформе и с голубой повязкой на плече выстрелом из винтовки добил патрульного. Андроид виновато перекинул взор с меня на лежащего Майлза, после чего, отбросив винтовку, скрылся среди брошенных машин.       – Майлз… – шепот рассеивался, терялся в воцарившейся тишине. Я видела, как девиант пытается осмотреть повреждения, и его неумелые движения отзывались в груди надеждой. Не хотела я видеть его таким же обездвиженным, как лежащие рядом пристреленные машины.       Осколок под сдавленный хрип был вытянут из ноги. Крови было мало, что говорило о целостности крупных сосудов, но режущая боль не давала в полной мере встать и подойти к другу. Оставалось только ползти.       Красные пятна пропитывали плащ и белый снег, оставляя за собой следы. Я как раненный волк, загнанный в угол. Все стараюсь вернуться в свою стаю, к своей семье, при этом не имея возможности зализать рану или хоть как-то оторваться от преследователей. Даже сквозь шум ветра можно было слышать далеко разносящиеся крики и выстрелы из соседних районов. Рация на теле одного из солдата скрежетала, призывая хозяина к ответу.       – Майлз... – наконец, сквозь слезы я смогла добраться до машины, что непонимающе смотрела мне в глаза. Он словно пытался понять, почему я здесь, и, главное, я ли это вообще. Пуля не прошла на вылет, что уже радовало, однако учитывая вялые движения андроида, системы биокомпонентов были задеты.       – Что ты здесь делаешь?       Я игнорировала и боль, и изумленный голос девианта. Злобно стискивая зубы, разрывала ткань куртки и рубашки. Полностью целый подтянутый торс радовал, придавал надежды, но понимание того, что пуля зашла со спины и осталась внутри намекало на поврежденный насос. Иной причины, почему выстрел не пробил его насквозь, и быть не могло.       – У тебя кровь… – Майлз обеспокоенно желал подняться, чтобы осмотреть мою рану ближе, но под действием моих порывистых движений и собственного бессилия тут же повалился назад, теряя черную кепку.       – Не двигайся!       Приказного тона хватило только на долю минуты. Скрежет рации не дает ему спокойно лежать, потерянно осматривая падающий снег. Я же, ощущая нехватку воздуха в истеричных легких, вовсю тянула к себе расположившийся рядом труп машины. Увы, живот той был поврежден.       – Я же сказал тебе уезжать, – бормотал приглушенный голос, от которого сердце отдавалось болью. – Дженнифер, ты должна уехать…       Его слова уносил ветер, и я этому радовалась. Старалась сосредоточиться, прилагая максимум оставшихся сил для того, чтобы дотянуться до очередного механического трупа. Надежда блеснула в каре-зеленых глазах – эта машина отключилась из-за пули в лоб.       – Дженнифер…       – На кой черт ты это сделал?! – я буквально шипела, сверкая яростными глазами. Насос был спешно вытащен из мертвого андроида, после чего я дала себе лишь секундную паузу для успокоения нервов и трясущихся рук. Воображение словно назло рисовало самые жуткие повреждения в виде разорванных полностью «сосудов», при которых биокомпонент окажется ненужным. – Сказала же, не лезь к ФБР!       Дрожащие пальцы заставили брюшную полость едва дергающегося девианта раскрыться. Он смотрел в мои глаза, всякий раз делал так при манипуляциях с его телом, и меня всегда это раздражало, но не сейчас. Сейчас мне хотелось, чтобы он смотрел осознанно, фокусируя взгляд на лице, а не на вселенской бесконечности, сквозь пелену снега.       Ужасы остались лишь в воображении. Там им и место. Пуля и впрямь разбила насос, при этом оставшись в толстой стеклянной оболочке. Пролитый на внутреннюю часть брюшины тириум начинал неизбежно высыхать на воздухе, просачиваясь сквозь щели в стекле. Из всех «сосудов» поврежденным был только один, и его срочно требовалось закрыть.       Скрежет из рации на мгновение сменился тусклым голосом мужчины. Мы оба замерли, испуганно глядя на лежащего солдата, с портативного устройства которого слышались крики и выстрелы. Вскоре сквозь ветер донеслась громкая ругань вперемешку с «Твою мать, Дони, я щас приеду и накостыляю тебе по полной». Только подмоги в белой экипировке нам не хватало…       – Дженнифер, послушай, – голос Майлза отрезвил так резко, что насос едва не вывалился из дрогнувшей руки. Боль в бедре начала затухать под воздействием холодного ветра и общей дрожи, и я даже удивилась, как быстро вдруг заработали мыслительные процессы. Одна из моделей линии AX400, у которой и был отобран ранее насос, смотрела вверх, пронзая взглядом пространство. Ее волосы были заколоты невидимками. – Оставь меня немедленно, езжай домой и…       – Скажешь еще хоть слово, и я из тебя принтер сделаю.       Это не была шутка, это была вполне себе реальная угроза. Глаза Майлза от этого жесткого тона потеплели, точно он пытался понять, насколько далеко готов пойти человек ради машины. Далеко, Майлз. Очень далеко.       Выудив заколку из темных волос девианта, я тут же сжала края трубки, остановив поток голубой крови. Насос был спешно заменен. Как только биокомпонент отозвался щелчком фиксации, я тут же вздернула ладони вверх, взволнованно срывая с губ белые клубы пара.       – Сколько тириума осталось?       Андроид нахмурился, часто заморгав светлыми ресницами. Его вялые, сонливые движения говорили о большой потере, при которой биокомпоненты не получали должного питания, и любое промедление могло стать конечным. Пусть целый насос позволял девианту больше не получать оповещения о скором отключении, все же это было лишь временное явление. Ведь зажим все равно не смог сдерживать поток крови, что теперь сочился по каплям, оставляя машине меньше времени на жизнь.       – Тридцать четыре процента, – Майлз безвольно откинул голову на белый снег. В его взгляде читалось смирение, готовность отбыть на тот свет, и этот взор голубых глаз заставлял меня желать дать ему хорошей пощечины, как средство от истерии. – Дженнифер, я не протяну долго… езжай домой, Коннор…       – Вставай!       Попытки подняться на ноги отзывались новыми беззвучными слезами, к которым теперь прибавился еще и хрип из груди. Где-то там по улицам мчала патрульная машина, что желает «накостылять Дони по полной», вот только Дони уже как минут десять без сознания, и единственными, на кого можно было бы свалить сей факт были человек и девиант.       Майлз смотрел на меня жалобно, в нерешительности перекидывал взгляд тусклых глаз с женского лица на протянутую руку. Мне и так было сложно стоять, нога ныла, из пореза стекала кровь, но я была уверена в себе и в своих силах. Даже больше. Я была уверена в нем.       – Джен… – девиант вновь попытался призвать меня к «верному» решению, порывисто дыша. Разве что его дыхание не оставляло паров в воздухе, в отличие от моих уже задыхающихся в рыданиях вздохах.       – Прошу… – я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, облизывая соленые губы. Некогда жесткий голос умоляюще содрогался, и этот звук подействовал на андроида, как воздушная сирена. – Майлз, пожалуйста…       Вскоре дрожащая в воздухе женская ладонь ощутила искусственное тепло машины. Майлз, придерживая подолы разорванной куртки на все еще открытом животе, неуклюже поднимался вверх.       Синие и красные следы, оставляемые нами на снегу, могли бы привести к нам самого неумелого охотника. Но по нашу душу шли не охотники, а солдаты. И если первые могли растягивать момент убийства, давая фору ради развлечения, то солдаты имели одну только цель – уничтожить как можно скорее. Прихваченный пистолет с тела того самого Дони вряд ли бы мог помочь, однако я наверняка знала, что за нами кинется погоня. Оружие в большей степени придавало моральных сил, нежели физической безопасности.       Усадив андроида, хмурящегося от оповещений о нарушении системы циркуляции тириума, на пассажирское сиденье пикапа, я, прихрамывая, водрузилась на водительское кресло. Этот вечер был первым за последние полгода, когда руки держали руль. И первым, когда холодные пальцы сжимали не менее холодное оружие. Я игнорировала дрожь в теле из-за видимого переохлаждения, стянув пальто и впихнув его в руки машины, что устало закатывал глаза. Майлз не стал сопротивляться, впервые за полтора года поступившись моим комфортом в угоду своему «здоровью». Ведь заколка на деле была плохим средством зажима, потому приходилось заполнять пространство брюшины чем-то мягким, дабы защитить насос и не дать заколке слепо свисать с «сосуда».       – Сколько тириума? – пикап отдался протяжным стоном от поворота оставшихся ключей в зажигании. Из-за дальнего здания виднелся свет приближающихся автомобильных фар.       – Тридцать два…       Я не стала отвечать – задрожавшие голосовые связки не могли не выдать испуг. Я не стала ждать, когда свет фар превратиться в машину – рванула на полном ходу, уже слыша звуки выстрелов из пулемета. Я не стала успокаивать взбешенное сердце и истеричное рваное дыхание – цеплялась за пульсирующую боль в ноге и время от времени спрашивала девианта о процентах тириума, петляя по дорогам в свете удаляющихся позади фар. Расстояние между нами и патрулем становилось все больше, а проценты – все меньше. Молила всех богов, инопланетян и вселенную, лишь бы успеть к дому до отключения того, кто стал роднее собственной жизни.       – Дженнифер, – Майлз хмурил брови, держа глаза закрытыми. Я была слишком сосредоточена на дороге и затихающих выстрелах, всякий раз уклоняясь от опасности в виде кювета или пуль. – Не думаю, что дотяну до дома, так что хочу сказать…       – Даже не вздумай прощаться, – слезы сдавливали голос, но злости в нем было предостаточно, чтобы девиант, прижимая пальто к животу и смотря на меня сонливым взором, тут же закрыл рот. Удивительно, как Коннор активно разговаривал при наличии в системах меньшего процента тириума. Хотя ему не приходилось трястись в машине, что несется по скользкой дороге с завидной скоростью. – Не вздумай.       Пикап затормозил рядом с домом, когда у андроида оставалось всего двадцать восемь процентов. Критический уровень начинался от двадцати и ниже, но уже после пятидесяти биокомпоненты начинали «перегреваться» и «голодать». Чем ниже процент, тем меньше времени на починку. Я понимала, как мало минут осталось девианту, однако в то же время осознавала следующую за нами угрозу. Принимать решение приходилось за одну секунду.       Кое-как таща андроида, закинув его руку через плечо, я шла мимо дома на задний двор. Стервятники наверняка последуют по кровавым следам, но их я успею стереть по возвращению в дом. В здании было не так много комнат, чтобы где-то спрятаться, так что самым разумным решением было одно – оттащить машину на задний двор, спрятав в кустарниках.       – Что ты… что ты делаешь?.. – Майлз вяло осматривал свое укрытие, все еще обеспокоенно взглядом цепляясь за рану на моем бедре. Кровь не переставала стекать, однако боли на адреналине уже не чувствовалось.       Я знаю одну страшную тайну, и она разрывает мое сердце на куски. Я слышу ее голос в голове, что вторит о единственно правильном выходе из ситуации, и это терзает душу. Я вижу ее возможное будущее, при котором у меня будет только два варианта: закрыть за собой клетку или крышку гроба, зависит от тех, кто вот-вот постучиться в дверь. Потому смотрю в голубые глаза с особой тоской и нежностью, понимая, ради кого на самом деле готова пожертвовать жизнью.       Друг, что стал роднее собственного мужа. Андроид, что стал роднее самой себя.       – Сиди здесь и меньше двигайся, – холодные женские пальцы были уложены поверх тыльной стороны мужских ладоней, прижимающих пальто. Его голубые глаза тревожно метались по моему лицу, но больше всего его напрягала смиренная улыбка на женских губах. – Это позволит оттянуть момент. Коннор придет за тобой. Дальше ты знаешь, что делать.       Обхватив на прощание дрожащими руками лицо перепуганного девианта, я коснулась губами его теплого лба. Глупый, несносный мальчишка, кинувшийся в ледяной омут с горячей головой.       Андроид пытался перехватить меня правой рукой, пытался прокричать мое имя, но остаток сил хватало только на то, чтобы придерживать пальто и обреченно хрипеть. Уверенность переполняла меня, как глубокое озеро наполняет берега в дождливые дни. Я стирала следы синей и красной крови, прихрамывая на правую ногу. Вновь капающая кровь из раны была как раз кстати. Ведь я, вернувшись к машине, спешно оставляла кровавые следы по направлению к дому, лишь бы отвезти скорых патрульных подальше от заднего двора.       Боль не давала мне действовать быстро. Однако сноровки и смирения перед неизбежным хватало, чтобы не терять контроль над мыслями и действиями. Заперев все двери на пути в подвал, я спустилась вниз. Коннор так и сидел посреди стола, испуганно смотря на меня – окровавленную и заплаканную.       – Миссис Харди, что происх…       Он не успел договорить. Под порывистыми и агрессивными действиями женских рук был спешно откинут на железную поверхность, отдавшуюся звоном кабелей. Его глаза периодически моргали и хмурились, точно он получал всплывающие ошибки. Кажется, я подозревала, что именно мелькает в его голове. Подозревала, но даже не желала думать об этом, полностью оставаясь мыслями в кустарниках на заднем дворе.       – Что вы делаете… прекратите…       – Не дергайся.       Выхваченные из стола ножницы грозно блестели в дрожащих пальцах. Придавленная механической рукой голова RK800 не давала ему возможности дернуться, но он и не собирался. Приказной тон быстро осадил его всякое желание на какие-либо движения, и потому красный диод в следующую секунду звоном отозвался от стального стола, скрывшись где-то на полу.       Я действовала резво, насколько помогала поврежденная нога. Андроид тревожно наблюдал за моими движениями, пытаясь понять, откуда так много крови и уверенности. Тюремщик, освобождающий пленного от кандалов… не так он представлял себе личностей, выкупающих машины на черном рынке.       – Где Майлз? – воспользовавшись затишьем, нарушаемым судорожными ударами по клавиатуре, Коннор спросил тихо, точно боялся наступить на больное место.       – На заднем дворе. Он ранен, так что тебе придется ему помочь!       – Мне?       Удивленный тон ничуть не показался мне странным. Техник была я, не Коннор, так почему же именно ему я доверяю это дело?..       – Дженнифер, почему мне?       Проигнорировав вопрос, я убедилась в подключении андроида к сети и принялась стаскивать кабель. Каждая минута была дороже собственной жизни сразу по двум причинам: одна лежит на заднем дворе, истекая кровью, вторая мчит по дорогам к нашему дому.       Кабель с шумом опрокинулся на стол, но Коннор не спешил подниматься. Черные ресницы то и дело, что быстро хлопали, глаза жмурились от перегрузки системы, но все это было мной не замечено из-за неминуемо утекающего времени.       Передвигаться по подвалу с порезом на бедре было сложно. Да что там сложно, практически невозможно! Совсем недавно холод не давал боли растечься по сосудам, теперь же тепло подвала согревало, и потому кровь хлестнула из-за расширившихся сосудов, вновь заливая ногу и обувь. Конечности возвращались андроиду медленно. Слишком много сил утекало вместе с кровью, слишком хрипло отзывались легкие на каждый вздох. Перед глазами плыли круги, но я выжимала из себя все до последней капли, вставляя опешившему от резкого поворота событий Коннору части тела.       – Быстро вставай!       В который раз за вечер командую, что вообще для меня не характерно. Принимать быстрые решения с детства было не моей стихией, однако страх смерти близкого напрочь отогнал все желание пуститься по течению судьбы. Нет уж! Не в этот раз! Если этот болван додумался прыгнуть в овраг без парашюта ради того, чтобы подарить мне будущее, то я уж тем более не стану прятаться по углам, пока он вынужден рисковать! Глупый, глупый, несносный мальчишка!       Коннор не сводил с меня недоуменного взора, однако чем чаще хмурился от нарушений в системе, тем больше удивления проскакивало в его глазах. Держаться становилось тяжело, я едва не повалилась на пол на пути к стулу с одеждой. Вовремя оказавшийся рядом охотник с взъерошенными волосами успел подхватить меня за руку, однако тут же был отпихнут в сторону. Не потому, что я была зла или чувствовала неприязнь. Просто каждая секунда была на счету, и когда на первом этаже послышался удар о дверь – мы оба отпрянули назад.       Вырывающийся хрип из саднящего горла был больше похож на испуганный стон умирающего человека. В какой-то степени так оно и было. Майлз, стоя на коленях перед солдатами, осознавал, что взятый им билет ведет в один конец. Теперь этот билет оказался у меня.       Пока Коннор непонимающе вслушивался в грохот, ловя оповещения об ошибках памяти, я вовсю впихивала ему в руки одежду и оружие. Сдвинуть машину с места оказалось сложной задачей, учитывая, как мало у меня осталось сил. Воздух подвала постепенно наполнялся железным привкусом отчаяния, но сдаваться здесь никто не собирался. Некто с горячей головой сейчас нуждался в помощи, и любой момент может стать для него последним.       – Быстро, в шкаф! – железный высокий ящик вовремя мелькнул перед глазами. Андроид однако двигаться не намеревался. Обессиленные толчки в грудь были для него все равно, что удары подушкой по бетонной стене. – Да очнись же ты, болван!       – Объясни мне, что происходит? – требовательно произнес андроид, глядя на меня сверху вниз. Его глаза были напуганы, но удары по входной двери словно и не звучали для него, как нечто опасное и агрессивное. Я же, испытывая страх перед предстоящим, содрогалась от каждого звука.       Мне на мгновение пришлось остановить свои действия, мысленно мечась из стороны в сторону. Не было времени на разговоры! Не было времени на объяснения! Но уверенные карие глаза буквально кричали об убеждении машины в важности понять происходящее, и это заставляло судорожно искать слова, пытаясь утихомирить потряхивающее тело.       – Хочешь знать, что происходит? Отлично! – полный боли и отчаяния крик отразился от стен, перекрывая грохот сверху. – Этот сраный мир погряз в войне, и всем как было наплевать, так и будет на слабых и беззащитных!       Каждое мое слово заставляло андроида выпрямлять спину, перебегая тревожным взором по моим глазам. И словно не было тех минут единения, при котором двое двигались вместе на холодном столе. Как же грустно осознавать, что только нависшая смерть над близким позволила понять, кто здесь всего лишь красочная обертка, а кто самая настоящая конфета.       – Слышишь этот грохот?! Это солдаты! И им будет абсолютно насрать, на кого ты работал и что делал! – мой палец взметнулся вверх, в то время как яростный взгляд впивался в карие, нахмуренные глаза. – Они убьют тебя, если ты немедленно не спрячешься!       – Но как же вы?..       – Да срать уже на меня! Я и так наломала слишком много дров! – сорвавшись на крик, я резко раскрыла дверцы шкафа и что есть силы втолкнула внутрь машину. Коннор не поддался, скорее, уперся о железную стенку добровольно, не спуская с меня изумленных от столь странного самопожертвования глаз.       Входная дверь протяжно взвыла металлическими петлями. Мужские голоса наполнили верхний этаж, и я, вдруг ощутив животный приступ страха, зажмурила глаза. Смерть была близко, как минимум тюрьма сносила все двери.       – Как только все закончится, найди Майлза на заднем дворе. Он скажет, что делать.       Коннор уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но дверь в мелкую решетку быстро захлопнулась. Силы начинали покидать, страх пропитывать легкие. Происходящее плыло в тумане.       Треск щеколды, топот ног, крики и грубые движения солдата, что больно стягивал запястья за спиной. Я давилась слезами, но в большей степени не потому, что боялась быть убитой или посаженой за решетку. Страх обволакивал грудную клетку, потому что в данное мгновение, в данную секунду смерть могла протягивать руку другу, что пожертвовал собой ради меня.       Потерпи, Майлз… прошу, потерпи….       Улыбка не сходила с моего лица, пусть слезы и текли безостановочно. Игнорировать очевидное больше не представлялось возможности, и как же я была этому рада! Даже сейчас, прихрамывая на правую ногу, дрожа всем телом и подчиняясь грубым толчкам нетерпеливого солдата за спиной. Они о чем-то переговаривались, что-то говорили о доках и моих компьютерах, даже сыпали на меня оскорблениями в стиле «чокнутая». Но вместо того, чтобы их слушать, я блаженно поднимала лицо к небу, подставляя кожу пушистым снежинкам. Может, я больше никогда его не увижу… продолжу гнить в тюрьме, полностью подчиняясь стрессу. Может, когда-нибудь сломаюсь и перестану реагировать на происходящее, замкнусь в себе, создавая свой собственный мир в мыслях, где девиант с утра готовит яичницу и сокрушается над моей тягой к кофе. Может, буду слышать по ночам его голос, незатейливые, но такие родные шуточки на тему смерти и возраста. Но главное, что он будет жив. Остальное перестало быть значимым.       – Не день, а одно сплошное приключение, – отозвался один из солдат, что наблюдал, как патрульный грубо прикладывает меня лицом к машине. Боль отозвалась во всем теле, подхватываемая саднящей раной на бедре. – Мало того, что это сраное подразделение свой нос сует, так еще и эта девчонка. На кой черт ты вообще туда полезла?!       Он сокрушался так, словно бы я ему всю жизнь испортила. Возможно, это был тот самый голос из рации, что пытался дозваться до Дони. Мне было абсолютно наплевать. Лишь бы мы уехали поскорее, дав шанс Коннору вытянуть Майлза из лап костлявой женщины.       Солдат что-то блекло ответил своему коллеге, и я, содрогаясь от морозного ветра, от которого скрывало только платье, пыталась цепляться за его слова, лишь бы не впасть в обморок.       – Тебя что, испугали каких-то два солдата? – усмехнулся третий патрульный, опустив винтовку.       – Не пугали бы, если бы они не были бессмертными… Перкинс в бешенстве... – голос мужчины становился все отдаленней, словно бы пробиваясь из пелены тумана, – какого черта они вообще здесь…       –…поймать такую же, как…       Не могу. Не могу больше цепляться. Хочу закрыть глаза и будь что будет. Погрузиться в сладкий сон, спасаясь от боли, холода и страха. Патрульный грубо оторвал меня от железной обшивки машины, возвращая в реальность. Хриплые вздохи срывались с моих губ, рассеивались паром в стене снега. Казалось, тьма вокруг сгущается, поглощая свет фар, фонарей и выстрелов…       Выстрелов?..       Увлеченная наступающим мраком, я и не заметила, как была отпихнута на бетонный пол. Удар головой об асфальт смягчил снег, но вспышка боли произошла в глубине сознания по причине падения на раненное бедро. Больно! Как же больно! Выбитый из легких воздух растворялся паром, перед глазами мелькали огоньки. Страшно… как же страшно… совсем рядом раздавались звуки ударов и криков, но сил не было на то, чтобы поднять голову. И только когда руки ослабли от стяжек, а некто аккуратно поднял меня на руки, я смогла сориентироваться в происходящем.       Футболка Коннора пропиталась кровью, и она была не моей. Красные и в нескольких местах синие пятна смешивались воедино, оставляя новые оттенки. Холод улицы сменился теплом кухни. Деревянный стол оказался куда приятней, чем холодная дорога, однако этого было мало, чтобы окончательно привести меня в чувства. Сквозь туман я повторяла всего одно имя, и Коннор, убедившись, что я еще не обмякла в обмороке, скрылся во дворе.       – Майлз…       Нельзя спать… очнись… я уговаривала свое сознание потерпеть, не поддаваться наступающей тьме, и, как ни странно, уговоры помогли. Мрак отступал понемногу, позволяя аккуратно пробираться к реальности сквозь бессилие.       – Майлз… – сорвался очередной хрип с губ, после чего я с грохотом повалилась на пол со стола.       Нельзя спать!.. приди в себя!.. мышцы протяжно заныли от попытки встать, но та была быстро провалена из-за пелены перед глазами. Кое-как поднявшись на корточки, я резким шлепком ладони по собственной щеке заставила взгляд проясниться. Сквозняк гулял по полу из открытой двери.       Нельзя спать! Ему нужна твоя помощь! Я так желала увести этих тварей подальше от дома, лишь бы дать возможность RK800 починить друга, вернуть к жизни, но судьба сыграла в незатейливую шутку. Коннор, тот самый андроид на службе у полиции, тот самый революционный прототип, тот самый «не девиант» убил солдат, не дав им утащить своего тюремщика за решетку. И теперь я слышу грохот с задней двери, ведущей во двор, вижу, как андроид с совершенно невозмутимым лицом тащит на себе девианта с закрытыми глазами.       Нет… мы не могли опоздать!.. только не теперь!       RK800, не ожидавший увидеть меня на полу в судорожных попытках сделать глоток воздуха, остановился. Тревожный взор блуждал по моей сплошь покрытой кровью ноге, по дрожащим плечам и сжимающимся кулакам, даже по красной отметине на щеке от удара. Он потерялся от моего вида, я же, выплевывая попавшие в рот волосы и углекислый газ, уверенно покосилась в его сторону.       – В подвал, – доносящийся из груди хрип не был похож на мой голос. Точно легкие страдали от накопленной годами смолы из-за курения самых дешевых сигарет. – Живо!       Громкий, командный клич подействовал на Коннора ударом тока. Не задавая вопросов, машина быстро скрылась за стеной, держа поникшего девианта на руках. Надо же… как иронично, учитывая, что Майлз точно так же тащил его на себе в первый день. Разве что в нем играла неприязнь, а в Конноре – испуг и желание помочь.       Первые метры приходилось ползти. Бликующие светлячки перед глазами то и дело, что мешали видеть препятствия, отчего плечо больно отозвалось от удара о косяк. Спускаться на корточках уж точно не стоит. Потому пальцы старались цепляться за бетонную поверхность, я же старалась не свалиться, но и не медлить, спускаясь вниз по ступеням, усеянных щепками.       Свет подвала был яркий, как и всегда. Коннор тревожно стоял у затемненной стены, не сводя обеспокоенного взора с лежащего на его столе девианта. Мало тебе было одной иронии, вселенная, ты еще решила и на один стол их подкинуть?! Усмехаться было некогда. Пальто, пропитанное тириумом, валялось на полу. Выдохнув задержавшийся в легких воздух, я, стараясь перебороть выскакивающие круги перед глазами, с шумом уперлась о хирургический стол. Слезы начинали стекать безвольно по щекам.       Он не дышал, не двигался, не моргал. Лежал с закрытыми глазами, раскинув руки в сторону и оголяя раскрытый живот. Тириумный насос был пуст меньше, чем на половину, заколка висела на самом конце трубки. Несносный мальчишка, что же ты наделал?!       – Ты ведь сможешь его починить?.. – аккуратно спросил Коннор, не скрывая тревоги в голосе.       – Тириум. Три литра. Шунт, один семь миллиметров, другой восемь.       Слова срывались бездумно, я чувствовала себя поистине хирургом, разве что не тем, который оперирует очередного человека, а тем, что вынужден был выжимать из себя все силы ради сохранения близкого. Некто из знакомых врачей рассказывал, что хирурги никогда не лечат друзей и родных, ведь эта кровь на руках самая ужасная. Надеюсь, я не стану убеждаться в его изречениях на собственной шкуре.       Я бы даже отсалютовала Коннору за его молниеносные реакции, если бы у меня были силы и желание. Перед глазами лежал полумертвый друг, и все, на что сейчас были способны мысли – умолять его потерпеть еще немного, продержаться совсем чуть-чуть! RK800 быстро сориентировался, вытащив из ближайшего бокса перечисленное. Оставленный на хирургическом столе для инструментов зажим быстро сменил хиленькую заколку, отчего дрожащие пальцы окрасились в синий. Еще немного и пелена перед глазами расступается, стоит только взять в руки «сосуд» и на секунду замереть, давая вздрагивающему телу возможность успокоиться. Я не хирург, вообще не врач, но даже я знаю, как опасно лезть в конструкции, имея при этом нервный тик и тремор.       Страх в груди был нагло задвинут назад, сменяясь пустотой. Я не смотрела в лицо андроида, старалась не думать о том, кто лежит на столе. Под внимательным взором Коннора быстро сменила трубку, вновь окатив свои руки голубой кровью, после чего подсоединила новый к биокомпоненту. Напряжение билось артериями в висках, стены теперь пропитывались не только запахом луж крови на полу, но и ароматами тириума. Оставалось последнее – надеяться, что закачивать кровь уже не поздно.       Давясь слезами, я отсоединила уходящий от насоса «сосуд» и сцепила его с прозрачным шунтом. Пакет с кровью быстро пополнил эту конструкцию, и в подвале воцарилась тишина.       – Ну же…       Я молилась. Кому угодно, как угодно, лишь бы услышал хоть кто-то, подарив мне возможность вернуть друга назад. Мне было плевать, кто услышит мой душевный крик. Дьявол ли, Бог ли или еще какая сущность – лишь бы увидеть еще раз голубые глаза, услышать шутку про смерть, и, главное, никогда больше не игнорировать. Но Майлз не открывал глаз. И Коннор, что все это время стоял по другую сторону стола, скорбно смотрел в мою сторону.       – Ну же… пожалуйста…       Слова смешивались со сдавленным рыданием, поглощенные возобновившейся дрожью. Пакет опустошался медленно, словно назло, и я даже позволила себе немного надавить на мягкие бока плотного пластика. Знаю, нельзя! Но не могу просто смотреть на мертвое тело, вспоминая все проведенные дни под одной крышей! Он так любит лялиусов! Кто же теперь о них будет заботиться?!       – Прошу тебя, очнись… – уже без всякого стеснения переходя на хриплый писк, я жмурилась и слизывала слезы с обветренных губ. Собственная боль отступила назад, оставив место душевным терзаниям. Он смотрел мне в спину, сверкая желтым диодом. Он всегда беспокоился о моем питании и комфорте! Он старался всегда быть рядом, даже кинулся в самое пекло ради того, чтобы подарить мне мечту! И я больше не могу, не хочу игнорировать, оперируя страхом снова к кому-то привязаться! – Проснись…       – Я и не засыпал.       Хриплый, сдавленный шепот взорвался во мне бушующими красками и новыми слезами. Пакет едва не был выронен из рук, даже Коннор опасливо дернулся, завидев мою бешеную реакцию из смеси истеричного смеха и безостановочных слез. Майлз, сонливо приоткрыв один глаз, посмотрел на меня с некоторой теплотой. Большего мне было и не надо.       Я смеялась так громко, не могла остановиться. Истерика била через край, кажется, еще немного и я лопну от счастья! Как много пришлось пережить для того, чтобы понять, кто по-настоящему все это время был дорог. Андроид ободряюще вздернул уголками губ, и я дала себе обещание не расслабляться, пока Майлз не сможет встать. Ну и что, что кровь продолжает течь по ноге, а перед глазами пляшут огоньки, грозясь утопить меня в бессознании? Гораздо важнее было то, что девиант был выдернут из объятий смерти не без помощи Коннора – андроида, считающего эмоции машин всего лишь имитацией.       – Какой же ты несносный мальчишка! – сорвалось с губ в приступе истеричного смеха, заставляя вновь и вновь чувствовать восторженные слезы во рту.       Майлз полностью открыл глаза, с тяжелой тоской глядя мне в лицо. На моих щеках виднелись и синие, и красные пятна, я словно вышла из фильма ужасов – самая дешевая актриса из всех, но при этом притягивающая взгляд искренними эмоциями. Всхлипы вырывались из груди, когда Коннор аккуратно отметил, что было бы неплохо убрать тела и машину подальше от дома. Я смогла ответить ему разве что судорожным кивком, жмуря глаза и искусывая соленые губы.       Подвал вновь погрузился в тишину, нарушаемую разве что гулом все еще включенного компьютера и шмыганием носа. Окутывающая от бессилия тьма в ответ встречала сопротивление. Все тело потряхивало от каждого движения, только левая искусственная рука ничего не чувствовала. Пакет спустя двадцать минут моих тихих рыданий сменился на другой. Майлз не сводил с меня взгляда, но и не пытался успокоить. Наверняка знал важность выплакаться, дабы разгрузить хоть немного мысли и смягчить предстоящую бурю, нависшую над «самоубийцей».       – Я исправил досье.       Он выбрал не самый подходящий момент, учитывая, что легкие, только что переставшие задыхаться, вновь принялись рвано глотать воздух. Новые слезы хлынули на щеки, вынуждая меня облокотиться локтями о стол и опустить голову вниз, под синий пакет. Смерть была так близка! Она держала его за горло, впивалась своими ногтями в искусственную кожу, пыталась забрать его себе на моих же глазах! Но я вырвала его из цепких объятий, осознав наконец кто есть кто, и как следует себя вести. И теперь этот парень заставляет меня чувствовать себя последней сволочью, из-за которой девиант и сунулся в самое пекло!       Игнорировать очевидное… боже, как же это было глупо…       – Дженнифер, посмотри на меня, – ему не нравилась дрожь в человеческом теле. Теплые пальцы постарались сцепиться на левом плече, но я вовремя заметила это движение, чтобы успеть отдернуться в сторону.       Нет. Прежде чем обнимать я всыплю ему по первое число.       Удивление отразилось на лице девианта, и он уже хотел что-то сказать, как послышались шаги. Обернувшись, я встретилась взглядом с карими глазами. Андроид стоял на первой ступеньке снизу, многозначительно вызывая меня на разговор одним только взглядом.       – Сколько процентов? – смирив дрожь, я устало посмотрела на девианта.       – Пятьдесят восемь.       В голосе было столько обреченности и смирения, что я даже на секунду другую застыла на месте. Майлз смотрел ровно в потолок, напоминая того, кто точно так же недавно лежал на столе без рук и ног.       – Хорошо... – шунт был аккуратно зажат дрожащей рукой, пакет уложен на стол. – Отдыхай пока. Я скоро вернусь...       Истерика унялась быстро, стоило только оставить девианта одного в подвале. Коннор, нацепивший серую весеннюю куртку и ботинки Майлза, ждал у входа в подвал, но ноги вели меня дальше. Вместо этого вялыми движениями, пошатываясь от боли и дрожи в груди, я стащила с вешалки в коридоре плащ и вышла во двор. Ни машины, ни солдат не было. Только красные пятна крови, что покрывались новым слоем снега.       Силы покидали стремительно, как водопад обрушивались последние попытки удержать себя на ногах. Неуклюже усевшись на верхнюю ступеньку, я поплотнее укуталась в плащ. В лицо бросались горсти снега, но кожа чувствовала не морозный ветер, а могильный сквозняк. Словно бы кто-то вскрыл дверь, ведущую в душу, и пустил туда мрачного жнеца безвольно бродить по окрестностям.       Коннор уселся рядом. Даже странно как быстро все в нем изменилось, стоило тому самому закону, над которым машина так корпела, ворваться в дом и едва не унести жизнь человека. Я знаю, он помнит произошедшую между тюремщиком и пленником близость, потому стремительно ринулся на помощь. А может, причины крылись в другом. Может, причины крылись исключительно в зеленых кодах, которые должны иметь красный цвет.       – Я увез солдат в другой квартал, – андроид начал издалека, давая понять, что не знает как быть дальше. Зато я знаю. Правда, сразу все карты не собираюсь раскрывать. – Их найдут, но никто не будет знать, что случилось.       Кивок головой стал ему ответом. Мы все так же смотрели вперед, умалчивая о своих мыслях. Как ни странно, но тело к нему больше не тянулось. Ведь душа была полностью забита девиантом, что едва не отдал жизнь ради собственных убеждений.       Почувствовав эту мысль, я туманно посмотрела на машину. Все еще такой же правильный, такой же механичный. Темная прядь колыхается у виска, уверенный взгляд направлен вперед. Идеальная осанка выдает в нем робота, уложенные на колени руки напоминают поведение ученика. Совсем недавно RK800, он же детектив, он же напарник лейтенанта убил троих людей, и даже не задумался на тему того, стоит ли это делать ради одного человека и одного девианта. Уверена, он никогда не признается, что перед глазами мельтешат голубые порушенные рамки, а эмоции больше не кажутся имитацией.       – Ты был прав, Коннор, – андроид обернулся ко мне с недоуменным лицом, анализируя простывший голос. – Но я больше не хочу игнорировать очевидное.       Тусклая улыбка тронула его губы. Интересно, что он чувствует, вспоминая тепло человеческого тела? Как отреагирует на мое предложение? Возжелает ли остаться или все же покинет это место?       – А ты? – флегматично спросила я, посматривая в его сторону. – Чего ты хочешь?       Вопрос, который расставит все на свои места. И даже не потому, что от него зависит мое предложение, а потому, что вопрос заставит машину признаться самой себе. У него тоже было очевидное. И он тоже его игнорировал.       Коннор вернулся взором в ночь. Белые снежинки усыпали темные волосы, приглашая стряхнуть их вниз, взъерошив пряди.       Обертка… может, конфета и сладка, но мне больше не хочется убеждаться на своем примере.       – Хочу покинуть этот город.       Это был тот самый ответ, которого я и ждала. Будь в нем все еще теплящиеся установки на сохранение своей стабильности, и Коннор непременно бы ответил, что не может чего-то хотеть. Но едва не пережитая смерть дважды – в доме Златко и на холодном столе – оставили свои отпечатки, окончательно меняя искусственное сознание при появлении костлявых рук на моей шее. И вот, машина, что еще днем не знала куда ей податься, раз и навсегда решила покинуть ставший ей отвратным город, наполненный болью и кровью.       Улыбнувшись самой себе, я вдохнула морозный воздух. Пробирающая дрожь отразилась в пылающих щеках, точно мне и осадка от могильного сквозняка в душе было мало. Но в отличие от запаха смерти эти зимние ароматы придавали сил. Ведь теперь я знала, чего на самом деле хочу.       – Помнишь, ты спрашивал, что я увидела в твоих системах? – Коннор вновь озадачено вернул свой взор, слегка приоткрыв губы. Воображение напоминало о несмелых касаниях большого пальца по идеальному контуру нежной кожи, и все же сейчас это были просто теплые воспоминания. Весь трепет поглотил некто другой. – В твоих кодах есть одна ошибка. Небольшая по масштабу, но крупная по значению. Эта ошибка возникает у машин, которые подвергаются девиации. Но у тебя она встроенная. Кто-то хотел изначально, чтобы ты переступил черту.       Должна была признаться, я не нашла удивления в его глазах. Да, он хмурился, пытался проанализировать информацию со всех сторон, но не находил ее особо удивительной. Словно бы услышал то, о чем давно догадывался. Видеть его сомневающиеся глаза было дискомфортно, ведь на душе от всего случившегося было слишком легко. Все встало на свои места. И место Коннора в окружающем мире, и место Майлза в моей жизни, и моя роль в нашей довольно странной компании. Откинув голову назад, я подставила лицо снежинкам, выдыхая белые пары.       – Вижу, ты не удивлен, – тяжелый смешок сошел с губ, оставив после пары в воздухе.       Коннор не отвечал. Хмурился почти на каждое мое слово, смотрел на меня искоса, теряясь в моем и своем поведении. Быть так близко друг к другу, совсем недавно прижиматься всем телом, терзая друг друга поцелуями, и вот просто сидеть на крыльце, стряхивая следы смерти на руках. Едва ли не убитый девиант резко изменил приоритеты. Коннор, чувствуя во мне изменения, не пытался упоминать произошедшее. Это радовало.       – Должна сказать, я рада, что ты хочешь уехать. Тем более что ты еще успеешь в Мексику.       – Но как же вы? – тревожный голос машины позабавил, заставив вздернуть уголки губ. Как же мы?.. да как обычно. С боем прорываться вперед, лелея одну жизнь на двоих.       – Майлз еще не готов к поездкам. А оставлять его здесь я не собираюсь.       Несколько минут царило молчание. RK800 впивался в меня задумчивым взором, что постепенно покрывался туманом. За один вечер он умудрился стать свидетелем самоотверженности сразу двоих совершенно разных существ, и эта самоотверженность изменила его восприятие мира. Возможно, даже помогла очертить границы между чувством страсти и родства. И если первое целиком и полностью принадлежало ему, то во втором главенствовал Майлз.       – Ты удивительный человек, Дженнифер, – тепло отозвался робот, одаривая меня мягким взглядом.       – А ты все так же прекрасен, – напомнила я о когда-то сказанной фразе в сторону машины и его систем.       Я готова была отпустить Коннора, но не готова оставить Майлза. Вот главная разница. Первый изъявил желание покинуть город, на что в руки ему были всучены документы, координаты и часть обнаруженных в пикапе денег. Второй поставил ультиматум, при котором грозился отправиться в путь один. И я, не раздумывая, зачистила память охотнику, пусть и нехотя готовясь к поездке. Как же все-таки обидно и стыдно, что только смерть расставила приоритеты и раскрыла глаза.       Перед отправкой Коннор вызвался помочь с ранением, которое начинало обжигающе ныть. Обработать рану и перевязать ногу самой оказалось непосильной задачей, учитывая, как тряслись руки и ослабли мышцы. Касания Коннора не приносили былого трепета, только благодарность и чувство соратничества. Да, было жалко отпускать столь прекрасное создание, но я чувствовала, что именно это позволит отпустить и душу, поставив точки над всеми «и». Так и случилось. Едва андроид на крыльце позволил себя обнять на прощание, и едва с его губ сорвалось неумелое «Спасибо, Дженнифер», в груди воцарилось спокойствие. Пожалуй, это самый лучший исход истории.       – Нет, Коннор, – оторвавшись от крепких мужских объятий, я посмотрела на машину сверху вниз. – Это тебе спасибо.       Тоска и беспокойство в карих глазах Коннора наполняли меня уютной тревогой. Я знала, о чем он думает. Может, я и была готова его отпустить, он отпускать меня не хотел.       Пикап скрылся из вида. Коннор ехал с выключенными фарами, не желая привлекать внимания. Оптика позволяла ему видеть во тьме, так что я не переживала за него, заранее оставив номер своего телефона. Который, кстати, валяется на полу разбитый.       Вернуться в подвал было легко, хоть мышцы и продолжали дрожать. Здесь меня ждал тот, с кем теперь было так много неоднозначности, тот, что смотрит в потолок обреченно, устало… и этот взгляд мне не нравился.       Я молчаливо встала рядом со столом, взяв пакет в руки и разжав зажим. Тириум медленно пополз вниз по шунту, возвращая девианта к жизни.       Молчание нарастало. Я облизывала губы, не желала смотреть в голубые глаза. Совсем недавно молилась богам еще раз встретить его взгляд, а теперь боюсь взорваться бомбой от смеси пережитого страха, гнева и отчаяния. И радости, вызванной всего несколькими хриплыми словами полуживого друга.       – Где Коннор? – не глядя на меня, апатично спросил Майлз.       – Уехал в Мексику, – чем больше я говорила, тем сильнее андроид хмурился, впиваясь в меня изумленными глазами. – Взял документы и пустился в дорогу. Ему нечего больше делать в городе…       – Ты не поехала с ним? – а, вон оно что… вот откуда этот тяжелый взгляд. – Ты ведь хотела покинуть штаты.       – Да, Майлз, хотела, – я не агрессировала, хоть и хотелось прикрикнуть на помотавшего нервы болвана с его дурацкими решениями на горячую голову. – Вот только хотела их покинуть с тобой. А ты просто взял и…       Оборванная на полуслове разгоряченная речь позволила мне на секунду другую почувствовать себя сильной. Никто не спорит, Майлз действительно облегчил нашу жизнь, изменив досье в федеральной системе. Но, твою мать, едва не был отправлен на тот свет! Злость переполняла меня изнутри, выжигая остатки самоконтроля. Я облизывала губы, переминалась с ноги на ногу и нарочно не замечала его взгляда в упор. Похоже, я была не единственной, кто наполнялся негодованием в холодном подвале.       – Я пытался облегчить тебе жизнь. Что в этом неправильного?       – Тебя едва не убили, вот что в этом неправильного! – накатывающий комок в горле предупреждал о начале новой истерики, но я не обращала внимание. Пакет в сжимающихся синих пальцах шуршал, сердце от бешенства готовилось покинуть тело. Представить себе не могу, что было бы со мной, если бы машина все же отбыла на тот свет. Висящая на волоске жизнь вызвала такой жуткий эффект, а если бы он и впрямь умер… забилась бы в углу, как загнанная в клетку лиса. – Знаешь, как я перепугалась?! У меня душа чуть в пятки не ушла! Ты мог умереть, Майлз, умереть! И на этом конец!       – У тебя был бы он, – без намека на обиду, парировал Майлз.       – Да как ты не поймешь, что я никогда не смогу оставить тебя! Никакой Коннор тебя не заменит, ясно?! – мгновенно смирив свой пыл, я судорожно вздохнула и закрыла глаза, лишь бы не видеть эти глупые голубые глаза. – Мне казалось, что я уже доказала это. Дважды.       Сказанные в злости слова заставили друга виновато поджать губы. Он понимал, о каких двух разах идет речь. Стертая память машины, необдуманный наезд на солдат, правда, не до конца сделанный, но все же вышло неплохо. Конечно, и впрямь стоило врезаться в патрульного, прибив его к столбу. Возможно, это помогло бы избежать всей этой ситуации с насосом.       Больше мы не разговаривали. Какое-то время. Майлз продолжал бурить во мне дырку своим взволнованным взглядом, то ли специально забыв о моей нелюбви к пристальным взорам во время процедур, то ли и впрямь выбросив это из головы за чередой будоражащих событий. Я же, ощущая сонливость от потери крови и простуженных легких, сменяла третий пакет. Минуты стекались в час, и он был не самым приятным в своем молчании. Дом был разгромлен: щепки валялись тут и там, входная дверь придерживалась стулом. Лужи крови начинали высыхать, но все, о чем я сейчас мечтала – не убраться, а разбить возросшую стену недопонимания с едва не ушедшим на тот свет другом.       А другом ли?..       – Сколько процентов? – в который раз задаю вопрос, ощущая напряжение в каждой мышце. Истерику все же удалось сдержать, хоть было и сложно задавить слезливый комок с нарастающим желанием рвать и метать.       – Девяносто шесть.       Теплый, мягкий голос… такой родной, чуть высоковатый для мужского, но уверенный и добродушный. Разве что сейчас в нем сквозит то же недопонимание, что и во мне. Отсоединив полупустой пакет и кинув его с грохотом на столик, я бережно вернула «сосуд» обратно в тириумный насос. Майлз не спешил вставать, даже когда брюшная полость закрылась, напомнив о дырке на спине девианта. Этим можно заняться и завтра. Уж точно не сегодня, учитывая, как пляшут перед глазами тени и трясутся пальцы.       – Мне нравилось наблюдать за тобой.       Вяло скручивая шунт в кольца, я в знак внимания вскинула брови. Это давно не секрет, почему андроид пялится каждый раз, когда женские руки копаются в его системах. Вот только следующие его слова говорили не об этом. Они говорили об открытой двери секс-клуба и дожде на улице.       – Ты всегда подходила к другим машинам, уединялась лишь на одну минуту. Мне было любопытно, зачем тратить деньги, не воспользовавшись временем, – заботливый, беспечный тон вырвал меня из раздумий, вынудив застыть с шунтом в руках. Удивленный взгляд блестящих от сонливости и слезливости глаз устремился на Майлза. В его-то глазах усталости не было. Только нечто… терпкое, но нежное. – А потом это стало словно манией... отчитывать часы до твоего прихода. Один раз в три дня. Иногда в четыре.       Подвал стал душным. Запах крови и тириума смешивался, теперь еще и дополняясь гулом учащенного сердцебиения. Простуженное дыхание свистом отзывалось в тяжелых легких, кажется, у меня начинался жар. Вот только причиной его была отнюдь не простуда.       – Мне так хотелось, чтобы ты подошла ко мне. Все ждал, думал, узнаю, что ты делаешь за эту минуту… а когда ты вошла в комнату…       Андроид умолк. Смотрел снизу вверх тоскливо, вынуждая сердце разрываться на части. Я не могла вынести этот взор, отвернувшись в сторону выхода. Вновь наполнялась слезами от обиды на саму себя. Все это всегда лежало на поверхности. Оно манило, предлагало дотронуться, осознать и принять, кожей впитывая истинные чувства девианта. Как много намеков было в его поведении, как много странностей с самого первого взгляда в секс-клубе! Но как же, я со своими страхами окончательно к кому-то привязаться не могла даже мысли допустить, чтобы осознанно замечать все эти тонкости! И все же… пусть сине-красная нить с RK800 была крепкой, и именно она дала возможность проникнуться машиной, подарив ей впоследствии свободу. Ей все равно было не в силах стать крепче, чем то, что назревало полтора года.       – Я ждал тебя, Дженнифер, – тихо в спину сказал девиант, не боясь встретить реакции.       – Я знаю, – сипло произнес писклявый голос, – я знаю, Майлз…       Не в силах больше сдерживаться от гнетущего стыда, я спрятала лицо в ладонях, позволив себе разреветься в полный голос. Слышала, как машина неуклюже принимает сидячее положение, как шуршат разорванные куртка и рубашка, спадая на пол.       – Дженнифер, – он пытается до меня дозваться, дотянуться рукой, но я не могу ему ответить. Бьюсь в истерике, содрогаясь всем телом. Он мог умереть. Покинуть мир, оставить меня в одиночестве, и эти раны никогда не затянутся. Они будут только увеличиваться, заставляя меня вздрагивать при появлении на горизонте модели PL600. – Дженнифер, прошу тебя.       Сколько боли копилось внутри! Мне было стыдно на него смотреть, желания отчехвостить девианта за безрассудные решения пропало. Стоя к нему спиной и пошатываясь из стороны в сторону, я стирала со щек безостановочные слезы. Дрожь прокатывалась мурашками по всему телу, больно отдаваясь в перебинтованном бедре. Кажется, нескончаемое отчаяние за этот день въелось под кожу, стало неотъемлемой частью моей жизни. На деле же я понимала, как проще теперь будет жить, и причиной тому станет не исправленное досье.       – Пожалуйста, перестань, – удрученный мужской голос был наполнен не меньшим отчаянием, чем я. – Мне нравится твое тепло, но совсем не нравятся слезы.       Вряд ли у него было много сил после пережитого, однако даже в таком состоянии Майлз не мог смотреть, как трясется в рыданиях женское тело. Нет, не так. Как трясусь в рыданиях я. Он все же пересилил себя и слегка коснулся пальцами до правого плеча. Это касание повлекло за собой взрыв.       Мои действия были такими поспешными, что андроид едва не свалился на стол. Не обращая внимания на слезы, скачки в груди, слабость в мышцах я жалась к нему изо всех оставшихся сил, покрывала лицо влажными от слез поцелуями. Это не была страсть или похоть, но страх, что стоит закрыть глаза и Майлз исчезнет. Что дверь снова закроется на замок, RK800 будет лежать на металлическом столе, а телефон издавать угнетающие гудки. Но Майлз не исчезал, и я радовалась, ревела и позволяла крепко сжимать себя в объятиях, зарываться носом в свои волосы.       – Глупый, несносный мальчишка… – повторяла себе под нос, тоскливо улыбаясь и сверкая слезами на щеках в свете ламп.       – Безумный человек, – в его голове наверняка мелькали воспоминание, и одно такое, при котором женщина едва ли не наехала на солдат, заставило его сказать тише, но чуть теплее, – мой человек…

Современное время (август 2040 года)

      Дожди не прекращаются вот уже несколько дней. Вечер близится к своему завершению, пропитывая воздух ароматами мокрого асфальта и влажной травы. Дом находится в самом начале улицы, и это дает возможность после долгого рабочего дня не проезжать через весь квартал, в обязательном порядке улыбаясь соседям. Хватит мне общения на работе… вопреки стереотипам многих, программисты, среди которых в одной конторе числится мое имя, зачастую на самом деле те еще болтуны. У моих коллег напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, что заставляет их намеренно не замечать мое нежелание общаться. Потому домой прихожу под вечер выжатая, как лимон, стаскивая с ног кеды и стягивая кожаную куртку, покрытую каплями дождя.       Город Хоутон, что находится по другую сторону от Детройта в штате Мичиган, принял нас сразу после завершения подписания договоров между машинами и людьми. Майлз не сильно желал покидать город, в конце концов изначально эта цель была вызвана моей потребностью оставить штаты позади, однако… я не захотела уезжать из страны. Сменить город – да. Сменить род деятельности – конечно! Но штаты… все эти заморочки с документами, жильем. Кому оно нужно?       Усмехаясь этой мысли, я отбрасываю обувь и куртку в сторону, проходя мимо погруженной в сумерки гостиной. Планировка у дома была иная, не такая, как в Детройте, однако привыкнуть к новому месту оказалось проще. Как и к одной общей спальне. Впрочем, сейчас меня интересует далеко не постель, пусть пятую точку и сводит от сидячей работы. Оглядываясь по сторонам, как воришка, я прохожу на цыпочках на кухню. Джинсы шуршат от каждых движений, красная майка может запросто выдать меня своим ярким цветом. Но кого это волнует? Учитывая тишину в доме, я здесь абсолютно одна. Это дает надежды.       Заветная цель стоит рядом с холодильником на разделочном столе. Мысленно победоносно потирая ладони, я уже тяну руку к полке с пакетом кофейных зерен, как внезапно застываю. Крышка отсека, куда засыпаются зерна, как-то странно выглядит. Ребристые края, точно оплавленные, еще и запах паленого пластика…       – Это шутка такая? – попытка открыть крышку проваливается. Все ее края оказываются запаянными намертво.       Шутки девианта перестали иметь границ. Он настолько любит поиздеваться, что порой доходит до абсурда! Слово «шутка» в отношении данного случая не зря применено. Ведь если бы Майлз и впрямь хотел избавить меня от кофе, то он бы просто выкинул к чертям собачьим эту шайтан-машину! Но нет, он демонстративно запаял края, оставив технику на видном месте. Вот неугомонный мальчишка!..       Меня не остановить. Выудив начищенный нож из кухонного ящика, я собираюсь с духом в этой нелегкой войне за право выпить чертову чашку кофе. Даже удивительно, как сильно организм тянется к кофеину. Еще Коннор заметил, что я веду себя беспечно по отношению к своему сердцу, он и сейчас иногда при выходе на контакт напоминает о прогрессирующей аритмии. В такие моменты «не девиант» получает в ответ колкий комментарий в виде совета оставаться в своей Канаде, пряча лицо под кепкой в попытке стать уличным бойцом против преступности.       – «Робин Гуд несчастный», – бурчит каждый раз Майлз, когда я сижу с телефоном на диване, задавая вопросы скорее с целью убедиться, что у RK800 все в порядке, а не для того, чтобы вести дружеские разговоры.       Самым забавным кажется то, что Майлз продолжает принимать заказы. Я отказалась в этом участвовать, порой отчитываю его, как маленького ребенка, но никакие уговоры бросить опасное дело не помогают. Майлз только закатывает глаза и шутит, что у меня достаточно странная компания: один рыскает по городу в поисках что бы взломать и незаконно продать, другой рыскает по городу что бы взломать и вполне законно сдать. Семейка хакеров.       – Даже не думай.       Голос из темноты едва не заставляет меня отбросить нож. Взяв себя в руки, я гордо вздергиваю подбородок, покачивая острием, как бы намекая на свою боеготовность.       – Тронешь технику хоть пальцем, и в постели будет больно.       – Да блин! – нож со звоном откидывается на стол, после чего я судорожно, как маленькая девочка, принимаюсь шатать ручку аппарата, приправляя это действие детским нытьем. – Я кофе хочу!       – Ты целый день в офисе сидишь, – Майлз демонстративно скрещивает руки на груди, приближаясь почти вплотную. Серая футболка и темные штаны намекают на то, что девиант не покидал дом. А вот отсутствие тапок напрямую говорит об отключенном тактильном датчике. – У вас там что, нет кофе-машины?       Мои нетерпеливые потрясывания плечами похожи на ту ломку, что испытывают дети перед лавкой с шоколадом. Хочу, хочу, хочу! Дайте, дайте, дайте! Андроид умиленно наблюдает за моими пыхтениями и попытками открыть крышку.       – Не хочу такой кофе! Хочу свой!       – Тебе нельзя, ты же сама знаешь, – не унимается Майлз, заставляя меня еще сильнее пыхтеть над техникой. – Хочешь свалиться с инфарктом посреди улицы?       – Тогда на кой черт ее было вообще оставлять?! Мог бы просто выкинуть и все, чтобы глаза не мозолила!       Согласный смешок заставляет пожалеть о своих словах. Едва рядом показываются сильные мужские руки, я испуганно заключаю черную кофе-машину в объятия. Мне даже есть не хочется, лишь бы глоток кофе сделать.       Майлз, выжидающе блеснув голубыми глазами, упирает руки в бока. Сумерки постепенно сменяются ночью, и теперь облик светловолосого девианта резко очерчивается тусклым светом кухонной лампы, встроенной прямо в дно шкафчика и освещающей стол. Все такой же язвительный, такой же оптимистичный, но до щемящих душу чувств заботливый и внимательный. Последние два года резко изменили наши отношения. Признание девианта в причинах молчания о нежелании покидать секс-клуб, а так же признание в утаивании этой информации заставило меня чувствовать себя ужасно еще длительное время. Майлз, как и Коннор, видел, как сильно я не хотела привязываться к окружающим. Потому не было полноценных откровений, потому не было близости. Девиант удерживал себя в узде, отдавая приоритет моим принципам, лишь несколько раз не выдержав под натиском бушующих чувств. В один из таких моментов в человеческую руку была вложена флэш-карта, в другой – хрупкое женское тело придавлено к постели, завлекая девианта своим теплом. Потребовалось немало времени, чтобы я смогла перестать чувствовать себя виноватой, хоть никто напрямую и не обвинял.       – У меня и так мало радостей в жизни! – продолжая обнимать технику, я срываюсь с нытья на угрозы. – Не отбирай одну из них!       – То есть, меня тебе уже мало? – укладывая левую ладонь на стол рядом с машиной, Майлз сокращает наше расстояние до минимума.       – Иногда кажется, что тебя слишком много.       И вновь необдуманные слова ведут к вполне закономерным действиям. Удивленно вскинув брови, мол, «ты в этом уверена? а давай посмотрим!», Майлз бережно, но настойчиво разворачивает меня за плечи, заставляя оторваться от аппарата. Сердце замирает от этих прикосновений, но тут же пускается в пляс от терзающих губы поцелуев. Даже странно… мне всегда было хорошо с ним, даже во времена Дейтрота, где близость была редким, но всегда спонтанным явлением. Но там были в основном физические чувства, в отдельных случаях подкрепляемые мыслями об облике шатена с насыщенного оттенка глазами. Сейчас, и довольно давно все отзывается во мне крепкими ощущениями родства и единения. Может, я и не могу с уверенностью назвать это любовью, но во всяком случае эти чувства заставляют вновь и вновь волноваться за жизнь ушедшего на очередной заказ девианта, поддаваться его натиску в вопросах моего здоровья и тлеть рядом с его теплом под звуки собственных стонов.       Майлз всегда действовал быстро, но осторожно. В одно мгновение подхватив за талию, усаживает на стол и принимается испытывать меня смелыми движениями рук по телу, в желании заставить ответить самой себе: уверена ли я, что его бывает много?       И я могу ему ответить одним лишь «мне всегда будет тебя мало», однако за меня отвечают проникающие под серую мужскую футболку руки.       Мне нравится, как ты подтыкаешь ночью одеяло, заключая в свои объятия… нравится, как ты ругаешь меня за излишне легкую одежду не по погоде. Нравится, как ты застываешь, стоит мне дотронуться до тебя в момент активации датчика. Меня восхищает, когда ты садишься или ложишься на постель ближе к выходу, неосознанно стремясь меня защитить, как спихиваешь меня с компьютерного кресла, если я засиживаюсь допоздна. Даже твои шутки, они приводят меня в восторг! Мне все в тебе нравится… прости, что я так поздно это поняла.