Преступления без наказаний

Йеджи после уроков пришлось идти к завучу, потому что вчера она не осталась после уроков. Рюджин ушла, хотя ее имя объявляли в громкоговоритель. Отбывать наказание она не намеревалась — ей хватило и вчерашнего. Йеджи собиралась выйти из класса бегом, как ее остановил учитель. — Это вы та ученица, которая подралась? — спросил он. — А что, это так заметно? — резко отозвалась Йеджи, а потом сама смутилась из-за своей грубости. Но больше нее смутился учитель и ответил растерянно: — Да нет… Просто мне просили передать, что вас вызывают. А я не хотел говорить об этом при всем классе. Учитель корейского и литературы Ли Минхо выглядел довольно молодо. Йеджи весь урок не поднимала на него глаз, потому что утром, приняв его за старшеклассника, остановила его, преградив дорогу, и сказала весьма нахально для обращения к учителю: — Эй, мальчик, слышишь? Есть сигареты? Он даже одет был в школьную форму, что при ближайшем рассмотрении оказалось просто костюмом. Даже это не навело Йеджи ни на какие мысли, потому что многие позволяли себе ходить без формы. Ли Минхо, попадавший в такие ситуации уже не раз, даже не признался в том, что он вообще-то учитель, а просто ответил, что не курит, и поспешил дальше. Раздосадованная отсутствием сигарет, Йеджи выругалась ему вслед. За целый день Йеджи забыла об этом, а, когда он вошел в кабинет на последнем уроке, она решила, что это ее одноклассник, которого не было вчера, и поэтому даже не спустила ноги с парты. Впрочем, не только она, но и другие ученики практически не обратили на него внимания. За год работы в школе вчерашний студент не смог создать себе репутацию сурового учителя, и ученики относились к нему скорее, как к «своему парню». Только когда Ли Минхо остановился возле стола учителя и представился, Йеджи убрала ноги с парты, как будто ее ударило током, и нервно встала первой поприветствовать его. Первым делом учитель заметил в классе ее, и ей стало так неловко, что она даже почувствовала, как покраснела. Ей захотелось провалиться сквозь землю, и она стала нервно приводить себя в порядок, опустила закатанные рукава, потуже завязала галстук. И вот сейчас, после урока, Йеджи хотела броситься вон из класса, но учитель задержал ее. Наверное, ее опять отчитают и пожалуются на нее. Она совсем не ожидала чего-то другого. — Учитель Ким, простите, что я сегодня утром нагрубила вам, — прямо сказала Йеджи, украдкой взглянув ему в глаза, и нервно ослабила галстук. — Не переживайте об этом. — Он улыбнулся. — Только моя фамилия Ли. Еще больше смутившись, раскланявшись с ним, Йеджи выскочила из класса. Рюджин ушла с последнего урока. Она собиралась игнорировать предписания директора, но он позвонил Суджин, и пришлось идти. В спортзале, где нужно было помыть пол, уже был Хенджин. Рюджин так обрадовалась ему, что чуть не улыбнулась, но вошла Йеджи, и Рюджин напустила на себя серьезный вид. — Снова будешь мыть пол? — весело сказал Хенджин. — А ты снова будешь лежать? — Я устал после физкультуры. — Он лежал на скамейке и смотрел в телефон. — Лалиса, видимо, хочет подготовить нас к олимпиаде. — Кто это? — встрепенулась Йеджи. — Ты это про учителя Манобан? — Йеджи была в своих мыслях и даже не собиралась знакомиться, но упоминание матери Лии заставило ее вернуться в реальность. — Ну да. Все называют ее по имени. Когда она не слышит. Он как-то нехорошо усмехнулся, а Йеджи нахмурилась. Ей было неприятно слышать такое пренебрежение про маму Лии. Вспомнив, как их матери разговаривали по телефону, Йеджи ухватилась за эту возможность и сказала: — Она ведь просто заменяет заболевшего учителя? — Да. К тому же, у нее уже есть основная работа. Даже две. Просто она дружит с мамашами из родительского комитета, вот ее и приглашают самой первой, — сказал он. — А они ведь не отсюда? — продолжала Йеджи, уже забыв про швабру. — Учитель Манобан и Лиа. — Вроде бы. Я мало общаюсь с Лией, — ответил Хенджин, странно поглядывая на нее. — Она только говорила, что Лалиса уехала в Таиланд сразу после школы. Йеджи поняла, что все сходится. Случилось что-то, что заставило мать и учителя Манобан уехать из Кореи. Хенджин хотел сказать что-то еще, но Йеджи, не заметив, бросила швабру на пол, схватила рюкзак и объявила как-то нервно: — Я… схожу в туалет! — И выскочила из спортзала, оставив растерянную Рюджин одну. Йеджи до сих пор не запомнила имена родителей Чэрен и Юны, хотя мать упоминала их. Поэтому Йеджи решила проникнуть в учительскую, поискать классные журналы — там должны быть данные о родителях. Возможность спросить напрямую у матери Йеджи больше не рассматривала. В учительской никого не было. Уроки закончились, но она была открыта. Оглядевшись, Йеджи прикрыла дверь и бросилась к компьютеру, увидев, что там открыта вкладка с базой данных студентов. Но она не знала, что искать, а студентов по имени Нэнси было много. Невнимательно пролистав несколько страниц, Йеджи сфотографировала на телефон весь список, а потом дверь не слышно открылась, и вошел учитель Ли. Йеджи вскочила со стула, как ошпаренная. Компьютер не предназначался для учеников, и Йеджи нужно было придумать, как выкрутиться. Хорошо, что монитор был повернут в другую сторону — пока учитель заходил, Йеджи успела закрыть вкладки. Он недоуменно посмотрел на нее, и Йеджи сказала невозмутимо: — Кажется, это учительский компьютер. — Хотя по ее лицу мгновение назад было понятно, как она испугалась. — Да, если вам нужен компьютер, можете зайти в кабинет информатики, — ответил Ли Минхо. По его рассеянному выражению лица, как будто он о чем-то глубоко задумался, Йеджи поняла, что вряд ли ему в голову придет что-то плохое, даже если он догадается, что она знала, что компьютером нельзя пользоваться. — Извините. Йеджи закрыла за собой дверь и не удержалась от нервной усмешки. Дрожали руки от страха, но она поняла, что все не зря, когда посмотрела фотографии. В списке студентов была Нэнси Макдони, которая закончила учебу в том же году, что и мать. Других Нэнси не было, поэтому Йеджи решила снова пробраться в учительскую. Уж что-нибудь Йеджи выяснит. Розэ не оставляла попыток подружиться с Суджин. Хотя она не считала, что женщина представляет угрозу, Розэ хотела держать ее в поле зрения. Поэтому в этот раз она пришла к ней не с кексом, а с целым тортом — полдня возилась и готовила. Розэ уже собралась позвонить, но услышала за дверью голоса и шаги. Какое-то время она постояла, думала, сейчас откроют, но, видимо, гости как раз пришли. Розэ хотела все-таки позвонить в дверь, но поняла, что голос мужской; Суджин отвечала ему с кокетливым смехом. Поддавшись любопытству, Розэ на цыпочках прокралась к окну. Скрываясь в цветах, она пыталась подглядеть внутрь, но ничего не увидела. Аккуратно, чтобы ее не заметили, при этом еще пытаясь не уронить торт, Розэ прошла к другому окну, через которое было видно гостиную. Там она увидела, как Суджин с кем-то целовалась. Было темно и на улице, и внутри, и Розэ не узнала мужчину со спины, а голоса снаружи слышны не были. Так у нее все-таки кто-то есть! Довольная новостью, Розэ, пригнувшись, отошла от окна. Она хотела подождать — вдруг он выйдет? Но решила, что он останется ночевать, и пошла домой с тортом. Рюджин не было дома — ей домой было нельзя. Суджин этого не говорила, но Рюджин догадалась сама. Она уже не маленькая, а женщине нужно устраивать личную жизнь хоть как-нибудь. Рюджин не останется ей обузой навсегда; когда-нибудь она переедет, а Суджин останется одна. Об этом думала Рюджин, бесцельно разъезжая по району на мотоцикле. Пойти было некуда, а мотоцикл был ей роднее, чем дом. Увидев Хенджина на другом конце улицы, Рюджин ускорилась, чтобы нагнать его. Хенджин не понял, кто это — она была в шлеме, — только понял, что мотоциклист несется на него, как сумасшедший. От рева залаяли собаки в домах, и Рюджин остановилась возле Хенджина. Она сняла шлем и сказала, усмехнувшись: — Тебя подбросить? Она улыбалась, довольная собой, а Хенджин ответил: — Не стоит. Ты так водишь, что я подумал, что меня сейчас собьют. — Нормально я вожу, — не обиделась Рюджин. — Все-таки это тебе не четырехколесный велосипед. Так что? Прокатить тебя? — Только если я поведу. Вообще-то у меня тоже был мотоцикл, но мать заставила его продать, — сказал он, а Рюджин удивленно моргнула. Справившись с изумлением, она оглядела Хенджина скептически и ответила: — Нет уж, я не пущу тебя к своему малышу. — Не думаешь же ты, что я сяду сзади, — с вызовом сказал он. Рюджин сама не поняла, как это получилось. Она раньше никому не уступала свой мотоцикл, но теперь сидела сзади, обняв Хенджина за пояс. Он отказался надеть единственный шлем, и водил так опасно, что Рюджин действительно испугалась, хотя она думала, что уже не осталось вещей, которые могут ее напугать. Рюджин вцепилась в него изо всех сил руками и ногами и молилась, чтобы ужасающая поездка скорее закончилась. Хенджин соблюдал правила дорожного движения, но проносился в последнюю секунду красного света, а еще они уехали в другой район, где Рюджин вообще не знала дорог. Лежащие полицейские для него и вовсе не существовали. Когда они остановились, Рюджин поняла, что никогда раньше не задумывалась о том, как прекрасно чувствовать под ногами землю. У нее был такой взбудораженный вид, что Хенджин, довольный собой, сказал: — Ну как? У Рюджин бешено колотилось сердце и дрожали руки и ноги. Она сказала не своим голосом: — Обратно ты едешь на такси. Хенджин усмехнулся, подумав, что она определенно точно не такая суровая, какой старается показаться. Рюджин уже написала тетя, спросила, когда она придет домой, поэтому нужно было ехать обратно. Не спросив Хенджина, она сама села за руль. — Так уж и быть, обратно можешь повести ты. Покажешь, как надо. А у меня будет возможность пообнимать тебя, — не стесняясь, заявил он и уселся сзади. Рюджин не успела возмутиться, как он обхватил ее за талию и положил подбородок ей на плечо. Пока Рюджин пыталась с собой совладать и думала, как повести себя, он, не заметив заминки, сказал: — Ну, поехали. Рюджин, обычно злее всех, в этот раз смягчилась. В предыдущий раз, когда парень вел себя с ней подобным образом, Рюджин сломала ему нос. Только он не был милым — он был уродом. А у Хенджина все это выходило непринужденно, как будто так и надо. Рюджин не было неприятно от того, что он был так близко. — Все-таки это тебе не четырехколесный велосипед, — усмехнулся Хенджин, отвлекая ее от мыслей. — Может, поедем побыстрее? — Тебе что-то не нравится? — с вызовом спросила Рюджин. — Да нет, все отлично, — ответил он. — Завтра покатаемся еще? Подумав, Рюджин сказала: — Только тебе нужно достать второй шлем. — Ну, конечно. Безопасность превыше всего, — сказал он шутливым тоном, видимо, так не считая. — Может, еще нацепишь на меня наколенники? — Не уймешься, будут еще и налокотники, — серьезно ответила Рюджин, не намереваясь шутить. У Йеджи было мало времени до прихода родителей с работы, но она не могла им не воспользоваться. Если Нэнси училась вместе с матерью, возможно, Йеджи найдет что-нибудь среди ее вещей. Может, они даже были подругами? Дома все еще царил хаос — не разобранные коробки стояли кучами, где придется, поэтому мать вряд ли заметит беспорядок. Впрочем, с чего бы ей хранить вещи двадцатилетней давности? Йеджи не знала, что искать, поэтому решила, что для начала сгодятся и школьные фотографии. И вот она нашла — старые ежегодники, а девушка на фото с подписью Нэнси Макдони была так сильно похожа на Рюджин, что Йеджи испугалась. Вечером Дженни, видимо, первая вернулась домой, потому что под дверью лежала листовка с приглашением на концерт неизвестного ей рэпера — судя по фото и адресу, он был не слишком популярным. Дженни хотела выбросить, но на оборотной стороне было написано красным фломастером: «А ты все еще читаешь рэп, Дженни-Руби-Джейн?». Дженни нервно оглянулась по сторонам, но никого не было. Смяв листовку, она бросила ее в сумку и зашла домой, закрыв дверь на цепочку. Никто не знал про то, что она представлялась Руби-Джейн, кроме подруг и Тэхена. Это забылось двадцать лет назад, и, даже когда она с родителями вернулась в Новую Зеландию, она больше не общалась со старыми знакомыми. Она была просто Дженни, старалась хорошо учиться, практически не выпивала и не ходила в ночные клубы. Потом приехала Соен. Дженни не вспоминала проклятых Розэ и Джису, а с Лисой они часто созванивались по видеосвязи. Дженни в первый раз приехала в Корею к бабушке и дедушке, только когда мать была уверена, что несчастный случай с Нэнси больше не всплывет. Черин долго мучилась неизвестностью; Дженни согласилась рассказать правду только в обмен на другую правду. — Ты расскажешь, что скрывали вы с подругами, — сказала Дженни, — а я расскажу, что скрываем мы. Черин было горько осознавать, что ее дочь прожила примерно то же самое, что и она. И даже хуже. Она сказала: — Эта девушка, которая утонула… Бом, мать Розэ, поругалась с ней из-за парня. Точнее, из-за будущего мужа. Он нравился им обеим, и на вечеринке у Минджи Бом подговорила девочек припугнуть ее. Они втроем закрылись в ванной… Я успела в последний момент, но уже было поздно. Они говорят, что все просто вышло из-под контроля. Дженни с матерью словно были соучастницами одного преступления. По их лицам сразу было понятно, что они что-то скрывают, и было в их отношениях что-то такое, недоступное остальным. Родители часто — порой даже слишком — навещали Дженни и ее семью. Нельзя было сказать, что Дженни и Черин делились друг с другом абсолютно всем, но бывало, что они, закрывшись на кухне, разговаривали шепотом, а, если кто-то туда заходил, замолкали. Дженни стала чаще прилетать в Корею, когда они снова начали общаться с Тэхеном. Об этих приездах не знали Розэ и Джису — Дженни пыталась забыть об их существовании. Обычно она встречалась только с Джексоном, Крисом, Юнги и Чимином. С Феликсом они перестали общаться после несчастного случая с Нэнси. Он любил Дженни, но не мог поверить, что она совсем не причастна. У них были нелепые, свободные отношения на расстоянии. Точнее, отношения, только когда Дженни прилетала в Корею. А еще они часто разговаривали по телефону. Тэхен не был готов к поездке в Новую Зеландию; он даже не был уверен, что ему это нужно. Хотя, когда Дженни приезжала, он хотел бросить все. Ему была предоставлена полная свобода — Дженни со всей уверенностью заявляла, что будет справедливо, если он влюбится в кого-то, кто рядом чаще, чем раз в сезон. Но он этой свободой не воспользовался. Впрочем, как и Дженни. Про Руби-Джейн не знал практически никто. Дженни уже давно не вспоминала об этом. Единственное, чего она боялась, это того, что ее дочь узнает о прошлом Дженни. Эту листовку не могли подбросить подруги. Им уже нечего делить; они все выяснили давно. Тогда кто?