abnormalize

— Он меня бесит, — признаётся он, пока Рой наливает ему что-то из своих запасов, черт знает откуда взятых, и осушает стакан за раз. Харпер присвистывает. — Ты помедленнее, а то так быстро накидаешься, — он повторяет. Джейсон следует совету и не пьёт всё залпом. — Так кто именно, новенький или Уэйн? Он медлит пару мгновений, потому что, на самом деле, над этим подумать следует. Не слишком долго — многовато чести обоим. — Брюс просто идёт нахуй, Рой, — отвечает он, покрутив стакан в пальцах, и делает глоток. — Так что новенький. Он раздражал Джейсона одним своим видом. Дик Грейсон неловко просил помощи с элементарными вещами — нормально для новичка, если бы это не было просьбой включить кофеварку, которой должен уметь пользоваться любой человек с руками — острил идиотскими шутками на регулярной основе, будто это было для него первичной потребностью, и почти всё время улыбался. Сияюще так, с этими своими голубыми глазами он был похожим на мечту школьниц, и всем всегда от этого становилось спокойнее — поэтому он так всем нравился. А ещё он был удивительно смазлив — это тоже было, разумеется, причиной. Всё в нём было прекрасно, на самом деле. Джейсона он раздражал одним своим видом. Просто тем, что он не был Брюсом. Напоминал о том, что Брюс просто бросил его тут, потому что не захотел мараться — Джейсону всегда казалось, что он никогда этого не боялся, раз взял под крыло приведённых им в бюро блюстителей. Что его кузина, Кейт, продолжила работать после потемнения и продолжила оставаться его кузиной — Брюс никогда не был суеверен насчёт карателей. Джейсон думал, что это говорило об отсутствии страха стать одним из них. Понимать этого решения — уйти, потемнев до восьмидесяти девяти, потому что не желал заходить за точку невозврата — Джейсон не мог. Или не хотел понимать. Злиться было проще, чтобы не чувствовать себя так погано. Так что Брюс идёт нахуй. — Вообще не понимаю, чего ты до него докопался. Шутки у него тупые, конечно, но мне кажется, он норм, — Харпер пожимает плечами, взяв свой стакан в руку, и делает глоток. — Тебе просто нравится выебываться, Тодд, мы ведь оба это понимаем. — Напомни, почему я с тобой разговариваю? — Потому что я твой единственный друг. — Ещё есть Тим, и он не такой ублюдок, так что я в любой момент могу свалить. — Ты типа называешь это дружбой что ли? — Рой с нечеловеческим скептицизмом приподнимает брови под очками. — Мне стоит напрячься? Ну ты хоть предупреди, когда я буду на той стадии дружбы, чтобы трахнуться. Джейсон кидает в него диванную подушку, искренне надеясь, что он прольет на себя выпивку. Рой, к сожалению, подушку ловит и с довольной усмешкой кладёт себе за спину. У Роя рыжие пряди небрежно падают на лоб, и, каким бы он не был придурком, один этот вид обычно заставляет Джейсона чувствовать себя расслабленным, словно он там, где должен находиться. Они проходили подготовку в каратели вместе, и Рой до сих пор, кажется, понимал его больше всех, но сейчас ему не легче даже от его компании, он чувствует себя покинутым ребёнком — снова, как в детстве — Брюс просто оставил его, и он понятия не имеет, что ему делать. Ухмылка на лице Роя тает. — Джей, — говорит он. — Я не думаю, что Уэйн просто кинул тебя, потому что ему дела до тебя нет. Этот новый парень, кажется, его сын — может, он хочет, чтобы вы работали вместе и присматривали друг за другом, не думаешь? — Мне плевать, — фыркает Джейсон и притягивает стакан к губам. — Я принципиально не буду спасать его зад, если так. — Жестоко ты, — вздыхает Харпер, зарываясь пальцами в растрепанные рыжие волосы, и пару мгновений молча что-то обдумывает, глядя в сторону. — А зад-то хорош, кстати. Джейсон поперхнулся, кашляя, и Рой разразился смехом. ; «Я бы хотел, чтобы вы поладили, Джейсон», вот, что он говорил. В их последнем разговоре Брюс просто поставил его перед фактом, не давая никакой цены тому, что Джейсон думал об этом, что, возможно, сам чего-то хотел или ждал от него — каких угодно слов, наверное, ждал. Джей не знал, чего он мог ждать помимо того, что это окажется ошибкой, и никуда Брюс не собирается уходить — Джейсон не понимал, что хотел от него услышать, но точно не этого. Это первое, что он вспоминает, пытаясь пробудиться от удара — мысли плывут и путаются, в ушах звенит, а камни под ладонями холодны и напоминают о его старой палате. — Ты как? — инспектор склоняется над ним, приходящим в себя, с беспокойством на лице, и связно соображать не получается сразу. Первой мыслью Джейсона при взгляде в глаза над ним было то, что он почти не напоминает его — хотя в этом парне действительно мелькало что-то невозможно брюсовское, почти неуловимое среди его улыбок. До того, как придти в себя окончательно и мысленно себя ударить за эти мысли, он успел подумать, что Грейсон приятно улыбается. — Сойдёт, — сплевывает Джей в сторону, пытаясь самостоятельно подняться на локтях и не смотреть при этом на него. Ублюдок зарядил ему по голове чем-то тяжёлым, и у него до сих пор гудело в висках, мыслить получалось медленно — вопрос, под которым можно укрыться от этого, приходит только через несколько мгновений. — Его поймали? — Уилсон его… ликвидировал, — по голосу стало ясно, что инспектор был недоволен этим итогом. — После того, как он тебя ударил, его оттенок потемнел до критической точки. Джейсон потёр глаза и выдавил из себя смешок. Невесёлый. Оттенок со ста пятидесяти пяти подскочил выше трёхсот за удар представителя закона по голове. Отъявленные преступники, действительно ненормальные, от такого не переживают — а вот законопослушные граждане вполне могут. Ему не нравилось, как складывалось всё вместе, и что проверить это теперь они не смогут. Не то чтобы Джей очень жалел об этом — мудак вполне себе заслуживал, чтобы его уничтожили, но теперь подсознание раздражающим знакомым голосом Брюса твердило даже отчетливее, чем прежде, что он бы им понадобился. Его было бы неплохо допросить, потому что это стоит исследовать — когда человек, пристально следящий за оттенком и трясущийся над каждым небольшим стрессом, регулярно проходящий сеансы терапии и ежедневную проверку, идёт и на камеру, рыдая, снимает кожу живьём с молодой девушки, это как минимум вызывает вопросы. У него было плохое предчувствие. Но Сивилла решила, что он им не нужен, а Слейду слишком нравится убивать, чтобы он избежал возможности. Его цифры при этом тех же трёхсот не достигают, и Джейсону всегда хотелось узнать, почему. Он, в принципе, немногим лучше. Наверное, потому он и латентный, что считает честным просто убивать их всех — он читал, что со старой судебной системой спастись от смерти могла даже самая ужасная тварь, и он честно не мог понять этого. И не сможет никогда. Того, почему запирают людей, которые ничего не сделали, он никогда не поймёт тоже. Джейсон не знал, что из этого ему более отвратительно. Инспектор поднимается на ноги, протянув ему руку, чтобы помочь встать. Ещё чего, думает Джей, смотря на ладонь меньше секунды, и молча поднимается сам, но по черепу словно бьют тяжелой арматурой, и он теряет равновесие. Грейсон моментально оказывается у него под плечом, перекинув на себя его руку. — Эй-эй, не отключайся, — говорит он то ли строго, то ли обеспокоено, совсем как его чертов отец, когда Джейсона сильно задело взрывом на одном из первых его выходов как блюстителя, и как каждый раз, когда его ранило. Инспектор включает коммуникатор на руке, и панель всплывает в воздухе, когда он связывается с бюро. — Направь машину ко мне, Джейсон ранен. — Секунду, — отвечает коммуникатор приятным голосом Тима. Он умеет быть беспристрастным, когда работает, но каплю беспокойства в этом было легко расслышать. Панель исчезает, и Грейсон переводит на него взгляд; только в этот момент Джей понимает, что смотрел на него всё это время. — Я слышал, вы вместе? — с ехидным выражением интересуется он. — Он безумно милый, тебе повезло. — Тебе хочется поговорить об этом сейчас? — Джейсон мало того, что не хочет об этом говорить с ним, он в принципе не уверен, что хоть с кем-то бы мог. — Нельзя терять сознание, пока тебя не обработают, — поясняет он, и склоняет на бок голову. — Так почему бы и нет? Джейсон хотел разозлиться, но был слишком не в состоянии для этого, но достаточно для того, чтобы понять — он, в принципе, прав. Препараты лучше будут действовать, если оставаться на ногах, и Грейсон отвлекал его от неумолимого желания вырубиться, пытаясь на чём-то сосредоточить. — Нет, — отвечает он, помедлив перед этим пару секунд. — Не вместе. — Оу, — произнёс инспектор виновато. — Прости. Значит, все просто… не так всё понимают? — В каком-то смысле, — коротко говорит Джейсон и решает, что на этом с него хватит. До его слуха доносится звук подъезжающей машины бюро, и можно больше не пытаться вести этот хреновый диалог. — Вот оно как, — говорит Грейсон и делает короткую паузу, прежде чем выдать то, от чего у Джейсона ощущение, будто он повторно получает удар по голове: — Что ж, похоже, у меня ещё есть шанс. Он в недоумении поворачивает голову и сталкивается с улыбкой и взглядом голубых глаз, прочитать который просто не получается. Машина довольно быстро подъезжает из-за угла, и Джейсон не успевает уточнить, о чём он — разговор прекращается, когда Грейсон, пожелав удачи, передаёт его внутрь. ; Вряд ли в мире может быть что-то более приятное, чем видеть Тима, когда просыпаешься. Немного не то, как ему бы хотелось осуществлять это, разумеется, но это несомненно делает пробуждение в лазарете лучше. Он сидит на стуле рядом, чистя апельсин, который, видимо, сам и принёс, потому что только он и носит обычно ему фрукты в палату, и сам тот факт, что он ждал его пробуждения, как-то согревает. — Привет, — говорит Джейсон, и только после этого ощущает тянущие бинты на голове. Тим поднимает голову и слабо улыбается. Всё вокруг уже от этого начинает казаться лучше, чем было. — Как ты себя чувствуешь? — он кидает кожуру в мусорную корзину рядом с тумбой. Джейсон морщится. — Будто в голову залили свинец. Он смотрит, как Тим делит тонкими пальцами цитрус, и слабо, потому что ощущения от этого не очень, кивает, когда он предлагает ему дольку. Джейсон поднимает руку, но Тим улыбается и без задней мысли сам подносит её ему ко рту, и эти же самые пальцы кончиками касаются его губ. Жевать неприятно из-за бинтов, но он этого не замечает. Вкуса апельсина тоже. — У тебя легкое сотрясение, — сообщает Тим, облизывая пальцы, и это невыносимо. — Говорят, лечение быстро пройдёт, и ты завтра уже будешь на ногах. — А сколько я был в отключке? — Ну, — Тим отрывает ещё одну дольку уже для себя. — Тебя привезли вчера вечером, и ты пролежал всю ночь. Сейчас двенадцать. — Ясно, — выдыхает Джейсон, отворачиваясь в сторону, потому что — честно, у него явно слишком давно никого не было или слишком приложило вчера, раз ему настолько тяжело смотреть, как Тим ест. — Дик заходил, но ты спал, — звучит со стороны, пока Джей смотрит в окно. — Апельсины он принёс, кстати. Я хотел, но в буфет сегодня не завезли фруктов, так что… — Кто заходил? — переспрашивает Джейсон, думая, что ему послышалось. — Дик, — повторяет он. — Ну, инспектор Грейсон. Кстати, ты правда погнался за преступником, не выслушав план? Джейсон на это не отвечает. — О, господи, — вымученно вздыхает Тим, и Джейсон слышит шуршание салфетки. — Ты просто придурок. На это тоже. Потому что он прав. Вчерашний выезд восстанавливается в памяти по кускам, и он отчетливо помнит, как, получив только доминатор в руки, увидел их цель, боязливо стоящую за зданием — и слишком был воодушевлен видеозаписью с истязаниями его жертвы, чтобы тут же за ним не погнаться. Слушать лишний трёп, и тем более слушать Грейсона ему не хотелось. Возможно, именно в инспекторе и было дело — и это было тупо, ужасно идиотски, он не должен был так делать. Потому что этот парень, непонятно как сделавший то, что сделал, ударил его из-за угла и потемнел до того уровня, на котором стреляют уже с концами. Вопросы, которые Джейсон задавал себе по его поводу, остались открытыми из-за его же ошибки. Он не должен винить себя за смерть преступника, но он винит себя за собственное упущение, которое заставляет его чувствовать, что что-то не так. — Эй, — зовёт его Тим, и Джей поворачивается, чувствуя, что плечо накрыла чужая ладонь. — Я вижу, что ты делаешь. Перестань. — Что? — фыркает он, делая вид, что от этого жеста не сбился с мыслей. — Лежишь и коришь себя, что не взял его живым, потому что спешил его наказать, — Тим хмурит брови. — Ты конечно не молодец, но тебе уже за это досталось, хватит. — Это было странно, Тим, — говорит он, не в состоянии сейчас выразить нормально, что чувствует благодарность. — Ты ведь сам всё видел. Возможно, это что-то ещё серьёзнее, а я сбегаю от начальства в важный момент и получаю по голове. Грейсон мог меня там же и вырубить, удивительно, что не стал. — Ага, не стал, — Тим хмыкает. — Потому что занимается тем же, чем ты — ходит и грызёт себя, что он плохо работает, раз в его смену такое происходит. Вроде в отчёт не написал, что ты его не послушал, так что тебе не прилетит. Джейсон почувствовал, что его брови ползут вверх. — Он что, совсем идиот? — Вы оба идиоты, Джейсон, — заключает Тим. — На этом закончим. Джей фыркает, глядя в потолок, и глотает то, что хотел высказать. Грейсон его не обвинил ни в чем, так что сам получит, если уже не получил нагоняй. Он не знал, что ему думать об этом, потому что — так и было бы, будь это кто угодно другой — обычно происходило по-другому, ведь нет ничего проще, чем обвинить блюстителя в ошибке. Голос Брюса в его голове сказал, что Джейсону стоило бы стать к нему мягче. Голос самого Джейсона послал его нахуй, но был на самом деле в чём-то согласен. Потому что это голос ребёнка с улиц, взрослевшего взаперти долгие годы, который слишком привык отзываться на что-то хорошее, в жизни практически не получая этого от других. Третий голос вырванным из контекста плывущего в памяти вчерашнего вечера сказал «похоже, у меня ещё есть шанс», и Джейсон, наконец переваривая это, с вымученным вздохом накрыл рукой глаза. Тим, своих отношений с которым он так и не смог нормально понять, недоумевающе моргает. Джейсон хотел бы рассказать про это, но тогда придётся разворошить старую рану ещё и у него, а делать этого очень не хотелось, хотя бы не сейчас. — Ты будешь ещё один? — спрашивает он, залезая в пакет за апельсином, потому что съел предыдущий. Джейсон позволяет себе улыбнуться. ; Выходные свои Грейсон проводил где-то ещё, но почти всю неделю торчал с ними допоздна и порой оставался в здании на ночь без надобности, и это было как минимум странно — если бы Джей мог проводить время где угодно и уходить с работы раньше, он бы так и делал. Он не мог, хотя ему безумно хотелось порой — с верхних этажей видно набережную, и ему всегда было интересно, каково будет пройтись по ней в одиночку. Или с собакой. Джейсон точно завёл бы собаку, если бы был нормальным, и гулял бы с ней по чёртовой набережной каждый день. А Дик Грейсон остаётся в бюро на ночь, и даже, блин, Брюс не делал этого настолько часто. Вместо этого он сейчас занял зал, и упорно пытается одолеть манекен на высокой сложности. Стремление похвальное, а вот процесс так себе продвигается — Джейсон в жизни не видел, чтобы кто-то делал столько лишних движений, словно он намеренно вытанцовывал что-то, причём довольно красочно. Ему удавалось заметить, что Грейсон ловко перепрыгивает препятствия во время погони — слишком ловко, буквально легко пролетает над ними, едва дотронувшись рукой — но в бою он видел его впервые, и это правда больше походило на шоу. В процессе он ловит себя на мысли, что Рой, в общем-то, был прав. Зад у него был ничего. — Ты почти не следишь за противником, — Кейт умудряется звучать одновременно и строго, и мягко. — Меньше красуйся, птенчик. Не нужно рассчитывать, что оппонент на тебя в бою засмотрится. — Так я не специально, — недовольно бурчит Грейсон, не очень успешно пытаясь удержать на земле противника, — Цирковую выучку сложно выветрить, знаешь ли. Цирк, думает Джейсон. Он вдруг понял, что это именно то слово, которое крутилось у него на языке последние пятнадцать минут. — Скажи, если она вдруг поможет тебе в нашей работе, Дик, — ухмыляется Кейт. — Но пока учись следить за тем, что делаешь. — А откуда ты знаешь, что никто не засмотрится? — с хитрыми нотками поинтересовался он, поднимая голову. — Один зритель уже есть. Он взглянул на Джейсона, подмигнув ему, и с концами потерял бы из-за этого превосходство над манекеном, если бы не опомнился. Джей фыркнул, отворачиваясь и поднимаясь со скамьи. Он вдруг отчетливо вспомнил, что терпеть не может этого парня. — Я пошёл отсюда, — оповестил он, разворачиваясь, но его быстро ухватили за предплечье, вынудив остановиться. На обхвативших его руку пальцах ногти были накрашены ярко-красным, и Джейсон повернулся к Кейт со вздохом и максимально отсутствующим интересом в глазах. — Я тебя не отпускала, — выдала она. — Ты не разминался после своей последней выписки, и тебе не помешает опробовать живого противника. — Серьёзно? Ты так хочешь, чтобы я навалял инспектору? — он скривил рот в ухмылке, на самом деле, предчувствуя, что ходит по очень тонкому льду сейчас. — Боюсь, я в этом не такой профи, как ты. На секунду в её глазах мелькнуло что-то пугающее, и он практически ощутил треск льда под ногами. Она уже была блюстителем, когда он пришёл сюда, но то, что оттенок её потемнел от драки с сослуживцем, слишком расхожая легенда и слишком соблазнительная издёвка, чтобы не упоминать об этом. Джейсон пользовался положением любимчика достаточно наглым образом, потому что был уверен, что ему за это не влетит. — А о нём никто и не говорил, Джей, — Кейт как-то подозрительно напрягающе улыбнулась уголком губ, и вдруг он осознал, что стоит на тренировочных матах. И она тоже. Ой. Удар приходится быстро, к тому же она уже держала его за локоть — Джейсон совершенно не успел отреагировать, чтобы отбиться. Кейт ненамного, но всё же меньше него по комплекции, но она гораздо опытнее в бою — и слишком напоминает Брюса манерой, чтобы он не захотел на ней отыграться. Джейсон выбирается из хватки, отбивает удары кулаков и пытается швырнуть её в сторону, но она находчива, а он слишком зациклен на том, что не должен проиграть. Звук откуда-то со стороны оповестил, что Грейсон выиграл свой манекен, и Джей очень удивлён, что расслышал это, даже будучи сосредоточенным на попытке покинуть удушающий. В итоге он понимает, что выхода нет, и стучит Кейт по руке, показывая, что не намерен продолжать. Джейсон может поклясться, что слышал самодовольную ухмылку у уха, прежде чем она отпустила его и поднялась на ноги. — Ты хорошо сегодня поработал, Дик, — сказала она с улыбкой, подавая Джейсону руку, и потом, обращаясь уже к нему, улыбку умудрилась сделать почти издевательской: — А ты нет. — Ты садистка, — хмыкнул он. — Кстати, это было нечестно. У меня рука ещё не зажила, ты ведь в курсе? — Тебя с травмой головы укладывали. — Я сегодня на руку кофе пролил, — поясняет он и скрашивает на груди руки. — Было больно. — Оу, бедняжка, — садистка с фальшивым сочувствием на лице кладёт ладонь на сердце и дьявольски усмехается. А потом смотрит на часы, висящие в конце зала, и выдыхает. — Ладно, мальчики. Меня уже ждут. — Рене? — спрашивает Грейсон с мягкой улыбкой, и она кивает. — Передай привет. Я давно её не видел. — Она ездила заграницу, — Кейт взглянула на свой маникюр, и Джейсон осознал вдруг, почему она накрасила ногти, если спускалась в зал. — Как Брюс когда-то. Система простирается в развивающиеся страны, и периодически сотрудника бюро посылают туда, потому что ещё нет стопроцентной гарантии безопасности. — Он… Не рассказывал, что выезжал из страны, — произнёс Джей, пару мгновений смотря ей в глаза, а потом фыркнул. Конечно он не рассказывал, что за глупость, с чего бы ему делиться чем-то с ним, правда? Грейсон промолчал, отвернувшись в сторону и поджав губы — он, конечно же, был в курсе. Иначе и быть не могло. — Это не был лучший опыт для него, Джей, — произнесла Кейт довольно серьёзно. — Если бы я… — Кейт, — инспектор резво подключился к разговору и не дал ей договорить, указав пальцем на время. — Ты опоздаешь. — Ох, точно, — она взглянула на часы и улыбнулась им. — Не скучайте. — Удачного вечера, — Джейсон даже приподнял уголки губ, когда её рука в теплом жесте мягко коснулась его плеча. Она треплет Грейсона по волосам, как ребёнка, прежде чем направиться к выходу. Тот смотрит на неё с невозможной теплотой, и Джей понимает, насколько он открыт, раз это так просто прочитывается по лицу. Кейт — кузина Брюса. Грейсон был его приемным сыном, и, наверное, она знала его с детства; сейчас Джейсон видел, как она, обычно холодная и бесстрастная, общается с племянником, и впервые в полной мере осознал две вещи. Они безумно похожи с Брюсом, во-первых. И во-вторых — она всегда так же относилась к нему самому, и Джейсон не был уверен, что по этому поводу почувствовал. К нему с Тимом, если быть точнее. Брюс завербовал его из оздоровительного центра, отправил на обучение и спустя какое-то время так же привёл оттуда Тима. Тогда Джейсон и понял, что вряд ли они оба были единственными вариантами — среди десятков заключённых сивилла отобрала только подростка, серьезно что ли? — но он предпочёл вытащить оттуда именно их. Джейсон всегда был благодарен, даже если не считал Брюса своим отцом. Его отец — ублюдок, который испоганил его детство и оттенок вместе со своим навсегда, и он думал о нём, глядя не на Брюса вовсе, а на тех, в кого он стрелял, превращая в то уродливое месиво, которым они и должны быть. Брюс не напоминал о его отце. Брюс был далеко не самым худшим, что с ним происходило, и это, наверное, и было причиной, по которой его уход оказался для Джейсона таким тяжелым — тяжелее всего, что он перенёс раньше, не считая смерти матери. И злиться на него — невероятно просто, намного проще, чем понимать — у него никаких представлений о том, как Тиму хватило на это сил, потому что он никогда не сможет так, потому что Тим гораздо лучше него — но чем больше проходит времени, тем сильнее Джейсону не хватает его. Хотелось бы его ненавидеть, но этого он не сможет тоже. — Ты чем-то… подавлен? Хей, — голос Грейсона возвращает его к реальности, и он осознает, что уже несколько секунд они находятся одни в помещении. Молча. Инспектор стоял близко и смотрел на него так, как ему это было свойственно: чересчур открыто. Джей легко читает тепло и беспокойство в голубых глазах, и от этого ощущает себя обезоруженным, потому что он видит это редко — особенно от тех, кого он толком не знает, особенно от тех, кто здоров. В присутствии Кейт почему-то даже не приходило в голову вспоминать о его словах во время того выезда, когда рука Джейсона была у него на плече, и он с усилием цеплялся за этот голос, чтобы не отключиться, и тем более о том, как инспектор поступил потом — но вот рядом никого, кроме Грейсона, нет, и это навязчиво касается мыслей с каждой секундой, которую Джейсон на него смотрит. Вкупе с тем, как смотрит сам Грейсон, думать в принципе становится проблематичнее. Какого черта. — Это мои проблемы, — отвечает он в конце-концов что-то и смотрит в сторону двери. — Я не просил стороннего вмешательства. Он слышит усталый вздох. — Джейсон, послушай, — на его плече оказывается чужая рука — достаточно неожиданно, чтобы он обернулся. То, как выразительно он посмотрел на Грейсона, должно было передать всё его отношение к этому касанию — Джей хмурился, пиля его взглядом, но тот был непробиваемым и даже не изменился в лице. — Я представляю, что ты чувствуешь, и… — Нет, ты не представляешь, инспектор, — проговорил он, сбрасывая с плеча чужую ладонь. На секунду он ощутил от этого холод, будто вернуть её было бы приятно, и тут же мысленно ударил себя по лицу. — Я не собираюсь делиться откровениями. Грейсон моргает, убирая руку, и, помолчав пару мгновений, смеётся. Джей неоднократно уже видел это раньше, но, кажется, впервые замечает, что у него на щеках от этого слабо проступают ямки. — Прости, — говорит он, зарываясь пальцами в чёрные волосы, и виновато улыбается. — Ты просто мне… очень напомнил кое-кого сейчас. Джейсон многозначительно фыркает, закатывая глаза. Ему уже даже нечем это прокомментировать, настолько это было идиотским ответом. И смех его тоже, и всё в нём. — Но, если серьезно, — сказал Грейсон и действительно серьёзно на него посмотрел, — Извини, если я задел тебя. Я бы хотел узнать тебя лучше. Джейсон озадаченно смотрел ему в лицо самые долгие полторы секунды за его жизнь, ожидая, видимо, что он рассмеется опять, но инспектор этого не делал. Ему ведь не кажется, это правда происходит? — В каком смысле? — он криво усмехнулся, пытаясь не подавать виду, что его это выбило из колеи. — Ха-ха, ну, раз ты уточнил, — Грейсон снова в улыбке приподнимает уголки губ. В сомнительной и неоднозначной улыбке, с мелькнувшим на мгновение озорным огоньком во взгляде. — Можно в любом, какой тебя устроит. Джейсон раздраженно выдохнул. — Никакой не устроит. И он хочет уйти, может, бросив что-то колкое перед выходом, большего не дождётся, но его — второй раз за этот вечер — останавливают, перехватив. И с тем же хитрым выражением совершенно вероломно валят его на пол. Тоже во второй раз за вечер. Кейт права, ему нужна практика. — Ты не очень любишь разговаривать, да? — ухмыляется инспектор сверху, прижимая его к полу, и Джейсон понимает, что он держит его бёдрами. Из этого можно довольно просто выбраться, думает он, если ногами обхватить ему шею, но Грейсон специально склонился ниже, не давая ему такой возможности. — Мне жаль, но то, как мы работаем, ни на что не годится, и я не отстану, пока мы это не решим, Джей. Джейсон выругался и стиснул зубы, глядя волком в голубые глаза, и, так и не найдя другого оптимального варианта, ударил его головой в лоб. Грейсон с болезненным звуком отодвинулся, автоматически накрыв ладонью место удара, и тем самым позволил себе страшную оплошность. Джей ей воспользовался с искренним удовольствием, сбросив его с себя и, после очень короткой попытки воспротивиться, поменяв их местами. — Это было грубо и нечестно, — обиженно оповестили его, и Джей хмыкнул. Почему-то даже с краснеющим пятном от удара и почти по-детски дуясь, он не выглядел хуже, и это заставляло думать о всяком. — Такие мы, латентные преступники, — отвечает он. — Кстати, нападать исподтишка тоже так себе, не думаешь? — Это… другое, — пробубнил инспектор, отводя взгляд в сторону, и это было почти… почти очаровательным, наверное — Джейсону даже расхотелось его снова ударить. Будто он ударил бы сам. Разумеется, только из-за того, что боялся сильнее испортить оттенок. Разумеется, ему совсем не было на это плевать. — Ага, конечно, — фыркнул он. — Я победил. Ты отстаешь. — Нет! — тут же парировал Грейсон, повернувшись, и серьезно посмотрел ему в лицо. — Я не хочу, чтобы так продолжалось. — И почему мне должно быть дело? — Джейсон почувствовал, что снова стиснул челюсти, неуверенный, из-за чего именно он сейчас злится. Это не тот вопрос, который он хотел задать на самом деле, но произнести настоящий у него почему-то не получилось. Возможно, их просто больше, чем он рассчитывал. Почему ты этого не хочешь. Почему это так важно для тебя. Ты мог просто избавиться от меня тогда же, просто написав, что я виноват, но ты не стал, почему ты не сделал этого. Ты ведь не Брюс, ты совсем не Брюс, ты ничем не похож на него. Никто больше не делал для меня такого. Никому, кроме него, не было дела, и даже он отвернулся от меня. Грейсон смотрит так, словно услышал каждый из них. — Потому что ты тоже не хочешь этого. Что-то внутри надламывается.