Влюбись в меня за семь дней

Гермиона почувствовала, как лопатки врезались в кафельную стену. Каблук скрежетнул по гладкой плитке и обязательно подвернулся бы, если бы не рука Драко, уверенно сжимающая её бедро. Кажется, они наделали много шума, но Грейнджер уже не обращала на это никакого внимания, потому что всё, что сейчас было важно, — это его губы. Озноб мелкими мурашками пробежал по выступающим позвонкам на спине и скрылся где-то в затылке. Ей было чертовски холодно, а Драко был таким тёплым, словно маленькое пламя в ладонях. И Гермионе хотелось лишь одного — прижать его к себе. Так странно было осознавать, что этот надменный самодовольный юноша и, по совместительству, её заклятый враг со школьной скамьи стал именно тем, кто смог растопить лёд на её сердце, — тот самый, о котором когда-то давно завуалированно, но совершенно бестактно порицала профессор Трелони. А ведь тогда Гермиона была уверена, что предсказание врёт, и именно Рон спасёт её от холодности её же сердца. Сейчас же это самое сердце готово было расплавиться под натиском тех чувств, которые раньше казались попросту невозможными, несуществующими. По крайней мере так думала сама Грейнджер, но ровно до этого самого момента. Мокрая от ливня тёмно-пепельная ткань платья, став практически полупрозрачной, плотно облегала каждый дюйм кожи. В любой другой ситуации она бы тут же помчалась переодеваться, но не сейчас, когда кончики пальцев чувствуют влажные мягкие пряди Малфоя так остро и ярко. Сам же Драко, словно чувствуя эту уязвимость, склонил голову влево, подчиняясь траектории движений ладоней девушки. Она целовала его и не верила, не хотела верить, что этот момент может когда-нибудь закончиться, однако всему однажды наступает конец. — Что это за шум?! Кто здесь? Голос, который резко заставил Драко оторваться от губ гриффиндорки, а её саму – вздрогнуть. Однако, как только Гермиона собралась послушно отстраниться от Малфоя и ответить на вопрос, то слизеринец одним властным движением подтолкнул девушку обратно к стенке, закрыв её губы ладонью. Гермиона что-то возмущённо пробормотала, но слов было не разобрать. — Почему ты перенесла нас именно в холл? — совсем тихо прошептал Малфой, почти касаясь губами виска бывшей гриффиндорки. — Я же уже был в твоей квартире, или у тебя особые методы развлечения? Гермиона с усилием отпихнула его ладонь от своих губ. — Нет у меня никаких развлечений, Малфой, — горячо прошептала в ответ девушка, манерно убирая за плечи мокрые тёмные пряди. — В квартиру может трансгрессировать только хозяин этой самой квартиры… один. Иначе чреваты кражи и похищения. — А ну, выходите! — миссис Патрик, та самая дама-консьерж, которая странно поглядывала на Блейза днями ранее, явно была не в том расположении духа, чтобы бегать за шумными парочками по всему этажу. — Немедленно! Голос женщины звучал всё ещё достаточно отдалённо, чтобы можно было смело сделать вывод, что их разделяет пара коридоров. — Я должна выйти, — твёрдо сказала Гермиона, пытаясь выбраться из кольца крепких рук. — Объясниться. Она давно меня знает и… — Никуда ты не пойдешь, — тут же прервал Драко, сместившись в сторону так, что теперь её оголённая разрезом платья нога оказалась между его коленей. — Хватит чувствовать себя должницей перед каждым третьим, Грейнджер. Давно пора было бы начать жить для себя, а не для других. Он был так близко и говорил такие правильные вещи, что Грейнджер просто не смогла ему сопротивляться. С Роном она никогда ничего подобного не чувствовала, потому что сама ощущала постоянную потребность защищать и оберегать его. Да что там отношения, она с первого учебного года в Хогвартсе делала всё возможное ради защиты Гарри и Рона — своих лучших друзей. Девушка настолько сильно и глубоко жила этими убеждениями, что совсем забыла, какого это… быть слабой? Когда оберегают тебя, закрывают в объятиях от всего мира и не дают упасть, а не наоборот. Молча кивнув, Гермиона подалась вперёд. Закрыв глаза, она крепко обняла Драко, прижавшись щекой к его груди. И только после того, как он сначала слегка неуверенно, а затем более смело обнял её в ответ, зарывшись носом в тёмные пряди, Грейнджер осознала, что это — нечто большее, чем всё остальное, больше, чем поцелуй, и больше, чем потребность быть рядом. Это доверие. Она обнимала своего бывшего врага, зная, что не получит «нож в спину». И это знание было — всем. Ведь поцеловать можно кого угодно, переспать с кем угодно, но обнять можно далеко не каждого. — Скажи, что это не сон, — прошептала Гермиона, сминая тонкими пальцами ткань чёрной рубашки на его спине и оставляя заломы. — Скажи, что если открою глаза, то не окажусь в твоей футболке посреди пустой квартиры. — Это не сон, Грейнджер, — было слышно, как она совсем тихо усмехнулся. — И нам надо бы поскорее отсюда убраться. И как в подтверждение словам Малфоя за ближайшим поворотом послышались шаги. Видимо, девушка слишком сильно погрузилась в свои мысли, чтобы расслышать звуки окружающего мира. Гермиона резко отстранилась от Драко и огляделась по сторонам, стараясь выяснить, в каком именно из многочисленных коридоров многоэтажки они оказались. — Я вас выселю! — совсем рядом раздался угрожающий голос миссис Патрик, из-за чего такая бесстрашная гриффиндорка малодушно ойкнула. — Давай сюда, скорее, — она потянула Малфоя за руку в неизвестном ему направлении. Сердце заходилось так, словно вспомнило, какого это – убегать от Филча в старые добрые времена. Гермионе было стыдно, однако попадаться на глаза она не хотела. Слухов потом не оберёшься. — Молодые люди! — Вот же, срань… — выругался юноша, заметив в конце коридора силуэт высокой женщины средних лет. Тихо отсидеться в засаде не вышло. — Бежим! — скомандовала Гермиона и, подхватив подол платья, с которого всё ещё капала дождевая вода, выпорхнула на лестничный пролёт и тут же свернула налево. Теперь была очередь Драко еле поспевать за ней, прямо как тогда, когда она бежала вверх по склону за забытыми вещами. — Жми на кнопку, скорее! Заметив впереди на стене панель с кнопкой, как в здании Министерства магии, Малфой подбежал к той и начал часто-часто давить, пока не подоспела Гермиона и не убрала его руку с панели. — Ну давай же… приезжай. — Сломаешь, — запыхавшись, отчитала бывшего слизеринца девушка. — И никуда не уедем, — она стала тревожно озираться по сторонам. — Годрик, помоги… — Я узнаю, из какой вы квартиры, уж помяните моё слово! — вновь послышался грозный голос. Но Грейнджер даже не успела толком перепугаться столь красноречивых угроз, потому что Драко неожиданно затолкал её в кабинку так вовремя подъехавшего лифта. Двери закрылись с характерным стуком. Гермиона прислонилась затылком к стенке кабинки, стараясь перевести сбившееся дыхание. Грудь резко вздымалась и опадала. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Ей казалось, что они, минимум как, ограбили банк Гринготтс и теперь их разыскивает вся магическая Британия. — Это было… — она не находила слов, чтобы описать всё то безумие, которое произошло с ними за последние минуты. Хотя, нет. Дни. — Точно… — на глубоком выдохе кивнул Малфой, который также прислонился спиной к соседней стенке лифта. Они поняли друг друга без слов. Гермиона нажала кнопку четвёртого этажа, и кабинка, скрипнув, поехала сначала вправо и только потом вверх. Ровно пару секунд они стояли в абсолютной тишине, а затем Драко вдруг издал тихий смешок, а после и вовсе рассмеялся, прикрыв ладонью лицо. Грейнджер недоумённо вскинула брови, но смотря на то, как искренне он смеётся, не смогла не рассмеяться в ответ. Это было нечто удивительное, такое настоящее и такое… правильное. Они хохотали ещё некоторое время, пока не поймали взгляд друг друга. И это было сродни опьянению, по крайней мере для самой Гермионы, у которой от взгляда его ртутных глаз подкосились ноги. Драко же смотрел в её кофейные ровно до тех пор, пока девушка неосознанно не облизала пересохшую нижнюю губу. Это стало словно призывом к действию, потому что всё остальное как-то в одночасье ушло на задний план. Нельзя точно сказать, кто на этот раз сделал первый шаг, но это более не имело никакого значения. Малфой оттолкнулся от поручня тесного лифта, подхватывая Гермиону под бёдра и заставляя её спину неизбежно столкнуться с деревянной стенкой. Кабинка качнулась. Грейнджер, обхватив ногами талию слизеринца, одной рукой обвила его шею, а другую запустила в платиновые пряди, зарываясь в них пальцами и нежно потягивая. Драко с шумом выдохнул и чуть сильнее прижал девушку к стенке, прикусив её нижнюю губу. Она чувствовала, как горит кожа под его поцелуями. Это вызывало трепет по всему телу и заставляло выгибать спину. Малфой сместился с губ вниз к линии подбородка, прокладывая дорожку медленных поцелуев по нежной коже к шее девушки. Гермиона запрокинула голову назад, прикрыв глаза и уже более настойчивее потянув белые пряди на затылке. То ли это у неё закружилась голова, то ли весь мир вокруг сошёл с ума и пустился в хоровод огней и размытых очертаний — было непонятно, но и абсолютно неважно, потому что ей было хорошо здесь и сейчас, с ним. Драко сместил ладонь с бедра Грейнджер на талию. Влажная мягкая ткань платья скользила под подушечками пальцев. Однако, несмотря на всё это, сознание Малфоя затопила лишь одна единственная мысль – скорее снять с неё это грёбаное платье. Что-то где-то отдалённо лязгнуло, и Драко даже не сразу осознал, что это был звонок, оповестивший о прибытии лифта на нужный этаж. Какого хрена так быстро. Живоглот, недовольно пофыркивая, толкнул пушистой попой дверь, потому что его глупая хозяйка явно была занята чем-то намного более важным, чем процессом закрытия собственной входной двери. Услышав щелчок, Гермиона не глядя протянула руку назад и повернула ключ в замке. — Забыла, — прошептала девушка в губы Драко, увлекая его за собой в ближайшую комнату. Живоглот вновь фыркнул, поднял рыжий хвост трубой и гордо удалился на кухню. Стрелки часов близились к полуночи. Ливень за окном бушевал такой же силы, как и часом ранее. Раскаты грома ненадолго стихли, но свет от ярких вспышек молний то и дело на доли секунд освещал всё пространство квартиры. Капли дождя барабанили по стёклам окон, создавая какую-то свою собственную особенную мелодию. Казалось, природа решила разом выплеснуть все свои эмоции и ей не было никакого дела до людей и их скоротечных жизней. Ведь все они были не более, чем вспышкой в тёмно-синем небе, подобной молнии — такой же яркой, и такой же короткой. Гермионе же казалось, что время попросту замерло. Сердцебиение становилось всё медленнее, а каждый вдох растягивался в мгновении. Границы стирались, и оставалось лишь ощущение: влажные губы на ключице, пальцы на внутренней стороне бедра, собственные томные выдохи. Она поймала себя в моменте, когда её же руки начали охотно стягивать с него рубашку цвета вороного крыла. Мерлин, какой же он был красивый. Ощутив, как под ногами теряется опора, Грейнджер сильнее обхватила шею слизеринца. Она не успела понять как, но Драко уже сел на диван, потянув её на себя за талию. Девушка шагнула вперёд и села Малфою на колени, оказываясь с ним почти нос к носу. — Я теперь выше тебя, совсем немножко, но выше, — неожиданно даже для себя самой произнесла Гермиона. Это казалось нелепым и каким-то по-детски глупым в такой момент, но Драко усмехнулся. — Тебя это заводит? — он вскинул светлую бровь, совершенно бесстыдно окинув взглядом полупрозрачную пепельную ткань платья. — Малфой, ты невыно... Но он не дал договорить, прикусив нежную кожу на шее Гермионы, после чего неспешно переместился короткими поцелуями к оголённому плечу. Всю ситуацию контролировал он, было очевидно. Драко любил власть и послушание, потому у Грейнджер не было ни единого шанса. Она запрокинула голову назад, прикрывая глаза и забывая обо всём на свете. Это было хорошо, так чертовски хорошо, что он смело потянул вниз лямку платья, проведя ладонью по изгибам её тела вниз. И это действие сработало как ушат холодной воды. Гермиона резко подалась назад с его коленей, чуть не упав спиной на пол. Она прижала ладонь к спущенной лямке, сделав назад три больших шага. Её вдруг затрясло. — Я… — начал было Драко, абсолютно обескураженный таким поведением девушки и всей ситуацией в целом. — Если что-то не так… Прошу тебя. Гермиона молчала, а он смотрел на неё и не понимал. Не понимал до тех пор, пока очередная вспышка молнии не осветила её силуэт посреди комнаты, вдруг показавшейся такой тёмной и давящей в этом молчании. В разные стороны от ладони, которой она прижимала к себе кусок пепельной ткани, расплывались по коже тёмные пятна гематом. Под платьем всего этого не было видно, или, может, Грейнджер попросту нанесла лёгкий морок, но теперь всё встало на свои места. Как же он сейчас жалел, что не оторвал конечности тех конченых уродов. Таким нельзя позволять жить. Драко вновь подумал о том, чтобы бы было, если бы он не прибежал тогда на её крик. Нечто непоправимое. Руки крепко сжались в кулаки, но тут же разжались. — Гермиона, — осторожно позвал Малфой, поймав её испуганный взгляд. Салазар, словно загнанный браконьерами львёнок. — Я не прикоснусь к тебе, если ты этого не захочешь, хорошо? — он медленно поднялся с дивана и приподнял ладони. — Прошу тебя, верь мне, — он так сильно чувствовал её сейчас: всё напряжение, сомнение, страх, и так остро, что было просто невыносимо. Она смотрела на него ещё несколько секунд, а затем повернулась спиной, пряча мокрую дорожку слёз на щеке. Ей так не хотелось, чтобы он знал, что тот момент и то, что случилось с ним самим после, чуть не сломали её. Так не хотелось казаться будто поломанной куклой в его глазах. Но ведь только с ним она может быть совершенно любой, только вместе с Драко она обязательно со всем справится, не так ли? Малфой остановился всего в метре за её спиной. Ему не нужно было слышать ответ, чтобы знать, о чём она сейчас думает. Внутри Грейнджер велась борьба. Сможет ли она ему довериться целиком и полностью? Сможет ли поверить, что он никогда не сделает ей больно? Драко сделал небольшой шаг. Гермиона не обернулась и не ответила. Она как стояла, крепко прижимая ладонь к изуродованному плечу, так и осталась стоять, молча и совершенно неподвижно. И он сделал то, что казалось ему сейчас единственно верным. Малфой сделал последний шаг и, убрав руки за спину, наклонился, совсем легко и аккуратно касаясь губами её плеча. Девушка вздрогнула, по инерции чуть повернув голову в его сторону. Она не оттолкнула его и не отошла, только выдохнула. И было видно, как вместе с этим выдохом её покидают все сомнения и страхи. — Пожалуйста, прикоснись, — тихо прошептала Грейнджер. И Драко бережно потянул вниз вторую лямку пепельного платья. Её тело было всё ещё напряжено. Малфой буквально ощущал это напряжение под подушечками пальцев, и такое положение дел его совершенно не устраивало. Ещё ни одна девушка не была с ним так напряжена, а девушек у него было, сказать, предостаточно. Но Гермиона стала той первой, о ком Драко хотел по-настоящему заботиться, ему были важны её чувства и, более того, важна она сама, такая, какая есть. — Я влюбился в тебя, Грейнджер, представляешь, — спокойно произнёс слизеринец, убирая её тёмные влажные кудри на одно плечо и целуя в шею. — Это так странно, правда? — он сместился на пару сантиметров ниже и вновь запечатлел поцелуй. — Ведь мы такие разные. Малфой говорил правду. Он настежь открыл для неё ту дверь, за которую Гермионе удалось заглянуть лишь однажды. Сейчас же Драко сам пускал её внутрь своей души, целиком и полностью позволяя увидеть его таким, какой он есть. Потому что только это сейчас имело значение. Нельзя заставить человека обнажить перед тобой душу, при этом не открывшись самому, — это начало мрачного пути с тайнами, ложью и двуличием. Ей было страшно, но Гермиона доверилась ему. Такая хрупкая и наивная гриффиндорка. Драко вдруг почувствовал огромную ответственность, потому что она буквально вложила в его ладони своё сердце. О, Мерлин, он мог делать с ним всё, что пожелает: мог выкинуть, разбить, или же вообще бросить Уизли под ноги и сказать: «Подбирай, мне не нужно». И ему впервые стало также страшно, потому что раньше его подобное совершенно не заботило. Малфой мог бы торговать «отданными» ему лично в руки сердцами, ведь их было так непозволительно много. — Я сделал в своей жизни слишком много неправильных выборов. Пытался в одиночку бороться с той тьмой, которую самолично и пустил в свою душу, — слова, кажется, сами срывались с его губ, но Драко и не думал останавливаться. — Ты нужна мне, Гермиона, — на одном выдохе произнёс Малфой совсем рядом с её ухом. — Так помоги мне на этот раз сделать правильный выбор. Она тут же развернулась к нему лицом. Грейнджер вглядывалась в тёмные серые глаза одно долгое мгновение, а затем, коснувшись обеими ладонями его лица, сама поцеловала Малфоя в губы. Драко обхватил её за талию, охотно отвечая на поцелуй. На душе сразу стало легче, словно кто-то забрал у него частичку тьмы и взамен подарил частичку света. Это ощущение было несравнимо ни с чем. До конца стянув с него рубашку, Гермиона бросила ту на диван и провела пальчиками вниз по выступающим мышцам пресса, останавливаясь на кожаном ремне брюк. — Твой выбор был правильным, — она вновь подняла на него взгляд. — Что бы это ни означало, — после этих слов девушка сама переместила одну ладонь Малфоя на молнию платья. Драко поцеловал её в уголок губ и потянул застёжку вниз, заставляя пепельную ткань упасть к ногам. Бесшумно выдохнув, Гермиона прикрыла глаза. Она не хотела видеть реакцию Драко, точнее сказать, ей было страшно не увидеть её вовсе. Да, разумеется, он наблюдал за ней на пляже Бродстерс и уже давно смог оценить фигуру по всем параметрам магического Дома моды. Но тогда ей было всё равно, девушка готова была к колкостям и различного рода шуткам. Она готова была защищаться. Однако сейчас Гермиона была уверена, скажи Малфой даже самую глупую шутку в её адрес — это её разобьёт на части. У неё не осталось против него ничего: ни защитных чар, ни сил соперничать, ни желания бороться, как раньше. Грейнджер повелась на его слова, лично отдав ему в руки всю себя. Пусть поступает, как хочет. И он поступил. Драко подвинул ногой платье, чтобы то не мешалось на полу, за что в другой ситуации обязательно отхватил бы Круцио в грудь от Блейза. Затем он сократил то ничтожное расстояние, которое осталось между ними. Малфой аккуратно взял её за подбородок и провёл большим пальцем по нижней губе, чуть склонив голову к левому плечу. Драко окинул взглядом тело девушки. Кровь прилила к вискам и стала оглушающе стучать подобно каплям дождя, барабанящим в стёкла. Нижнее бельё из тонкого кружева шло ей гораздо больше, чем тот красный купальник, в этом он уж точно убедился. — Я знаю, что ты хочешь знать, о чём я думаю, — прошептал слизеринец под очередную вспышку молнии, пронизывающую светом всё пространство вокруг. От его низкого голоса, тело Грейнджер покрылось мелкими мурашками, но открывать глаза она не спешила. — Так вот, — продолжил Малфой. — Я думаю лишь о том, как сильно хочу тебя. От этих слов она дрогнула, полностью растворяясь в его руках. Это желание передалось и самой Гермионе. Больше не думая о событиях минувших дней, как и о возможных последствиях, она встала на цыпочки и прикусила нижнюю губу Малфоя, словно давая согласие. Драко тут же притянул её к себе, нежно опуская руки на бёдра. А когда Грейнджер в ответ легонько потянула его пряди волос, то всё самообладание слизеринца вовсе кануло в небытие. Он неспешно стянул с её плеч кружево лямок и расстегнул замок. Длинные пальцы заскользили по разгорячённой коже, а губы не отрывались от долгого поцелуя. К удивлению Малфоя, Гермиона сама потянула его за собой, и они упали на диван. Места здесь было может и не так много для двоих, но они уже не желали останавливаться. Ожидаемо оказавшись под Драко, Гермиона наконец сделала то, что так хотела. Коснувшись его поясницы, она провела ногтями вдоль спины вверх к шее, оставляя следом красные полосы. Мышцы на спине напряглись под её руками, Драко склонил голову к левому плечу девушки и втянул воздух через стиснутые зубы. – Блять, Грейнджер, я так тебя хочу, а ты... – он впился в её покусанные губы, когда Гермиона вновь провела ногтями по его плечам, шее, и затем зарываясь пальцами в пепельных взъерошенных волосах. Он реагировал на её действия словно кот, следуя всем телом за нежными руками. Гермиону это и возбуждало, и завораживало одновременно. Малфой полностью принадлежал ей. Только одной ей и никому другому. – Что я, провоцирую? – прошептала Грейнджер, исследуя ладонями его гладкие мышцы. – Может быть. Совсем чуть-чуть. Драко приподнялся на локтях, посмотрев ей в глаза. Она игриво приподняла уголок губ. Его зрачки вдруг расширились настолько, что радужку больше не было видно. Боги, Гермиона готова была смотреть на это вечность. Однако Драко не дал ей ни минуты, скользнув пальцами вниз по телу, и стягивая остатки нижнего белья. Она податливо выгнула спину. — Ты уверена? – тихий голос почти заглушил раскат грома. — Нет ничего страшного в том, если... Гермиона коснулась его лица, такого невозможно красивого и застывшего в лёгком сомнении. Она провела подушечками пальцев по его нижней губе, не отрывая от неё взгляд. — Я тоже хочу, — прошептала Грейнджер. Кончики пальцев скользили всё дальше по его скулам, плечам, спине, пока не достигли резинки боксеров, потянув ту вниз. — Очень хочу. А ещё хочу, чтобы это был именно ты. Она видела, как разом рухнули все его стены, а горячее тело покрылось мурашками. — То есть, ты... — О, заткнись, Малфой. Это стало точкой невозврата. Избавившись от всей одежды, Малфой прижался к ней, прикусив нежную кожу над бешенно пульсирующей жилкой на шее. И когда Гермиона издала тихий стон, он уже более нетерпимо скользнул ладонями по её стройному телу. Дойдя до колена, Драко подтолкнул её ногу слегка вверх. Грейнджер тут же, отдаваясь полностью его власти, обвила ногами бёдра. Её дыхание участилось, а сердце заколотилось словно сумасшедшее. Когда Малфой толкнулся вперёд, она резко вздохнула и запустила ладони в его белые волосы, сильнее то сжимая, то разжимая дрожащие пальцы. На мгновение Драко замер, давая возможность Гермионе привыкнуть к ощущениям, затем начал медленно двигаться. Оставляя дорожку поцелуев над изгибами груди, он коснулся языком ложбинки на шее и провёл им вверх до самого подбородка. Гермиона откинула голову назад, с её слегка опухших от поцелуев губ вновь сорвался стон. Малфой был очень нежен, и это настолько сильно контрастировало с его привычным образом и поведением, что Гермиона даже на мгновение задумалась, настоящий ли он с ней сейчас или же со всеми девушками так по-джентельменски обходителен в их первый раз. Она потеребила зубами покусанную нижнюю губу. Эта назойливая мысль так просто не отпустила, и тогда Грейнджер сама толкнулась глубже навстречу его бёдрам. У Драко вырвался лёгкий стон, от чего Гермиона закусила губу ещё сильнее, залившись краской. Он чуть приподнялся и заглянул ей в глаза, приподняв светлую бровь. Тот огонёк, который девушка увидела в его больших чёрных зрачках, затопил низ живота волной жара, заставив её отвести смущённый взгляд. Это, разумеется, не укрылось от Малфоя. Он практически невесомо коснулся губами её кожи под ключицей – что стало последней самой нежной вещью, которую он делал за этот вечер. Его поцелуи и руки, блуждающие от её шеи и до внутренней стороны бёдер: буквально всё стало глубже, чувственнее и быстрее. Гермиона словно таяла под его телом, которое покрывали скопления бусин пота. Все чувства обострились до предела. Его мягкая кожа пальцев, взъерошенные волосы и натянутые мышцы сводили её с ума, не давая думать больше ни о чём, кроме этих ощущений. Теперь Гермионе казалось, что молния сверкает не за окном, а бежит электрическими потоками по венам. Её ресницы дрожали, а длинные тёмные кудри разметались по подушке. Жар вдруг заполнил её без остатка. Раньше Грейнджер думала, что первый раз должен быть робким, возможно даже неловким в каком-то отношении. Но, чёрт, с Малфоем ей абсолютно не было стыдно: даже если бы её стоны сейчас слышали соседи, даже если бы слышала миссис Уотс или кто-либо ещё. Чёрт, чёрт, чёрт. Ноги задрожали, и она со стоном выгнула спину. Её тонкие пальцы, гуляющие от белых влажных прядей Драко и дальше по телу, ясно почувствовали волну мурашек, пробежавшую по его спине. Он вдруг на секунду замер, после чего резко вышел из неё, опускаясь лбом на живот Гермионы и тяжело дыша до тех пор, пока его тело не перестало подрагивать. Спустя несколько мгновений, Драко, приподнявшись на локтях, накрыл её покусанные губы глубоким поцелуем. Грейнджер готова была хоть вечность ощущать на себе тяжесть его тела. — Знаешь, насчёт того, что ты сказал раньше, — задумчиво произнесла Гермиона. — М‐м? — практически промурчал Малфой. Он лежал головой на животе Гермионы, поглаживая пальцами её внутреннюю сторону бедра. — Я хотела сказать, — она помедлила, непроизвольно накручивая на палец пепельную прядку волос. — Точнее ответить тебе, что тоже влюбилась. Вот... — волнение пробежало лёгким ознобом по её позвоночнику. Рука Драко на мгновение остановилась, но затем он вновь продолжил гладить её бедро. — Такие громкие слова, Грейнджер, — он хмыкнул. — Но ведь ты сказал то же самое первым, — Гермиона непонимающе моргнула, и Малфой почувствовал, как глубоко она вздохнула. — Я лишь ответила взаимностью. — Для меня всё иначе, — ответил Драко, вспоминая слова Дафны про разговор её матери с Нарциссой. Можно было хоть разодрать себе сердце, но не признать этот факт оказалось невозможно. Его мама говорила правду. Это как вплести человека в своё сердце, вшить подкожно его образ, нуждаться в нём как в воздухе. Он никогда ничего подобного не испытывал и, кажется, не испытает впредь. Именно поэтому он чувствовал такую острую боль после произошедшего на холме, когда понял, что она соврала ему. Боль хуже любого Круцио. Обычная влюблённость и симпатия никогда не будут действовать на человека таким образом, как и не смогут заставить чувствовать подобное априори. И тут Драко подумал об отце, который ради его матери готов был бы сжечь весь мир дотла, чтобы достать её из пепла. Он всегда видел в них ту привязанность и любовь, которой не было ни у кого. Ни у кого? Что ж, кажется, он взял от свох родителей только самое лучшее. — Для тебя иначе? — спросила Гермиона, чуть нахмурившись. — Это как же? — она перестала играться с его взъерошенными волосами в ожидании разъяснений. — Вот так вот, Грейнджер, просто иначе, — отрезал Драко, немного помотав головой влево-вправо, молчаливо требуя, чтобы она перестала задавать вопросы и вновь запустила пальцы в его волосы. Но Гермиона не поддалась на провокацию, в ней всё ещё сидела та маленькая девочка, которая просто не могла чего-то не знать. — Ладно, — наиболее безразличным и незаинтересованным голосом, на который только была способна, произнесла Грейнджер. — Спрошу у кого-нибудь ещё из парней, кто бы смог объяснить мне всё с мужской точки зрения. Гарри может быть, Рон, или, например, кто-то из твоих друзей. Блейз? Или вообще Нотт? Гермиона почувствовала, как его рука сильнее обхватила её ногу, так по-хозяйски расположив широкую ладонь на внутренней стороне её бедра повыше. Боги, это было слишком близко к той точке, где всё ещё чувствовался волнующий её сознание жар. Малфой всё так же лежал на её животе, не поднимая голову, но девушка буквально всем телом ощущала его появившуюся настороженность и собранность. От этого в желудке неприятно свело. Возможно, она переборщила? — Ты – моя, Грейнджер, — произнёс Драко после нескольких секунд молчания. Поднявшись на локте, он посмотрел ей в глаза. Сталь в его радужках не давала сомневаться. Гермиона на мгновение застыла. Что происходит? Она же просто пошутила и вовсе не собиралась ни у кого ничего спрашивать. Но его глаза... Ей показалось, что они вот-вот блеснут драконьим серебром. Совсем как в тех сказках, что читала ей на ночь мама. В них говорилось, что драконы никогда ничем не делятся и сжигают всех путников на своём пути, которые хотят забрать их золото. Ну, конечно, вот тебе и ответ, Гермиона, – золотая гриффиндорская девочка.