Преступления без наказаний

— Я не хочу ехать! — послышался крик с первого этажа. Тэхен, кажется, ответил что-то невыразительное, видимо, за семнадцать лет так и не придумав, как успокоить девочку, и Дженни надеялась, что дочери этого будет достаточно, но с лестницы послышался угрожающий топот. Йеджи распахнула дверь, застав мать за сбором вещей, и крикнула с претензией: — Мам! Дженни как-то неловко склонилась над чемоданом, притворяясь занятой, а Йеджи опять крикнула: — Разве нормальные люди уезжают из столицы в поселок? — Ну, мы с твоим папой не очень нормальные, ты это хочешь сказать? — Дженни попыталась выглядеть суровой, впрочем, она уже устала ссориться по этому поводу каждый день. — Я никуда не поеду! Вы разрушите мою жизнь! — настаивала Йеджи. — Ничего подобного, зайчик, — спокойно отозвалась Дженни, продолжая складывать вещи. — Это только на время. Ты же знаешь, твоя бабушка заболела, и мы переезжаем именно из-за нее. После школы ты сможешь вернуться сюда без нас. — Хочешь сказать, что она скоро умрет? — воскликнула Йеджи, не сбавляя тон, и Дженни пришлось закрыть дверь, чтобы не услышал Тэхен. — Как ты можешь говорить такое? — захлопала глазами Дженни. — Ты могла бы посочувствовать. — Я ни разу не видела эту женщину. Какое мне до нее дело? — безжалостно продолжала Йеджи. Дженни только покачала головой, а Йеджи добавила: — Раз ваша проблема — я, может, я поживу у тети Соен до окончания школы? Она только обрадуется. — Об этом не может быть и речи. Мы не будем доставлять никому неприятности, дорогая. Ты привыкнешь. Между прочим, там чистый воздух и… Она запнулась, и Йеджи нетерпеливо воскликнула: — Ну? Есть еще достоинства? Не прикидывайся. Я знаю, что ты ненавидишь это место. Ты ведь уже два раза сбегала оттуда! Застигнутая врасплох, Дженни тоже повысила голос: — Почему ты накинулась на меня? Может, попробуешь сказать все это отцу? Представляю, что он тебе ответит! Ничего не добившись, Йеджи так сильно хлопнула дверью, что она открылась снова. Дженни вышла за ней в коридор, но Йеджи закрылась в своей комнате на ключ, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как продолжить сборы. Зашел Тэхен и с каким-то виноватым видом сказал: — Наш ребенок ненавидит нас. Дженни только покосилась на него и сказала: — Очень по-взрослому было прятаться от нее в ванной. — Я не прятался, — буркнул он. — Там не шумела вода и даже не горел свет, папаша! — Тэхен промолчал, а Дженни добавила: — Если ты не объяснишь ей нормально, почему мы туда едем, она так и будет кричать. — Только после этого Тэхену пришлось идти разговаривать с дочерью. Йеджи послушно собрала вещи, но больше не разговаривала с родителями, а каждый раз, когда к ней обращалась мама, она демонстративно выходила из комнаты. Она всегда больше тянулась к отцу, а главной виноватой во всех ее проблемах была мама. У Йеджи была обычная жизнь, она старалась хорошо учиться и посещала много курсов. Она искала себя, и ей казалось непостижимым все это бросить ради того, чтобы уехать в пригород. — Дорогие мои, вы не поверите, что я узнала. Розэ выставила свою новую сумку прямо в центр стола и довольно уселась. Лиса, отодвинув чашку, недовольно покосилась на эту сумку, и они с Джису переглянулись, а Розэ добавила: — Попытаетесь угадать? Не дождавшись ответов, она уверенным жестом подозвала официанта. Несмотря на то, что прошло столько лет, воскресный завтрак не перестал быть традицией. Только на этом завтраке постоянно не хватало Дженни. — Нет, что ты? Мы не сможем, — кисло отозвалась Лиса. Когда Розэ принесли кофе, она сказала: — Угадайте, кто возвращается в наш город. — Дорогая, в самом деле, не тяни! — не выдержала Джису. — Не будем же мы сидеть тут до утра? Розэ только покосилась на нее и сказала: — Наша Ким Дженни. — Не может быть. Джису сделала большие глаза, а Лиса сказала: — Так ты об этом. — Они в недоумении посмотрели на нее. Есть что-то, что Розэ узнала не первой? — Вообще-то мы созваниваемся иногда. Мать Тэхена заболела, поэтому они решили перебраться сюда на какое-то время. — Пока бедная женщина не умрет? — сказала Розэ. — А потом, избавившись от бремени, вернутся в столицу. Лиса только закатила глаза, а Джису, ядовито усмехнувшись, сказала: — Так они все-таки поженились? Странно, что еще не развелись. — А что здесь странного? Они счастливы. А вот ваш с Намджуном брак уже давно трещит по швам, вот ты и видишь все в черном свете, дорогая, — не растерялась Лиса, оскорбленная за Дженни. Розэ довольно улыбнулась — она обожала перепалки, а Джису продолжила: — Но все-таки это лучше, чем развестись и привезти бедного ребенка из Таиланда. — О чем ты, дорогая? — вмешалась Розэ. — Наша Лиса никогда не была замужем. — Как это мило с их стороны — все бросить и приехать ради матери Тэхена, — сказала Джису. — Наша Дженни всегда была героиней. Нам с тобой не понять, Джису. Все-таки у моего любимого мать давно умерла, а мамаша Намджуна тебя терпеть не может, — заключила Розэ, довольная собой, и рассмеялась, открыв рот. Джису скривилась и промолчала. У Лисы настроение было испорчено, и она пожалела, что пришла. Вовремя зазвонил телефон, и она объявила, что ей уже пора идти. — Как печально работать в воскресенье, — сказала Розэ, пока Лиса вставала. — Дорогая, ты трудишься день и ночь на двух работах, и мы все знаем, ради чего. Но не пора ли уже подумать о себе? — У кого-то две работы, а у кого-то вообще ни одной, дорогая, — воинственно ответила Лиса. Розэ проводила ее свирепым взглядом. Когда Лиса вышла из кафе, Джису перебралась на ее место, чтобы быть напротив Розэ. Наклонившись вперед, она сказала: — Как думаешь, какая она? — Наверное, все такая же вредная и нервная, — бросила Розэ. — А тебя не смутит увидеть ее… с Тэхеном? — Дорогая, неужели ты думаешь, что я до сих пор вспоминаю, с кем я встречалась двадцать лет назад? — фыркнула Розэ, выставив локоть на спинку стула. — Если у Тэхена с того времени не прибавилось никаких достоинств, то я совсем не завидую участи Дженни. — Высокомерно усмехнувшись, она добавила: — Да и сама Дженни не подарок. Даже не знаю, кому посочувствовать больше. Лиа надеялась, что они с мамой смогут провести день вместе, сходят в кино или закажут еду домой, но она, как обычно, работала. Завтра начнется школа, и Лиа подумала, что они опять практически не будут пересекаться. С тоской она принялась за уборку — у мамы никогда не было на это времени, да и она не старалась уследить за порядком в доме. А еще у нее никогда не было настроения, поэтому Лиа совсем не удивилась, услышав, как громко хлопнула входная дверь. Лиса злобно швырнула рюкзак на пол и раскидала по полу кеды. Увидев дочь, она воскликнула: — Так ты дома? Я думала, ты ушла гулять. Все-таки последний день каникул… — Я не могла уйти, пока стиральная машина не закончит. А еще в духовке ужин, — растерянно ответила Лиа, наблюдая, как Лиса вешает куртку в шкаф. Толком не слушая, Лиса смотрела в телефон — он вибрировал от новых сообщений. — Идиотки уже позвали их на ужин, — ворчала она под нос. — Зачем ты с ними общаешься? — прямо спросила Лиа. Она уже догадалась, о ком говорила мать — она с подругами виделась каждый день. — Ты же их терпеть не можешь. Или тебе настолько одиноко, что тебе сойдет любая компания? — Как ты со мной разговариваешь? — изумилась Лиса, задетая за живое. — Разве я сказала неправду? Я просто переживаю за тебя, — ответила Лиа. Юна и Чэрен были не разлей вода, хотя бы потому, что Розэ и Джису были не разлей вода тоже. Женщины проводили друг с другом все свободное время, поэтому у их дочерей не осталось другого выбора, кроме как подружиться. Хотя Лиса тоже была их подругой, Лии не удалось вклиниться в этот союз, к тому же, она не слишком хотела. А еще Лиа родилась не здесь, а в Таиланде. Прожив в Корее только пять лет, она до сих пор разговаривала с акцентом, и в школе ей не давали забыть о том, что она всего лишь иностранка. Подружиться с девочками у нее не получалось, поэтому она дружила с мальчиками. У нее был один лучший друг — Чхве Енджун. Благодаря ему над Лией перестали издеваться — у всех вызывало вопросы не только то, что она иностранка, но и ее мать, у которой не было мужа и нормальной работы. Енджуна побаивались, поэтому на Лию больше не обращали внимания. В курилке, кроме Енджуна, уже были его друзья. Лиа сама практически не курила, разве что иногда электронные сигареты, но общалась с ними, чтобы чувствовать себя в безопасности. Она ненавидела школу. Ей нравилось, что она была своей среди них — никто ни разу даже не попытался позвать ее гулять и не посмотрел на нее как-то не так. — Вы слышали? У нас в классе будет две новеньких, — сказал Енджун и одной рукой обнял только что подошедшую Лию. Она закурила за компанию, чтобы не стоять просто так. — Надеюсь, они симпатичные, а то у нас только одна красивая девчонка. Лиа не сразу поняла, что он имеет в виду ее, пока не заметила его довольную улыбку. Обычно только Енджун звал ее гулять, но больше в шутку. Лиа не знала, как он себя поведет, если однажды она согласится. — А тебе мало меня? Нахал, — серьезно ответила Лиа, рассмешив Енджуна. — Они приехали из Сеула, так что не думай, что у тебя есть шансы. — А ты не ревнуй, — сказал Енджун, все еще улыбаясь. Они пошли в школу, только когда услышали звонок. Йеджи кипела от негодования все утро. Настроение было отвратительное — она проспала, а еще забыла с вечера погладить форму. Она выбежала из дома, не позавтракав и громко хлопнув дверью, — умудрилась опять поссориться с матерью. Отца дома уже не было — при нем было стыдно кричать. Идя быстрым шагом, Йеджи нервно курила на ходу и замечала на себе вызывающие взгляды. В Сеуле, когда она шла с сигаретой, никто не обращал на нее столько внимания. Из упрямства она не стала выбрасывать сигарету, хотя ей уже было не по себе. — Эй! — Йеджи была уже почти у ворот школы, когда услышала наглый оклик. Она оглянулась, а догнавшая ее девушка сказала с вызовом: — Здесь разве можно курить? — А ты что, директор школы? — Йеджи скептически оглядела ее. В мятой рубашке с закатанными рукавами, не заправленной в юбку, в массивных рокерских ботинках; галстук просто болтался на шее, а пиджак был повязан на пояс. Заметив хмурое выражение лица Йеджи, девушка приветливо улыбнулась и сказала: — Да нет, хотела спросить у тебя сигарету. Я Шин Рюджин. Рюджин по-мужски протянула руку. Йеджи нерешительно протянула руку в ответ, и Рюджин пожала ее так крепко, что Йеджи чуть не подпрыгнула. Никто больше не стоял у ворот с сигаретами, поэтому девушки ловили на себе недоуменные взгляды других учеников. Рюджин тоже была новенькой, и Йеджи в глубине души обрадовалась встрече с ней, хотя ей и в одиночестве было не страшно. Ей до сих пор все казалось сном, будто они в любой день уедут обратно домой. Она не могла смириться с тем, что теперь это ее новый дом. Юна и Чэрен дружили всю жизнь. Как две принцессы, они ходили по школе, не разлучаясь практически ни на минуту, и все делали вместе — ходили на одни кружки, собирались поступать в один университет. Им многие завидовали — красивые, умные, у них получалось буквально все. В рейтингах кто-нибудь из них всегда занимал первое место. Все только гадали, почему они не соперничают, потому что они стали буквально тенью друг друга, как будто бы были сестрами-близнецами. Они были идеальными; у них была идеальная жизнь и идеальная семья. Чэрен всегда старалась собираться быстро. Словно вор, она не хотела лишний раз выходить из комнаты или спускаться в кухню, а по вечерам часто ходила по улице туда-сюда, лишь бы только не возвращаться в проклятый дом. Вот и сегодня утром она сначала услышала крики родителей, а потом уже свой будильник. Причины ссор уже давно не интересовали ее, поэтому она просто надела наушники и пошла умываться. Они ругались всю жизнь, сколько Чэрен себя помнила, из-за любой мелочи, а она оставалась между ними. Отец был более спокойным, но и его удавалось спровоцировать на крик, особенно когда мать переходила к битью посуды. Бывали и хорошие дни, когда они проводили время вместе, но все это казалось показным и было насквозь пропитано фальшью. Праздник мог обернуться кошмаром, потому что они в любой момент могли затеять скандал. Чэрен не завтракала, хотя мать старалась и готовила. Уж лучше она поест в школе, чем пробудет в этом доме еще одну минуту. Юна уже стояла у двери и притворялась, что не слышит, как громкие голоса разносятся на весь дом. Чэрен смутилась, а Юна спросила: — Ты в порядке? — Чэрен пожала плечами, и они побрели в школу. Юна достала вейп; запахло лесными ягодами. — Забей на них и живи в кайф. Сегодня же первый день. Я целую неделю делала объявление. Думаю, в этом году мы точно соберем танцевальный кружок. — В прошлом году они уже пытались, но не набралось достаточное количество человек. — Если не получится, придется снова записываться на шахматы, — бросила Чэрен и протянула руку, чтобы взять вейп. — Ни за что. Уж лучше пойти на какой-нибудь спорт. — Тогда придется участвовать в соревнованиях. Это последний год, Юна. Не думаю, что в этом есть смысл, — сказала Чэрен, вздохнув. — Лучше усиленно готовиться к вступительным. — Зануда, — буркнула Юна. У Юны действительно была идеальная жизнь. Настолько идеальная, что она казалась декорациями. На завтрак и ужин они ели что-нибудь странное и вычурное, что обычно подают в ресторанах на праздник — так считала Юна, любившая чипсы и рамен. Даже стол был сервирован, как будто они ждали гостей. Юне всегда казалось, что их снимают. Мать, словно заведенный робот, весь день проводила на кухне, приготовляя все эти свои кулинарные изыски. По субботам проходили совместные ужины с семьей Джису. Иногда звали и Лису с Лией, но у них постоянно находились другие, более важные дела. Пропускать совместные приемы пищи было нельзя — мать считала, что это может привести к тому, что семья перестанет общаться вовсе. Отцу тоже надоедала жизнь по расписанию, но, когда он поднимал эту тему, Розэ, хоть и не повышала голос, делала тон, не терпящий возражений, и все оставалось по-прежнему. Розэ была в курсе всех дел отца и дочери, точнее, ей так только казалось. Если бы она знала, что ее дочь курит, пьет и встречается с мальчиком, ее бы хватил удар. Хуже всего было, что мать проникла даже в школу — она была главой родительского комитета, — и Юна нигде не могла от нее спастись. Дженни видела сообщения от Розэ, полные напускной вежливости — она приглашала их с Тэхеном на ужин. Джису тоже писала, но Дженни не ответила и ей. Она не ответила даже Лисе, с которой они созванивались иногда. Когда Дженни позвонил директор школы и пригласил для беседы, сказав, что Йеджи закурила на территории школы и подралась, Дженни не поверила своим ушам. Раньше она так себя не вела — могла покричать дома, но никогда не распускала руки, а то, что она курит, стало для Дженни полной неожиданностью. Она не хотела ехать в чертову школу, но нужно было вступиться за дочь, которая опозорилась в первый же день. По дороге она вспоминала, сколько всего сама пережила здесь. До последнего она не хотела возвращаться, но это место словно действительно проклято, раз забирает Дженни уже в который раз. В школе было все то же самое — изменился интерьер, но это были те самые стены, которые Дженни не хотела видеть больше никогда. Она даже не думала, что ее дочь будет учиться здесь. Поднявшись по лестнице, Дженни увидела на этаже Розэ и Джису и почувствовала себя снова маленькой. Ей не хотелось, чтобы они знали, по какой причине Дженни здесь. Дженни не удержалась и закатила глаза. Этот городок слишком мал, чтобы не встретиться случайно в одном месте. На каблуках, в выглаженных дорогих пиджаках, с укладками, они выглядели, как раньше — как с обложки журнала. Дженни показалось, что она оделась не к месту в старые угги и не подходящее к ним пальто. Она замедлила шаг, размышляя, удастся ли ей уйти незамеченной, но они оглянулись одновременно, и Розэ воскликнула: — Дорогая! Когда Дженни подошла ближе, Розэ и Джису натянуто расцеловали ее в щеки. По Джису сразу было понятно, как она не рада, а Розэ смотрела на Дженни с любопытством. У Дженни закралась мысль — уж не скучала ли Розэ? Оказалось, что Розэ глава родительского комитета — Дженни даже не удивилась, — и Джису тоже в нем состояла. Так кстати открылась дверь одного из кабинетов, и оттуда вышла Лиса в спортивном костюме — она подрабатывала учителем физкультуры на замену. Забыв о том, что она в школе, Лиса разбежалась и с визгом бросилась обнимать Дженни. Розэ и Джису испуганно отошли в сторону, чтобы она их не зашибла. — Сколько лет мы не виделись, Дженни? — кричала Лиса ей в ухо, крепко сжимая в объятиях. Дженни с сожалением поняла, что не чувствует такой же радости. Они пережили вместе слишком много плохого, и, оказавшись здесь, Дженни погрузилась в воспоминания. Лисе, в отличие от нее, казалось, что она впервые за долгие годы вдохнула свежего воздуха. Она поняла, что ей не хватало только Дженни. У нее даже не было ощущения, что они давно не виделись — она слишком хорошо ее знала. — Лиса, дорогая, ты же учитель, — покачала головой Розэ, и Лиса недовольно отстранилась, но не выпустила руки Дженни. — Дженни, я уже знаю, зачем ты здесь. Но, не волнуйся, если понадобится, я похлопочу, и твою девочку даже не накажут. Я уверена, у Рюджин была причина так поступить, и она сожалеет о драке, дорогая, — заявила Розэ с завидной невозмутимостью, а Дженни растерянно захлопала глазами. — Мою дочь зовут Йеджи, а ты, видимо, говоришь про другую девочку, — выдержанно ответила Дженни. — Она тоже новенькая, — вставила Джису. — Не думаю, что это станет проблемой. Что-нибудь придумаем! Розэ косо посмотрела на нее, а потом на этаж поднялась избитая ученица — видимо, Рюджин, — и ее мать. Разговор прервался на полуслове, потому что каждая подумала об одном и том же — это Нэнси. Девочка выглядела точно так же, как Нэнси двадцать лет назад, а ее мать была похожа на нее отдаленно. Только когда они переглянулись, они поняли, что им это не кажется. У Лисы все было написано на лице — сразу было понятно, как она испугалась. Розэ глупо моргала. У Джису заслезились глаза. Хотя прошло столько лет, хотя Дженни давно уехала, она часто вспоминала Нэнси, и видеть перед собой ее точную копию было страшно.