Скелетам место в шкафу

Годы молитв, постов и усмирение влечений тела, отказа от роскоши и покаяний. Целых шесть лет жить, не смея поднять головы и заглянуть в глаза честным людям… Благотворительность, забота о бедных и немощных с больными… Фьора, как могла, искупала свой грех убийства. Девушка не жаловалась, приняв епитимью, возложенную на неё святым отцом, как благо. Каждый божий день в течении этих шести лет, Фьора помногу часов простаивала утреннюю, дневную и вечернюю мессу. Молилась, соблюдала пост. Одевалась даже скромнее, чем её камеристка Хатун! Себя содержала в строгости. Не позволяя себе роскоши в одежде, Фьора отказывала себе даже в любимых блюдах, сидя практически на хлебе и воде с фруктами и овощами. Под простынью она прятала крупные камни с острыми гранями, принесённые с реки. Так вот она и спала прямо на них. Всё нежное и хрупкое тело Фьоры покрывали синяки, но девушка не подавала виду, что ей тяжело. Франческо Бельтрами, Леонарда, Хатун, Кьяра Альбицци и Лука Торнабуони, даже Иеронима Пацци заметили произошедшую во Фьоре перемену, как внешнюю, так и внутреннюю. Глядя на Фьору, носящую одежду, больше подходящую для монахини и переставшую подчёркивать свою красоту, её близкие были готовы бить тревогу. Каждый раз, когда у Фьоры спрашивали, зачем она так истязает саму себя, девушка неизменно отвечала: — Усмирение духа и плоти даже полезно для человека. У него не остаётся времени на всё суетное. Мне стало интересно, смогла бы я жить, подобно монахине — в постах, молитвах и покаяниях… Больше всех подобные заявления из уст Фьоры пугали её близких и поклонников, всё же не теряющих надежды добиться её руки, но Фьора твёрдо говорила «нет», а Франческо Бельтрами не принуждал свою дочь к браку. Хотя в его душе и жила робкая надежда на то, что найдётся такой мужчина, с которым бы Фьора без колебаний согласилась пойти под венец. Тогда она точно, по мнению Франческо Бельтрами, выбросит из головы эту дурь о полу монашеской жизни и смирении. — Замуж бы её отдать, сеньор. Семнадцать лет уже Фьоре, — случайно могла обмолвиться в разговорах Леонарда. — Надо бы, донна Леонарда, — соглашался сеньор Бельтрами, — да только она руками и ногами упрётся. Говорит, что не готова. Даже младше неё замуж выходят. Вот только это не всегда приводит к хорошему… — Согласна. Боюсь, как бы она в таком случае не стала несчастной, как была несчастна в своём браке её настоящая мать… Иерониму Пацци, тётушку Фьоры и кузину Франческо Бельтрами, наоборот радовала перспектива скорого ухода ненавистной племянницы в монастырь. Если, конечно, Фьора там будет жить из милости и Франческо Бельтрами не придётся отдавать монастырю приданое своей единственной дочери, на которое Иеронима давно обратила свои взыскательные взоры. Вот только Фьора даже и не помышляла об уходе из мирской жизни. Юная и прекрасная девушка не горела желанием принять постриг в монастыре Санта-Лючия, который ей так навязчиво советовала Иеронима, якобы из лучших побуждений. Фьора с небывалым рвением искупала свой грех, на который её толкнул своими грязными домогательствами отравленный ею крёстный Марино Бетти. Но в монастырь уходить Фьора даже и не думала, предпочитая не отказывать себе в таком удовольствии, как мозолить глаза своей «любимой и ненаглядной» тётушке Иерониме. ************* Впервые Фьора вышла в свет после стольких лет добровольных лишений себя всяческих благ. Сейчас, лёжа на своей кровати, задёрнутой голубым пологом, она отдыхала морально и физически после праздника, устроенного Лоренцо Великолепным. До сих пор из головы не вылетали события сегодняшнего вечера. Рыцарский турнир, королевой которого стала прекрасная Симонетта Веспуччи, возлюбленная Джулиано Медичи, брата Лоренцо Великолепного. Когда-то Фьора была слепо влюблена в Джулиано. На самом деле, до того рокового дня шесть лет назад и отравления Марино Бетти, это была скорее привычка любить блистательного и красивого молодого человека. Но эту привычку она смогла в себе побороть, вырвав из сердца окончательно. Поэтому Фьора даже питала некоторую симпатию к доброй и прекрасной златоволосой Симонетте. Вот только уход «Звезды Генуи», как прозвали Симонетту, от её супруга Марко Веспуччи Фьора не одобряла. Но Симонетта с такой теплотой к ней относилась, считала Фьору хорошей подругой и часто приглашала к себе в гости с Кьярой Альбицци… Столь радушная, доброжелательная и простая в общении, лишённая жеманства и фальши, Симонетта… У Фьоры духу не хватало её порицать, тем более, что сама Фьора считала себя куда более порочной. Потом бал… Ссора Луки Торнабуони, самого настойчивого из всех неудачливых поклонников Фьоры, с бургундским посланником Филиппом де Селонже, так поразившим воображение девушки. Танец с монсеньором Лоренцо, во время которого все смотрели только на них… До сих пор на щеках Фьоры вспыхивал румянец, словно алое пламя, когда перед её мысленным взором ярким хороводом проносились события праздника. Девушка не могла вспоминать без смеха, как её пытались спровадить из дома на бал отец, Леонарда, Кьяра, татарка Хатун и даже слуги. Фьора согласилась только потому, что не хотела никого огорчать своим отказом, а так бы ноги её там не было. Этот день выдался для неё очень богатым на события. Именно поэтому девушка ворочалась на кровати с боку на бок и никак не могла уснуть. И не только потому, что у неё из головы не выходили события праздника. Так ещё и послание того дерзкого бургундца, которому необходимо поговорить с ней в церкви Санта-Тринита. «О чём же он хочет поговорить со мной?» — думала девушка, засыпая в обнимку с подушкой. Впервые за эти шесть лет сны Фьоры были яркие и красочные, ничем не омрачённые. Впервые ей не снились события её отрочества, не преследовали одни и те же картины: Марино, бросивший её прямо в письменный стол и придавивший к деревянной поверхности своим телом. Фьора и представить боялась, что могло произойти, не попадись ей под руку нож для заточки перьев, которым она ранила крёстного. А потом добрая женщина Джемма, позаботившаяся о перепуганном ребёнке и готовая выслушать, сопереживающая Фьоре. Все эти годы девушка вспоминала Джемму с чувством светлой благодарности. Джемма отдала Фьоре яд, в обмен на обещание не рассказывать про их знакомство ни одной живой душе. Фьора сдержала слово, умалчивая о Джемме даже на исповеди. Марино, умирающий от яда в страшных муках на глазах Фьоры, упоённо рассказывающей ему о составе этого самого яда… Потом похороны крёстного, на которые Фьора не пошла вместе со всеми, ссылаясь на дурное самочувствие. Исповедь у священника, наложившего на девочку посильную для неё епитимью. Фьоре впервые не приснилось прошлое, преследующее её не один год, и от которого ей всё равно не сбежать. Во сне юная сеньорина Бельтрами вновь и вновь переживала события своего дебютного вечера в свете. Девушку не покидало чувство, что она снова учится жить, жить по-настоящему. Словно она возвращается к жизни после долгой болезни, грозившей свести её в могилу. Эта ночь была полна для Фьоры радостных видений…