The Killing Moon

Когда Сэм возвращается с прогулки, «Импалы» у домика нет, а джинсы и ботинки отца торчат из-под грузовика. Сэм замедляет бег и сначала дает себе отдышаться пару минут, постояв, упершись руками в колени. Еще на первой миле он почувствовал, что зря пытался бегать после того, как его только что трахнули, но все равно гнал себя вперед. Ведь его заперли в домике, не предоставив большого выбора развлечений. Пока он восстанавливает дыхание, Джон выкатывается из-под грузовика, он раздет до майки, руки и грудь испачканы. - Где ты был? Сэм поражается нескрываемому, сильному гневу в голосе отца. - Уходил проветриться, - он отчаянно старается не оправдываться. - Где Дин? - Черт побери, Сэм, - Джон садится, обняв руками колени. Рот под бородой смыкается в плотную тонкую линию, брови, кажется, нависают прямо над носом. – Что мы тебе говорили о том, что нельзя шляться одному? - Я не шлялся! – протестует Сэм. Он не удивляется, но разочаровывается скоростью, с которой его руки сжимаются в кулаки. – Я даже не выходил за границы участка! - Мне плевать, куда ты уходил, Сэм, это не дело, что ты так пропал. - Я не ребенок и не заключенный. Если мне захочется пойти погулять, я пойду. И ты не сможешь меня остановить. Джон кривит рот и почесывает рукой затылок, напоминая Сэму Дина. - Ты ошибаешься, сын, но тебе повезло, что я не собираюсь тебя останавливать. Однако что ты собираешься делать, если – когда – дело дойдет до того, что случилось в Миссуле? Или Кингспорте? Сэм вздрагивает от этих слов, сразу вспоминая слишком тесное пространство, слишком много рук. Он помнит штаны, болтающиеся у него вокруг лодыжек. Он помнит лезвие ножа, прижатого к его горлу, помнит биение сердца, практически заглушающее цитаты из Библии, которые издевательски орали ему в уши. Но всплеск адреналина от страха только подпитывает его горячий, яростный гнев. - А разве не из-за этого мы сюда приперлись? Чтобы таким образом спрятать меня от позора? – требует ответа Сэм. – Что вы будете делать дальше? Наденете на меня паранджу? Или даже лучше… может, мне лучше вообще никогда не выходить из дома? Жаль, что в этом домике нет подвала, вы с Дином могли бы посадить меня там на цепь и бросать мне объедки со своего стола. Он забывает, каким быстрым может быть его отец, несмотря на возраст. Джон почти отрывает Сэма от земли и толкает его спиной на одну из растущих вокруг домика старых изогнутых берез, выбивая из сына дух. Секунду спустя тот приходит в себя и отталкивает отца, однако Джон уже опомнился. - Мы с твоим братом делаем все, что можем, чтобы ты был в безопасности, Сэм. Всю твою жизнь, - голос Джона дрожит, когда он тычет толстым пальцем в Сэма. Ему стоило некоторых усилий поднять вот так руку на сына. – Всю твою жизнь. - Я не просил вас об этом! Никого из вас! - А тебе не нужно было просить. В этом и есть смысл семьи. Смысл ее действий. Не поверю, что после всего дерьма, через которое мы прошли, ты этого не понял! - Чья бы корова мычала. - Что ты имеешь в виду? Внезапно Сэм чувствует себя уставшим. Таким, бля, уставшим, что, кажется, мог бы свалиться прямо на месте. - Ничего, - бормочет он и поворачивается, чтобы отправиться обратно в домик. – Проехали. - Ну уж нет, - настаивает Джон. Он дергает Сэма за плечо и разворачивает. Сэм вырывается, прежде чем отец успевает схватить его крепче. - Не начинай того, чего не сможешь закончить, сынок. А теперь, что, черт побери, ты имел в виду? - А вот что, - кратко отвечает Сэм сквозь сжатые зубы, - я имел в виду нас. Двух трахнувшихся братьев и их отца, который едва может смотреть на них, хотя все это было его идеей. Ты со мной обращаешься как с уродцем, а Дин – как со шлюхой, и ты еще после этого говоришь мне… - Сэму не удается закончить предложение, потому что его отец – прямо на нужном месте – снова толкает его об дерево, на этот раз сильнее. Сэм прикусывает язык и чувствует вкус крови во рту. Даже после этого он смеется. Смеется и сплевывает кровь. - Нам лучше надеяться, что я еще не залетел, иначе ты только что все похерил. - Не говори так, Сэм, - отец качает головой. Сэм слышит, как мотор «Импалы» вдалеке выводит басовую партию, приближаясь. Ему интересно, слышит ли этот шум Джон, или он слишком вышел из себя. - Отвали от меня, - опираясь на дерево, это сделать труднее, однако Сэм во второй раз освобождается от хватки Джона и направляется в дом. На этот раз Джон его не останавливает. Дин выезжает из-за деревьев в тот самый момент, когда Сэм ставит ногу на ступеньки. Дин дважды сигналит с идиотской улыбкой на лице. Младший брат два раза машет рукой в ответ, однако не задерживается, громко хлопая за собой дверью. Он все еще зверски хочет спать, он не в форме, пробежка далась ему труднее, чем обычно, и он не выспался. У него болят такие места, которые никогда не болели, и из-за этого он странно себя чувствует и начинает паниковать. Если он поспит… Если он поспит, возможно, ему удастся на время все забыть. Вместо этого он направляется в душ. Кажется, что при прикосновении холодной воды, по вкусу напоминающей минеральную, из его тела пойдет пар. Но едва холодные струи обрушиваются на его голову и плечи, он покрывается мурашками и дрожит. Царапины на пояснице, появившиеся от удара о дерево, от воды почти перестают зудеть. Однако ему в грудь словно вбивают стальной шип, который куда холоднее, чем вода, когда он думает о том, что его слова могут оказаться пророческими. Может ли он уже залететь? Некоторое время он и Джесс работали на одном из телефонов доверия их студенческого городка, и он выслушал весь набор слезливых историй от наивных девушек, которые верили, что в первый раз нельзя забеременеть. Но все равно, даже хотя он участвует в правительственной программе – пальцы Сэма сжимают ненавистный чип, вживленный между ними, - доктора говорили ему, что зачать ребенка, возможно, будет не слишком просто. - На самом деле, мы до сих пор не знаем, как это получается, - извиняющимся тоном говорил ему доктор Азарян, который настаивал, чтобы его называли доктором Дейвом. - Мы обнаружили… что-то вроде тайного общества, в котором состояли мужчины… забеременевшие и скрывавшие это, пока дела еще обстояли… - Нормально? – вставил Сэм реплику, подняв брови. Доктор Азарян сжал губы: - Ладно. Я хотел сказать – пока мир был больше ориентирован на женское деторождение. Но да. В определенном смысле – пока все еще было нормально. - И что эти мужчины? – уточнил Сэм, любопытство в нем пересилило даже желание стащить больничную рубашку, оставляющую задницу голой, и свалить куда подальше от блестящих инструментов Азаряна, которыми тот пытал Сэма. - А, да. Они создали что-то типа группы поддержки в интернете. Конечно, совершенно секретной, полностью нелегальной, но при этом замечательной. - Но они забеременели. Значит, это возможно. - Ну конечно, возможно, - доктор Азарян погладил Сэма по плечу, наверняка, чтобы утешить. – Но, поскольку большинство мужчин, оказавшихся втянутыми в это, не обладали – по крайней мере, сначала – необходимыми медицинскими знаниями, очевидно, точность их данных пока под вопросом. Этим сейчас занимается Национальный институт здравоохранения. - Так в чем проблема? – спросил Сэм, слыша возросшее расстройство в собственном голосе. Они с Дином и отцом не раз оказывались в странных, ужасных ситуациях, но с подобным еще не сталкивались. - Проблема в том, что, несмотря на чудеса природы, мужчины не предназначены для вынашивания детей. Это… аномалия. Счастливая случайность. И, несмотря на то, что теоретически ты способен забеременеть, скорее всего, в реальности это окажется долгой и непростой задачей. - Верно. Значит… придется чаще трахаться в жопу? – спросил Сэм, главным образом, чтобы понаблюдать, как смущается «доктор Дэйв». - Йо, Сэм-ми! Сэм дергается, услышав, как Дин громогласно зовет его, распахивая дверь домика. Секундой позже он смеется над собой и над Дином: тот все-таки верен себе. Конечно, Дин будет всегда врываться в дом, словно смерч. - Ты где? - Я в ванной, придурок! – Сэм перекрикивает шум воды. Дин бормочет что-то невразумительное, и его ботинки грохочут дальше. Сэм, в конце концов, берет кусок мыла – если он сам не может выбираться в город, он должен убедить Дина покупать что-то другое, нежели «Irish Spring», господи – и намыливается. Теперь намыливание задницы стало делом деликатным, а не механическим и поверхностным, как раньше. С первого прикосновения он вспоминает о боли внутри и о повышенной чувствительности снаружи. Смыв мыло, Сэм аккуратно, исследуя, прикасается пальцем к своему отверстию, не погружаясь внутрь. Он достаточно осторожен, поэтому ему не больно, но он все равно еще ощущает там нелепую чувствительность, и даже из-за этой малости его пробирает дрожь. Дин прикасался к нему там, думает Сэм, это его одновременно ошарашивает и удивляет. Первый раз был просто ужасен, вообще не похож на предыдущий отсос, такой неловкий, полный безнадежных ошибок и боли. Он даже не кончил, а Дин этого не заметил, и Сэм ему был за это благодарен. А вот второй раз… Сэм не знает. Это по-прежнему было странно. Сэм все никак не может свыкнуться с мыслью, что его будет трахать мужчина, тем более собственный брат. Но. Это было все-таки неплохо. Сэм снова сует голову под душ, но из-за того, что нагреватель под конец все-таки заработал, это уже не оказывает такого эффекта, как несколько минут назад. Однако умом он понимает, что ничто не сможет смыть его мысли о том, что его оттрахал собственный брат, и что ему даже понравилось. Понравилось настолько, чтобы кончить. Он снова думает о своем дежурстве на телефоне доверия. Он всего один раз разговаривал с мужчиной–жертвой изнасилования, и тот парень не испытал оргазма. Но у Сэма все равно готовы были слова утешения, крепко вбитые в него одним из консультантов, – о том, что простата и физиологическая реакция на ее стимуляцию не имеют ничего общего с желанием и травмой… И что это не твоя вина. Но Сэм – не жертва изнасилования. То, что произошло между ним и Дином… было не против его воли. И это не одно и то же. …ты со мной обращаешься как с уродцем, а Дин как со шлюхой… Сэм снова замирает, когда Дин колотит в дверь: - Ты там что, утонул? Вылезай! Ланч стынет! - Сейчас кончу, уродец! Дин смеется: - Не желаю слушать грязные подробности, мужик! Просто стряхни, заправь и выходи! Сэм фыркает и тут же начинает кашлять, потому что вода попадает в нос. Дин еще раз стучит в дверь, и Сэм опять слышит его удаляющиеся шаги по скрипящему полу. Вода снова становится холодной. Действительно холодной. Сэм быстро наносит шампунь на свои липкие волосы и думает о словах, которые бросил в лицо отцу. Уродец. «Почему это слово так напрягает тебя? Из-за уверенности, что отец неправ, или потому, что думаешь – а вдруг он прав?» Спрашивая себя, Сэм выключает воду и тянется за полотенцем. На зеркале – только бледное подобие конденсата, потому что вода никогда не нагревается как следует. Сэм стирает капли одной рукой и смотрит на себя в зеркало. Его тело выглядит так же, как всегда, хотя он и не особо часто разглядывает его. Но когда он пробегает рукой по твердым мышцам пресса, голос откуда-то из подсознания тихо шепчет: уродец. Он дрожит. Сэм быстро натягивает чистую одежду на все еще влажную кожу. Позже он заплатит за это, отчаянно почесываясь, как будто Дин насыпал ему в одежду зудящего порошка, но чем меньше он будет смотреть на себя, тем лучше. Ему интересно, что Дин купил к ланчу.