Синдром «сплетника»

Это было ужасно. Унизительно. Мерзко. И теперь у Джонхана горят уши. Наверняка все в школе его обсуждают. Это конец. Он, скорее всего, больше никогда не сможет показаться в столовой. Или в общежитии. Или в классе. Чёрт, ему лучше позвонить маме прямо сейчас и попросить её забрать его из школы «Тэджон». Он будет примерным учеником и никогда не доставит ей проблем, если только она сможет спасти его от этого позора. Когда двери в мастерскую приоткрываются, Джонхан этого даже не замечает. Обхватив голову руками, он пялится в пол и задаётся вопросом, как это могло с ним произойти. От одного воспоминания о влажных и тёплых губах Мина его начинает подташнивать. Как этот придурок мог так поступить с ним? — Вау! — Гахён хлопает в ладоши, практически присвистывая от восторга. — Когда сегодня шла на обед, даже не думала, что будет так весело и вкусно. Она думает, что это смешно? — Просто отстань от меня, — умоляюще произносит Джонхан, зажимая уши руками. Он понятия не имеет, что ему теперь делать, но знает наверняка, что его жизнь кончена. Губы Мина, удивление на лице директора Кима и учеников — он никогда не сможет забыть об этом. Никто не сможет. Что, если директор уже позвонил его маме? Он мог сообщить ей о том, что её сын «играет за другую команду» и тогда… а что тогда? Она либо смирится с этим, либо убьёт его. — Этого не должно было случиться, — он стонет от разочарования. — Мой первый поцелуй должен был быть с девушкой в колледже или дома… Я планировал его не раньше девятнадцати… Так сразу и не скажешь, что Джонхан такой прагматик. Он планировал свой первый поцелуй? У него ведь даже нет девушки, потому что он не собирался ни с кем встречаться до поступления в колледж. Иногда он думал о будущем, о Лиге Плюща, красивых длинноногих американках и гамбургерах на завтрак, но всё это казалось таким далёким. Он ещё даже не окончил школу, какие вообще могут быть поцелуи? Мин всё испортил. Внезапно горящих щёк коснулись холодные ладошки и Джонхан дёрнулся, опуская руки. Больше Гахён не смеялась, но уголки её губ по-прежнему смотрели вверх. Она тоже стала свидетелем этого постыдного поцелуя в столовой, хотя прежде Джонхан её вообще не видел там. Может, это судьба? Именно в этот день вся школа пришла на обед, чтобы полюбоваться на это унижение. Не то чтобы Джонхан имел что-то против Мина или других людей с нетрадиционной ориентацией, в конце концов, он считал его другом и жил с ним в одной комнате, но ни за что, ни при каких условиях он не хотел привлекать к себе внимание учащихся, особенно поцелуями со своим соседом. Его до сих пор в дрожь бросает при мысли о том, что будет завтра. Юн Джонхан никогда не задумывался о последствиях, которые влекут за собой его случайно или намеренно сказанные кому-то слова. Раньше это не касалось его самого. — Поверить не могу, что мой первый поцелуй был с Мином, — Джонхан выдохнул, потупляя взгляд в пол. Он не пытался убрать руки Гахён от своего лица — у него не было сил. Эта неприятная ситуация крутилась у него в голове, не позволяя думать о чём-либо ещё. Расстроенный Джонхан выглядел несколько иначе: поникшие плечи, красные от смущения щёки, пустой взгляд и пухлые губы, которых несколько минут назад касались губы какого-то парня, — всё это было таким же, но в то же время другим. Он обречённо глядел в пол, наверняка думая о том, что случилось в столовой, а Гахён могла думать только о том, как так вышло, что Юн Джонхан настолько красивый. Хотя, может, «красивый» — громко сказано. Он просто симпатичный. Очень-очень симпатичный. — Я думаю, что это не худший вариант, — Гахён усмехнулась, легко пожав плечами. — К тому же никто не поверил в то, что ты гей. Я точно нет. Джонхан фыркнул, исподлобья глядя на девушку. — Ты просто пытаешься меня утешить. — Зачем мне тебя утешать? — её пальцы скользнули вниз, и теперь прохлада переместилась на линию подбородка и шею. Прикосновения Гахён были приятными, у Джонхана даже мурашки по спине побежали — хотя не ясно, это из-за неё или из-за Мина. — Мы даже не друзья. Её слова как удар под дых. — Но я могла бы тебе помочь, — белоснежная рубашка шуршит, когда Гахён двигается, опуская одну руку на плечо парня, а другую удерживая на его щеке. Она облизывает губы, в этот самый момент испытывая волнение. — Помочь? Чем? — Джонхан готов снова фыркнуть и поэтому слегка выпячивает губы вперёд, в то же время улавливая движение. Гахён закрывает глаза, длинные чёрные ресницы трепещут, а её слегка красные губы — последнее, что видит Джонхан перед тем, как его снова целуют. Её губы мягкие и тёплые, совсем как у Мина, но Джонхан чувствует аромат земляничного шампуня и сладкий привкус, такой знакомый и приятный, что он мысленно умоляет Гахён не отстраняться до тех пор, пока он не вспомнит. Но она всё равно отстраняется, оставляя после себя только этот вкус чего-то знакомого и едва заметный красный след от помады в левом уголке губ Юна. Она немного промазала, но поцелуй всё равно вышел неплохим. Во всяком случае, лучше, чем с Мином. — Совсем неважно, каким был первый поцелуй, главное, чтобы последний был хорошим, — она подмигивает, ни капельки не смущённая происходящим, а затем убирает руку с его щеки и большим пальцем аккуратно стирает помаду с его губ. В уголке остаётся немного, но она боится снова прикасаться к нему, думая, что это будет слишком. Неловкая тишина повисает между ними. Кажется, она весит целую тонну и давит на голову, причём не только Джонхану, но и Гахён. Она не задерживается на месте надолго, стоит перед ним ещё буквально пару секунд, а потом обходит стол, на который Джонхан всё ещё опирается, и скрипит стулом, присаживаясь на него. Колёсики крутятся, когда Гахён открывает верхний ящик, в котором валяются разноцветные маркеры и наброски статей для школьной газеты. Интересно, кто-то когда-то умирал из-за поцелуя? То есть от шока из-за поцелуя. Тот факт, что Гахён его поцеловала, кажется даже более диким, чем факт поцелуя с парнем. От недостатка кислорода лёгкие начинают гореть, и только тогда Джонхан вспоминает о том, что он должен дышать. Сладкий привкус держится на губах, поэтому он несколько раз их облизывает, гадая, стоит ли спросить у Гахён, что это, но в итоге не может заставить себя даже обернуться, не то что заговорить с ней. Этот день сплошное разочарование. Его уже дважды поцеловали впервые, и это даже не были люди, которые ему нравились. Но, наверное, из них двоих Мин нравится Джонхану даже больше Гахён. На один процент. Нет, на ноль целых девять сотых. Или тысячных. В общем, они оба одинаково нравятся и не нравятся ему. — Баскетбольный матч уже в эту среду, — Гахён дёргает Джонхана за рукав рубашки, призывая его обернуться. На это уходит несколько секунд, потому что он по-прежнему не совсем понимает, что вообще происходит. — Я набросала статейку по этому поводу. Хочешь посмотреть? Листы у неё в руках слегка помятые, уголки загнуты, а где-то внизу начёркано чёрной ручкой — исправления, которые она внесла уже после того, как распечатала статью. — Кхм, — Джонхан опирается руками на стол, чувствуя лёгкую дрожь в коленях, и немного наклоняется вперёд, заглядывая в распечатанные листы. Вверх ногами читать неудобно, но Джонхан ведь всё равно не может ни на чём сосредоточиться, он кусает щёку с внутренней стороны и вглядывается в чёрные буквы, напечатанные на белых листах. В его голове каша из мыслей, среди которых затесались Мин, директор Ким и Гахён. О последней он думает даже чуть больше, чем обо всех остальных. — Ну как? — Гахён кладёт листы на стол, после заглядывая в лицо Джонхану. — Останется только вписать результаты матча и что-нибудь в конце о том, какая увлекательная была игра. Гахён ждёт ответа, но Джонхан вряд ли может что-нибудь сказать по этому поводу. Откровенно говоря, плевать он хотел на баскетбол и на эту чёртову газету, у него своих проблем хватает. Одна из них сидит за столом напротив и вопросительно смотрит на него своими глазами цвета молочного шоколада. — Мы не будем обсуждать то, что только что произошло? — Джонхан сжимает пальцы, теперь упираясь в стол кулаками. — Нет, — Гахён убирает листы обратно в ящик, понимая, что Джонхан сейчас вряд ли оценит статью по достоинству, а взамен вынимает расписание директора Кима. Оно такое же потрёпанное, как и другие бумажки, побывавшие у Гахён. Она такая небрежная; её форма, волосы и даже важные бумаги — всё неряшливое. Разве может девушка быть такой? — Пока ты прохлаждался, я следила за директором Кимом, — Гахён откидывается на спинку стула. — Я ходила за ним до общежития и провожала в столовую. Если честно, следить одной было скучно, — ей даже не нужно смотреть на Джонхана, чтобы заставить его чувствовать себя неловко. — Но пока я ходила за ним, заметила кое-что странное. В глазах у Гахён словно вспыхивает огонёк, и она немного улыбается, явно довольная тем, что обнаружила, пока таскалась по всей территории за директором. У Джонхана внутри зарождается надежда. Он хочет поскорее с этим покончить, хочет найти письмо, уничтожить его и больше никогда не сталкиваться с Гахён. Особенно губами. — У него всегда с собой был портфель. «И это всё?» — немой вопрос можно прочесть на лице Юна, когда он немного расслабляется, больше не чувствуя себя так ущербно, как десять минут назад. Вся школа уже наверняка обсудила то, что случилось в столовой, но совсем скоро снова что-нибудь произойдёт и все переключатся на это. Не вечно же Джонхана будут обсуждать за один маленький поцелуйчик с соседом по комнате. — Раньше он ходил налегке, но последнюю неделю не выпускает портфель из рук, — Гахён бросает расписание на стол. — Даже сегодня, когда всё произошло, — она бросает быстрый взгляд вверх, на Джонхана, — он держал свой портфель. Когда брал еду и относил поднос. Это Гахён странная, потому что так быстро переключилась на разговоры о директоре Киме и письме или Джонхан, потому что продолжает пялиться на её губы и думать о сладком привкусе во рту? Кажется, это был виноград. Да, точно, виноград. Как фиолетовые жвачки из автомата, который раньше стоял в каждом круглосуточном магазине. Гахён щёлкает пальцами и Джонхан испуганно дёргается, отвлекаясь от своих мыслей. — Что? — он быстро моргает, чувствуя себя потерянным. Сейчас ему хотелось бы остаться наедине со своими мыслями и всё хорошенько обдумать. — Ты что, до сих пор думаешь об этом? — она слегка прищуривает глаза. — Не можешь отойти от одного несчастного поцелуя? — Двух, — он громко сглатывает, повторяя: — Двух поцелуев. Между прочим, это было очень неразумно с твоей стороны. Что, если бы кто-то зашёл в мастерскую? Что, если бы кто-то увидел нас? «Что, если?..» — его волнуют только две вещи: сплетни обо всех в школе и сплетни о нём, которые могут появиться из-за любого неправильного решения. Но был ли этот поцелуй с Гахён «неправильным решением»? Он даже ничего не решал, она сама его поцеловала. И это сводит его с ума. Она сводит его с ума. Джонхан коснулся губ пальцами, чувствуя лёгкое покалывание в том месте, на котором Гахён оставила след от своей помады. — Если будешь беспокоиться из-за каждой ерунды и хмуриться, морщины появятся, — Гахён улыбается, не воспринимая его слова всерьёз. — Давай вернёмся к директору Киму. Он даже в кабинете держал в руках портфель. — И что в этом такого?! — вспылил Джонхан. — Все учителя таскаются со своими портфелями и сумками. — Директор Ким не «все». Он предпочитает носить всё важное в карманах, любит, когда у него руки свободны, поэтому я считаю странным то, что он держится за свой портфель последнюю неделю. Что реально странно, так это то, что Гахён знает о том, что предпочитает директор Ким и заметила, что он начал носить свой портфель с собой, хотя раньше этого не делал. Она знает об этом потому что… Почему? — Ты думаешь, что письмо всё ещё у него? — Джонхан напрягается, теперь возвращаясь к мыслям о Сольхён, которые являются причиной его бессонницы. — Я надеюсь, что письмо всё ещё у него. Если директор Ким до сих пор не избавился от предсмертной записки, значит ли это, что его мучает совесть? Он не может просто закрыть глаза на это? Дело давно закрыли. Просто самоубийство. Никто не виноват. У школы и без того куча проблем, зачем создавать новые? — Допустим, письмо действительно у него, — Джонхан шумно выдыхает. — Как ты собираешься достать его, если оно в портфеле, который он всегда держит при себе? — Легко, — весело сообщает Гахён. Джонхан выгибает одну бровь, как бы спрашивая «Серьёзно?» — Ты бы всё понял, если бы внимательно меня слушал, — она качает головой, словно разочарована, и снова тянется за расписанием. — В эту среду будет матч. Школьники, учителя и директор Ким будут там. Поскольку мы занимаемся газетой, нам предоставят хорошие места рядом с преподавателями, чтобы сделать качественные фото и записать лучшие моменты для статьи. И когда директор Ким будет отвлечён игрой или разговорами с учителями, ты или я спустимся под трибуну и… — Стоп, — Джонхан вытягивает руку и Гахён приходится немного отклониться назад, чтобы не уткнуться лбом в его ладонь. — К проникновению со взломом ты хочешь добавить ещё и воровство. Прямо на публике. Потрясающе. Он не собирается соглашаться на это. Он уже рисковал своей жизнью, пока пробирался в школу посреди ночи в общежитие для учителей, и больше он не хочет делать ничего подобного. Совсем скоро всё вернется на круги своя. Все забудут о Сольхён с наступлением промежуточных экзаменов, а потом будет контроль и каникулы… В следующем семестре Джонхан уговорит директора вернуть новостной портал и избавиться от газеты, и больше ему незачем будет видеться с Гахён. Им больше никогда не придётся встречаться, и он даже не будет пытаться найти в толпе девушку с тёмно-синими прядями в волосах. Хватит с него. Но если он бросит её прямо сейчас… это ведь будет неправильно. Она хочет увидеть записку, готова даже рискнуть ради этого. — Это в последний раз, — Джонхан сильно хмурится, понимая, что проиграл самому себе. Он ведётся на это только потому, что она его поцеловала. Она же сделала это чтобы подбодрить его, и пусть у неё не вышло, она всё-таки пыталась. — Я помогаю тебе в последний раз. И если нам не удастся найти записку, обещай, что мы покончим со всем этим. Он серьёзен как никогда, и он протягивает свою руку Гахён, терпеливо ожидая момента, когда она возьмётся за неё. Она медлит, обдумывая его условие, а потом хватается за его большую ладонь, сильно сжимая его пальцы. По сравнению с его рукой её ручка очень маленькая и изящная, а ещё она идеально подходит ему. — Обещаю, — на лице Гахён расцветает счастливая улыбка, когда она трясёт скреплёнными руками в воздухе. Уголки её губ стремительно ползут вверх, глаза светятся, а сердце Джонхана пропускает удар. «Кто такая Бэ Гахён?» — снова этот вопрос не даёт ему покоя, но ещё больше его волнует другое: «Почему ему интересно знать, кто такая Бэ Гахён?»