Бессмертный Капитан Воробей

      "Черт возьми, как же все болит," – подумала я, едва придя в сознание. Сконцентрировавшись на собственных ощущениях, я мысленно проверила, все ли части тела у меня на месте и каким из них больше всего досталось. Слабо застонав, я открыла глаза и уперлась взглядом в темный деревянный потолок. Несколько секунд поизучав доски, я отметила, что жутко голодна и не отказалась бы от целой тушки поросёнка. Вздохнув, я осторожно поднесла обе руки к лицу и аккуратно прикоснулась к по-прежнему саднящим участкам кожи. Мои ладони были перебинтованы, как, впрочем, и само лицо. Кряхтя и постанывая, я кое-как приподняла голову от подушки и огляделась: я находилась в просторной комнате, которая была хорошо освещена мягким светом солнца, льющимся из большого окна прямо напротив меня. За немытым стеклом шуршала и плескалась морская вода, а далеко на горизонте виднелось заходящее солнце, уже почти наполовину погрузившееся в море. Ближе к линии горизонта ясное синее небо переливалось множеством красок, от перламутрового и светло-голубого до золотого, теплого розового и бледно-фиолетового. Едва заметные ласковые волны отливали благородной бирюзой и золотом, отражая на поверхности сказочную солнечную дорожку, словно дневное светило растворялось в спокойных водах, даря им свое тепло на грядущую ночь.       От такой поразительной красоты у меня сперло дыхание, ведь я видела морской закат впервые в жизни (дома солнце всегда заходило в горы). Зачарованно уставившись в окно, я не могла оторвать от него восхищённого взгляда и даже на некоторое время напрочь забыла о боли.       Воодушевленно откинув одеяло, я внезапно заметила, что одета в одну лишь нижнюю рубаху, вырез которой был слишком сильно вытянут по горизонтали и практически полностью оголял ключицы и плечи, а также панталоны до колен. О том, куда подевалась моя разорванная рубаха и вообще все остальное, можно было только догадываться.       Предпочитая не думать о том, как именно пропала моя одежда, я осторожно слезла с кровати и, медленно ступая босыми ногами по грязному полу, обошла каюту по периметру, осматриваясь. В глаза сразу бросились массивный деревянный шкаф и большой письменный стол, на котором находились потухшие свечи, несколько бутылок, по-видимому, спиртного, потрепанные карты и старый глобус.       Скептично хмыкнув, я вдруг остановилась как вкопанная. Буквально только что до меня дошло, что вместе с одеждой исчез и медальон! Панически ощупав себя руками, а затем оглядев комнату на предмет поиска и не найдя глазами ничего подобного, я в страхе кинулась искать свою вещицу. Аккуратно заглянув под кровать, я обнаружила только свои сапоги вместо медальона, чему все равно была рада, и не без труда извлекла их на свет. В спешке переворошив всю каюту, от темных углов до ящиков стола, я наконец решила проверить массивный темный шкаф, стоящий в дальнем углу и сразу привлекший мое внимание. Однако дверцы не поддались, видно нужно было вставить ключ в маленькую замочную скважину под ручкой. Раздражённо пробурчав "Вот черт!", я отошла и снова села на постель, обхватив голову руками. Осознание, что к чему, больно кольнуло в душу, вызвав сильную обиду и гнев. Этому гнусному пирату (Ах, простите, капитану пиратов!) моя жизнь была даром не нужна! Он бы и глазом не моргнул и тем более не стал спасать меня из рук насильника, а затем преследовать и обрабатывать раны, не будь на моей шее драгоценности, зачем-то ему понадобившейся. Удивляюсь, почему же он просто не убил меня, дабы беспрепятственно получить медальон, и не оставил тело на Тортуге, чтоб не обременять себя лишними заботами? Ответа на этот вопрос я не узнаю, а потому этому похотливому мерзавцу от меня не отвертеться!        Я вспомнила, как десять лет назад отец подарил мне медальон и рассказал его историю. Когда мне было года два, наша семья как раз собралась переехать в Порт-Ройал. Мы плыли на большом корабле и попали в шторм. Папа смог спастись и вытащил меня, но мама погибла. Шторм грянул так резко, что она даже не успела выйти из каюты, очнувшись от дневного сна слишком поздно. Отец рассказывал, что ни разу не видел штормов такой силы ни до, ни после этого. Корабль практически разнесло в щепки, и мы с ним чудом остались живы, а мать задавило огромными осколками судна. В тот день на ней и был надет медальон, который зацепился за какой-то деревянный обломок и всплыл вместе с ним, и где-то через час был подобран отцом. Я, конечно, не помню маму, ее внешность, характер, но я точно знаю, что очень люблю ее. Маленький шаровидный серебряный медальон на протяжении всей жизни словно связывал меня с семьёй, с людьми, которые дороги мне больше всего на свете. И вдруг сейчас он пропадает бог знает, куда (хотя я-то уже знаю, куда именно)! Фактически наша семейная реликвия, мое единственное напоминание о маме украдено грязными руками пирата! Нет уж, я этого так не оставлю. Я всё узнаю и заберу медальон обратно! (Ценность которого, как выяснилось, выше ценности моей собственной жизни...) В любом случае, терять-то мне особо нечего.       Стремительно натянув сапоги прямо на голые ноги, я уже собралась было открыть дверь, но вдруг меня что-то остановило. Неосознанно ощупав свое замотанное лицо и отметив, что бинт изрядно подпортит мой дерзновенный вид, я решила от него избавиться. Пару раз зашипев от боли, я освободилась от слоя белой марли и едва прикасаясь, изучила раны. Судя по ощущениям, вся правая щека, подбородок и кончик носа были нехило разодраны и, только-только начиная заживать, по-прежнему ныли. "Ну, и черт с ними", – мелькнуло в моей голове, и через секунду дверь в комнату со стуком захло... – Ауч! POV автор       Едва переступив порог каюты, Сомерсет лоб в лоб столкнулась с тем, кого сначала собиралась отблагодарить за спасение, а теперь минимум по-хорошему врезать. Джек. – Оу, ты куда так спешишь, цыпа? Поаккуратнее тут, чуть капитана не... – Никакая я тебе не цыпа! Где мой медальон?! – в ярости крикнула Изабель, уперевшись руками в бока и вперившись разъяренным взглядом в спокойные и наглые темные глаза Воробья. Ее лицо пылало гневом, брови нахмурились, а ладони, не замечая боли, сжались в кулаки, ведь сердцу-то было почему-то гораздо больнее. Девушка злилась больше на саму себя, ругая за наивную зависть пиратам, якобы свободным как ветер и благородным, как средневековые рыцари. Черта с два! Правильно, правильно говорил отец, пираты – гнусные беспощадные мерзавцы, для которых человеческая жизнь – ничто в сравнении с сундуками золота и других сокровищ. Среди них нет исключений, они готовы на все, лишь бы достать очередную золотую монету. Как она только поверила, что знаменитый капитан пиратов, славящийся постоянным обманом, просто так спас ей жизнь! Конечно, ему нужны были лишь ее деньги и ценное украшение. Если б она не обладала неким сокровищем, Воробей и не подумал бы спасать ее, даже если бы это не составило ему особого труда.       Это окончательно добило Сомерсет. Девушка чувствовала себя безжалостно обманутой кем-то или чем-то очень дорогим. А точнее, своими светлыми мечтами и верой в лучшее во всех людях. Она словно очнулась от счастливого сна и была тут же жестоко выброшена в реальность, не зная о ней ровным счётом ничего. Причем Бель полностью собственноручно вышвырнула себя из счастливой жизни, не понимая всей ее ценности, и тут же потеряла ещё одну дорогую сердцу вещь. Зато обрела эту, черт ее побери, свободу! Да, теперь она, конечно, свободна, но почему же тогда чувство счастья покинуло душу столь быстро? И неужели оно не вернётся, пока Изабель сама не решит возвратиться домой?       Всего на секунду Джек опешил от такой прямолинейности со стороны брюнетки, но затем ухмыльнулся и нахальным взглядом уставился на нее в ответ. – М-м-м, малышка Бель хватилась ценной вещицы, а? – лукаво приподняв бровь, промурлыкал капитан, не без удовольствия отметив, что застал девушку врасплох, ведь та ожидала чего-то более похожего на ту сцену с блондинками в таверне. Ох, как же он любит поиграться с этими невинными девицами!       Большой знак вопроса вперемешку с ещё большим восклицательным на лице Изабель так и требовал разъяснений, что только растягивало чеширскую улыбку Джека. Сполна наслаждаясь произведенным эффектом, он, не спеша, отклеился от стены и оказался почти вплотную к полуодетой Бель, возвышаясь над ней на полголовы и обозревая прекрасный вид на тонкую обнаженную шею и выдающиеся ключицы. – Верни. Мой. Медальон, – тихим, но дрожащим от едва сдерживаемых эмоций голосом повторила она, решительно подняла голову, наконец справившись с минутным замешательством, и добавила: – Пожалуйста.       Воробей подавился смехом. – Можешь не утруждать себя вежливыми словами, дорогуша, они все равно никогда не действуют на пиратов, – откровенно посмеиваясь, бросил он, рывком приподняв подбородок, из-за чего побрякушки в его волосах тихо звякнули. – Да без проблем. Но я заберу СВОЙ медальон обратно и не скажу тебе спасибо за спасенную жизнь, что хотела сделать раньше. Ты... Ты такой же, как и все эти мерзкие пираты, – стараясь убрать из голоса дрожь, вымолвила девушка и вдруг, неожиданно для самой себя, молниеносно влепила Джеку хлесткую пощёчину, отбросив остатки здравого смысла.       Тот ошеломлённо накрыл ладонью щеку, и довольная улыбка тут же исчезла со смуглого лица, а темные глаза окончательно почернели, перестав в неярком свете озорно поблескивать и наполнившись вместо этого страшным гневом задетого самолюбия. Прошло несколько длинных молчаливых секунд борьбы двух пар глаз; обида, возмущение, гнев, злоба, страх – все это словно скаталось в плотный свинцовый шар, на время повисший между дворянской дочерью и легендарным пиратом. Тяжёлый сгусток эмоций будто стал осязаемым в накалившемся от обстановки воздухе и вот-вот грозился оглушительно взорваться.       Джек, первым нарушив давящее молчание, внезапно сильно схватил Сомерсет за тонкие запястья, а затем поднял и прижал их к стене так, что та от неожиданности даже не попробовала вырваться. – Такой же? – отчего-то тяжело дыша, риторически переспросил Воробей, по-прежнему держа зрительный контакт. – А разве я, – он сверкнул глазами, а затем шепнул вторую часть вопроса в самое ухо испуганной и стремительно краснеющей брюнетке, обжигая женскую шею горячим дыханием, – должен быть другим?       Неизвестно от чего, как будто в ответ пирату, тело Изабель прошибла волна дрожи, что словно ознаменовало победу мужчины, и этом бессознательном танце мурашек феерично смешались леденящий душу девушки страх за свое ближайшее будущее и... какое-то ей неизвестное, но обжигающе приятное чувство. Оно резко возникло где-то в горящих лёгких, и без того разрывающихся в попытках дышать, а потом, будто микроскопическими разрядами тока, пронзило все тело Бель от груди до самых кончиков пальцев, накалив кожу запястий там, где их сжал Джек. POV Изабель       Я словно разучилась управлять своим телом. Ни голос, ни язык меня не слушались, из-за чего я не смогла выдавить из себя ни единого звука. Мозг машинально отсчитывал частые удары сердца, пытаясь переключить внимание с пылающих щек и шеи хоть на что-нибудь, но это не помогало. Казалось, будто меня сжигали, живьём. Кровь быстро-быстро стучала в висках, вся кожа горела, а в голове осталась только одна мысль: когда же это кончится?! К счастью, ответ не заставил себя долго ждать.       Где-то справа застучали по лестнице поспешные шаги нескольких пар ног, а затем донёсся и чей-то хриплый голос, за обладателя которого я была сейчас готова всю жизнь молиться. – Кэп, мы тут подумали, а не... – топот внезапно прекратился, так как мужчина, коему голос принадлежал, резко остановился, верно не ожидав застать капитана за столь необычным занятием.       Воробей ослабил хватку, и кровь тут же хлынула в ладони, "протыкая" кожу множеством маленьких иголочек. Наконец-то шея перестала невыносимо гореть огнем, сердце начало понемногу сбавлять обороты, а лёгкие снова заработали нормально, наполнив тело воздухом и позволяя мне снова начать понимать, что происходит. – А вы, как всегда, вовремя, господа Пинтел и Раджетти, – саркастично заметил Джек, повернув голову влево и коронно усмехнувшись матросам своим золотым зубом.        Они, казалось, были абсолютными противоположностями. Один - полный и невысокий, твердо стоящий на коротких ногах, с ужасными почерневшими зубами и большой, сияющей жирным блеском лысиной на голове, обрамленной засаленными и седеющими лохмами. Второй - повыше, худой и скуластый, с каким-то странным правым глазом, боязливо выглядывающий из-за спины первого.       Однако, несмотря на все эти различия, было у них и кое-что общее. Грязь. Грязные лохмотья одежды, грязные волосы, грязная кожа. Да уж, об отсутствии у пиратов любви к чистоте я в своих грёзах как-то не думала. – Мы-мы просто хотели... – потупившись, начал было худой. – Нет-нет, – тут же перебил его полный, отпихнув локтем назад и нацепив на чумазое лицо дежурную улыбку, на которую было страшно взглянуть, – Мы всё поняли, зайдём позже, капитан.       Лысый начал стремительно оттеснять худого, но тут Воробей, все ещё крепко держа мои руки над головой, пресекая возможность каких-либо действий, неожиданно окликнул матросов. – Эй, господа, постойте, я же сказал, что вы вовремя! – Пинтел и Раджетти остановились и недоуменно переглянулись, совершенно не понимая, шутит капитан или говорит серьезно. – Отведите в карцер эту наглую чертовку, – как-то изменившись в лице, буквально выплюнул он и, свысока глянув в мое непонимающее и испуганное лицо, разжал пальцы.       Матросы тут же бросились исполнять приказ и, грубо схватив меня под локти, потащили к лестнице. "Подумай хорошенько о своем поведении, дорогуша!" – только и бросил мне вслед Джек, явно довольный собой. Тьфу, ненавижу его. И себя, этакую светскую дуру, напридумывавшую себе не бог весть что о пиратах!       От неожиданной резкой боли в правой руке (тогда, при падении, я нехило ударилась) я вскрикнула и дернулась, пытаясь высвободить травмированную конечность, но в ответ получила лишь мелочный удар под колени, и, потеряв опору да и вообще силы сопротивляться, позволила помощникам без проблем дотащить себя до места назначения, шипя и пытаясь сдержать слезы негодования, злости и боли. Меня бесцеремонно толкнули в какую-то темную сырую камеру, на скользком полу которой я поскользнулась и опять упала, на этот раз не стесняясь взвыть от боли, и захлопнули железную решетку, глумясь и приговаривая что-то наподобие "Посиди тут пару дней, тебе будет полезно".       Наконец противный гогот стих. Полностью выбившись из сил из-за зверского голода, я кое-как села на грязный пол и прислонилась к влажной стене, пытаясь утихомирить слезы, по-новой разжигающие раны на лице, и ноющее тело. За такой малый промежуток времени я испытала настолько сильную бурю эмоций (да ещё и на голодный желудок), что сейчас в голове не осталось ничего, кроме желания проснуться в своей широкой теплой кровати, взглянуть на только-только разгорающийся рассвет и с облегчением осознать, что все это – слишком живописный сон, который никогда не станет реальностью. Однако, сколько бы я не пыталась, ничего вокруг не собиралось волшебным образом испаряться и превращаться в мою любимую уютную и чистую комнату. От бессилия я прикрыла глаза, и вдруг в душе объявилась щемящая тоска по прежней спокойной жизни. Замужество за Дэвисом уже вовсе не казалось каторгой, а собственная комната представлялась как нечто божественное... Какая же я всё-таки дура! Сижу полуголая в этой холодной убогой тюрьме и изнемогаю от голода и жажды на посмешище пиратам по собственному желанию. Да катились бы такие приключения к чертям собачьим!       Как жутко хочется есть... POV автор       Два с половиной часа спустя затхлую тишину карцера нарушил постепенно нарастающий звук шагов. В темную обитель пленных поспешно спустился слегка полноватый загорелый мужчина, одетый получше Пинтела с Раджетти, немного обеспокоенно озираясь вокруг. Волосы его уже изрядно поседели, а чем-то располагающее к себе круглое лицо обрамляли совсем седые бакенбарды. Мужчина, однако, вовсе не производил впечатления пожилого, а даже наоборот – он пребывал в самом расцвете сил. Конечно, это был мистер Гиббс.       Громко щелкнул незамысловатый замок, противно прорезав тишину своеобразного подземелья, и тяжёлая решетка с грохотом отъехала в сторону. В темном сыром углу в неестественной позе свернулась клубком незадачливая пленница. Темно-каштановые волосы спутались, беспорядочно покрывая хрупкие спину и плечи и скрывая измождённое осунувшееся лицо, а мертвенно бледная левая рука безжизненно свесилась на холодный пол. Сердце Гиббса непроизвольно сжалось от непонятной жалости к этой ни в чем не виноватой девушке, волей судьбы оказавшейся обладательницей злополучного медальона и попавшей не в то время не в то место. К тому же старпом так и не понял, из-за чего Джек так грубо обошёлся с ней, ведь, ясное дело, девчонка к пиратской жизни абсолютно непривычна, ещё коньки отбросит, а ему потом разбираться.       Мистер Гиббс поспешно подошёл к Изабель и, безрезультатно пытаясь привести ее в чувство, удрученно покачал головой. Как будто вовсе не Джек говорил сегодня утром о том, что она непременно нужна ему живой! Старший помощник скептично хмыкнул, отметив, что капитан как был, так и остался весьма противоречивой личностью, и призадумался, как бы так выполнить приказание привести девушку в капитанскую каюту, если вести-то некого. – Что, Гиббс, налюбоваться не можем? – до боли знакомый ироничный голос резко раздался за спиной старпома, из-за чего тот слегка вздрогнул. – Да вот, видите ли, капитан, девчонка-то... В общем, сдается мне, проще было бы уж убить ее сразу, чем мучиться с ней на Жемчужине. – едва успел он договорить, как весь сарказм и иронию с лица Джека словно ветром сдуло, и оно стало непроницаемым.       Воробей присел и быстро откинул назад голову Изабель так, что тело той окончательно съехало на пол, и брюнетка непременно расшибла бы себе череп, не подставь капитан вовремя руку. Нервно сжав губы в тонкую полоску, он прижал два пальца другой руки к девичьей шее в районе сонной артерии и замер. На несколько мгновений ощутимое напряжение повисло в воздухе, усиливаемое отсутствием каких-либо звуков, кроме еле слышного шуршания ночного моря. Прошла секунда, две, три... POV Изабель       Наконец-то мне хорошо и уютно. Левая щека покоится на теплом плече отца, а в его родных объятиях вся тревога и страх давно испарились, как утренний туман в лучах встающего яркого солнца. Перед глазами мелькает что-то непонятное и расплывчатое, но мне абсолютно плевать. Мысли текут одна за другой медленно и лениво, словно свежий мёд, и... Стоп, мёд? М-м-м, такой вкусный, тягучий и сладкий... Хочу мёда. Желательно с черным свежезаваренным чаем. И моим любимым домашним бисквитом. И со всем остальным, что обычно стоит на нашем обеденном столе. Да, точно, надо сказать Мэри, чтоб приносила мне по утрам мёда. СТОП. Какая Мэри? Я же сбежала из дома. Корабль, Тортуга, пираты, Джек... карцер! Я должна быть не в объятиях отца, а в карцере! Тогда почему мне так тепло, и меня покачивает? Черт, ничего не понимаю.       Ощутив какую-то лёгкую тревожность, от которой неприятно засосало под ложечкой, я попыталась все же сфокусировать взгляд и заставить желеобразный мозг думать быстрее. Изображения и звуки становились все чётче, и наконец я со смешанным чувством тревоги и удивления поняла, что промозглый воздух клетки бесследно исчез, сменившись на живой и теплый. Ещё мгновение спустя я почувствовала чей-то стойкий запах моря, рома и пота и окончательно удостоверилась, что меня крепко держат и прижимают к груди сильные руки, а до боли знакомый голос беспрестанно ругается на слабое здоровье "этих дворянских мисс, будь они прокляты". Ну конечно, я опять удостоена комфортабельной поездки на руках у самого противоречивого пирата всех времён! Вот интересно, сколько же ещё раз мне придется висеть на волоске от гибели только из-за Джека, а потом неожиданно выживать, опять же с его помощью?