Шипы и розы

      Третий, четвёртый и, наконец, пятый. Все тесты показали одно и тоже. Две синие полоски и один общий результат — беременна. По коже пробежался холодок, перед глазами вновь проплыли мошки… . Неужели он добился своего и теперь у меня под сердцем живёт его маленькая частичка. Маленький человечек, который через девять месяцев издаст свой первый крик, ухватит за палец и будет улыбаться своей очаровательной улыбкой.       Завернув тесты в платок, я тихо вышла из аптеки, встречаясь с вопросительным взглядом аптекарши. Ничего не ответив, просто молча кивнула, считая, что та ничего не поймёт. Но она оказалась умнее.       — Ребёнок — это счастье, — женщина мило улыбнулась, заботливо гладя по голове. — Прими его и береги. — Утерев едва выступившую слезу, я покинула холодное помещение, пропахнувшее всевозможными лекарствами. Сейчас мне не хотелось никого видеть. В голове было только одно желание — остаться наедине с собой. Одиночество всегда было для меня спасением, чтобы выпустить эмоции и принять трезвое решение.       Обняв себя руками, молча направилась на берег моря, где, казалось, замирало само время. И можно было не стесняться своего душевного состояния. Вода вновь приняла меня, позволяя отдать ей свои мысли, отдавая взамен умиротворение.       Просидев на берегу час, я решила-таки всё рассказать Толе. Как-никак он создатель этого маленького чуда и поэтому обязан знать о случившимся. И даже если он откажется от ребёнка, то пусть хотя бы знает, какая расплата ждёт его за кратковременный секс. Пусть это будет жестоко, но я приму любой исход событий, потому что на данный момент малыш для меня важней любой обиды.       Добравшись до его дома, я с удивлением заметила его одного на площадке, с которой открывался чудесный вид на город. Он был в одних шортах и босиком. Его загорелая кожа приятно поразила меня, ведь во время процесса не было возможности полностью оценить эти достоинства.       — Толь, — подойдя сзади, я неуверенно кашлянула, дабы привлечь его внимание. Кареглазый обернулся. — Толь, тут такое дело. В общем, наши отношения зашли слишком далеко. И нам обоим сейчас нужно принять одно очень важное решение, потому что от этого зависит не только наша жизнь.       — Да? — удивлённо поинтересовался он, делая шаг вперёд. — А тогда позволь узнать причину твоего внезапного исчезновения. У тебя проснулось чувство долга перед мужем или есть что-то ещё, о чём мне лучше не знать?       — Нет, — уверенно ответила я, опустившись на край плетёного кресла. Брюнет был удивлён не меньше, подойдя ближе, он присел на корточки, кладя руку на моё колено. — Толь, я беременна. — Молчание. Сказав эту фразу, виновато опустила взгляд. Внутри играло непонятное чувство вины — нисколько перед собой, сколько перед ним. Только было непонятно — почему?       — Сколько дней? — равнодушно осведомился он, повторяя мой жест.       — Одна неделя. — Он не произносил ни слова. Убрав руку, мужчина молча принял вертикальное положение, отходя на приличное расстояние. Я подняла голову, замечая, что он стоит спиной и смотрит в сторону.       — Что ты намерена с ним делать? — кинул через плечо.       — Не знаю. Наверно оставлю. Малыш ведь ни в чём не виноват.       — С мужем что будешь делать? С родителями? — эти фразы были произнесены в грубой форме, словно это было всё главной ошибкой, которую нужно было искупить. — Сомневаюсь, что они будут воспитывать чужого. Хотя, — он резко обернулся, устремляя суровый взгляд, — а может это вовсе и не мой? Может, его Лев тебе заделал, а ты сейчас просто пытаешься на меня весь груз ответственности свалить?       — Ты что умом, что ли тронулся? — вопрос задел за самую душу. — Это твой малыш. Твой. А со Львом у нас только один раз было, да и то, полгода назад, когда тебя ещё, грубо говоря, в «планах не было».       — Ааа! — Цой крикнул так, что заложило в ушах. — Значит, беременность от постороннего входило в твои планы? Значит, ты заранее подыскивала жертву на роль отца? А заодно и того, кто в раз решит твои семейные проблемы. Ну, тогда давай, колись, под каким номером я значусь в твоём списке? Седьмой, двадцатый, тридцать первый? А? Сколько ещё мужиков ты пыталась раскрутить на бабки? — Не выдержав такого оскорбления, я подлетела к нему и залепила хорошую пощёчину. Кареглазый лишь горько усмехнулся, прикладывая руку к горячей щеке.       Не дав ему возможности опомниться, следом за первой прилетела и вторая. Схватив свой рюкзачок, я кинулась вон, направляясь до ближайшего телефона-автомата. Если в этой стране кто-то и мог помочь, так это Лея. И я не ошиблась. Спустя каких-то двадцать минут девочка сидела со мной в одном уютном кафе, впитывая мои слёзы. Хотя, особо жаловаться никому не любила, но сейчас это нужно было сделать, иначе не миновать беды.       — Ты молодец, что рассказала ему, — подруга заботливо подлила ещё чая, усаживаясь поближе. — Он должен знать о ребёнке, всё-таки он отец. Ну, а то, что язык без костей — это неудивительно. Они почему-то все после такой новости меняются. Как будто произошло что-то ужасное, напрочь перечеркнув им жизнь.       — Лея, ответь мне на один вопрос? — малышка не отрывая взгляда, отломила кусочек шоколадки. — Тебе всего четырнадцать, но ты говоришь такие вещи, о которых не каждый взрослый додумался бы. Откуда это? — после этой фразы, девочка резко переменилась в лице, и я успела заметить, как на румяных щеках опять выступили слёзы.       — Потому что когда-то мой отец точно так же отреагировал на новость о беременности мамы. Он сказал, что я не его дочь и оставил её. И только спустя три года ни с того ни с сего заявил на меня права. Мама его простила, а я вот нет. Потому что такое не прощают. Хоть он и пытается казаться хорошим отцом, но я чувствую в его поступках одну лишь ложь и лицемерие.       Такое я не ожидала услышать. Глядя на свою маленькую подружку, мне казалось, что она живёт иной жизнью, чем я. Но оказалась, что нежелание родителей смириться с выбором дочери парня — это цветочки. А ягодки оказались намного горче.       Наш разговор подошёл к концу, после чего мне надо было улетать. Именно улетать, потому что находиться рядом с двумя двуличными мужчинами было мучительно. Ведь оба прекрасно показали свои чёрные стороны, и я не могла определиться, какая из этих сторон чернее первой. Но, видимо, они обе не уступали друг другу.       Греческий аэропорт принимал в свои стены любого, кто желал с ним встречи. Пройдя регистрацию, я медленно шла на посадку, пропуская через себя последние события. Так вот каким оказался этот рай для туристов — одним дарит надежду, другим сплошную боль. И по каким-то необъяснимым причинам, второй вариант пал именно на меня. На человека, который никогда ни от кого не зависел, но в данный момент его жизнь стала зависима от других.       — Ты так просто решила избавиться от всех проблем? — от неожиданности чуть не уронила сумку. Опять этот голос. Опять этот запах. Нежное касание рук и тоненькая струйка горячего воздуха. Зачем он опять это делает, если его позиция ясна как день?       — Попрощаться решил напоследок? — вместо ответа раздался лишь смешок. — Можешь не торопиться, я уже всё поняла. И не волнуйся, алименты твои мне не нужны. Я сама его воспитаю, и он никогда не будет испытывать нужды в чём либо.       — Это врятли, — заметил Цой, играясь с кожей. — Малышу будет не хватать отцовского внимания. Поэтому наше расставание откладывается. — С этими словами, он поднял сумку и ускорил шаг к посадочной полосе. — Я лечу с тобой.