Сангрия

Я проснулся от громкого тиканья часов. Даже не открывая глаз, я понимал, что здесь впервые — уж этот раздражающий звук я бы запомнил. Голова нещадно болела, во рту пересохло, да и вообще во всём теле была крайне неприятная ломота. Похмелье… хуже и быть не может, давно я такого не испытывал. Рядом со мной кто-то зашевелился и вздохнул. Я открыл глаза и огляделся: это был номер гостиницы и, судя по всему, не из дешёвых, минимум четыре звезды. Просторный, в бежево-коричневых тонах. Дорогая обстановка, комфортная мебель, наличие техники, хорошая вентиляция — уютно и изысканно. Широкая двуспальная кровать стояла посередине комнаты у стены, слева располагались панорамные окна, плотно закрытые, едва пропускающие лучи утреннего солнца. Я прикинул время, возможно, часов семь. Поскольку моя работа зачастую проходила поздно ночью или на рассвете, у меня было прекрасно развито чувство ориентирования во времени. Обведя взглядом комнату, я заметил свои вещи, аккуратно висящие на стуле. Это в какой-то степени порадовало меня: даже будучи в стельку пьяным, я позаботился о своём внешнем виде. Единственное, что меня не обрадовало, так это то, как из-за полы пиджака приветственно выглядывала часть пистолета из наплечной кобуры, что весьма безответственно, и, в принципе, вся эта ситуация, в которой я оказался, шла вразрез не только моему образу жизни, но и полностью противоречила тому, как протекала сама моя жизнь: это впервые, когда я провёл с кем-то ночь, оставшись в постели до самого утра. Я даже не мог вспомнить, когда я в последний раз с кем-то спал рядом. Я повернул голову к прикроватной тумбе справа и увидел своего раздражителя; я сел в постели, подложил подушку под спину и облокотился. Взяв в руки наручные часы, я осмотрел их. Они были больше похожи на мужские, но точно не мои; на часах было 7:03. Сами часы явно какая-то дешёвая подделка, я повернул их, открыл, вытащил батарейку и бросил её в сторону — наконец-то тишина. Часы я закрыл и вернул на место. На том же туалетном столике я заметил стакан, взял и поднёс к носу; пахло каким-то спиртным, не пойдёт, я отставил стакан, повернул голову налево. Кто-то лежал практически с головой под одеялом лицом ко мне, видно было только макушку светлых волос средней длины. На вид они были очень мягкими и гладкими, я протянул руку и пощупал прядь — да, они такие и есть. Я откинул одеяло, сел и, свесив ноги на пол, почувствовал стопами приятную прохладу пола. В такой позе я и собирался с мыслями, вспоминая то, что произошло накануне. Вчера вечером, после задания, я решил отправиться в бар и развеяться. Крайне редко я себе это позволял, но это был как раз именно тот случай. По всей видимости, это то же здание, так как я помню, что этот бар находился на первом этаже какой-то гостиницы. Я пил виски со льдом, и после четвёртого бокала ко мне кто-то подсел. Ага, значит, тот, кто сейчас сладко посапывает, и есть этот «кто-то». Только вот почему часы мужские? Хотя мне могло и показаться, учитывая нынешние вкусы людей, все стремятся к равноправию, даже шмотки этакий толерантный унисекс. Я встал и направился в ванную. Выполнив все утренние процедуры и приняв душ, я пошёл обратно в спальню и начал одеваться. Вся моя одежда была исключительно чёрных тонов, таких же чёрных, как и мои волосы, только глаза были тёмно-синего цвета — единственное, что могло разбавить эту чёрную палитру. Я уже застегивал запонки на рубашке, как вдруг услышал шевеление на кровати. Я повернул голову и вгляделся. Увиденное было для меня некоторым открытием: это был молоденький парень со светлой, практически молочной кожей, светлыми волосами чуть ниже плеч и светло-серыми глазами. Прямо полная противоположность меня. Делая вывод, я понял, почему такой парень мог очутиться в моей постели — слишком уж он симпатичный. — Мне уже пора, думаю, что всё было прекрасно. Я вчера заплатил? Если нет, то сколько я должен? — я взял в руки кобуру, достал и методично проверил состояние оружия, ничего не обнаружив и удостоверившись, что всё в порядке, я одел её, затем сверху накинул пиджак. — Что? — он приподнял бровь, его взгляд выражал полное непонимание, наверное, ещё не проснулся. — Я уточняю стоимость твоих услуг, можешь, кстати, заказать себе завтрак в номер, я за всё заплачу перед уходом. Он смотрел на меня, округлив глаза, на его лице был весь спектр эмоций: гнев, возмущение, обида, смущение. Я даже слегка улыбнулся, забавный малый. Неужели я ошибся в предположении? Я повернулся спиной и, уже полностью готовый, собрался к выходу, как получил подушкой в затылок. Признаться, меня это сбило с толку. Это ещё что? Во-первых, никто никогда в меня не бросал подушкой, во-вторых, откуда у него столько смелости? Да любой другой, увидев оружие, десять раз подумает прежде, чем даже заговорить с таким человеком, уже не говоря о том, чтобы в него чем-то запульнуть. — Куда ты собрался, а, чёрт возьми? Ты решил, что я тело своё продаю? Да прежде, чем говорить такие вещи, хоть узнай для начала, кто рядом с тобой! — я повернулся на его тираду: да как он смеет так разговаривать? Теперь и я был внутренне возмущён, но лицо моё оставалось бесстрастным. — Закончил? — поинтересовался я. Его лицо буквально пылало и на фоне белой кожи смотрелось особенно ярко. — Нет, не закончил, — он упрямо вздёрнул подбородок. Я прошёл по комнате и остановился возле кровати рядом с ним. Его глаза метали молнии, теперь из светло-серых превратились в серебристый металлик, в гневе он выглядел ещё более интересным. «Да, не только женщины могут быть красивыми», — сделал я для себя такой вывод. — А не страшно так говорить со мной? Это весьма смело. И я рекомендую извиниться за то, что ты бросил в меня подушкой, — я проговорил это нарочито спокойно и вкрадчиво. И, осознав, что он сделал, он вспыхнул ещё сильнее, хотя это казалось невозможным, учитывая его и без того красное лицо. Затем он поджал губы и отвёл глаза. — За подушку я прошу прощения, вспылил, а извиняться за что-либо ещё я не собираюсь, уж оскорбленная сторона здесь я, — он прямо посмотрел мне в глаза. — А ты весьма смелый для твоего юного возраста. Сколько тебе лет? —спросил я; главное, чтобы он оказался совершеннолетним, остальное противоречило моим убеждениям. — Я не боюсь вас. Мне двадцать четыре, если не верите и сомневаетесь, что затащили в постель малолетку, то проверьте мои документы, — он указал в сторону своих вещей рукой, они валялись в левом дальнем углу — как я не заметил их раньше? — Нет необходимости, я выслушал твои извинения и весьма доволен, а теперь я поеду. И раз уж на то пошло, то всё-таки оставлю тебе денег на такси домой, — я слегка тронул его щёку своей рукой: она действительно очень гладкая. Это прикосновение меня поразило, с каких это пор я такой нежный? В ответ на мой жест, он взял меня за запястье и попытался притянуть к себе. Его рука была очень тёплой, такой, какой может быть человеческое тело только после сна и при этом такой же слабой, с оттенком вялости. — Не хотите ещё ненадолго остаться? — он посмотрел на меня с приглашением. — Прости, но у меня дела, — я потянулся к внутреннему карману пиджака и достал визитку, затем протянул ему. — Можешь позвонить мне, но только не звони раньше 10:00 и позже 17:00. Моя работа не позволяет мне отвлекаться на звонки. — Вы полицейский? — он кивнул в сторону, где за одеждой скрывалось оружие. — Секрет, — я подмигнул ему и слегка улыбнулся, что явно смутило его, заставив прикусить нижнюю губу, словно этим жестом он старался взять себя в руки и успокоиться. Я развернулся и пошёл прочь из номера, перебирая в голове воспоминания всего утра, а в особенности маленького и строптивого наглеца. И уже садясь на улице в такси, я поймал себя на мысли, что не помню, а может, даже и не знаю его имя, но оно и не столь важно. В конце концов, он или забудет обо мне, или позвонит. В тайне я надеялся на последний вариант.