Все глубже в темноту

— Ты не сдох, — скучающим тоном декламирует заключённый, почесывая свою синеволосую шевелюру. — Я не сдох, — такие же тоном отвечает Бакуго, останавливаясь перед простоватой и невзрачной камерой первых этажей Тартара, без всяких толстенных стёкол, белоснежных коридоров и натыканных по всем щелям камерам, запрещая даже чихнуть спокойно.       Мужчина за решёткой гаркает, закинув ноги на скрипучую и старую кушетку. — Ну, так зачем пришёл? Добить решил? Ну попробуй, калека, в этот раз я точно полакомлюсь твоими костяшками, — после этих слов синеволосый медленно облизывает белые губы, откуда выглядывают жёлтые длинные клыки.       Кацуки рефлекторно ведет плечом, не сводя глаз с оборотня. — Камеры выключены. Охрана ушла на смену. У нас около пяти минут на все. — А-а? — удивлёно скидывает бровь Наэро, сгорбившись. — Ты о чем базаришь? — Выкладывай, где твоя база. — грубо произносит Бакуго, чувствуя, как нервы потихоньку начинают говорить о себе. — Ага, щас, бегу и падаю, — прыскает Наэро, принимая лежачее положение. — Лучше проваливай, у меня через час обед, не хочу портить свой аппетит твоим не очень приятным запахом дыма, злости и отчаяния. Хотя твоё мясо было на редкость вкусное, не поделишься кусочком? — Я тебе сейчас хер отрежу, если не заткнешься. — Ух ты, неплохо, — хохочет Наэро, резко присев на койке. — С чего вдруг такой движ по поводу базы? Ты типа изображаешь из себя копа, которому я черным по белому напишу где наш штаб? — Просто закрой свой тупой рот на время и слушай меня, — Кацуки подходит ближе к решётке и крепко охватывает одно из её прутьев рукой. Чувствуется едкий запах плавленого железа. — Дек… Мидория в тюрьме, и завтра его хотят казнить. Я хочу его отсюда вывести, но мне потребуется ваша сраная банда. Ты быстро отвечаешь, где находится база, иначе я сделаю так, что ты подавишься своими же костями в этой гнилой камере. Усек? — Базаришь ты хорошо, прямо Мидорию на миг напомнил, — ухмыляется Наэро, который, видимо, не принял слова Бакуго всерьёз. На такое чуть подрагивающий глаз блондина начинает нервно дёргаться, а рука сильнее сжимает прутья, создавая глухие яркие взрывы. — Но мне уже давно известно, что командир здесь. Как-никак, слух у меня отменный, за километр слышит. И то, что его грохнуть собираются, тоже знаю. Но ничего делать не собираюсь. — Почему? Он же у вас самый главный. Твой инстинкт подчинённого не работает? — Не в том дело, — отмахивается Наэро, широко зевнув. — Ты действительно считаешь, что он здесь находится просто так? — В смысле? Его ведь поймали. Я был там. Он не был похож на человека, который имеет какой-то план, — Кацуки хмурится, пытаясь в голове вспомнить тот день и чётко увидеть перед глазами лицо Деку. Но, отдернув себя, смотрит на умиротворенное и спокойное лицо оборотня. — Что за чушь ты несёшь? — Это ты несёшь какую-то ересь. Наш командир настолько хитрый, что все происшествия и задания, которые мы выполняли по его приказам, всегда повернуты в его сторону. По-другому не было. Я ни за что не поверю, что он сел сюда просто так. Не поверю, что командир так просто сдался вам, ублюдкам! — А ты, сука, поверь, — рычит на него Бакуго. — Твоему «командиру» сейчас очень хуево. Что, не хочешь помочь ему? — А с чего я должен верить такому, как ты? — вдруг спрашивает Наэро, отчего Кацуки непонимающе глядит на мужчину, отойдя от дымящейся решётки. — О чем ты?       Наэро хищно скалится, медленно подходя ближе, шаркая босыми ногами по голому камню. — Ты думаешь, я не знаю, что у вас за связь? — мужчина обхватывает руками горячие прутья, впитывая глазами сначала недоумение, а потом злобу на лице героя. — Командир не говорил мне об этом, но, я слышал краем уха, как он бормотал во сне про тебя, геройчик. Он звал тебя, нуждался, а ты так и не приходил. Ай, ай, ай, не хорошо же так, Кацуки Бакуго, или, может, Каччан?       Кацуки, чувствуя взрыв нервов внутри, быстро хватает Наэро за майку и прижимает его обросшее щетиной лицо к решётке. — Заткнись, — шипит он мужчине, но тот лишь хрипло хихикнул. — Ты все мозги его занял, уродец, — продолжал Наэро, и Бакуго готов уже прикончить этого оборотня, но не хочет ещё разбираться с охраной по поводу того, почему заключенный лежит бездыханный в камере. — Он только о тебе и думал. А это меня ну очень сильно бесило. Бесило до того момента, когда командир стал таким разбитым, что чуть не провалил задание насчёт улик, которые нужно было подкинуть Лиге Злодеев. И все из-за тебя. Ты портил нашего командира, а я не хотел, чтобы наш план мог так просто провалиться из-за такого, как ты. Поэтому я решил убить тебя. Чтоб ты сдох и больше не лез в мозги Мидории. — Теперь я точно убью тебя. — Ну давай, попробуй, гомик, — отвечает Наэро, медленно удлиняя свои клыки. — Я заберу твоё лицо с собой. — Ублюдок, — выплевывает Бакуго и бросает мужчину вглубь камеры, слыша сдавленное победное гарканье.       Руки трясутся, и Кацуки поскорее прячет их в карманы куртки. Гнев бурлит в крови, прогоняя её по вздувшимся венам, а желудок предательски липнет к спине. — Молить не буду, — спустя несколько мгновений произносит Кацуки, успокоившись. — Если расскажешь, то сможешь выйти на свободу и продолжать вытворять всю ту хрень, чем занимался до этого.       Наэро молчит, но вскоре тихо хмыкает, сверкнув в темноте глазами. — Собаке без хозяина нигде нет места, — произносит мужчина. — А тут хоть будка имеется, да и вполне нормальная. Отряд Пронзателей обойдётся и без меня, а, если командиру понадобится моя помощь, то он придёт за мной, я уверен. — Тогда удачи сгнить в этом месте, — с этими словами Бакуго, бросив взгляд на не работающие, по словам Шоги, камеры, уходит в сторону лифта, слыша позади выкрик Наэро: — А тебе удачи помереть. Надеюсь, тебя прикончит Мидория, и тогда я, наконец, вздохну спокойно.       Ругнувшись себе под нос, Кацуки ускоряет шаг, желая поскорее выбраться из этого места, найти Шоги и как следует наорать за его идиотский план выудить из этого оборотня информацию по поводу базы Пронзателя. Зубы сводит только от мысли, что данная затея может пойти под откос, и причём, по наклонной она может пойти по инициативе именно Бакуго, а такое развитие событий его жутко бесит.       Дойдя до лифта, Бакуго протягивает руку к кнопке главного этажа и замирает. Палец по невиданной силе медленно опускается на кнопку самого нижнего этажа, и блондин вздрагивает, чувствуя распространяющийся холодок по коже.       Завтра все решится. Все изменится. Но можно все исправить прямо сейчас.       Ведь Деку все ещё здесь. И Кацуки может спустится к нему, верно? Может ведь?       Но что он сделает? Даже профессиональный герой не справится со всей охраной и техникой безопасности этой тюрьмы, к тому же, один. Да и рана на плече даёт о себе знать, поскольку Кацуки ещё не может использовать свою причуду на полную. От того, что он не может ничего сделать, ненависть к самому себе проникает внутрь, и Бакуго тихо рычит себе под нос, сдерживая порыв отбить себе костяшки о стену. — Вам тоже наверх? — слышится за спиной. Кацуки резко разворачивается, встречаясь с узкими чёрными глазами, смотрящими настороженно и немного задумчиво. Бакуго, полностью выйдя из некоего транса, рассеяно кивает, быстро поднимая палец и нажимая на кнопку главного этажа, чтобы незнакомец не успел заметить его замешательства. — Вы ведь герой Граунд Зиро, я прав? — спрашивает незнакомец. Бакуго бросает на него быстрый взгляд, замечая медицинский халат, несколько папок в руке, и значок работника, и отворачивается, впиваясь бездумным взглядом на табло, показывающее медленное приближение лифта. — Автограф нужен? — бурчит Кацуки. Ответом ему слушит тихий смех. Блондин недовольно зыркает на некого Цунеки Яна, высматривая, чего такого смешного он сказал. — Простите за мой смех, — поспешно извиняется Цунеки, мотая головой. — Просто это такая неожиданность, увидеть вас здесь, прямо судьба спустилась с небес. — Чего? — Кацуки выгибает бровь. Цунеки поднимает на него заинтересованный взгляд, который приводит Бакуго в смятение ещё больше. — Знаете, случайности в нашей жизни не бывают просто так, — начинает Цунеки, когда к ним подъехал лифт и мужчины зашли внутрь. — Так получилось, что я являюсь личным психологом заключённого по имени Мидория Изуку. Меня прислало правительство по просьбе… — Чего ты сейчас сказал? — резко оборачивается на него Бакуго, только услышав знакомое имя. Мужчина на это лишь утвержительно хмыкает, сильнее сжимая в руках бумаги. На одной из них проскальзывает имя Деку, отчего Кацуки, мигом оживившись, уже решает в голове выхватить эти документы, но вовремя отдергивает себя. — Я хочу поговорить с вами, если позволите, — манерно произносит Цунеки, делая такой вид, словно не желает слышать отрицательный ответ. Блондин сглатывает. — Это как-то связано с Изуку? — осторожно спрашивает он, и Ян слегка кивает головой. — Да. Это насчёт Мидории. А также и про вас тоже. — Меня? — удивляется Кацуки, рефлекторно пряча правую руку за спину. Но, к сожалению, зоркий взгляд врача увидел это движение. — Прошу вас, следуйте за мной, — отвечает Цунеки, и Кацуки кажется, что этот голос проник прямо в его голову, заставляя сделать шаг к выходу из лифта и следовать за странным мужчиной, который так и манит его идти дальше.       Сердце Кацуки стучит в районе глотки, ноющей болью отдаваясь в висках и ушах, а ноги сами направляют его вперёд. В голове стучит только одно: Изуку, Изуку…       Цунеки заводит героя в кабинет в самом конце коридора и осторожным движением закрывает дверь на ключ, приглашая блондина присесть в кресло. Кацуки осматривает невзрачное и простое помещение, со светлыми больничными стенами, тёмным столом, диваном и двумя креслами. Врач присаживается напротив, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами по бумагам с названием: «Досье по Мидории Изуку. Пронзатель» . Бакуго не сводит глаз с этой небольшой стопки, ощущая на себе долгий взгляд. — После непродолжительной и эффективной беседы с моим пациентом я пришёл к выводу о том, что известный преступник Пронзатель — лишь потерявшийся человек, который не знал себе места в этом мире, — опустив взгляд, произносит Цунеки. Бакуго навостряет уши. — Хоть его поступки полны беззакония и аморальности, многие из них Мидория совершал не по своей воле, завися от кого-то или чего-то. Мне доводилось видеть, что опасные люди ещё сохраняли некоторые крупицы рассудка, некоторые окончательно сходили с ума и больше не могли идти на контакт. Про Мидорию можно сказать, что он находится посередине этих крайностей. Я не пытаюсь оправдать его поступки и тем более заставить людей жалеть его, узнав его историю. Моя работа заключается в том, чтобы разобраться в ситуации и дать совет, который приведёт к изменению личности в лучшую сторону.       Цунеки на мгновение задумывается, а после протягивает к Кацуки ладонь. — Вы позволите? — мужчина кивком указывает на правую руку блондина, и Кацуки хмурится, пытаясь скрыть внутреннее и внешнее напряжение. — З-зачем вам это? — Просто дайте мне взглянуть, — воздух будто сгущается вокруг, и Бакуго медленно протягивает руку, чувствуя неприятный шум в ушах, словно после плаванья. Врач поворачивает запястье на себя и приподнимает рукав куртки, большим пальцем проводя по глубоким и заострившимся рубцам букв, складывающиеся в слова. Цунеки кивает чему-то и отпускает чужую руку, взяв со стола небольшой блокнот. — Я изучил историю болезней Мидории, а также с помощью него самого осмотрел все шрамы на теле, включая его правое запястье, — Цунеки открывает блокнот на нужной странице и углубляется в записи. По шее блондина пробегают предательские капельки пота. — На его правом запястье находится большой тёмный ожог, словно от огня, кипятка или причуды, связанной с огнем или его составляющими. — И что? — спрашивает Кацуки, сильнее сведя брови к переносице. Врач бросает на него быстрый взгляд исподлобья. — Мой пациент рассказал, что вы были очень близки с ним, это правда?       Бакуго молчит, прикусывая губу настолько, что чувствует вкус железа на языке. Руки начинают слегка подрагивать, а глаза затмевает густая дымка, и Кацуки ощущает небывалую усталость. — Можете не отвечать на мой вопрос, — продолжает Цунеки, откидываясь на спинку кресла. — Конечно, решение суда было слишком поспешным, а я прибыл сюда не так уж и давно, поэтому я слегка недоволен тем, что мне дали так мало времени, чтобы разобраться во всем происходящем. Но повлиять на суд, к сожалению, я не в состоянии, так что последняя надежда лежит в ваших руках. Вы согласны со мной сотрудничать?       Кацуки кивает отяжелевшейся головой, проводя рукой по лицу. — Отлично. Пожалуй, я начну. Как давно вы знаете Мидорию Изуку? — Лет пять назад встретились, — медленно тянет блондин, прикрывая глаза. — Он тогда спрашивал что-то про дом. — Дом? — Вроде того, живёт ли там кто-то или ещё что, не помню особо. — Вы спрашивали у него, чем он занимался? Задумывались о его жизни, кто он такой? — Спросил один раз, он смутно ответил, что работает в госслужбе. — Хорошо. Как долго вы находились в отношениях с Мидорией? — Мы не были… парой. Просто спали несколько раз, а потом он просто исчез куда-то, я пытался его найти, но тут заварилась вся эта муть со злодеями. — Вот как. Ответьте на последний вопрос: вам дорог Изуку? Или, нет: вы любите его?       В комнате повисла тишина. Раскрыв глаза и взглянув на Цунеки, Кацуки сначала замирает, а после едва заметно кивает, пытаясь разровнять сбитое дыхание. — Все это очень сложно, — хмурится врач, закрывая блокнот, перед этим сделав кое-какие записи. Он вглядывается в нечитаемое лицо героя слегка прищуренными глазами. — В университете я проходил тему насчёт родственных душ, и эта тема мне очень приглянулась. Я всегда знал, что соулмейты хранят некую тайну, отчего мой интерес подрос в несколько раз. Получив диплом психотерапевта и поклянувшись клятвой Гиппократа, мне рассказали про секрет. О том, что соулмейт не может существовать один, и в случае несчастного случая или смерти его партнёр погибает спустя некоторое время. Я погляжу, об этом вы уже наслышаны, поскольку не вижу удивления на вашем лице. В связи с этим я пошёл к главе полиции и попросил перерыва в решении приговора, сославшись на данную тему. Мне ответили, что это невозможно.       Врач умолкает, с сочувствием взглянув на притихшего блондина. — Моя помощь не принесла должных плодов, и я сожалею, что не смог ничего сделать, — Цунеки, немного поколебавшись, протягивает Бакуго папку с делом Пронзателя. — Я считаю, вы должны знать всю правду. Простите меня ещё раз.       Кацуки, словно отойдя ото сна, быстро моргает и недоуменно глядит на папку перед собой. Но спрятанный внутри интерес и любопытство выигрывает, и Бакуго принимает бумаги, не решившись открыть их прямо здесь и сейчас. Он только кивает врачу и идёт к выходу, чувствуя, словно из его души выжали все соки. Но у двери его останавливает короткий отклик: — Хотя, постойте, — Цунеки быстро достаёт клочок бумаги и что-то записывает на нем, отдавая Кацуки. — Что это? — спрашивает он, вертя в руке название неизвестного адреса. Психолог лишь странно хмыкает. — Я думаю, это вам понадобится.

***

— Блять, а ты не мог с самого начала их выследить? — огрызается Бакуго, метая молнии. — Мне пришлось разговаривать с этой гребаной псиной и, поверь, это было очень трудно. — Ладно, ладно, это мой косяк, — раздражённо отзывается Шоги, ускоряя шаг. — Только время потеряли. Но ты узнал что-нибудь? — Ага, — угрюмо произносит Кацуки. — О том, что я настоящий урод. — Как предсказуемо. — Эй! — Мы пришли, — оповещает Шоги, остановились перед зданием, которое на первый взгляд кажется заброшенным, коим оно и является. Бакуго нахмуривается. — И это их база? Ты точно уверен? — На тридцать процентов. — Ты серьёзно?! — У нас нет времени думать. Вперед, герой, — усмехнувшись, Шоги галантно пропускает Бакуго вперёд, на что тот показывает ему средний палец.       Бывшее здание мясного завода встречает их гробовой тишиной, темнотой и едким запахом гнили, пыли и туш животных. Цыкнув, Кацуки неслышно поднимается наверх, стараясь не прикасаться к грязным перилам. Шоги, сморщив нос, следует на ним, оглядываясь.       На третьем этаже видится едва заметный свет, и Бакуго, напрягшись и выставив перед собой руки, идёт в ту сторону, прислушиваясь к каждому шороху. Хоть большая часть Отряда Освободителей была поймана, многие из них либо сбежали, либо скрываются. Осторожно завернув за угол и выглянув из него, Бакуго не находит ни единой души, хотя свет от старой лампы на потолке даёт представление о том, что недавно здесь кто-то был.       Вдруг за спиной доносится глухой стук, и Кацуки собирается напасть на врага, но находит лишь Шоги, который наткнулся на пустой ящик и случайно опрокинул его. — Блять, ты можешь быть тише, кретин?! — шипит на него блондин. Шоги в ответ морщит лицо. — Это случайность. И хватит матершинить меня, это бесит. — Нахера ты вообще пошёл со мной? Только мешаешь. — Неужели? Ведь это я нашёл эту базу, почему не слышу благодарностей, скотина ты эдакая! — И как тебя только люди выносят? — Тот же вопрос и к тебе. — Пошёл нахуй! — Сам пошёл!       Отвлекшись на перепалку, Кацуки не замечает, как к ним стремительно подбегает тёмная фигура, набросившись на стоящего в ступоре Шоги. Бакуго оказывается быстрее, громким взрывом отбросив нападающего. Плечо отдаёт тупой болью. — Давай, подходи! — оскалившись, подзывает к себе Бакуго неизвестного. Тот медленно встаёт с пола, сверкнув в свете лампы тонким лезвием ножа.       Не медля ни секунды, враг начинает нападать, так быстро и профессионально размахивая ножом, что Бакуго удивился бы такой технике, но времени для разглядывания у него не было. Уклоняясь от ударов, Кацуки делает отвлекающий маневр, направив взрыв в сторону и, когда враг поворачивается туда, хватает за руку и прижимает к полу, откидывая нож в сторону. Под ним слышится сдавленное оханье, а свет озаряет девичье лицо, обезображенное хищным и злобным оскалом острых клыков. — Ты же та чокнутая, — произносит Кацуки, вспомнив Химико Тогу, которая состояла в Лиге Злодеев, когда его похитили. Девушка прищуривается, поглядывая на блондина. — Какая встреча! Я так по тебе скучала! — Ебальник лучше прикрой. — Эй, Тога, ты помнишь меня? — вклинивается Шоги, подходя к ним ближе. — Ты тот человек, которого Изуку приказал мне вывести. Скажи этому, чтобы отпустил меня! У меня синяки останутся! — Да тебе надо морду набить, синяками не отделаешься. — Отпусти! — Бакуго, отпусти её. — Чего? Че за хрень ты мелешь? — Я сказал: отпусти! — твёрдым голосом восклицает Шоги, в упор глядя на блондина. Тот, гневно сверкнув глазами, с тяжёлым вздохом отпускает девушку, которая рывком приближается к отброшенному ножу, но Кацуки опережает её, поддразнивая оружием. — Не-а, эта штучка пока у меня побудет. Так безопасней.       Тога шипит себе что-то под нос, но успокаивается, спрятав руки за спиной. — Где мой Изуку? Вы привели его? — с надеждой в голосе спрашивает Химико. Бакуго нахмуривается, в недоумении от того, почему эта девка называет Изуку её Изуку . — Так ты знаешь, что его поймали? — отвечает Шоги. — Да, знаю. И это все из-за вас! — девушка в гневе тычет в мужчин пальцем. — Из-за вас мой любимый Изуку был пойман! Это все вы! Вы виноваты! — Поверь, в этом не наша вина, — пытается успокоить её Шоги, искося следя за взбешенным блондином. — И какого хуя Изуку твой? — Я не могла его спасти! — продолжает Тога. Из её глаз, не прекращаясь, текут слезы, а сама она начинает подрагивать. — Я никак не могу помочь Изуку! Он, наверное, сейчас сидит и зовёт меня, а я не могу его услышать! Не могу спасти! — Мы тоже хотим спасти Мидорию, — произносит Шоги, медленно приближаясь к Тоге. Бакуго усмехается над этой сценой, прислонившись к стене и массируя ещё не зажившее плечо. — П-правда? — спрашивает Химико, посмотрев на Шоги. Тот кивает. — Но одни мы не справимся. Ты ведь поможешь нам, верно? Послушай, Мидория сейчас в крайне тяжёлом положении. Мы не можем медлить. Скажи: сколько вас осталось из Отряда Освободителей?       Химико, вытерев рукавом красные глаза, приседает на пол, на мгновение задумавшись. — Человек десять. И это те, которых я знаю, — спустя пару минут отвечает девушка. — Некоторые спрятались по подвалам, но набрать можно около пятнадцати точно. — Не так много, как надеялся, — грустно говорит Шоги. — Но мы должны попытаться. Ты можешь сейчас связаться с ними? У нас есть план, как спасти Мидорию, и для этого потребуешься ты и другие из Отряда. — А он тоже будет? — Тога ненавистно указывает на Кацуки. — А тебе какая разница? — огрызается Бакуго. — Ты мне не нравишься. — Какая досада. Я очень огорчён. — Бакуго, заткнись! — шикает на него Шоги, снова оборачиваясь на Тогу, аккуратно присев рядом. — Завтра его повезут на казнь, и в определённый момент, когда я подам знак, вы должны напасть на конвоир, но лишь для того, чтобы привлечь к себе внимание. Если почуете слишком сильное сопротивление, то бегите и как можно дольше отвлекайте охрану от нас. Хорошо?       Химико кивает. Шоги облегчённо выдыхает, вставая. — В скором времени я свяжусь с тобой. Всю остальную информацию я расскажу позже. Сейчас ты должна найти остаток Отряда.       Шоги, ака победитель, указывает Бакуго на выход. Недовольно цокнув, Кацуки кидает нож в противоположную от девушки сторону, напоследок убийственно взглянув на нее: — Изуку мой, поняла, сучка?

***

      Его ведут по коридору, грубо схватив за руки и буквально волоча его по полу, поскольку его ватные ноги еле двигаются. Звук цепей на лодыжках и руках эхом отдаётся от голых стен, неприятно пронзая перепонки. Изуку морщится сначала от яркого, почти белоснежного света ламп, а после резкий переход в тёмное помещение больно ударяет по глазам, и он уже не видит ничего.       Его впихивают внутрь грузовика, зафиксировав его место очередными ремнями, словно испытывая животный страх от худощавого, бледнолицего и беспричудного паренька, который и руку нормально поднять не может, не то, чтобы оказывать какое-либо сопротивление.       Моргнув пару раз и привыкнув к натуральному свету, Изуку оглядывается по сторонам и замечает ещё нескольких полицейских, присевших по бокам и напротив него. Машина, вздрогнув, с ревом двигателя начинает выезжать из помещения, подрагивая из стороны в сторону на каждых кочках.       Подняв голову, Изуку от нечего делать начинает разглядывать полицейских, хотя отличить одного от другого будет непростой задачей: одинаковая форма, одинаковые фуражки, даже мимика лица у каждого похожа. Словно фигурки, застывшие на месте. Из фуражек выглядывают короткие волосы: тёмные, каштановые, песочные, у одного даже с проседью. И у всех такой злобный взгляд, будто Изуку убил всю их семью. Один из них так хмуро и долго разглядывает Изуку, что ему становится слегка неловко.       Скоро все должно закончиться. Всё его прошлое будет стёрто из памяти, и сам он в том числе.       Нужно лишь подождать. И все будет позади.       Закрыв глаза, Изуку откидывает голову назад, чувствуя, что ни о чем не может думать, все мысли будто разом улетучиваются, не оставляя ничего.       Спустя десяток минут, а, может, и час, машина внезапно резко тормозит. Изуку, вздрогнув, раскрывает глаза, по инерции чуть не упав на пол, но ремни крепко удерживают его тело. Он, как и остальные полицейские, изумленно крутят головой, пытаясь понять причину такой остановки. — Эй, шофёр, что за дела? — стучит водителю один из мужчин. — Авария на дороге, — хрипло отзывается водитель низким голосом. Полицейские хмурятся. — Ну так объедь или включи сирену, чего встал?       Но автомобиль продолжает стоять, не сдвинувшись с места. — Выполнять, немедленно! — восклицает полицейский. Снаружи слышатся глухие стуки и крики. — Что там творится? Эй, ты, проверь. — Есть, — отзывается другой, уже собираясь открыть дверь, но резкий рывок встречает его голову с полом.       Встрепенувшись и поначалу не поняв, что сейчас происходит, остальные повскакивали со своих мест, но не успевали сделать шаг, как встречали лицо с чужим кулаком, и через мгновение все полицейские лежали, не двигаясь.       Один из них, кто и положил мужчин, откидывает в сторону фуражку, встречаясь красными глазами с шокированным Изуку. — Дави на газ! — командует Бакуго, и машина стремительно набирает скорость, быстро отъезжая от громких сирен, преследующих грузовик.       Изуку во все глаза смотрит на Кацуки и чувствует, как сердце падает вниз, а лёгкие замирают, стоит ему как следует рассмотреть до боли знакомое лицо. — Каччан? — неуверенно шепчет Изуку. Блондин приседает около него на колени, дрожащими руками пытаясь справиться с ремнями и цепями на руках и ногах. — Да, это я, Изуку, — так же тихо отвечает Кацуки, от волнения не попадая в скважину для замка, но спустя пару минут тяжёлые оковы спадают на пол, а сам зеленоволосый резко притянут к горячему телу. — Теперь уже все хорошо, — шепчет Кацуки в макушку, сжимая Мидорию в таких крепких объятиях, будто пытаясь сломать ему все кости.       Щеки Изуку горят от дорожек слёз, и он никак не может их сдержать, беззвучно содрогаясь всем телом и пальцами хватаясь за спасительную рубашку, словно без неё парень может умереть. — Э-то правда ты? — Изуку слегка отстраняется от Кацуки, заглядывая в обеспокоенные алые глаза. — Ты ожидал увидеть кого-то ещё? — совсем беззлобно усмехается он, мягким движением больших пальцев стирая мокрые дорожки слез. От таких прикосновений Изуку начинает рыдать ещё сильнее, зарываясь руками в светлые колючки и уткнувшись головой в широкое плечо.       Это не может быть правдой. Не может быть, что его Каччан пришёл его спасти. Не может быть, что все это происходит взаправду. Такого не бывает.       В какой истории герои должны спасать злодеев? — Изуку, — произносит Кацуки рядом с его ухом, покрывая кожу мурашками только от его собственного имени. — Изуку, прости меня. — Ч-что? — Мидория ошарашенно приподнимает голову, не понимая смысл сказанных слов. — Прости, что был таким говнюком, — отвечает Бакуго, опустив свою голову Изуку на грудь. Зеленоволосый нервно смеётся, поглаживая волосы Кацуки. — Мы оба те ещё говнюки, правда?       Бакуго издаёт хриплый смешок. — Это уж точно.       Он поднимает лицо, изучающе разглядывая Мидорию во всех чертах, словно проверяя, не появились ли у него новые веснушки, ярко выделяющиеся на осунувшемся белом лице. Изуку тихо хмыкает. — И что мы будем делать? — спрашивает Мидория. Бакуго на мгновение задумывается, а потом ведёт плечами. — Поплывем по течению? Мне уже все равно.       Машина резко сворачивает в сторону, отчего парни чуть не падают на пол, и со скрипящим треском останавливается. — Эй, что там снаружи? — кричит водителю Бакуго. — Сука, нас окружили эти сволочи! — Изуку широко раскрывает глаза, услышав знакомый голос. — Шоги, это ты? — Да, Мидо-чан, но сейчас не время для нежных воссоединений, нужно быстро драпать отсюда.       Кацуки выхватывает у одного из полицейских пистолет из кобуры и неуверенно глядит на Мидорию, вертя в руке пушку. — Ты возьмёшь это? — Кацуки осторожно протягивает Мидории оружие. Изуку в ужасе смотрит на огнестрельное оружие, боясь прикоснуться к нему. — Я и сам не понимаю, что делаю, но возьми это хотя бы для защиты.       Изуку, переглянувшись с Кацуки, дрожащей рукой тянется к пистолету и от долгой непривычки ощущает тяжесть на ладони. — Быстро, выходим, пока копы заняты Тогой и её компашкой, быстрее! — доносится возглас Шоги, и Мидория отходит от транса, сильнее сжав оружие. — Я больше никого не посмею убить, — твёрдо произносит он. Кацуки утвердительно кивает, вытянув вперёд руки, чтобы использовать свою причуду. — Держись за мной, — через плечо бросает он и вышибает взрывом дверь, бросаясь на обескураженных резкой атакой полицейских и нескольких героев.       Навыки берут свое. Привычное оружие немного успокаивает и приносит уверенность. Изуку, спрятавшись за одной из машин неподалёку, прицеливается и выбивает пистолеты из чужих рук, благо, что глаза сохранили свою остроту зрения. Пытаясь не задеть быстрого Кацуки, Мидория занимается полицейскими, кажущиеся сейчас ненужными в схватке героев.       Спустя пару выстрелов пули заканчиваются, и Изуку выбрасывает пистолет в сторону, пытаясь отыскать вокруг необходимое оружие. Словно по прихоти, к нему подлетает другая пушка, брошенная бегущим в его сторону Шоги. — Как в старые добрые, друг? — хохочет мужчина, отстреливаясь от копов, обратившие внимание на их затаившуюся компанию. Изуку хмыкает. — По-старому уже не будет. Я больше не Пронзатель и не убийца. Я просто Изуку. — Это правильно. — А что с твоей дочкой? — В целости и сохранности. Я отправил её в интернат далеко отсюда, туда, куда никакие Тогиеши и я в том числе не смогут ей навредить. — Мне очень жаль. — Нечего тебе меня жалеть. Лучше о себе когда-нибудь подумай.       Улыбнувшись, Изуку кивает Шоги, избавляясь от очередного полицейского, слегка пристрелив ему ногу, но он сможет выжить. Прищурившись, Мидория различает вдалеке знакомые силуэты. Его лицо мигом вытянулось. — Это же… — Да, твой Отряд Освободителей, — одобрительно кивает Шоги. — Правда, не весь состав, но те, кто остались в живых или ещё не схваченные. Ты бы знал, как истерила Тога, когда узнала, что тебя арестовали. — А она не меняется. Такое чувство, что прошло не десять дней, а целая вечность.       Стоило Изуку отвлечься ненадолго, как он слышит недалеко от себя оглушающий взрыв и резко поворачивается. Сердце, сначала остановившись, начинает быстро колотиться о грудную клетку. — Каччан! — кричит Изуку и бежит к блондину, который, не рассчитав силу взрыва, хватается за окровавленное плечо.       Ноги сами несут его вперёд, он не видит ничего перед собой, только один единственный силуэт, который на отклик в страхе оборачивается на Мидорию.       Не добежав буквально метр, Мидория, словно споткнувшись, падает на землю, больно ударившись головой. По ноге течёт что-то горячее, и Изуку медленно оборачивается, глядя, как из простреленного бедра стремительно вытекает кровь. — Изуку! — кричит ему Кацуки, падая около него на колени и быстро поднимая его на руки. — Кто тебе сказал нестись сломя голову, идиот! — Каччан, твоя рука! — Потерплю, — шипит он через боль и быстро отбегает от опасного участка, позволив Отряду Освободителей довершить его дело.       Спрятавшись за углом одного из домов, Кацуки устало выдыхает и сжимает челюсти. — Каччан, отпусти, я смогу идти дальше, — увидев, как Бакуго пытается преодолеть боль, Изуку опускается на землю, чувствуя резкий огонь, пронзивший раненое бедро. — Ну и куда ты полез? — отдышавшись, спрашивает Кацуки. — Я просил тебя об этом? — А ты думал, я тебя там оставлю одного? — Ты мог погибнуть! — Ты тоже!       С минуту сверля друг друга глазами, Бакуго шумно выдыхает, оттолкнувшись от стены. — Нам нужно идти дальше, неподалёку здесь моя машина, — произносит он, осторожно обхватывая Изуку за талию. Тот, устроив свою руку на здоровом плече, недоуменно глядит на Кацуки. — Машина? И куда мы поедем?       Бакуго посмотрел на Мидорию и тыльной стороной ладони стер грязь с его щеки. Изуку впервые увидел, как Кацуки улыбается.       Искренне улыбается. — Уедем далеко отсюда. Там, где нас не смогут найти. Вместе.