Талая вода

- Аллуми, эй, Аллуми! К девушке подбегает веснушчатый парень с задорной, почти мальчишеской, несмотря на возраст, улыбкой. Он снимает часы со своего запястья и застегивает на её . Она улыбается ему в ответ, поднося часы ближе к лицу, они для неё большеваты. - Подарок, - поясняет Винс. - Я буду беречь их, - обещает Аллуми. Он верит и обнимает её за талию, прижимая к себе, глядя ей в глаза с нежностью, на которую способен был лишь только он один. Винс сильный, но каждый раз обнимает Аллуми безмерно бережно, почитая девушку за самое хрупкое и прекрасное что было в его жизни. Она протягивает вверх руки, обвивая его шею и доверчиво смотря на него. - Знаешь, почему я подарил тебе эти часы? - Почему? Ярко-зелёные, от пропускаемых солнечных лучей, молодые весенние листья тихо качались на ветру, отбрасывая тени на их счастливые лица, освященные светом первой любви. Аллуми и Винс полностью отдались чувствам ещё ни о чем не думая, просто ловя эйфорию каждой клеточкой своей души. - Потому, - не сразу ответил юноша - потому, что я люблю тебя, Аллуми, и готов повторять это вечно. Винсент сказал это с чудесной твердостью в голосе. Девушка рассмеялась, бесконечно радуясь его словам. - Мама подарила их папе, а папа мне, настояв, что я должен отдать их тому кого буду любить больше своих комнатных рыбок. Девушка прыснула и хитро посмотрела на возлюбленного. - Уж не предложение ли ты мне делаешь, Винс? Парень неожиданно покраснел и начал упрекать девушку, мол, ей всего 14, ему всего 16, о чём, вообще, речь? И многое в этом роде, но вдруг замолчал и робко спросил: - А ты бы согласилась? Аллуми?... Аллу Девушка распахнула глаза и чуть не схватила инфаркт от чрезмерно близко находившегося лица брата. Иллуми внимательно смотрел на неё чёрным безэмоциональным взглядом. Аллуми, оправилась, переходя от сна к реальности, она села ровно - видимо, когда спала, от тряски поезда, чуть сползла с сидения. Хмурясь, девушка спросила у севшего на место брата, про себя удивляясь, как это она могла умудриться заснуть при этом страшном человеке: - Зачем разбудил? - Ты плакала, - смотря в окно, спокойно ответил Иллуми. Аллуми недоверчиво потерла глаза и к своему разочарованию обнаружила, что они действительно мокры. Девушка быстро стрельнула глазами на брата и заметив его сломанную руку, спросила, чтобы хоть как-то скрыть смущение: - Что с рукой? Иллуми не переключил внимание на сестру, занятый какими-то своими мыслями, и односложно ответил: - Мальчик по имени Гон. Аллуми этого было достаточно, чтобы все понять, но ей вдруг захотелось уколоть брата, поэтому она сказала, намеренно небрежным тоном:  - А, приятель Киллуа. - Им не быть друзьями! - резко развернулся к ней рассерженный Иллуми. - Как скажешь. Девушка примирительно подняла руки и довольная собой, перевела взгляд в окно. Пейзаж был ей знаком и она догадалась, что скоро они будут дома. Настроение опять упало ниже самого нижнего плинтуса, пробило пол и улетело куда-то в подвал. Славно. - "Интересненько, Каллуто сильно подрос? А Миллуки, наверное, еще сильнее растолстел, хех, в кого же он фигурой пошел? Надо будет глянуть его коллекцию фигурок. Вот бы хоть глазочком увидеть Аллуку..." Заметив на губах сестры теплую улыбку, невольно выступившую при мыслях о братьях, Иллуми пронзил её взглядом. Девушка горько усмехнулась, глядя на свой ночной кошмар в человечьем обличье. Неожиданно, как всегда без малейшего предупреждения, сердце закололо, словно в него воткнули штук шестнадцать толстых игл и при любом движение они двигались в такт, причиняя сильнейшую боль. Пот выступил на висках и девушка резко втянула воздух сквозь сжатые зубы, стараясь сдерживать судороги. Но пальцы начали подрагивать и от невыносимой боли она в исступлении сжала рубашку на груди, пытаясь бессознательно унять сердце. Приступ длился уже непозволительно долго, давно такого не было. Это разумеется не укрылось от глаз Иллуми, он в волнении положил ей холодную руку на пылающий лоб. Девушка доверчиво, почти как в детстве, ткнулась в его ладонь, чувствуя как начали стонать от боли вены. Из горла вырвался всхлип, мучение длилось уже больше двадцати секунд. Брат успокаивающе гладил её по голове, она вся согнулась, как бы возвращаясь в первородную позу эмбриона, желая вернуться в то время, когда ещё не была рождена, когда не умела мыслить, чувствовать и страдать от тупой ноющей боли. Ещё пять ужасно медленных секунд и девушку наконец отпустило. Аллуми неспешно приподнялась, опираясь локтями о колени и глядя на Иллуми усталыми глазами с красными, обозначившимися от напряжения, капиллярами. Брат трепетно взял её руку и повернув ладошкой вверх, спокойно сказал: - Я помогу. В следующий момент девушка почувствовала острую боль, пронзившую на сей раз саму ладонь. Аллуми удивленно посмотрела на собственную руку, из нее торчала игла брата, который потихоньку втыкал её ещё глубже, намереваясь проткнуть ладонь сестры насквозь. - Ай, как плохо, Аллу, - озабоченным голосом произнес Иллуми - у тебя сильно понизился болевой порог. Ну, куда это годится? Впрочем, ладно, я тебе подсоблю. Аллуми не могла ответить, так как всё своё сознание направила на то, чтобы не расплакаться от новой боли. Однако что-то в мозгу все таки распознало "великодушные" слова старшего брата и подсознание заверещало бешеным голосом, что ни оно, ни тело девушки не готово к новым пытками. Надо сказать, что с детства повышением болевого порога и невосприимчивостью к пыткам Аллуми, занимался Иллуми, посредствам все тех же пыток и истязаний, в которых был тогда не по годам искусен. Отец редко принимал в этом участие, доверяя все сыну, подходившему к делу иногда чересчур серьезно. Винс, если бы ты сейчас был рядом... - Не думай о нём! - чуть не переходя на крик, прошипел Иллуми - я знаю, сейчас ты думала о нём. В твоей голове должен быть лишь я. - Ты в своей-то голове в начале разберись! - девушка почти обезумела от боли, когда после её слов, брат проткнул ладонь насквозь. Вспышка гнева кончилась так же быстро как и началась и Иллуми недовольно посмотрел на проткнутую руку сестры. Кажется, он поспешил. Только с ней Золдик терял контроль над собой, это одновременно и пленяло разум, и заставляло злиться. - Знаешь, -  вернув себе привычное хладнокровие, задумчиво обратился к сестре Иллуми, крутя и вдавливая иглу в её ладошку, которую всё не выпускал из своей руки - я ведь думал, что ты вернешься, еще тогда, пять лет назад, после экзамена на хантера. - Так это проихошло всё-таки по твоей вине? - Будто ты не знала, - безразлично пожал плечами брат - почему ты не вернулась тогда же? На твоих руках было столько крови... На её ладошке и сейчас было предостаточно крови, стекавшей и мерно капавшей на пол вагона. Девушка молчала, наблюдая за этим и обратила внимание на вопрос только когда собеседник сдавил её ладонь, заставляя вскинуть голову и смотреть ему в глаза. - Тебя ваш председатель остановил? - Старик? Ну, да он, - Аллуми стало уже настолько больно, что все равно. - Но как? - старался скрыть злобу Иллуми, опять начавшую просачиваться сквозь него. Она понимала почему он злился. Старший брат всегда почитал себя властителем её души, думал, что крепко привязал сестру нитями к своим пальцам, что каждое движение подвластно ему, что даже все её мысли станут ему известны ещё до неё самой. Иллуми ошибался и сейчас понимал это, девушку можно было читать только лишь когда она сама позволяла делать это. - Я спасла человека. Сначала брат даже не поверил Аллуми, не поверил, что только одним человеком Нетеро смог остановить его сестру от возвращения домой. - Одного? На экзамене погибло пятьдесят четыре человека, двадцать из которых были убиты тобой, Аллу, - голос пробирает до костей и впивается в них, с током крови пытаясь добраться до мозга, с одним лишь желанием - получить ответ. Но девушка молчит, презрительно улыбаясь, зная, что даже если и объяснит, то её брат все равно не сможет понять. Иллуми видит это и его ледяная, давно закостенелая душа горит холодным огнем ненависти. Почему он не может понять ее? - Я знал тебя с первого твоего вздоха и, будь уверена, услышу последний, Аллу, - он говорит ровно, скрывая терзающий его интерес - Но как? Как же тот старик обменял пятьдесят четыре жизни на одну? Как убедил тебя, что это равноценный обмен? Девушка уже не сдерживает смех, боль побеждает страх, она и правда стала чувствительнее к травмам. Глаза Иллуми сужаются и, кажется, он с трудом останавливает себя, чтобы не начать пытать её прямо здесь и сейчас. - Ничего, - резко выдергивая иглу из руки сестры, говорит он - у нас будет полно времени, чтобы пообщаться. Брат протянул Аллуми платок и заботливо перевязал им её ладонь. От этого повеяло чёртовым детством, когда девушка еще только-только начала осознавать мир вокруг себя и Иллуми всегда был рядом с ней, она помнила как держалась за два его пальца - схватить больше не позволяла её маленькая ручка - учась ходить, как ела приготовленную им самим кашу, вкус был отстой, но говорить об этом почему-то не хотелось. Если бы все могло остаться так как прежде, если бы они были всего лишь обычными людьми, но время шло и началось её обучение в качестве наёмного убийцы. Хоть Аллуми и понимала, что всё что делали родители и брат было для её, по их мнению, блага, с каждым разом улыбаться было все сложнее. Пытки, тренировки, создание переносимости к ядам и электричеству. Это не жестокость, а забота и выражение любви в семье Золдик. От такого проявления внимания любой человек, в здравом уме, предпочел бы отказаться. Аллуми бы тоже хотела прекратить все это, но не могла, они одна семья как-никак. В таких печальных раздумьях девушка и провела весь оставшийся путь, очнувшись уже только перед вратами, ведущими во владения Золдиков. Седой привратник печально смотрел на воротившуюся Аллуми, ободряюще улыбаясь из своей будки. Иллуми подошел было к вратам, намереваясь их открыть, но девушка опередила его. - У тебя рука сломана, - напомнила она и хоть ладонь вновь начала кровоточить, когда она её распрямила, чтобы упереться руками в створки, единственная дочь семьи Золдиков без проблем открыла врата на шесть пунктов. Перед вошедшими почти сразу возник огромный пес - страж этих мест. - Привет, Мике, - вымученно улыбнулась Аллуми.  Я дома...