Anomaly — Light & Motion
— Приехали, — отзывается Кацуки, расстегивая ремень безопасности, стараясь не задевать раненое плечо. Вздрогнув, Изуку неуверенно осматривает через лобовое стекло открывшийся вид на простенький и серенький мотель посреди трассы. — Выждем немного, пока все кое-как уляжется, — отвечает Бакуго на немой вопрос Мидории, вылезая из машины и, подойдя к пассажирской двери, открывает её и подаёт руку Изуку. Тот, опираясь, неуклюже выходит, держась за неаккуратно и быстро перевязанное бедро, останавливаясь на месте, пока Бакуго копается на заднем сиденье и достаёт спортивную сумку, закидывая её на здоровое плечо. — Разве здесь нас не обнаружат? — тихо спрашивает Изуку, оборачиваясь по сторонам и выискивая то, что может показаться подозрительным. Бакуго хмыкает. — Нет, если заплатить побольше. Остановимся пока на ночь, а потом поедем в другое место. — И куда? — Этого я не знаю. Увеличенная в три раза плата за номер закрывает глаза и уши хозяину мотеля. Устало плюхнувшись на скрипучую двуспальную кровать, Изуку шипит от колющей боли в ноге, аккуратно снимая намоченную от крови повязку и опуская штаны до колен, являя глазам открытое пулевое ранение с запекшейся вокруг неё кровью, неприятно сжимающая кожу на бедре. Осмотрев повреждение, он приходит к выводу, что пуля находится ещё внутри, поэтому следует как можно скорее вынуть её оттуда и продезинфецировать рану, чтобы она не начала гнить. Словно по щелчку, на кровать падает небольшая аптечка. — Не знаю, хватит ли нам, но пока сойдёт, — заключает Кацуки, осторожно снимая грязную полицейскую рубашку. Изуку хмурится, борясь с желанием самому оказать ему первую помощь, но понимает, что для начала нужно привести себя в должный вид. Достав из аптечки пинцет, спирт, ватку и бинт, Изуку принимается за лечение. Вытаскивая пулю из бедра, он сильно сжимает челюсть, не позволяя руке дрогнуть ни на миг. Вся процедура заняла около минуты, поскольку с обширными медицинским знаниями для Мидории это не казалось трудной задачей. — Не в первый раз? — подаёт голос Кацуки, осматривая открывшуюся рану. Изуку слегка мотает головой. — Я учился на медицинском курсе. Хоть где-то это мне пригодилось. И кстати… — Чего? — Можно, — мнется Изуку, крутя в руках аптечку. — Можно я помогу тебе? Бакуго бросает взгляд на плечо, потом на Мидорию, и выдыхает, кивая. — Ну давай. Раз уж ты типа врач. Указав Кацуки, чтобы он прилёг на кровать, Изуку присаживается на стул рядышком и кладёт аптечку себе на колени, вытаскивая оттуда необходимые предметы под долгий и изучающий взгляд. Подняв голову, он встречается с алыми глазами и, слегка покраснев, отводит взгляд в сторону, немного поколебавшись перед тем, как начать оказывать помощь. Прикоснувшись к глубоким шрамам подушечками пальцев, Изуку прикусывает губу, намачивая ватку водой из бутылки. — Прости, это все по моей вине, — тихо произносит он, стирая пятна крови, спускающиеся по руке и груди вниз. Кацуки хмурится, слегка закатывая глаза. — Ты уже надоел со своими извинениями по любому поводу. Не перекладывай вину других на себя. — Да, прости. — Что я тебе сказал? — Ой, точно. Все, больше не буду. Промыв рану, Изуку аккуратно заматывает плечо, фиксируя повязку на груди. О чем-то подумав, взгляд Мидории тускнеет, и он, закончив перевязку, медленно проводит рукой по забинтованному торсу парня. Тот, напрягшись, недоуменно пялится на зеленоволосого, заставляя свой внутренний голос перестать кричать о том, что действия Изуку начинают ему нравиться. — Все произошло так быстро, что я до сих пор не понимаю, как мы здесь очутились, — задумчиво говорит Мидория, замирая. — Что сделано, то сделано, — сухо отвечает Бакуго, приподнимаясь на кровати, чтобы оказаться лицом к лицу с Изуку. — Повернуть назад уже нельзя. — Я знаю, но… — Что? Изуку поднимает голову. В уголках его глаз собирается влага. — Теперь мы находимся в розыске, то есть, ты в том числе. Я до сих пор не могу поверить в то, что ты отбросил свои стремления стать лучшим героем только из-за меня. Я просто… — Как же с тобой сложно, — устало вздыхая, говорит Кацуки, обхватывая лицо Изуку так, чтобы тот посмотрел на него. — Да плевать я хотел, что за мной ведётся охота и я каким-то образом могу числиться как твой сообщник. Мне вообще насрать. И перестань изводить себя из-за этого, ты понял? Я лишь сделал то, что захотел сам. Приоткрыв рот, Изуку удивлённо смотрит на блондина, чувствуя, как о грудную клетку начинает колотить бешеное сердце. И первый подается навстречу, встречаясь с горячими, потрескавшимися и горькими губами. Углубляя поцелуй, Мидория хватается за спасительные светлые колючки, подрагивая всем телом так, что мог бы упасть на пол, если бы не сидел на стуле. Солёные дорожки слез смешиваются с привкусом крови и пепла. Осторожно обхватывая Изуку за талию, Кацуки притягивает его ближе, заставляя его присесть на него, исследуя пальцами худую спину, со всеми выпирающими косточками позвоночника, лопатками и небольшими бугорками рёбер. Выдыхая в поцелуй, зеленоволосый вздрагивает, а его кожа покрывается мурашками от таких прикосновений. Язык сплетается с чужим, губы инстинктивно дрожат, а веки слишком сильно сжаты, потому что возникает такое чувство, что, если он раскроет глаза, то все это мигом исчезнет, и Изуку снова проснётся в той пустой угнетающей камере, медленно ожидая своей смерти. Потому что не хочет, чтобы это тепло закончилось. Не хочет, чтобы его перестали крепко обхватывать руками, словно боясь отпустить. Не хочет больше существовать без этих уничтожающих алых глаз, не видеть их перед собой каждый прожитый день, минуту и секунду. Он желает оставаться с тем, без кого не видит смысла жить. И чувствует, что это ответно. Отрываясь друг от друга и заглядывая в глаза, ища в них немое согласие, Кацуки медленно приподнимает майку Изуку, прикасаясь к холодной коже. Рвано выдыхая, зеленоволосый подаёт лицо навстречу частым коротким поцелуям, покрывающим щеки, нос, виски, полуприкрытые веки, опускаясь ниже, оставляя розоватые метки на подбородке, выпирающем кадыке, шее, небольшом углублении между ключицами. Самостоятельно сняв с себя футболку, увидев попытки Бакуго избавится от одежды, Изуку, раскрасневшись, заглядывает в красные глаза, хватая его руку и крепко сжимая пальцы. — Я люблю тебя, — одними губами произносит он, не сдерживая новую порцию нахлынувших слез. Кацуки приоткрывает губы. На его щеках расцветает еле уловимый румянец, хотя он уже слышал раньше откровенное признание Изуку в своих чувствах. Он соприкасается с ним лбами, сжимая руку в ответ. — Видимо, я тоже. Изуку уже не может сдерживаться и плачет в голос, вжимаясь в тело Кацуки все сильнее. Теперь он осознает, что это не сон.***
Они проснулись с началом рассвета. Быстро собрав вещи и переодевшись в более удобную одежду и выкинув старую, садятся в машину. Кацуки заводит мотор и быстро выезжает из территории мотеля, разогнавшись до предельно высокой скорости и просматривая в зеркало заднего вида. Изуку, вжавшись в сиденье и схватив ремень безопасности, обеспокоенно смотрит вперёд, где мелькает лишь пустая степь и молчаливая трасса, иногда бросая взгляд на слишком сосредоточенного блондина. Они надеялись уехать оттуда только утром, но ночные новости предупредили их о том, что нужно уезжать немедленно. Поскольку полиции и СМИ стало известно местоположение сбежавшего Пронзателя, а вместе с ним и бывшего героя. — «Группа захвата уже направляется в указанное место. Мы будем следить за развитием событий…» Сигнал радиопередачи прекращается с щелчком кнопки выключения. Изуку, обхватив себя руками, смотрит на Кацуки. — Нечего тебе это слушать, — бросает он, не отвлекаясь от вождения, обогнав тихоходный грузовик. Мидория поник, прикусывая губу. — О тебе сильно беспокоятся в этот момент. Нахмурившись, Бакуго с упреком глядит на него. — Ты лазил в моём телефоне? Изуку наклоняет голову вниз, нервно заламывая пальцы. — Может, ты позвонишь им? Кацуки молчит. На его нечитаемом лице нельзя понять, что в данный момент он чувствует. От этого Изуку становится как-то не по себе. — Не стоит давать им ложную надежду, — спустя долгие минуты произносит Бакуго. Мидория, осунувшись и поникнув ещё сильнее, пялится в боковое стекло, следя за летящими облаками, но кажущиеся сейчас недвижимыми белоснежными статуями на розоватом море. — Нужно заправиться, — говорит Бакуго, посмотрев на датчик бензина на панели. — И ещё купить еды, невообразимо хочу жрать. — Ага, — вздыхает Мидория. Кацуки раздражённо цокает. — Что не понравилось твоей унылой роже? То, что я променял своих друзей на тебя, или что спас тебя из тюряги, чтобы ты не умер, когда вели на казнь? — Нет. Просто вспомнилось, как я готовил оладьи у тебя дома. Получились они ужасно, честно говоря. Кацуки фыркает, щёлкнув Изуку по лбу. — Из тебя никудышный повар. Мидория выдаёт слабую улыбку, хотя больше напоминающую вымученную. — Кстати, можно тебя попросить кое о чем? Кацуки вскидывает бровь. — О чем? Не поворачивая головы, Изуку тихо произносит: — Поехать в одно место. Хочу посетить его в последний раз.***
— Ну и зачем мы припёрлись в лесную чащу? — скрестив руки и презрительно обводя высокие стволы деревьев, спрашивает Кацуки. Изуку, сделав небольшой шаг вперёд, оборачивается на блондина и протягивает ему руку. — Пожалуйста, пойдём со мной. Прищурив глаза, Бакуго хватает протянутую руку, и они неспешно идут все дальше вглубь леса, похоже, забыв про стоящую на окраине трассы машину. Спустя четверть часа Изуку жестом просит Кацуки остановиться, не сводя взгляд с неприметного бугорка земли. — Что это? — осторожно интересуется блондин, осматривая кучку камней рядом с землёй. Мигом посерьёзнев, Мидория опускается на колени перед бугорком, проводя ладонью по холодной сухой земле. — Здесь похоронен мой отец, — тихо шепчет Изуку. Раскрыв глаза, Кацуки холодеет. Тем временем, шумно сглотнув, зеленоволосый продолжает: — Я был здесь около десяти лет назад. Тогда меня сюда привёл Тогиеши. Он сказал, что со всем разобрался, и теперь мой отец может спать спокойно. Показал, что так избавляются от проблем, чтобы они не угнетали душу и не мешали спать по ночам. Тогдя я не до конца осознавал, что произошло. Не понимал, что сам убил отца. Бакуго присел рядом с парнем, поочерёдно бросая взгляды то на притихшего Изуку, то на могилу. — Я пришёл сюда, чтобы попрощаться с ним, — спустя несколько минут говорит Мидория, еле приподняв уголок губ. Он хватает горсть земли и сжимает в руке, а после из раскрытой ладони она падает обратно небольшими комками. — Надеюсь, отец простил меня за все. Опираясь о руку блондина, Мидория приподнимается, отряхивая грязь с колен. Прищурившись от яркого солнца, пробивающееся из крон деревьев, он смотрит на притихшего Кацуки. — Неподалёку есть маленькое озеро. Как насчёт того, чтобы ещё немного прогуляться? Бакуго тихо усмехается, приобнимая парня за плечи. — Пойдём уже. Буквально в ста метрах лес редеет, и открывается вид на блестящую гладь озера, переливаясь бликами от полуденных лучей солнца и подрагивая от слабых порывов ветра. — Насчет этого, — произносит Кацуки, доставая из кармана телефон. Изуку удивлённо смотрит на него. — Ты о чем? Вместо ответа Бакуго одним резким движением выбрасывает мобильник в воду. Тот, плюхнувшись в воду, уходит на дно, отбрасывая от себя исходящие волны. Приоткрыв рот, Мидория тупо пялится в то место, где пропал телефон. Кацуки довольно хмыкает. — Я решил начать все заново, — говорит он. Изуку поворачивает к нему голову. — Они уже давно должны были понять, что я все делаю по-своему. Изуку не решается отвечать, молчаливо опустив голову вниз. Но тут же вздрагивает, когда видит, как Бакуго достаёт изнутри куртки небольшую папку, и широко раскрывает глаза, разглядев на ней свои инициалы. Заметив состояние Мидории, Кацуки сжимает губы, вертя в руках злополучную папку. — Ты смотрел, что там написано? — отчаянным голосом спрашивает зеленоволосый. Бакуго впивается алым взглядом на имя Пронзателя, большими буквами рассекающее обложку документов. Молчание достигает своего пика напряжения. Изуку изводится внутри себя, пытаясь остановить бешено стучащее сердце, больно ударяющее по ребрам. — Нет, я не читал. В шоке уставившись на спокойного Кацуки, Мидория лишь наблюдает, как он крепко обхватывает руками досье и яркой вспышкой поджигает бумагу, лёгким движением бросив угольки в ту же сторону, куда недавно полетел телефон. — Нет, я не читал, — повторяет Кацуки, и от этого все внутренности Изуку сжимаются в один тугой комок. — Тогда ты не узнаешь, что я сделал. Кем я являюсь на самом деле. — Я знаю, кто ты такой. — Ч-что? Бакуго подходит ближе, обнимая дрожащего юношу за плечи, уткнувшись носом в зелёную макушку. — Ты Мидория Изуку, ведь я прав? Обычный парень по имени Изуку. Никакой не Пронзатель. Будь тем, кем хочешь быть, а не тем, кем заставили. Прижавшись сильнее, Изуку хлюпает носом, быстро кивая. Бакуго поднимает его голову и оставляет долгий поцелуй на губах зеленоволосого. Теперь им не нужно бежать от самих себя.***
— Уже столько дней разъезжаем, так и потеряться недалеко, — откусывая кусок сэндвича, произносит Изуку, открыв дверь со своей стороны и вытянув вперёд ноги. Выбросив в сторону идиотскую карту, Кацуки приседает на капот машины, устремляя взгляд перед собой. — Картой сейчас пользоваться опасно, а наличка скоро закончится, — задумчиво отвечает он, постукивая пальцами по поверхности автомобиля. — Мотаться по мотелям — только навредить себе. — Все это плохая затея, — тихо бормочет под нос Мидория. Расслышав его слова, Кацуки недовольно хмурит брови. — Так вот о чем ты столько времени думал? — восклицает блондин. Мидория, вздрагивая, удивлённо глядит на него. — Считаешь, что беготня по стране ни к чему путному не приведёт? Ну извините, я тут продумываю, как бы нам выжить, потому что, если попадемся, то нас точно грохнут, и конец. Ты забыл, что мы связаны? — Извини, просто, — замявшись, Изуку шумно выдыхает, вертя в руках недоеденный сандвич. — Сколько мы так продержимся? Нужно обосноваться где-то, но я не знаю, как и где. — Ты считаешь это все бессмысленным? — Я? Н-нет, с чего ты взял? — Да, блять, по глазам твоим видно, что уж тут думать. Плохая затея, говоришь? Ну так давай, иди, сдавайся гребанным героям, а я, что, буду смотреть, как тебя прикончат прямо на месте? Ты этого хочешь? — Послушай, Каччан. Я, правда, очень переживаю за тебя. Ты стараешься, выкручиваешься из худого положения, а я служу каким-то обозом, да и только. — Ну вот, началось, — хлопая по бокам, вздохнул Кацуки, спрыгивая с капота. — Твоё нытье меня очень сильно раздражает. Знаешь, если бы… Тут он замолкает, вытянув лицо. Изуку недоуменно косится на блондина. — Что с тобой? — Листок. — Что? — Ебучий листок! — Бакуго быстро открывает заднее сиденье и копошится в сумке, сопровождая свои действия смачными ругательствами. Обескураженный данной обстановкой, Изуку подходит к Кацуки, благо зажившее бедро теперь позволяет ему свободно передвигаться. — Вот он! — вскинув руку, отвечает Бакуго, вчитываясь в пару строчек. Изуку заглядывает через его плечо. — Это… какой-то адрес? И что там? — Не знаю. Но, наверное, тот мозгоправ дал что-то полезное. — Мозгоправ? — Если это ловушка, то я найду этого врача и заставлю сожрать этот листок, не подавившись.***
На окраине маленького городка, спрятанный за редкими деревцами, их встречает небольшой домик. Черепица на крыше кое-где развалилась, тропинка заросла высокой травой, серый кирпич стен покрылся в нескольких местах мхом от продолжительного дождя. Кацуки морщит лицо, сверяясь с листом и картой местности, и чертыхается, поняв, что они прибыли туда, куда нужно. Изуку неловко мнется на месте, осматривая, видимо, давно брошенный дом, оборачиваясь по сторонам. — Пиздец, — заключает Бакуго, хлопнув по бёдрам. — Но больше ничего не остаётся. Придётся жить в этой хламине до тех пор, пока не подыщем более нормальное место, чем это. — Здесь километр пути до населённого пункта, — бормочет под нос Мидория, задумчиво подставив руку к подбородку. — Трасса и другие дороги проходят мимо нас. Не видно вышек теле- и радиопередач, значит, отследить нас или если мы попробуем установить контакт, не получится. Тогда нужно где-то спрятать машину, она слишком выделяется на общем фоне… — Че ты там бормочешь? — кричит ему Кацуки, стоя у порога. — Шевели ногами, раз все зажило. — А? О, точно, сейчас. — Я до сих пор не доверяю этому уроду, — рычит блондин, осматривая слабый для деревянной простенькой двери замок. Одним резким движением он выбивает дверь ногой и проходит внутрь, взрывая небольшие огоньки света на своей ладони. — Очень неожиданно со стороны Цунеки предложить нам помощь, — произнёс Изуку, входя следом за Бакуго и сморщившись от густого пыльного воздуха в помещении. — Хотя один раз он даже говорил, что решение о казни слишком неосмотрительное. — Да похер. Он работает на легавых, уже это не превносит должного доверия. — Не будь таким грубияном. — Буду и не перестану, пока моё грубиянство помогает спасать наши бошки. Внутри дом кажется более просторнее, чем снаружи: гостиная, совмещенная с кухней, вдали ещё две двери, ведущие, похоже, в ванную и спальню. Но затхлый воздух с огромным слоем пыли не дают увидеть полную картину. — Приводить это все в порядок будет долго, — шумно выдыхает Кацуки, кашляя от попавшей в лёгкие частички пыли. — Неподалёку есть заправка. Поеду заправлюсь и заодно куплю что-нибудь из хавчика. — Стой, погоди! — останавливает его Изуку, схватившись за руку. В его глазах блестит слабая паника. — Ты поедешь один? А вдруг что случится? — Я быстро, — ответил блондин, похлопав Мидорию по зелёной макушке. — Не скучай. И, надеюсь, у тебя нет аллергии на пыль и ты не задохнешься здесь, пока меня не будет. — Но… Не успев договорить, дверью хлопают, оставляя Изуку наедине с напряжённой тишиной, угнетающей с каждой секундой. Полчаса долгого ожидания Мидория никак не мог успокоиться, борясь с внутренним страхом и боязнь, что с Кацуки молго что-то случиться. Чтобы хоть как-то отвлечься от плохих мыслей, Изуку находит тряпку, набирает немного воды и принимается за уборку, раскрывая окна настежь и пропуская в комнату свежий морозный вечерний запах. Но даже простая уборка не может справиться с роем мыслей, одолевающим его голову. Все думает, сколько времени они будут прятаться, сбегать ото всех, все больше испытывая тягучее чувство неизвестности. А если их поймают, если смогут вычислить, и ещё, и ещё, и ещё… Внезапно, словно импульс, в голову проникает ужасная мысль, и Изуку, испугавшись этого, хватается руками за волосы, сильно зажмурив глаза. Нет. Это точно не вариант. Только не это. Нет… А ты думаешь, есть другой выход? Парень мотает головой, дрожа всем телом. Как назло, мысль становится все громче и громче, бьёт по перепонкам, и Изуку, не выдерживая, выбегает из дома, пытаясь разровнять сбитое дыхание. Вертит головой по сторонам, разглядывает отблеск двух фар, хочет услышать мирный рев двигателя, скрип колёс по помятой траве, громкий хлопок водительской двери, торопливые шаги, приближаюшиеся к нему. Но в ответ ему доносится только пение птиц на верхушках деревьев, спокойный шум ветра и бешено колотящее сердце в грудной клетке. Прислонившись спиной к стене, он закрывает руками уши и быстро моргает, избавляясь от начинающихся слез. Он не знает, сколько времени простоял так под холодным воздухом, ветром, обдающим ледяными прикосновениями разгоряченную кожу. Но в какой-то момент до него доносится тихий голос, а затем что-то сильно встряхивает его. Раскрыв глаза, Изуку бросается на шею не ожидавшему такой встречи Кацуки. — Ты чего это вдруг? — нахмуривается блондин, отодвигая Мидорию от себя. Шмыгнув носом, Изуку издаёт нервный смешок, обхватив себя руками. — Ничего. Просто тебя так долго не было, я аж разнервничался. — Прошло всего около двадцати минут. — П-правда? А такое чувство, что целый час. — Ты что-то не договариваешь. — бросает Кацуки. Изуку, вздрагивая, удивлённо таращится на него, шумно сглотнув. — Нет. С чего ты взял? — Что с тобой не так? — Со мной? Со мной все в порядке. В полном. Всё супер. Продолжая сверлить Изуку задумчивым взглядом, Бакуго цокает, заходя внутрь. — Как знаешь. Этой едой я накормлю тебя настолько, что из хлипкого дрыща мигом превратишься в жирного сиськотряса. Зашёл в дом быстро, или я не стану тебя лечить от простуды. Тихо хихикнув и устало прикрыв глаза, Изуку проходит на кухню. Прежняя мысль хоть и не даёт о себе знать, но все ещё спрятана в самом тёмном уголке мозга.***
— Ну и где ты шлялся? — злой до предела, что кончики ушей побагровели, тихо шипит Кацуки, нервно постукивая пальцами по столу. Изуку хмурится. — Сейчас шесть утра. Ты почему встал так рано? — спрашивает он. Бакуго выдыхает через сжатые зубы. — То же самое можно спросить и у тебя. Где. Ты. Был. Мидория опускает голову набок, показывая блондину небольшой пучок различных листьев, немного странных лесных ягод и ещё какой-то неведомой ему херни. — Собираю гербарий, — серьёзным тоном отвечает Изуку. Кацуки фыркает. — Чего, блять? Ты это сейчас серьёзно? — Да. Наверное? — скорее вопросительно, чем утвердительно произносит Изуку. Взбешенный до предела Бакуго хлопает ладонью по столу, выходя из комнаты, не сказав ни слова. Проводив его взглядом, Мидория сильно сжимает в руках листья и кладёт их на стол. Грустно опустив на них изумрудные глаза, он прикусывает губу, сомневаясь в том, что сейчас делает. Разве осталось ещё что-то, кроме этого?***
Сегодняшний день крайне тёплый и светлый, чем продолжительные дожди, длившиеся около недели. Бакуго даже может позволить себе слегка улыбнуться, растягивая мышцы. Из открытой машины слышится едва уловимая мелодия какой-то современной музыки. Изуку лежит на траве, устремив задуманный взгляд на чистое дневное небо. Прошло уже около двух месяцев после операции по спасению Мидории. Но на них до сих пор пытаются выйти герои и полиция, даже СМИ уже прекратила извещать про преступников в бегах. Отряд Освободителей потеряли свою прежнюю силу без своего предводителя и ушли под землю, как и многие злодеи. Всё на редкость спокойно, стабильно, и как-то подозрительно… Вот уже неделю Кацуки замечает за поведением зеленоволосого что-то неладное. Он все время витает в облаках, над чем-то задумавшись, подолгу молчит, не спит по ночам, отмахиваясь, что его одолевает бессонница. Но Бакуго видит, что с ним точно что-то не в порядке. Нужно выбрать время, чтобы как следует вытрясти из Мидории всю правду. Кстати, о нем самом. Изуку поднимается, отряхиваясь, и, спросив, хочет ли Кацуки выпить, бежит в дом и возвращается только спустя несколько минут, крепко держа стакан с соком, так, что стеклянная поверхность может вот-вот затрещать по швам. Глотнув сока, Бакуго неприятно морщится от странного горького привкуса, но не придаёт этому значение, привлекая свое внимание на чересчур изучающий и какой-то поникнутый взгляд со стороны Мидории. В немом вопросе подняв одну бровь, Кацуки замечает, как на сосредоточенном веснушчатом лице пробегает быстрая улыбка. — Хороший сегодня день, правда? — нервно произносит он, вертя в чуть подрагивающих руках пустой стакан. — Ага. — Каччан. — Чего? Изуку поднимает на него красные от слез глаза, широко улыбнувшись. От этого по коже пробегает неприятный мороз. — Я тебя люблю. Изуку одним прыжком преодолевает расстояние и крепко обхватывает руками торс блондина, уткнувшись лицом в ключицы. Удивлённый таким движением, Кацуки хлопает парня по плечу, ища подвох во всех доступных местах. Но самым непонятным для него становится эта улыбка на грустном отчаянном лице. Чувствует, как прикоснулись к его губам. Мягко, осторожно, но настойчиво, словно нуждаясь в этом больше всего. Трясущиеся руки крепко сжимают его плечи, а сам зеленоволосый что-то невнятно шепчет себе под нос, но Кацуки не может ничего из этого расслышать. Глаза устало прикрываются, а тело ломит так, словно он только что пробежал пятьдесят километров за раз. Запястье отдаётся тягучей болью, и, больше не имея сил стоять на ватных ногах, медленно опускается на землю, поддерживаемый чужими горячими, будто от лихорадки, руками. Кацуки еле приоткрывает глаза, встречаясь с яркими изумрудами напротив, тёплыми, успокаивающими, грустными. — Теперь все будет хорошо, — мягкий шёпот доносится до ушей, и Кацуки закрывает глаза, расслабляясь. Запястье больше не болит.