YOUniverse

Как итог, Кит получил на руки тяжелый рюкзак (уж теперь то он точно обязан знать, что этот придурок там таскает такого), но отнекиваться не стал, а просто зашагал следом за Бауэром с выражением полной усталости и «Как же меня все это задолбало». Новенькая машина определено выделялась среди других на университетской парковке. Родители явно позаботились о том, чтобы возместить сыночку моральный ущерб. Что ж, Кит полагал, им удалось. Перед ним стояла отличная машина, мечта Когане с давних времен, Додж Челленджер. Наверняка говнюк был доволен. Может, он даже бы сказал спасибо Киту, ведь если бы не тот инцидент со старой машиной, не видать ему Доджа.       — Куда мы едем? Что за дела? Киту и в самом деле было интересно, куда это его уже тащит Бауэр, и зачем ему понадобился он. Сколько бы Кит не ненавидел присутствие Бауэра возле себя, сама машина его восхитила — это было видно. И если честно, Роджер не планировал, что этот придурок станет спрашивать про то, куда они вообще едут. По крайней мере, задира не думал, что он задаст такой вопрос так рано. Однако до места назначения было не так далеко, и пояснить за это можно было и сейчас. Но Бауэру было пока не охота — сейчас он хотел как следует насладиться быстрой ездой по пустой дороге, и только потом ответить на вопросы. Парень завёл машину и, в предвкушении стиснув руль, резко тронулся с места. Автомобиль быстро катился по асфальту, и было в этой скорости нечто настолько родное и естественное Бауэру, что тот на секунду даже забыл о присутствии Когане на сидении рядом. Наконец, съехав с горы, на которой располагался университет, он поубавил скорость и поехал чуть медленнее и спокойнее. Делал он это как из соображений безопасности, так и из соображений просмотра тех мест, которые они планировали сегодня посетить в течение ночи.       — В городе так мало интересных мест, знаешь ли. Всё такое скучное, такое бесцветное и безрадостное. В особенности та скучная закусочная, в которую ты меня вчера сводил. У тех людей, которые занимались оформлением таких мест просто нет и капли вкуса! — возмущался он, присматриваясь к закрывающимся магазинчикам. — Поэтому мы собираемся заняться… Гм, художественной самодеятельностью. Мы привнесем немного красок и жизни в эти места. Будет очень весело, поверь мне, — заявил он совсем недружелюбным тоном. Роджеру не было дела до мнения Кита. Он прекрасно знал, что тот не сможет отказаться от его затеи. Он прекрасно знал, какой бы сильной не была воля Когане, этот придурок прогнётся и будет делать как сказано. Но даже если и не станет, если вдруг найдет в себе силы противостоять ему, если вдруг станет таким безрассудным, что наплюет на компромат, который Роджер мог использовать… Даже если такое произойдет, у Бауэра был запасной вариант. Читерский, можно сказать. Кит надеялся, что делать они это будут хотя бы в каком-то конце города, где граффити нормальная практика. Когане вздохнул. Он промышлял росписью зданий, но то еще было в начале старшей школы, и сейчас он вырос из этого. А Бауэр, видимо, нет. Кит просто надеялся, что они сделают это быстро и без происшествий. Не хотелось бы, чтобы их поймали патрульные на таком детском занятии. После такого красочного и понятного разъяснения Кит не стал задавать новых вопросов: ни где они будут вершить свои дела (и главное, как далеко), ни то, каковы сами художественные задумки. А Бауэр, пусть и выглядел для Когане довольно далёким от искусства, всё же являл собой некое существо, которое жаждет выплеснуть свои чувства в посыле общественности на стенах. Каждое из своих творений Роджер исправно фотографировал. Даже если это были просто выражения бурного гнева или зависти, он хранил каждое из них, и каждое он горел желанием показать родителям. Но что матери, что отцу было всё равно на это. Отчего-то с самого детства Бауэр ощущал холод во взаимоотношениях с его отцом. Он всё вкалывал на работе, получал повышения, но дела до собственного сына ему не было. Мать же не успела ему вовремя привить чувство сострадания и жалости к другим, так как прозябала в постоянных гостях у подруг и на вечеринках. Вот Роджер и вырос таким, обделённый родительской любовью, которую те компенсировали дорогими вещами, в том числе и качественной краской для его работ. Поэтому для ее осуществления они поехали в недостроенный ресторан на отшибе города. Тот ресторанчик планировался быть тратторией, но двое итальяшек, которые заказывали постройку здания, вдруг пропали. Никто не знал куда, никто не знал почему. Поэтому ресторан так и кинули и не стали заморачиваться с тем, чтобы его снести. Вассалы Роджера ждали возле входа. Был тут и тот, который утром докладывал ему о результатах слежки. Были и двое других — Вэза и Энрике, — имена которых Бауэр назвал при приветствии. Перепачканные в белой грунтовке фартуки валялись в кустах возле входных дверей.       — Добро пожаловать в Покинутую тратторию, друг мой, — продекламировал задира, когда они вылезли из машины. Рюкзак с ценным содержимым вновь перекочевал Киту на руки. — Пройдём же внутрь, нам предстоит много работы. Кит старался быть молчаливым, потому что никоим образом не хотел вступать с этими чуваками в диалог. Ему не было жаль разрисовывать это место, оно все равно фактически было ничейным. Вместе с хулиганами он вошёл внутрь недостройки. Те скинули рюкзаки и стали доставать баллончики с краской, а после — несколько напольных фонарей. Пока же Роджер стоял и оглядывал ресторанчик, будто бы оценивая и присматриваясь, откуда они начнут работу, его приспешники уже почти окончили свое дело.       — Что дальше? — спросил Кит, поторапливая события. На полу уже стояли банки с красками самых разных цветов.       — Уже не терпится приступить? Ну хорошо. Энрике, Вэза! — позвал он других ребят. Парни сразу откликнулись на его зов. — Вы двое берите синий и зелёный. Сквало, ты будешь работать с розовым и жёлтым. Я займусь фиолетовым, а ты, Кит — красным. Как раз под цвет твоей куртки. После того, как он распределил цвета между ватагой, задира достал из рюкзака небольшую тетрадь и, поглядев на стену ещё раз, сказал, чтобы каждый участник раскрашивал свою часть обрывистыми пятнами с расчётом, что после на их территории будут пятна других парней. Он взял свой фиолетовый и показал, как примерно это должно выглядеть. Конечно, он мог просто показать им тетрадь с наброском, но в последнее время Роджеру всё сильнее нравилось такое руководство, когда из слепоты и незнания, что конкретно делать, рождается нечто осмысленное и понятное. И именно он этим и занимался, когда «дирижировал» этим оркестром хулиганов. После получения инструкций парни приступили к работе. Они по-прежнему мало что знали, однако действовали согласно установке. Кроме Энрике. Он выбивался тем, что наносил краску прямыми линиями. А Роджеру было нужно далеко не это.       — Стой-стой-стой, ты делаешь это не так! — возмутился он, подходя к подчиненному. Он взял его за руку и, затем наставив ее на стену, стал показывать, как правильно красить.       — Почувствуй огонь внутри себя, Энрике! Разве в тебе нет огня, который рвется наружу?       — Е-есть, — неуверенно проговорил парень. Его рука начала послушно двигаться в той же манере, в какой она двигалась под руководством Роджера.       — Конечно есть. Вот же, разве не видишь? Тебе просто нужно разогреться! — сказал Бауэр и, хлопнув его по плечу, отошёл обратно на своё место. Напоследок он кинул взгляд на вассала. Парню определено шёл оранжевый, которым горела присосавшаяся к затылку «змея». Эта же змея, плавно обтягивая его позвоночник, мягко и ненавязчиво координировала его движения, чтобы Энрике вдруг не подумал, что это происходит далеко не по его воле.

***

Кит же старательно раскрашивал свою часть рисунка, чтобы Бауэр до него не пристал. Его красная краска была хорошей и идеально ложилась на ровную поверхность стены. Он понятия не имел, что это будет за рисунок, и зачем в нем так много ярких цветов. Но задавать лишних вопросов не хотел, чтобы Бауэр, случаем, не оскорбился, и не дай Бог не подумал, что Когане имеет что-то против его искусства. Временами Кит совсем не понимал его поведения. Тут он злой и неукротимый задира, на которого нет управления, а тут он уже мягко объясняет приспешнику что да как. Он был странный. Но более странным было и то, что Энрико действительно начал послушно выводить нужные линии. То ли он был способным, то ли просто это оказалось не так уж тяжело, но Энрике работал правильно, а вот сам Кит, отвлеченный на эту ситуацию, начал немного лажать. Не по-крупному, и не так, чтобы это сильно было заметно. Но Бауэр видел все. После того, как парни закончили с покраской одной части его композиции, Роджер скомандовал взять цвета более насыщенные и тёмные, дабы обвести ими границы и у пятен появилась бы определенная глубина. Летом Бауэр подучил цветовую теорию, так что теперь в инвентаре были не просто краски, тон которых отдаёт простым тёмным оттенком, а краски, цвет которых варьировался в зависимости от расположения в палитре. Такие мудрёные речи его подчинённые были понять не в состоянии. Поэтому Роджер объяснил проще — если цвет синий, то его более темный оттенок не тёмно-синий, а синий, уходящий в фиолетовый. И так же с тёплыми значениям — если это жёлтый, то он уходит в оранжевый, если оранжевый, то он уходит в красный, если красный, то он уходит в лиловый, а лиловый — в фиолетовый, и так далее по кругу. За лето вассалы привыкли к такой системе, и теперь по привычке взяли нужные баллончики. Но Кит выглядел как-то… неуверенно, что ли? Не удивительно, ведь он понятия не имел, что конкретно Бауэр задумал. И теперь это странное распоряжение сделать пятна объёмными. Роджер почувствовал необходимость указать ему следующий баллон. Потому что как никак, но тёмно-красный уже давно не числился в его рюкзаке. За редким исключением он был там, когда Бауэру нужно было рисовать сюжеты более кровожадного содержания. Но не сегодня. Сегодняшний сюжет был не про это. Сегодняшний сюжет будет доступен для понимания по крайней мере Киту.       — Вот, возьми, — кинул он ему новый баллон. Тёмно-лиловый. Приняв предмет, студент продолжил работу в заданном Роджером направлении. Да, пожалуй, в такие моменты Бауэр забывал о своей натуре задиры. Забывал о том, что людей нужно пиздить за малейшие огрехи. Забывал, что нужно докапываться до просчётов и заставлять чувствовать стыд и злость. И он забыл об этом и сейчас, потому что был захвачен тем, чтобы его работа получилась такой, какой он ее задумал. Но вот только Кит… Кит начал делать что-то не так. Кажется, он стал не так аккуратно наносить пятна. «Нужно это исправить». Оранжевый «змей» сполз с затылка Энрике и неслышно прополз по бетону. Затем он зацепился за ногу Когане и перелезши выше, занял законное место на спине. Он мягко обхватил своей лепеспоковой мордой его затылок и так же мягко направил его руку. Результат не заставил себя долго ждать. Рука Когане и вправду стала рисовать так, как требовал этого Бауэр. Вот только… Что-то было не так. Кит выглядел напряжённо. Не то, чтобы Роджер принимал это во внимание, но сейчас этот придурок словно насторожился. С чего бы? Не мог же он почувствовать присутствие Stone Cold Crazy? «Бред. Этого 'змея' никто никогда не замечал. Даже я не сразу понял, что он есть, что уж говорить об этом профессорском щенке,» — думал задира и списал возникшее напряжение на лице Кита на то, что тот просто переживал, сможет ли добраться до общежития вовремя и сделать домашку пораньше. Но нет. Этого он точно не успеет сделать. План Бауэра не кончался только на этом. Закончив с работой над глубиной, Бауэр поглядел на общую картину, которая в данный момент представляла собой просто пёстрое и бессмысленное скопление разных красок. Но это ненадолго. Парни отошли, понимая, что теперь пришел черед автора этой идеи. Роджер взял ещё один баллончик — серый, и нарисовал им небольшое, вытянутое пятно. Как и тогда, он добавил к нему тени, а затем… Затем Бауэр вооружился белым цветом и начал заполнять пространство смыслом. В скоплениях цветов он одну за другой выводил множество человеческих силуэтов, и все наполненные ярким цветом, солнцем, жизнью. Потом он добрался до серого пятна по центру. И тоже сделал из него человека, но обделённого самой жизнью красками. Кит смекнул, что Бауэр любил рисование. Процесс приносил ему удовольствие. И если же сначала Кит имел основания полагать, что они будут рисовать какую-то хрень, то теперь понял, что ошибался. Роджер сам докончил картину, дорисовывая последние ее штрихи самостоятельно. Он отошёл от стены, оглядывая свое детище. Кит мог бы сказать, что это не то, чтобы так уж красиво, но это было глубокомысленно. То, что задумал Бауэр, удалось воплотить в жизнь. На первый взгляд обычное себе граффити, но Кит смотрел на него и понимал посыл. Остальным же было все равно — они, по команде, начали собирать баллончики с краской. Кит же стоял напротив стены почти наравне с Бауэром, как в картинной галерее. Пока трое других собирали баллончики, Роджер стоял вместе с Китом, проникаясь чувством гордости за своё творение. Затем он полез в рюкзак за фотоаппаратом и, пока вассалы не убрали фонари, сфотографировал картину как она была. Задира сразу же посмотрел, устраивает ли его сделанное фото, и решив, что да, убрал фотоаппарат обратно. Режим вспышки его часто не устраивал, поэтому он обходился тем светом, что они создавали. Убрав же и фонари с аккумулятором в машину, парни ушли на улицу. Бауэр ещё немного постоял, пока не решил сделать то же самое. Когане так ничего и не сказал, а Роджер не пояснил за нарисованный сюжет. Однако сама суть до студента по-видимому дошла. Иначе бы он не стоял там так долго, ведь так? Как и всегда бывало, после хорошего рисовача Бауэр становился очень расслабленным и даже дружелюбным в какой-то мере. И только нечто крупное и раздражающее могло вернуть его обратно в будничный образ задиры. И этим нечто крупным и раздражающим был Кит. Нет, он не делал ничего такого, и даже исполнял его указания почти как надо, но… Всё же, он напрягал Бауэра. Знатно так напрягал, заставляя задуматься, что же всё-таки было. Роджер чувствовал это подозрение в воздухе. Далеко не страх и не любопытство. Простое «чё-за-херня-происходит"-чувство. И оно Бауэру не нравилось, вынуждая принять прежнюю личину раньше обычного.       — Ну как, сладкий? Тебе понравился наш вечерний кружок, м-м? — задал вопрос он и вдруг всплеснул руками: — Стой-стой! Не говори. Ведь это ещё не вся программа!.. Далеко не вся, о не-е-ет! И план действительно стоял дальше, чем разукрашенная траттория на отшибе города. Дальше Роджер планировал посетить парочку магазинов, в которых с ним несправедливо обошлись — кто-то нагрубил, кто-то отказался продавать алкоголь или сигареты, а кто-то… Кто-то просто принёс ему булку с маком, от которой наглый Кит отщипнул ломоть. И всем этим местам он собирался дать бесплатный «образец» должного арт-дизайна. В течение четырёх последующих часов они разукрашивали оскорбительными надписями вывески магазинов, лавок, бакалейных и кафешек, выкидывали мусор из баков на порог и так далее. У Бауэра было действительно много людей, которые ему не понравились в силу определенных обстоятельств. Когане, естественно, был против всего этого. Однако так или иначе ему приходилось соглашаться делать это с остальной компанией — по своей воле, или по воле Stone Cold Crazy. И чем чаще Роджер использовал этого 'змея', тем меньше он задумывался о том, что Кит начинает что-то подозревать. Он просто вдолбил себе мысль, что тот просто не поймет и не поверит в то, что с ним происходит. Но самое сладкое Роджер приберёг напоследок.       — Это наша последняя остановочка, — сказал Роджер остальным, что сидели на заднем сидении в неприятной тесноте. Кит, как и до этого, был на переднем сидении рядом с задирой, оттого не увидеть последнее заведение, в котором они хотели напакостить, он просто не мог. Это была та закусочная, в которой Кит и его любимый профессор так часто ели пироги и обсуждали невесть что. И боже, как же Роджер был рад приступить к этому месту, особенно имея под рукой Энрике, который любой замок был горазд открыть. Сколько же планов у него было на это место, когда его подчинённый откроет дверь. Кит поймал Бауэра за плечо. Он смотрел на него с предупреждением.       — Не знаю, что ты там задумал, но я бы тебе не советовал, — сказал Кит. — Я не буду в этом участвовать, и, тем более, не позволю тебе громить это место. Киту теперь было все равно на угрозы Бауэра, Широ одинаково обо всем знал. Он набрался смелости и смотрел на Бауэра с вызовом. Он уже решил, что если Роджер не откажется от затеи, то просто уйдет. Уйдет, и вызовет полицию, чтобы придурку воздалось по заслугам. И пусть тогда делает что хочет. Роджер широко и гадко улыбнулся. Он стряхнул чужую руку со своего плеча и, немедля долго, сделал то же самое, но в иной манере. Если Кит схватил его за плечо как праведник, ищущий справедливости, то Бауэр сделал это вальяжно, словно Дьявол.       — Хм-м, я бы не сказал, что МЫ будем громить это место. Всё-таки, ты ещё не в нашей тусовке. Однако прыти тебе не занимать, и, думаю, ты справишься с тем, чтобы «украсить» это место один, сладкий, — ухмыльнулся он, пока Энрике возился с замком. За спиной Кита появился слабый оранжевый ореол, что значило очередное появление «змея». Щёлкнули двери. Роджер обернулся на звук и увидел в тёмном окне их отражения. И даже там Когане выделялся. В основном за счёт света, который вассалы Бауэра не видели, так как они не обладали «даром», что был у задиры.       — Что ж, вперёд, мой бравый рыцарь! — толкнул он студента внутрь, всунув ему перед этим баллончик с чёрной краской. Роджер уже предвкушал, как же это будет забавно наблюдать: и ярый поборник порядка сам создаёт хаос. Умора просто! Бауэр достал фотоаппарат, чтобы заснять все ключевые моменты: вот Кит разрисовывает столы бранными словами, вот Кит разбрасывает мусор из корзины по полу, вот идёт к холодильнику и, вытащив сок, выплёскивает его на длинную столешницу. И ведь этого бы не было возможно, если бы не Stone Cold Crazy. Этот «змей» был прямым отражением манипуляторской натуры Бауэра, и оттого все действия, что Кит совершал под воздействием «змея», были действиями, совершенными руками самого Роджера. Сам задира, снимая новый компромат, вдруг углубился в воспоминания того, как же он получил эту особую способность. Он помнил это, будто это было ещё вчера: обычное весеннее утро, завтрак из бекона и яиц, и ощущение тотального одиночества. Да, одиночества. Его толстая скорлупа ненависти к людям трескалась всё чаще, и в то утро грозилась лопнуть резко и неожиданно, чтобы вылиться в настоящую истерику. Но этого не произошло, по счастью. В школу он не торопился, ведь было ещё десять минут до начала занятий. Успеет ещё добраться, думал он. В то утро ему до жути сильно хотелось, чтобы хоть кто-то поддержал его добрым словом, приободрил, обнял. Уже на выходе из дома он увидел, как в прихожую идёт мать. В тот момент он вспомнил свою тоску по заботливым прикосновениям. И буквально в тот же миг, когда он подумал об этом, мать развернулась и, подойдя к нему, крепко обняла. Его мать, Дороти Бауэр, никогда не показывала знаков сочувствия или внимания своему сыну. Она была слишком эгоистична для подобного, и за всё детство Роджер ни разу не услышал и доброго слова от неё. А тут… Тут его обняли. Сердечно и открыто. Но Бауэр не насладился и секундой этой внезапной нежности. Он всё думал, что что-то тут не чисто. Далее в течение последующих нескольких дней с ним происходили и другие странные вещи: учитель по истории вместо двойки, которую он грозился ему поставить за плохое отношение к его предмету, вдруг нарисовал чистую «пять»; отец, который всё чаще говорил, что урежет ему деньги на карманные расходы, вдруг стал давать ему больше. Были и другие чудные происшествия, но их всех Бауэр не помнил. Запомнил он чётко только одно. Когда он увидел Stone Cold Crazy вживую. Тогда Бауэр, хоть и был в семье при достатке, любил подворовывать из магазинов. Делал он это не для того, чтобы получить что-то, а ради самого процесса. Ради адреналина и ощущения, что тебя вот-вот схватят и дадут по первое число, но такого так и ни разу и не произошло, и Бауэр при каждой своей краже убеждался всё сильнее, что из любой ситуации он способен выйти безнаказанным. А с учащением странных ситуаций, что происходили с ним каждый день, он решил проверить это ещё раз. Однажды он решил в открытую утащить бутылку пепси прямо под носом у кассирши. И в тот момент, когда он взял бутылку за горлышко и деловито осмотрелся между стеллажей, парень повернул голову на кассу. И там… Там он увидел эту лепестковообразную морду на затылке у отвернувшейся работницы. Бауэр знатно так пересрал в ту секунду и уронил пепси на пол. Кассирша даже не повернулась на звук. Подросток поднял бутыль и подошёл ближе. Женщина по-прежнему не дёргалась, застыв словно статуя. И только после того, как Роджер вышел из магазина, она вернула себе способность двигаться. В тот момент задира понял, что обладает некой сверхъестественной силой, и что она может работать при условии, если он видит человека, которого он хочет заставить что-то сделать. Прошло полгода с того дня. За это время Бауэр как следует приноровился использовать эту способность и дал ей имя. Почему-то ему показалось забавным назвать её в честь песни. Может, потому что её дух очень соответствовал его ощущению всевластия и безнаказанности? Роджер не был уверен на этот счёт. Но он ни разу не пожалел о том, что назвал «змея» именно так. Тем более, что это имя ему более, чем подходило. Тем временем, сознание Кита помутилось в тот самый момент, как его толкнули в спину. Дальше — тепло, осознание, что кто-то сидит внутри него. Он делал все это не по своей воле, и эта мысль четко билась внутри черепной коробки. Чужое вмешательство было противным. Но, признать, он крушил все так, как будто бы занимался этим всю свою жизнь. Искусно изрисовывая здание внутри, Кит хотел плакать. Все это был не он. Когане не хотел, но делал. Делал и не мог остановиться, пока за спиной слышались подбадривающие возгласы прихвостней Бауэра. Чужое влияние было таким сильным, что противостоять он не мог. Он разливал сок, выбил окно стулом, рисовал баллончиком. Внутри него горел такой ясный огонь ненависти, что Кит не понимал, откуда взялось это чувство. Ярость, злость, отчаяние. Сумасшедший коктейль чужих чувств. Когда почти все здание было свидетельством того, что его крушили с явной отразой и ненавистью, остался только один нетронутый уголок. Его с Широ стол. Туда Кит и начал направляться. Голос внутри головы бился в истерике, говоря Киту остановиться. Оставить хотя бы что-то, хоть маленькое напоминание. Дорогое сердцу место уже было изуродовано, один столик ничего не решал. Но для Кита он был всем. Он не мог так поступить. Внутри все будто бы взбесилось. Он противился тому, что им управляло. Шея начала болеть. Странный зуд появился как только он подошёл к нетронутому столику. По костям позвоночника будто проходилась пилочка для маникюра. Нежелание Кита привело к отторжению вмешательства Бауэра. Он бросил баллончик на пол и вцепился пальцами в край все еще нетронутого стола. Под веками ярко мерцал оранжевый цвет. Капли пота скатывались по лицу. Кит понял, что он наделал. Он осмотрел разрушенную закусочную, и в нем проснулся ужас. Он посмотрел на Бауэра, что, очевидно, ждал продолжения этого цирка, но ему было не суждено увидеть что было дальше. Под удивленный взгляд Кит покинул закусочную. Его глаза пылали самой настоящей ненавистью. Что бы там ни было — это была воля Бауэра. Кит не знал, как он это делал, но это был он. Кит оттолкнул Энрико, что стоял у него на пути, да так, что тот и слова не мог выговорить против. Остальные стояли и пялились на него, будто у Кита внезапно рога выросли, когда он взял Роджера за грудки и побуксировал к машине, чтобы припереть к дверкам. Роджер же смотрел на него, как на привидение.       — Ты что наделал?! — Кит кричал на Бауэра, не стесняясь всколыхнуть его пару раз. — Я тебя, блять, спрашиваю, придурок! Отвечай! Кит не бил его, хотя очень хотелось. Он сдерживался из последних сил. Бауэр же был похож на перепуганного оленя в свете фар. Кит ненавидел его. Хотел стереть с лица этот удивленный взгляд, но терпел. Ручные крыски Роджера стояли позади, не смея вмешиваться без команды. Прижатый к машине, тот молчал. То ли боялся, то ли еще что, но не говорил ни слова. Это начало раздражать Кита еще больше.       — Сука, — ядовито выпалил Кит, прикладываясь телом Бауэра о машину. Парни позади не понимали ровным счетом ничего: минуту назад Кит без претензий делал, что велено, а сейчас накинулся на Роджера. И только они двое знали, что происходит. До Кита дошло — его фотографировали. В обвисших руках Бауэр держал фотоаппарат, в котором четко изображено, что да как Кит творил. Еще больше компромата. С этим Кит будет его рабом до конца жизни. Нет, нельзя. Ни в коем случае нельзя, чтобы такие вещи кто-то видел. Как он будет объяснять это? Состояние гипноза? Да это же смешно. Недолго думая, Когане выхватил фотоаппарат, и по началу хотел его разбить, но горький опыт с видеорегистратором его кое-чему научил. Он мог разгромить корпус, но там останется карта памяти, на которой были все снимки. Доставать карту памяти было слишком долго. Пока вся шайка, включая лидера, застыла в недоумении, Кит понял: надо бежать. Уносить ноги, пока они еще целы. И фотоаппарат. Он отошёл от Бауэра. Кит так сильно боялся, что его поймают и скрутят, так сильно не хотел, чтобы к нему приближался Бауэр.       — Ты просто чудовище, — сказал Кит так, чтобы услышал только Бауэр. Если еще тогда, в том заброшенном ресторанчике Кит позволил себе подумать, что Бауэр чувствует что-то, то сейчас у него в голосе было будто бы разочарование. Такая роскошь этому сукиному сыну была недоступной. Его слова еще больше ошарашили Роджера, будто бы задели что-то там внутри. Понемногу он начал оттаивать. Бауэр смотрел на него, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. В лучшем случае сломанный нос, в худшем — реанимация. Но подойти к Киту он не смог. Странная сила не давала ему это сделать, как будто между ними была стена. Огромная, непреодолимая стена. В глазах Когане загорелся странный оранжевый свет, совсем незаметный для обычных смертных. Бауэр не знал, но у Кита тоже был сюрприз для него. Пока же остальные не смекнули, Кит тронулся с места с фотоаппаратом. Сумку он оставил в машине — в ней одинаково не было ничего ценного- тетради да учебники. Телефон, деньги, ключи- все это Кит носил в карманах с соображений безопасности. И не зря. Он стартовал так быстро, как только мог. Главное было уберечь фотоаппарат. Убежать как можно дальше. Нужно было спрятаться, и дом профессора Широгане был единственным укрытием.