***
Девятка не продвинулся в работе с тех пор, как Гэвин ушел. Он продолжал заполнять бумаги и анализировать, но везде допускал ошибки или неточности, что совершенно не свойственно для андроида. Было слишком много вещей или деталей, он слишком… Привык к этой ситуации, к голове, которая вечно заполнена мрачными мыслями, чтобы работать в полную силу. Это расстраивало его. Он почувствовал, что температура его процессора начала повышаться. Он так же иногда ловил глюки, пальцы сводило судорогой, его левое веко часто подергивалось, что означало, что оно неправильно функционирует. Как прототип, он ожидал того, что из-за длительной работы или работы без подразядки появятся стресс и переутомление. Но… Черт, это то, к чему он никогда не мог привыкнуть. – Коннор, – позвал Девятка по внутренней связи. В участке они держали внутренний канал открытым: их работа была достаточно опасной, так что поддерживание этой связи играло большую роль, чем если бы она оставалась закрытой. Плюс, для него это было успокаивающе в какой-то степени: знать, что твой брат рядом, даже когда никого нет вокруг. Это было не то же, что и прямой контакт: им нужно было целенаправленно отправить что-то по связи, чтобы другой смог это получить. Но они должны быть в одном месте, чтобы связь работала. – Тебе что-нибудь нужно? – незамедлительно ответил Коннор. Девятка отправил подтверждение после секундной заминки. – Хорошо. Тогда, может, поговорим у меня в квартире? Я все еще хочу показать тебе мою новую рыбку! – Конечно. Я готов в любой момент взглянуть на нее. Девятка подождал, пока Коннор закончит прощаться с Хэнком и некоторыми другими работниками, с которыми у него сложились дружелюбные отношения. Девятка думает, что завидует тому, как легко Коннору дается заводить друзей. Сам Девятка был дружен только с Гэвином и иногда с Тиной тоже, но обычно Гэвин являлся как бы посредником в их разговоре – она даже не догадывалась об этом. И не так много офицеров общается с ним. Это причиняет некоторые неудобства, как если бы это было и стеной, которую украшает колючая проволока, и воротами под напряжением и с замком на них. Он не хмурился, но его левое веко снова дернулось, и несколько системных оповещений о нестабильной работе процессора выскочило прямо перед ним друг за другом. Девятка вздохнул и подождал, пока они не исчезнут.***
– Я назвал ее Соус! – гордо объявил Коннор, сияюще улыбаясь. Девятка наклонился, чтобы разглядеть крошечное создание в аквариуме. Карась китайский, или золотая рыбка(1), просканировал он. Самая обычная золотая рыбка. – Чтобы она сочеталась с Чипсинкой? – Да! – сказал Коннор, глядя на Лялиуса(2), неспешно плавующего на другой стороне аквариума. – Хэнк думает, что это забавно. – Мне тоже так кажется, – сказал Девятка, довольно улыбаясь. – Много людей думает, что золотые рыбки живут недолго, по большей части потому, что они держат их в ужасно маленьких аквариумах, в которых даже нет фильтра, – начал читать лекцию Коннор с сияющими глазами. – Эта традиция: держать их в такого размера аквариумах, берет свое начало в Древнем Китае, хотя это было временное явление для того, чтобы продемонстрировать красоту этих рыб гостям, тогда как их, прежде всего, держали в специальных больших прудах. На самом деле, их продолжительность жизни может достигать 10 лет, а размером они могут быть со стопу! И… – Коннор оборвал себя. Девятка знал, что, если бы андроиды могли краснеть, лицо Коннора давно бы приобрело цвет спелого помидора. – Я слишком много болтаю. Прости. – Ты же знаешь, что я не против тебя послушать. – Да… Да, я знаю. Через некоторое время Коннор выпрямился. – Пошли. Это не единственная причина, почему ты ко мне зашел. Девятка кивнул, предчувствуя сложный разговор. Он потеребил манжеты рукавов. Коннор привел его в гостиную. Она была милой. Уютной. Здесь стоял диван и два кресла, которые он приобрел в секондхенде. Хотя предметы мебели не сочетались между собой по цветовой гамме, они оживляли комнату. Коннор занял кресло, Девятка же неуклюже сел на диван. Его брат смотрел на него несколько секунд, что-то выискивая в нем. – Это связано с детективом Ридом, не так ли? Девятка поджал губы. – Да. – Как я и подозревал, – Коннор на секунду ухмыльнулся – попытка уменьшить беспокойство Девятки. – Сейчас он это единственная вещь, с которой тебе нужна моя помощь. – Нет, это не совсем верно… – Успокойся, я просто шучу. Что с тобой происходит? Девятка помедлил некоторое время, собираясь с мыслями и осторожно подбирая слова. – Мне кажется, я все испортил, Коннор. Коннор обеспокоенно нахмурился. – Насколько сильно? – Я… – несколько системных сообщений об ошибках выскочили прямо перед ним, перекрывая друг друга. Он обнаружил, что смахивает их в сторону медленнее, чем они успевают появляться. Все еще пытаясь устранить их, он запустил программу удаления всплывающих окон так быстро, как только смог. Если сравнивать с человеком, это было похоже на очень сильную головную боль из-за стресса. – Ты же знаешь о том, что произошло две недели назад. – Да… Я посоветовал тебе поговорить с детективом об этом, – снова нахмурился Коннор, откидываясь на спинку кресла. – Могу я предположить, что разговор прошел не так хорошо, как ты ожидал? – Да, это действительно так. Он… – Девятка остановился. Он прикусил верхнюю губу, вытягивая руку, на которой он отключил скин. – Ты можешь взглянуть. Коннор схватил его руку без малейшего промедления, так же убрав скин. В течении следующих миллисекунд разговор между Девяткой и Гэвином на крыше был передан другому андроиду. Коннору понадобилось некоторое время, чтобы просмотреть его, мигая желтым диодом. – Это не похоже на настоящий разговор. – Я знаю. И, боюсь, этим я сделал только хуже, – нахмурился Девятка, от чего его диод загорелся красным. Он чувствовал себя так, как если бы все провода в его теле были повреждены, и ему пришлось сдерживать электричество внутри себя, пытаясь не взорваться. Он чувствовал искреннее и ужасное беспокойство. – Он извинился… – пробормотал Коннор больше для себя. – Да. Он винит себя, – Девятка был расстроен этими словами. Это не было той эмоцией, с которой он был хорошо знаком раньше, но он достаточно близко с ней познакомился несколько часов назад. Он был расстроен собой и ошеломлен испытываемыми эмоциями, но больше всего он чувствовал себя виноватым. – Тебе нужно с ним поговорить. По-настоящему. – Да, но я не знаю… Как. Коннор с не впечатлённым видом честно спросил: – И ты думаешь, я знаю, как? – Ты одна из моделей, у которой установлена лучшая программа социальной адаптации! – Ну а ты модель, которая целый год проработала с детективом Ридом! – возмутился в ответ Коннор, и Девятка нахмурился, опуская свой взгляд в пол. Коннор был прав. Но он… Это не было его стихией. Он находится на глубине 15-ти метровой ямы, которую сам же вырыл, и он понятия не имел, как из нее выбраться. Взгляд Коннора смягчился. – Иди к нему. Поговори с ним. Будь честным – он из тех типов мужчин, которые ценят это, не так ли? Выложи всю правду. Мне кажется, это просто недопонимание. И лучший способ бороться с этим – рассказать ему все, – небольшая пауза. – Я полагаю. – Полагаешь? – Ты знаешь его лучше, чем я! Это единственный совет, который я могу тебе дать, – Коннор выпрямился, следом подняв Девятку на ноги. Затем положил руку на его плечо и искренне и открыто посмотрел ему прямо в глаза. – Я верю в тебя. Девятка надеялся, что еще не все потеряно.***
Гэвин проснулся от стука дверь. Он услышал урчание своего живота. Оно было не от беспокойства (хотя, может, и от него, потому что, проснувшись, он вспомнил все, о чем думал на протяжении дня, и, черт возьми, это о чем-то говорило), но от того, что он за целый день не съел ничего, кроме 4 кружек кофе. Может, 5 – он не считал. Он мельком взглянул на часы, которые показывали 5:45 (черт, мне действительно нужно покормить Крепость и Спагетти): похоже, он прикорнул на полчасика, плюс-минус. Гэвин поднялся с уставшим протяжным стоном, который заставил котов спрыгнуть с дивана. В дверь еще раз постучали. – Да иду я, – проворчал Гэвин. Наверное, это была Тина, она… У нее не было подходящей причины, чтобы зайти, но она первый человек, пришедший на ум Гэвина, кто мог бы навестить его в такое время. Он подошёл к двери и открыл ее. – У тебя должна быть чертовски убедительная причина, чтобы прийти, я спал… Это был Девятка. Они оба неловко уставились друг на друга. Кулак Девятки повис в воздухе для очередного стука. Его выражение лица напоминало оленя в свете фар, так как он действительно не ожидал, что ему откроют. Ох, блять, это Девятка. Гэвин запаниковал. В то же мгновение он захлопнул дверь прямо перед лицом андроида. – Пфлять, – прошептал он. – Пфлять! Святое дерьмо, и как, черт возьми, он должен справиться с этим? Крепость мяукнул на него в раздражении. Гэвин взглянул на него, указывая пальцем: – Шш! Шшшшш! Ты совсем не помогаешь! Так, прежде всего: открыть ли дверь снова. Может быть? Хорошая ли это идея? - Определенно, нет! - сказал Гэвин себе, как будто собирался воплотить это в жизнь. Девятка до сих пор стоял за дверью, и Гэвин не мог решить, благодарен ли ему за это или нет. – Ты… Чего ты хочешь. Говнюк. – Могу я войти? Гэвин явно решил игнорировать, что случилось в прошлый раз, когда они оказались в похожей ситуации, произошедшей две недели назад. – Я… – скажи нет, скажи нет! – Конечно. Эм... Да, ты можешь… зайти, – Гэвин отступил от двери. Девятка зашел внутрь, и детектив закрыл за ним. Затем они уставились друг на друга. Напряжение, которое витало в воздухе, можно было резать ножом. Но, как только Девятка собирался что-то произнести, Гэвин прервал его: – Я! Мне нужно! Покормить! Котов! Эээ... Я сейчас вернусь, – и он сбежал на кухню, оставляя Девятку в коридоре. Руки Гэвина тряслись, когда он насыпал корм в миски. Он лихорадочно начал соображать, стараясь понять, что его напарник здесь делает, решительно выискивая наиболее обнадеживающие и разумные причины из огромного списка самых пессимистичных. Он кормил котов раньше, чем нужно. Трусливый взгляд через барную стойку, которая разделяла кухню и гостиную, показал ему, что Девятка стоял там же где он его и оставил: все так же неуклюже и неловко, решительно избегая смотреть в сторону кухни. Гэвин постоял на кухне еще несколько секунд, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце перед тем, как стиснуть зубы и вернуться к Девятке. – Ты не… Давай, эм... Присядем, – Гэвин указал на кресло. Сам же сел напротив собеседника, наблюдая за тем, как Девятка все так же неловко присаживается. Гэвин прочистил горло: – Что ты… Ммм... Скажешь? – он скрестил руки, а затем вернул их в обратное положение, немного сгорбившись. – Нам действительно нужно поговорить. – Мы уже сделали это. Я извинился, – Гэвин говорил отрывисто и коротко. – Это не был... – Девятка, казалось, боролся с тем, чтобы найти нужные слова. Его руки остановились и зависли в воздухе, с силой начиная трястись. Затем он опустил их на колени, и его диод замигал желтым. – Телефон, – в конце концов, криво показал Девятка, как раз в тот момент, когда телефон Гэвина завибрировал. Он вытащил его из кармана, нахмурившись и разблокировав его. Затем он выбрал имя Девятки в списке контактов, проверяя сообщение и… Матерь божья. - ПростОШИБКА’&%”00и, я боюсь, бОШИБ&372ORоюсь, мы оказались в этой ситуации из-за недопОШИБКА’01%#онимания. Я не правильно, правильно, правильно, правльнооооо%”#& выразил свои чувства, и причинил тебе бОШИБКА’%&’%оль. Мне нужно, нужно, нужно, нужно, нужОШИБКА%#&&&но, чтобы ты знал, что ты не сделал ничего неправильно, прости меня, прости, прости, прости, прости, прости, прости… Это продолжалось какое-то время. У Гэвина закружилась голова. Он не до конца все понял, но уловил суть. Он посмотрел на Девятку. Его диод крутился попеременно то в желтом, то в красном цвете, а его расфокусированный взгляд был прикован к полу, лицо ничего не выражало, а руки почти незаметно тряслись. Телефон Гэвина снова завибрировал. - Я приношу свои извинения. Я позволил эмоциям взять надо мной верх. - это нормально, – написал в ответ Гэвин, потому что, что, блять, он еще мог сделать. Он чувствовал себя глупо, отвечая по телефону, сидя в одной комнате с Девяткой. Он мог сказать это вслух, но тишина была давящей, и произнести хоть что-то было невозможно. Так что Гэвин решил не нарушать ее. - Это не так, действительно не так. Прошло несколько секунд, прежде чем Девятка продолжил. - В прошлый раз эмоции взяли надо мной верх, и я оставил тебя. Тогда я был напОШИБКА%”&&уган, как и сейчас, поэтому я должен сказать «прости» 207 раз и еще один. – почему ты вообще извиняешься. я единственный кто все похерил а затем надавил на тебя. – Ты действительно думаешь, что я переспал с тобой из-за того, что ты на меня надавил? Я бы не сделал этого, если бы сам не хотел. Гэвин не ответил. Его сердце застряло в горле, кончики пальцев покалывало, и голова начала снова кружиться, и… – Единственная причина, по которой я ушел тогда, в том, что все эмоции сме%&’ОШИБКАшались внутри, и поэтому мне было трудно выразить свои чувства. Когда на следующее утро, ты притворился, что ничеОШИБКА%”#&го не произошло, я подумал, что ты сожалеешь о той ночи. – Я никогда не думал причинять тебе боль. Гэвин смотрел на последнее сообщение дольше, чем нужно. Наконец, он попытался выразить свои чувства, несмотря на комок в горле и повисшее напряжение в воздухе. – Ты не причинил мне боль, – пробормотал он. Всего на секунду глаза Девятки расширились в изумлении, прежде чем его лицо приняло более нейтральное выражение. Это было странно, но секундное изумление Девятки рассмешило Гэвина. – Конечно причинил, иначе мы бы не оказались в подобной ситуации. – Нет! Нет… Я думал, это я… причинил тебе боль. Это… Я, – он разочарованно простонал, потянув себя за волосы. Есус, даже в такой момент он не мог избавиться от своего глупого сомнения, говорить ли о своих чувствах его дурацкому лучшему другу-крашу-напарнику, даже сейчас он… Он почувствовал прикосновение к своему запястью, отводящее его руку от волос, которые он сжимал. Девятка обеспокоенно хмурился. После того, как Гэвин взглянул на него, андроид отдернул руку, как если бы она воспламенилась, и отступил назад. Гэвин мог слышать, как его вентиляторы начинают жужжать буквально в метре от него. Рука Девятки сжималась и разжималась, пока он показывал колеблющимися движениями: – Не мучай себя. Затем он сел обратно в кресло еще более неуклюже, чем до этого. Гэвин просто смотрел на него. Сейчас сравнивать его с человеком было бы странно. В нем было столько особенностей, которые только начинают проявляться, потому что он андроид. Постоянные сбои, прописанные эмоции, шумы, жесты и реакции. В какие-то моменты это просто отключалось, и Гэвин не мог вспомнить, в какие. У него было ощущение, что все это происходило целую вечность назад. Смотря на Девятку, который сидел перед ним с неловким видом и упорно пытался игнорировать Спагетти, которая потиралась о его ногу, каждую минуту поправляющего манжеты рукавов, Гэвин знал, что андроид, который не является человеком, был более человечным, чем большинство людей, которых Гэвин имеет (не)удовольствие знать. Он так же знает, что, несмотря на некоторое эмоционально препятствие Девятки в течение предыдущих нескольких недель, он все равно бы не променял андроида ни на что и ни на кого в этом мире. Такой вид привязанности пугал его, но в глубине души он уже давно знал о ней. Часть Гэвина хотела заткнуться, закончив разговор там, где они остановились, поступив грубо и жестко, и накричать на Девятку, чтобы он убирался прочь из его квартиры. Но… Боже. Боже. Гэвин устал быть таким мудаком. Он чертовски выдохся постоянно находиться в одиночестве, не имея никого под боком, кроме котов, которые были его практически единственными собеседниками, не имея отношения с Девяткой, которые значили бы больше, чем то, что есть сейчас. Может быть, эта усталость носит временный характер, и, может быть, она не последний раз на него накатывает, но он так устал от всего дерьма, которое есть в его дерьмовой жизни, что он готов воспользоваться любым шансом, даже если это не он. – Ты мне нравишься, – полузадушено каркнул Гэвин, кашляя и вспыхивая, как спичка. Просто выражать свои чувства словами никогда не было легким путем. – Очень. Он снова чувствовал себя ебаным школьником из средней школы, который признавался своему крашу, перед тем как запереть все свои чувства на замок. – Этот… Разговор ничего не изменит. Ты… Я… Мы не можем. Мы оба плохи в общении, – его слова казались натянутыми и неуклюжими, и он чувствовал, будто язык увеличивается, не помещаясь во рту, но Девятка просто уставился на него, как олень на свет фар, так что Гэвин продолжил: – Ситуация, в которую мы попали, доказывает это. Но я хочу стать… лучше. Даже если это значит, что у нас может быть… Что-то, – пробормотал он, вжимаясь в спинку дивана и поднимая плечи, чтобы закрыть свои горящие, как пламя, уши. Он смотрел куда угодно, но не на Девятку, потирая свои вспотевшие ладони о джинсы. – Это не значит… Мы можем остаться друзьями. Я понимаю, что ты пострадал больше, но я в порядке. Нормально то, что мы имеем сейчас или то, что у нас может быть нечто большее. После того, как он закончил свою сумбурную речь, тишина показалась оглушительной. Казалось, ему стало легче дышать, как будто он сбросил камень с души, высказав все, но его уши продолжали гореть. Гэвин заставил себя посмотреть на Девятку, чтобы увидеть его реакцию. Девятка выглядел шокированным первые несколько мгновений, и Гэвину показалось, что его желудок сейчас провалится в бездонную пропасть. Затем андроид сияюще улыбнулся. Это позволило Гэвину выдохнуть. – Мне нравится это, – ответил Девятка, и Гэвин подумал, что никогда более не будет счастлив, чем в тот момент, когда кто-то отвечает на твои чувства. – Нечто большее. Мне действительно нравится, как это звучит. В этот момент в первый раз за годы, десятилетия, быть может, Гэвин почувствовал настоящее, ни с чем ни сравнимое счастье.***
Позже, этой ночью они лежали в постели, без сексуального подтекста. Гэвин торопливо заверил андроида, что слишком устал от всего дерьма, которое с ним случилось сегодня, и Девятка немедленно согласился. Но, хорошо, не хочет ли Девятка просто прилечь рядом с ним? По тому, как быстро Девятка ответил, можно понять, что он даже не рассматривал отрицательный ответ. Он просто гладил Гэвина по голове, и, слушайте, он не чертов пушистик, но теперь он понимает, почему коты мурчат, когда он гладит их. Так вот что они чувствуют: удовольствие, безопасность, сонливость, хотя прошло всего чертовых 10 минут. Он не засыпал так быстро с тех пор, как его годами мучила бессонница. Они лежали так некоторое мгновение, прежде чем Гэвин заговорил: – Не оставляй меня, – пробормотал он сонно. Рука в его волосах остановилась на пару секунд, прежде чем продолжить спокойные поглаживания. – Хочу… Увидеть тебя. Когда проснусь, – он замолчал, а затем добавил: – Придурок, – даже если он наполовину заснул, то ему все еще нужно было поддерживать репутацию, черт возьми. Он не ожидал, что ему ответят. Руки девятки были заняты, и Гэвин не стал открывать глаза, он слишком устал для этого действия. Он уже собирался заснуть, зная, что Девятка услышал его, и… – Я не уйду, – шепнули в ответ низким и монотонным голосом, полным помех. Глаза Гэвина резко распахнулись. Он повернулся, приподнявшись, чтобы посмотреть на Девятку широко открытыми глазами. Детектив инстинктивно посмотрел на диод – он был голубым, но иногда мелькал красным. – Ты можешь?.. Он никогда не спрашивал: первое время его это не волновало. Девятка всегда немного отличался от других андроидов, у которых был голосовой модуль, но все равно... Так как их отношения развивались в лучшую сторону, он стал задумываться, почему Девятка был так спроектирован, но списал это на то, что Девятка был незаконченным прототипом, и оставил эти мысли. Он не спрашивал других людей об этом, поэтому предположил, что этот лишенный голоса андроид просто сломан. Так что он просто не обращал на это внимания. Но сейчас… Это было нечто новое. Девятка и раньше издавал звуки, да, но… Гэвин не знает, почему думал, что Девятка не умеет говорить вообще, когда тот просто не мог произнести что-либо. Конечно, Гэвин воспринял это вполне адекватно, но теперь ему нужно немного времени, чтобы свыкнуться с открытием. Девятка коротко кивнул. Его руки были свободны, так что он медленно стал показывать слово: сначала он показал две руки, затем сжал их в кулак, кроме указательных пальцев, которые указывали друг на друга. Потом он соединил кончики пальцев, и снова разъединил в разные стороны. – Больно. Гэвин издал тихое «ох». Конечно. Ебаный «Киберлайф»… Его рот скривился, когда он посмотрел на руки Девятки: сильные, с искусственными мозолями, нерешительно застывшие в воздухе. Он услышал слабые помехи, и понял, что это голосовой модуль Девятки, который потрескивал и шипел. Гэвин застыл на несколько мгновений, прежде чем аккуратно взять ладонь Девятки в свою. Он слегка сжал ее, смотря то в глаза андроиду, то на его диод. – Тебе не нужно… Не нужно разговаривать. Ни ради меня, ни ради кого-либо еще. Особенно, если это причиняет тебе боль, – его голос был такой мягкий и теплый, что он едва узнал себя. Девятка просто уставился на него, его диод мигал сначала желтым, но потом он успокоился и стал гореть равномерно голубым. И он нерешительно и искренне улыбнулся. Гэвину показалось, что это могла быть самая прекрасная вещь, которую он когда-либо видел. Гэвин зарделся, неловко покашливая и отпуская руку Девятки. – В любом случае! – детектив лег на место, удобнее устраиваясь в руках Девятки, и они тут же оказались у него в волосах. – Перед тем как мы пойдем на работу завтра, я бы хотел остановиться у МакДональдса. Давно хочу попробовать у них сэндвич на завтрак. Девятка легонько постучал костяшками пальцев по голове Гэвина, словно бы наказывая его, и Гэвин заснул с улыбкой на лице. Он мог привыкнуть к этому.