Так глупо пойман на любопытстве Чего пытался добиться, разрушив все?*
Середина осени вступила в свои законные права. Погода день за днем становится все холоднее, дожди практически не прекращаются, отчего выйти на улицу без зонта практически невыполнимо. Но мальчику, что через окно наблюдал за разбушевавшейся природой, казалось, было как-то спокойнее. Прислонившись лбом к холодному стеклу, он наблюдал, как тяжёлые капли дождя звучно падают на мокрый асфальт, как люди спешат спастись от холодного ливня, прикрываясь не только зонтом, но и тем, что было под рукой: сумкой, пакетами или же накинув плащ прямо на голову. Мальчишка вырисовывал узоры на запотевшем стекле, пытаясь хоть как-то отвлечься от громких криков, доносившихся из соседней комнаты. А в их маленькой квартире не такие уж и толстые стены. Слышится отчетливый звук хлопка и глухой стук о пол. Мальчик зажмурился, прижимая головку к согнутым коленям, защищаясь от всего, что способно навредить. Страшно. Очень страшно каждый день слышать громкие голоса, споры, крики двух взрослых людей, и страшно находиться в этот момент одному в пустой комнате, сжавшись в комочек и прижимая к груди единственную фигурку с его любимым героем. В это время он снова возвращался мыслями туда, где, казалось, он жил счастливо. Обратно в его уютную комнату, где на стенах развешены постеры со Всемогущим, где из кухни доносился приятный запах маминой стряпни, где за углом дома можно было наблюдать, как расцветает сакура. И где можно было спокойно выйти на улицу вечером вздохнуть свежего ночного воздуха, не боясь каждого скрипа и шороха. Как же он снова хочет вернуться туда, но, как и всем остальным мечтам этого мальчика, ей придётся разбиться вдребезги, чтобы он снова страдал, снова захлебывался от слёз от несправедливости жизни. Тут громкий женский возглас заставил его вздрогнуть и испуганно раскрыть большие глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и в комнату проникла тонкая черта желтоватого света. Хотелось забиться в угол, спрятаться, чтобы его навсегда забыли и никуда не забрали, и он бы остался сидеть там до скончания времени, ожидая, когда этот кошмар закончится. Но мальчик давно понял, что никто не слышит его мольб о помощи, поэтому он потерял всякую надежду на спасение. Если, правда, он не спасёт сам себя. Встав босыми ногами на пол, мальчишка будто в вакууме дошёл до двери и медленно приоткрыл её дрожащей ручонкой. Лучше было бы ему не делать этого… Парень подпрыгивает в кровати, комкая майку в месте, где должно быть сердце или что-то, что так же учащенно и громко бьёт по груди. Пытаясь привести в порядок сбитое дыхание, он рукой нашаривает в темноте необходимую баночку. И спустя пару секунд он дрожащей рукой открывает крышку и вытаскивает пару белых таблеток и тут же глотает их, морщась от неприятного привкуса. Но они помогают. Через пару минут парень успокаивается и снова ложится в мокрую от пота кровать, тупым и бездумным взглядом уставившись в потолок. Пролежав без сна, возможно, целую вечность, парнишка привыкает к темноте, находит на полу телефон и смотрит в тусклый экран. Четыре часа утра, видит он и снова пытается заснуть, поудобнее улегшись на тонком футоне. Ему остаётся спать три часа, но понимает, что заснуть снова не получится, поэтому медленно поднимается с места, потирая глаза. Придётся занять себя чем-нибудь. Парню шестнадцать, и сегодня ему снова придётся переться в ненавистную школу, к ненавистным одноклассникам, что снова решат оставить на слабом тельце большие фиолетовые синяки, чтобы опять бесцельно провести ещё один день его бесцельной жизни. Правда, единственное, что скрашивает его серые будни, это его работа, на которой проводит большую часть своего свободного времени. Потому что нужно зарабатывать деньги, потому что принуждает жизнь, потому что хочется. Поэтому парнишка решает прогулять один день занятий, ничего в его дерьмовой школе не изменится за один пропущенный день. Он решает собрать вещи заранее. В спортивную сумку летят тетради, любимый блокнот для рисования и пару карандашей, кошелёк с проездным, защитная маска для лица и его новенькая, любимая AW50, которая хранится в надёжном месте в дальней части шкафа, и дополнительные патроны. Мало ли, как день пойдёт.***
— Изуку, идём завтракать. — Доносится до него женский голос, а вместе с ним и запах приготовленной яичницы. Зеленоглазый отвлекается от полирования своей ненаглядной винтовки и откладывает её в сторону, на всякий случай прикрыв грудой мятой одежды. — Иду, мам! Маленькая кухня, как и все комнаты в этой ненавистной ему квартире, встречает его запахом завтрака и улыбкой женщины в летах, до волос которой уже дотронулась седина. Парень широко улыбается и по привычке чмокает женщину в щеку, на что та ерошит непослушные тёмные волосы зеленоватого оттенка. Парнишка тут же принимается за еду, перекидываясь с матерью обыденными фразами про самочувствие, планы на день и что приготовить на ужин. Он говорит ей, что останется на дополнительные занятия в школе, и ложь неприятно колет его в грудь. Но лучше так, чем признаться матери, чем он занимается по вечерам. Попрощавшись, он покидает квартиру и выходит из прогнившего и вонючего подъезда на такую же вонючую и прогнившую улицу. Как обычно, презрительно морщит лицо и глубже натягивает на голову капюшон чёрной толстовки, направляясь в сторону станции. Но вместо того, чтобы сесть на электричку, он сворачивает в другую сторону, продвигаясь по узкому и грязному переулку, не обращая внимания на отбросов, что устроили себе здесь место для отдыха. У парня так и чешутся руки избавится от этих человекоподобных существ, но вовремя сдерживает себя, приказывая следовать намеченного плана. А вот и нужное место. Открывая дверь какого-то бара, он бросает косые взгляды прищуренных глаз на находящихся здесь шумных людей, что повернулись в сторону входа. Но, увидев, кто стоит перед ними, посетители тут же отвернулись и сделали вид, будто никакого человека и не видели вовсе. Вот парнишка приближается к барной стойке и, шепнув бармену «Он здесь?» и получив утвердительный кивок, заходит в другую комнату, где в нос резко бросается запах табака. — А-а, это ты, мой мальчик, проходи, проходи, не ожидал увидеть тебя так рано, — медленно тянет мужчина с нескрываемой лысиной на голове, сидящий сбоку от входа, на кожаном диване, докуривая очередную сигарету. — Для меня есть работа? — сухо произносит парнишка, приближаясь к мужчине. Тот не сдерживает хищного оскала, мало напоминающего улыбку, и хрипло смеётся. — Всегда восхищался твоей жаждой к работе, — некоторое время мужчина издаёт хриплые звуки и достаёт из кармана запечатаное письмо. — Тут аванс, фото и необходимая информация. Можешь приступать, когда захочешь. Только не облажайся! — Ты когда-нибудь видел, чтобы я не справлялся с задачей? Снова приступ хохота. — Ты был и остаёшься моим любимчиком, Мидория! Порадуй старика ещё один раз, хочу снова похвастаться перед моими ребятами своим мальчиком! — Делай, что хочешь, лысый пердун, мне плевать, — говорит Мидория и выходит из комнаты, откуда опять слышится гогот мужчины. Парень надеется, что сегодня все пройдёт так же гладко, как и прежде.***
— Чем занят, чокнутый? — доносится голос из динамика наушника, и Изуку привычно морщится, не желая отвечать надоедливому голосу. — Рисую. — Нехотя отвечает он, быстрыми и плавными движениями карандаша в руке придавая наброску на бумаге приличный вид. Зеленоглазый сидит на скамейке обычного парка, зарисовывая все, что попадётся под глаза: сидящих неподалёку людей, голые деревья, припаркованные машины, вольно шагающих голубей. Это его любимое хобби, что помогает сосредоточиться или просто отдохнуть. В наушнике слышится неприятный скрип. Его собеседник так усмехается. — Не помню, чтобы ты говорил мне, что умеешь рисовать. — Я тебе сотни раз рассказывал про это, придурок. Уши прочисть или купи таблетки для мозгов или хотя бы для оставшихся извилин в твоей башке. — Полегче, полегче, я и обидеться могу, если что. — Я на это и надеюсь, чтобы ты, наконец, отстал от меня со своими расспросами, — бросает Мидория и проходившие мимо люди недоуменно косятся в сторону паренька, что разговаривает сам с собой, как другим может показаться. На самом деле, перед очередным заданием он вставляет в ухо наушник, на другом проводе которого недовольный голос говорит ему, где находится жертва, куда пойдёт и когда, тем самым облегчая работу для самого Мидории. Но иногда этот голос становится настолько разражающим, что хочется разбить наушник вдребезги, но Изуку понимает, что помощь ему, как-никак, потребуется. — Это я должен жаловаться, потому что меня заставили работать в такую рань, я, вообще-то, поспать хотел. — Ладно, не обижайся, Шоги, я перегнул палку, — с улыбкой ответает Изуку на другой конец провода. Все таки, Шоги один из тех людей, с которыми Мидория находится в приятельских отношениях, и сердиться на это чудо парнишка не стремился. Ну, только малость, если что. — Да, да, я понял, малец. Уже прочитал данные о жертве? — Не-а. Я надеялся, что ты мне сам про него расскажешь. Прошепчешь на ушко своим милым голоском, — прыскает Мидория, убирая блокнот и карандаш, прикрывая лежащую разобранную винтовку. Внезапно задул холодный ветер, отчего Изуку приходится сильнее укутаться в толстовку, спрятав руки в карманы. Но на всякий случай достаёт из конверта сложенный лист и вчитывается в слова насчёт его цели. — Хехе, я давно полагал, что ты втайне влюблен в меня по уши, но извиняй, пацан, я не развращаю маленьких детей. — Как жаль… Мидория прикрывает глаза и подставляет лицо ветру. С Шоги он познакомился пару лет назад, но тогда он показался парнишке угрюмым и рослым мужчиной, хотя тому было только двадцать с лишним. Но, узнав, что они будут работать в команде, Изуку начал проникаться к нему. Сейчас Шоги почти под тридцать, а с его круглыми очками, сальными паклами и усталым взглядом ему дашь ещё больше. Его способность связана с технологиями, он мог хакнуть почти любую базу данных, что очень помогало в сборе информации, а так же залезать в некоторые защищённые сайты. Но Мидория никогда не спрашивал, почему Шоги пошёл не по той дороге и почему помогает преступникам избавляться от других преступников. Может, у него тоже тяжёлая судьба, как у Изуку, а может, дела обстоят ещё хуже. В глаза тут же бросается недавний сон, и Мидория вздрагивает на месте, хватаясь за сердце. Нет, нет, нет, почему, почему ему вспоминается тот день? Даже приём препаратов не помогает избавиться от ужасных воспоминаний? — Эй, эй, Мидо-чан, ответь! — кричит ему в ухо взволнованный голос. Мидория несколько раз моргает и поднимается с места, хватая сумку. — Что такое, Шоги? — тревога постепенно одолевает Изуку: он было думает, что случилось что-то плохое, а он в который раз погрузился в свои мысли и пропустил все мимо ушей. Черт! — Поднимайся, цель скоро будет на месте, — отвечает Шоги и Мидория облегчённо выдыхает, привычно сжав губы. Остаётся последнее — выполнить миссию.***
— Цель приближается, — оповещает Шоги, и Изуку кивает, устроившись на крыше многоэтажки в нескольких кварталах от самого места появления жертвы. Он достаёт части оружия и аккуратно, словно живую, начинает собирать винтовку. Она была подарена ему пару месяцев назад за отлично выполненную работу, и поэтому Мидория со всей присущей ему заботой и тщательностью хранит и использует оружие как зеницу ока. Можно сказать, это его единственная игрушка, и просто так отказываться от неё он не намерен. Нутро невольно трепещет от того, что последует после задания. Стыдно признавать, но парню нравится, когда его хвалят за то, что делает, хоть за такое не принято хвалить, и улыбка само собой появляется на лице юноши. — Я готов. — Отвечает Изуку, поставив AW50 в удобное положение, чтобы через объектив был виден весь проспект. Сам он принял лежачую позу и накинул на лицо тёмную маску, на которой особенно выделяются два белых овала в районе глаз. Его цель ничем не отличалась от предыдущих. Кто убийца, кто насильник, кто наркобарон. В зависимости от того, кто закажет. Но в основном Мидория получает задания от своего куратора и особо не задавал ему вопросов по поводу того, зачем и почему ему избавляться от того или иного человека. Пока платят, не болтай лишнего, как обычно говорит Шоги. К офисному зданию подъезжает чёрный внедорожник и из него вылезают трое. Это два верзилы в чёрных пиджаках и чёрных очках, и мужчина пятидесяти лет, что беспокойно оборачивается по сторонам, одновременно разговария с кем-то по телефону. Тем временем телохранители осматривают улицу, что-то сообщая по рации. Наверное, говорят, что все чисто. Мидория на это фыркает, приподнимая уголки губ. Пока они рыскают по улочкам в поисках убийцы, то совсем не могут заметить человека на крыше многоэтажки, и это чертовски забавляет. Но времени на веселье нет. Пока цель не спряталась в здании, нужно с ней покончить. Невольно палец на спусковом крючке подрагивает от предвкушения, но Мидория медленно выдыхает, считая про себя. Раз, два… палец уже не подрагивает. Три, четыре… Изуку настраивает объектив прямо на голову цели. Пять… Звучит громкий хлопок и запах горелого. Плечо приятно тянет от отдачи, и Мидория глядит на кровавое пятно с ошметками мозгов, оставшиеся на стекле первого этажа. Пока верзилы крутят головой по сторонам, их хозяин лежит с пробитой башкой на асфальте: его лицо вытянулось, придав удивлённый и обескураженный вид. — Как всегда превосходно, — сухо говорит Шоги, но в его голосе сквозят нотки гордости. — А теперь сваливай оттуда, да поскорее. — Принято. С меня мороженое. — Если только с пивом, пацан.***
Мидория открывает дверь и заходит в квартиру. Матери нет. Парень хмурится и сжимает губы: снова взяла ночную смену. В груди ноет. Он всеми силами старается помочь матери с деньгами, чтобы не видеть ее уставший вид, когда та приходит с очередной смены. Но пока даже его денег не хватает для должного проживания, ведь большая часть идёт на погашение огромного долга, что оставил им его папаша. Ну спасибо, отец, подложил ты нам свинью, ничего не скажешь. Если бы не он… Если бы не он, то они бы не переезжали в этот район. Мама бы не вкалывала как проклятая, чтобы прокормить их, а Изуку не пошёл бы на свою подработку и жил бы как обычный подросток. Мидория всем сердцем ненавидел своего отца, и радовался, что этот урод больше не мельтешит перед глазами. Сердце вновь совершило кульбит, из-за чего Изуку прислоняется к стене. Он тяжёлым шагом идёт в свою комнату, бросает сумку в сторону и хватает привычную баночку. Хотя там написано, что максимальная доза — две таблетки, которые Мидория принял ещё утром, он заталкивает в рот ещё две штуки и шумно глотает. В этот момент он понял, насколько несчастен и жалок. Долго думал, что мог избрать другой путь, пусть он будет долгим, трудным, но не таким кровавым, отчего почти каждый день парень бьётся в молчаливой истерике, больно прикусывая ладонь, чтобы не закричать в голос. Потому что не хочет, не может видеть печали в глазах матери, её слез, как она страдает. Он этого не допустит. Изуку медленно сползает по стенке, пряча лицо в ладонях. Но, поскольку он здесь совершенно один, то даёт волю слезам. Один. Один. Один. Совершенно один в этом мире. Один. Один. Один… это слово въедается в черепную коробку, принося нестерпимую боль в районе груди. Хочется разорвать грудную клетку, сломать ребра, достать злополучный орган и раздавить в руке, чтобы оно больше не тревожило, не причиняло страдания и боль. Если избавиться ото всех чувств, может, ему станет лучше… ведь так? А на улице идёт дождь. Каждая упавшая капля словно забивает гвоздь в голову парнишки, но он терпит. Он пытается терпеть, но иногда все выходит из-под контроля, и уж тогда он бывает благодарен судьбе за то, что в комнате имеется спасение в виде крупнокалиберного, но каждый чёртов раз разум заставляет одуматься, представив, как его мать заходит в комнату и видит обездыханное тело своего сына… Нет. Он ни за что не причинит боль своему самому дорогому человеку. Больше никогда. И снова тот злосчастный день. Тот дождливый день в середине осени. Тот день… Тот день, когда он убил своего отца…