***
Три недели назад…
Музыка в клубе беспощадно разрывает барабанные перепонки, и ему кажется, что еще чуть-чуть — и из ушей пойдет кровь, а слух пропадет навсегда. Мощные биты, раскачивающие волны пьяных и потных людей, пахнущих самыми разными запахами, что смешиваются в коктейль, которого даже в меню нет, разгоняют кровь по телу вместо сердца. Сердца своего он вообще не слышит, как дыхания или даже голоса. Алкоголь — скорее необходимость, нежели желание, — дурманит разум; он уже не отличает свои мысли от искусственных. Алкоголь не придает ему смелости, а наоборот вгоняет в меланхолию. В любом другом случае он сказал бы: «Да здравствует меланхолия!» — но не сейчас. Его позвали повеселиться и расслабиться друзья, которых, по сути, он и друзьями назвать не может, так… недодрузья и чуть больше, чем знакомые. Просто эти люди ему не подходят. Они как пазлы, но не из его мозаики — суть одна, но если приглядеться, то совсем не то. Очередной шот, который он в себя опрокинул просто потому, что ему сказали выпить, да и кампанию подводить не очень хотелось, чуть вскружил голову, но парень все еще оставался трезв, намного адекватнее своих… назовем их товарищами. Он больше уделял внимание еде, креветкам в остром соусе «Лечо», нежели спиртному, которого тоже было навалом. Пить ему не хотелось. Хотелось немного спокойствия. Но! Не подумайте, что он шел исключительно на поводу своих товарищей, когда переступал каждую пятницу порог этого клуба. Вовсе нет. У него тут есть личный интерес. И этот интерес сейчас, впрочем, как и каждую пятницу, отплясывает в центре танцпола, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, что люди обступили его небольшим кругом просто чтобы полюбоваться… или попытать счастья, выйти вперед и пригласить его на танец. Каждую чертову пятницу он давился креветками и шотами, перепробовав уже, кажется, все меню, сидел в компании не особенно знакомых ему парней и не сводил глаз с человека в центре танцпола, вернее… наполовину человека. — Гляньте, Чонгук снова ударился в меланхолию! — внезапно заговорил, а точнее закричал, молодой человек, сидящий напротив. — Он снова все съел. Сгоняю за добавкой. — Руки только помой, — бросил ему вдогонку другой, намекая на посещение уборной. — Погоди, Тэ! И прихвати минералочки! Хосоку, кажется, уже хватит. Улыбчивый шатен ушел, кивнув и пытаясь запомнить все наставления и заказы своего старого друга, которого звали Мин Юнги. Чонгука эта сцена заставила ненадолго оторваться от созерцания причины своих бессонных ночей и вернуть внимание компании, которая не очень-то в нем нуждалась. Хосок, его сосед справа, внезапно подполз ближе, придвинувшись, и с шотом в руках заговорщики улыбнулся, заговорив Чонгуку в ухо, но достаточно громко для того, чтобы их услышали остальные, Юнги и сидящий рядом с ним парень в темных очках — Ким Намджун. — Говорят, — начал Хосок, кивая в сторону танцпола, а конкретно — на парня в центре, закрывшего глаза и отдавшегося музыке целиком, — если рискнуть и подойти, а после ночью переспать с ним, то счастье никогда не покинет тебя. Чонгук знал про эти слухи, довольно правдивые, кстати. Только вот он подарил счастье многим, а у Чонгука, даже ни разу не заговорив с ним, уже отнял голос… и сердце в придачу. — Он же не гребаный четырехлистный клевер! — возмутился парень. — Я сказал счастье, а не удачу! — подметил Хосок, покачав головой и выпив еще, прежде чем Юнги забрал у него рюмку. — Ты же в курсе, что он русал? Чонгук коротко кивнул и отвернулся: от Хосока жутко несло перегаром. Он знал, что парня в центре танцпола зовут Пак Чимин, что он русал. Это все знали, а кто нет — узнавал довольно быстро. — Эти русалки… — недовольно проворчал Юнги, скрестив руки на груди и нахмурившись, глядя на Чимина, отплясывающего с двумя девушками, вернее, это они пытались с ним танцевать. — Те еще твари. С ним надо быть осторожными. Пусть они и живут с нами бок о бок… никогда не знаешь, что могут выкинуть. А если вспомнить то, что они творили до выхода на сушу, то вообще страшно становится. У меня из-за русалок отец погиб в экспедиции, еще до моего рождения. Да и в придачу обнаружилось, что у некоторых из них есть сверхъестественные способности. Подчинять разум человека, к примеру… Или как у Чимина — исполнять желания. Вернее, насколько я понял, он влияет как-то на ауру человека, после чего тому везет в исполнении самого заветного желания. Чонгук знал, что, пусть Юнги и бухтит в сторону русалок, все равно с Чимином спал и не уставал хвастаться об этом на каждом шагу. Как и Намджун, как и Хосок, они все с ним спали, но было это единожды. И Чонгук верит в «магию» Чимина, потому что с тех пор у Юнги своя студия звукозаписи, Намджун год назад стал популярным исполнителем, а у Хосока развивающийся бизнес и (но это уже его вина) развивающийся цирроз печени, с которым надо что-то делать, иначе и бизнес не понадобится. Чонгук верит во все это, но хотел бы поверить в то, что Чимин умеет влюблять в себя людей, а не исполнять желания, потому что Чонгуку было неловко признавать свои чувства. Никто из его товарищей в Чимина влюблен не был, они просто его трахнули разок… или он их. Чонгук не уточнял. Ему вообще было противно и немного больно слушать про это. Чимин все равно оставался для него чистым и неприступным, потому что выбирал Чимин не каждого. Далеко не каждого. Как и не каждому подставлялся. Парни говорили, что русала надо чем-то зацепить, а чем конкретно — никто не объяснял. Все в один голос говорили, что Чимин пообещал, если они скажут, каким образом затащили его в постель, исполненное желание превратится в проклятие. Вот никто и не рисковал. И даже будучи пьяными, держали язык за зубами. Чонгук знал одно: у каждого любовника или любовницы Чимина были совершенно разные причины, чтобы понравиться ему. Одним достаточно даже какой-то маленькой черты в лице, а другим приходится извращаться, чтобы обратить на себя внимание прекрасного русала с длинными стройными ногами, упругой задницей в кожаных штанах, тонкой, почти девичьей талией, хрупкими плечами, красивым лицом и мягкими — Чонгук уверен в этом — волосами, шелковистыми, блондинистыми. Его друзья поголовно натуралы, у Джуна и Хосока, например, девушки даже есть, но это не помешало им переспать с парнем, да еще и с русалом. Но кто такой Чонгук, чтобы осуждать или, скажем, ревновать. Чимин его даже не знает, да и не посмотрит в его сторону никогда. А Чонгуку бы просто хоть словом с ним обмолвиться или угостить коктейлем, или прикурить сигарету на задворках клуба, или поймать прямой взгляд, или коснуться, случайно столкнувшись. Да, конечно, у него тоже есть небольшая мечта, которую хотелось бы осуществить, но он не хотел поступать так с Чимином. Так, как все поступали. Нет, ну, возможно, русалу это все нравилось, может, это было игрой, но Чонгуку эта игра в любом случае не по душе. Да и как подойти к нему? Что сказать? У Чимина было столько партнеров, что его уже, кажется, нереально чем-либо удивить. — Не хочешь попробовать? — Что? — Его, — кивнул Хосок в сторону Чимина, — его не хочешь попробовать? Задница отменная, даже у моей девушки не такая. А смотрится он просто потрясно, вертишь, как хочешь, поддается, стонет, просит засаживать резко и по самые… — Заткнись! — Да нафига ты впрягаешься за эту потаскуху?! — Он не сделал ничего, чтобы заслужить такие слова! — рыкнул Чонгук на опешившего Хосока, который бы и слова плохого на трезвую голову не сказал. — Боже! — воскликнул Юнги и закатил глаза. — Остынь. Да его уже каждый на своем конце повертел. Хорошо, что русалки имунны к человеческим заболеваниям, иначе давно бы подхватил целый букет. — Успокойтесь вы все, — подал голос Намджун, — мальчишка просто развлекается. Его хотят, он этим пользуется. Вы просто завидуете, что вам некого трахать каждый день. Просто признайте, что секс с Чимином был лучшим, и усядьтесь на жопы ровно. Больше вам от него не светит, вот и лаете попусту. Что, Хосок, твой дружок теперь только на мальчиков встает, а твою плоскую подружку игнорирует, вот ты и бесишься? — Пошел ты! — огрызнулся Хосок и привалился к спинке дивана, отвернувшись. — А ты, Юнги? — повернулся Джун ко второму, одаривая его строгим взглядом. — Окончательно перешел на blue side? — В смысле? — В самом прямом. Юнги только нахмурился, решив, что молчание — лучший выход из данной ситуации. — Вот-вот, — кивнул Намджун. — Вы получили от Чимина, что хотели. Так, может, стоит отблагодарить его хотя бы толикой уважения к его личности, а не крысятничать за спиной? Чонгук несдержанно улыбнулся, но решил не комментировать. Тем временем вернулся Тэхен, выглядел он разочарованно и смущенно, но выпивку и закуски принес, позабыв про обещанную минералку для Хосока. — Он меня отшил, — внезапно сказал Тэ, когда Чонгук потянулся к любимым креветкам. Парень так и замер с протянутой рукой и уставился на товарища. Намджун странно улыбнулся и украдкой глянул на Чимина. — Рука в помощь, Тэхен, — хмыкнул Юнги. — Черт! — обиженно воскликнул он. — Я ведь тоже хотел желание, как и у вас! — Может, ты для него еще слишком юный, — задумался Намджун, — может, Чимин дает тебе шанс добиться чего-то в жизни самому? — Что за бред?.. Ладно, уже плевать. Я просрал свой шанс с ним, — Тэхен с горя опрокинул в себя шот и выхватил из рук Чонгука креветку, закинув ее в рот. Чонгук мысленно Чимину поаплодировал. Тэхен был ну очень красивым парнем. Взять и отшить… что-то, видимо, все же русалу в нем не понравилось. — Ты говорил с ним? — Ага, как же! Когда я предложил угостить его, он окинул меня таким взглядом, будто я монстр какой-то. А взгляд у него! Ух! Прямо до костей пробирает. — Это ты не видел, как он смотрит, когда ты его в матрас втрахиваешь, — усмехнулся Намджун. — Я бы и сам не против с ним не на один раз, но нельзя ведь. А мальчишка хорош. Чонгук поджал губы и посмотрел в сторону толпы. Чимин прекрасен, приковывает взгляд — и не оторваться. Чимин — сын танца, а музыка — это его жизненная энергия. Он не в воде живет, а в звуках, он не воду пьет, а алкоголь и не пьянеет, он не воздухом дышит, а разряженной атмосферой вокруг танцующих людей. Его боятся коснуться, но отчаянно этого желают. Они боятся опозориться, но все равно к Чимину подходят. А он танцует и танцует каждую пятницу, и Чонгуку очень интересно, почему. Почему? Слово «почему» вертится в голове, а последующие слова, дополняющие и раскрывающие вопрос, всегда самые разные. Вопросов к Чимину у Чонгука очень много, и парень хочет задать их все, он просто хочет с русалом поболтать. В повседневной жизни Чонгук не такой скромный, как может казаться сейчас. Он местами наглый, целеустремленный, уверенный в себе, знает то, чего хочет, и добивается этого, он спокойно флиртует и с девушками, и с парнями, не стесняется своей бисексуальности, вообще ничего не стесняется, но… Чимин стал тем самым «но»… Русал стал чем-то недосягаемым для парня. Чем-то волшебным. В любой другой ситуации Чонгуку бы не понадобился алкоголь для смелости, но сейчас он выпивает два шота подряд, даже не закусывая, и поднимается на ноги под удивленные взгляды парней. — Ты куда? — растерянно спросил Тэхен, который на секунду прервал поток своих жалоб на жизнь. Хосок нахмурился, припав к своему бокалу, глядя на Чонгука из-под опущенных к переносице бровей. Юнги хмыкнул себе под нос и демонстративно отвернулся. Намджун странно улыбнулся, будто был уверен в будущей неудаче парня, и поднял за Чонгука бокал. — Хочу познакомиться с ним. Ноги подгибались, если честно. Он будто на важный экзамен шел. Чонгук даже не думал о том, чем сумеет Чимина зацепить. Чонгук просто шел вперед, даже не зная, с чего ему начать разговор, будет ли Чимин его слушать, одарит ли хотя бы взглядом, как Тэхена… В голове пустота, а перед глазами нет никого, кроме блондина. Чимин закрыл глаза, поднял руки вверх и, улыбаясь, танцевал, с музыкой слившись воедино. Чимин есть танец, он танцу сын, иначе как объяснить, что он так прекрасно двигается и приковывает взгляды. Вокруг русала много танцующих, иногда Чонгуку приходится пускать в ход наглость и локти. Но когда все поняли, к кому он направляется, то сами как-то расступились, образовав коридор, подготовившись к зрелищу. Всем было чертовски интересно, с кем сегодня уйдет Чимин. Может, с этим черноволосым парнем? Чимин так и не заметил изменений, он продолжал танцевать спиной к Чонгуку. Парень остановился рядом, привыкая к близости такого неземного создания. Чимин, оказывается, почти на голову его ниже. Чимин, оказывается, таким хрупким выглядит. Чимин, оказывается, вблизи еще красивее. Чонгук схватил его за плечо и развернул к себе. Русал распахнул черные глаза в удивлении из-за такой внезапности и уставился на незнакомца. Чонгук, поняв, что сжимает его плечо, убрал руку и нервно сглотнул, сказав: — Меня зовут Чон Чонгук, двадцать три года! Хочу с тобой познакомиться! Взгляд Чимина сгладился, стал спокойным, будто бы он Чонгука внезапно узнал, будто бы они старые приятели и находиться рядом друг с другом им комфортно и безопасно. Сердце Чонгука поднималось к глотке, этот стук даже басы заглушал. Чимин это волнение, конечно же, видел. Даже алкоголь Чонгуку расслабиться не помог. Русал тряхнул головой, поправив светлые и привлекательно растрепанные кудри, и, еще раз оглядев Чонгука, сладко улыбнулся, по-лисьи прищурившись. — А я все гадал, когда же ты осмелишься подойти ко мне. Тут Чонгук опешил, но Чимин перебил его мысль: — До закрытия клуба осталось полчаса. Потанцуй со мной. Кто Чонгук такой, чтобы ему перечить. Они начали танцевать, а в клубе возобновилось веселье. Но для Чонгука и вовсе никого, кроме Чимина, уже не существовало. — Я объясню, — улыбнулся русал, глядя на его растерянность. — Все твой друг, Хосок. Вини его, ну или благодари. Он любит поболтать после секса. В разговоре упомянул, что ты, цитата: «Слюни по мне пускаешь уже очень давно». Так что да, ты заинтересовал меня именно своим ничегонеделанием в мою сторону. Чонгук так и не сумел подобрать слов, чтобы ответить ему что-то, поэтому только беспомощно хлопнул ртом. Но Чимин, видимо, решил взять все в свои руки. — Мистер скромник, поцелуешь меня? Я сегодня шестерых отшил ради этого. Опять же, кто Чонгук такой, чтобы перечить Чимину. Парень кивнул и наклонился к русалу. Чимин довольно улыбнулся и, притянув Чонгука за ворот его футболки, прильнул к губам. Чонгук притянул его ближе, обняв за талию, чувствуя его ладони на своей шее и лице. Парень сминал неверяще пухлые и сочные губы, о которых так долго грезил, раздвигал их языком, проникая ему в рот. Чимин отдал ему инициативу, приятно удивившись тому, что скромник не совсем такой. Он поймал верхнюю губу Чонгука, слизывая с нее слюну, и прижался к нему, позволив себя обнять. Руками Чимин скользнул вниз, ощупывая крепкое тело своего нового знакомого и облизываясь. Чонгук вздрогнул, когда ладонь Чимина накрыла его пах, чуть сжав. В джинсах было чертовски тесно, почти больно, а все от поцелуя, все от близости Чимина. — Так сильно хочешь меня? — шептал он на ухо Чонгуку, покусывая мочку. — Потерпи немного. Чонгук почувствовал свободу в действиях, Чимин сам подставляется. Парень опустил руки и сжал его ягодицы, сильно и с чувством, наклонил голову, целуя в шею. Чимин шумно выдохнул. Никто на них не обращал внимания, потому что знали: Чимин на сегодняшнюю ночь занят. Именно поэтому русал спокойно расстегнул пряжку ремня Чонгука и проскользнул в его джинсы рукой, ощупывая возбуждение. Чонгук шумно задышал ему в ухо, прикусывая линию челюсти, вдыхая сладкий запах. — Что же ты делаешь со мной… — протянул Чонгук, когда Чимин обхватил его член рукой и провел большим пальцем по головке. — Ты сам заводишься, — довольно промурлыкал Чимин, ненадолго поймав его губы. — И я тоже. — Почему ты выбрал меня? — Потому что у меня к тебе слишком много «почему». Чонгук рвано посмеялся и, перехватив его руки, заглянул в черные глаза. — Как и у меня. — Можем поговорить, пока будем трахаться, как безумные, на любой горизонтальной поверхности в моей квартире. — Или после. — Не люблю разговоры после. — А я не люблю разговоры во время секса. Чимин, немного подумав, кивнул, усмехнувшись. — Я иду на компромиссы. При одном условии. Ты не будешь больше строить из себя нерешительного скромника. Чонгук умолчал о том, что он просто мальчишка влюбленный. И на все «почему» от Чимина это и будет ответом.***
— Тебе нравится грубость? — Мне нравится чувство, что сзади меня тот, кого я не знаю, кого не вижу, чьи желания не могу предугадать. — Это опасно. Чонгук завязал на узел атласную черную ленту, закрыв Чимину глаза по его маленькой просьбе. — Зато так волнительно… Парень придвинулся к нему ближе, прижавшись голой грудью к его спине, целуя шейные позвонки, опуская ладони от ключиц Чимина к его груди, задевая пальцами соски, касаясь подтянутого живота, тазовых косточек и там останавливаясь. Чимин чуть выгнулся, вжавшись задом ему в пах. Было очень жарко, пространство плавилось. Оставались только два тела, прижатые друг к другу в центре темной спальни. Буквально через несколько часов начнет светать, это время только для них двоих. Чимин дышал тяжело, на выдохе будто что-то шептал, комкал простыни. Все пошло не по плану, но он не мог понять, почему. Ах да… к Чонгуку у него «почему» все еще много. Почему он так нежен? Почему так внимателен? Почему не подошел к нему в клубе сразу, как это делают все? Почему попросил просто познакомиться? Почему так нервничал и переживал, хотя оказался вовсе не скромником, а горячим и чутким парнем? Почему Чимину сейчас так хорошо, как никогда не было? Чонгук наблюдал за тем, как раскрываются его губы, как вздымается грудь, как сжимаются пальцы, как его ладони оглаживают и ласкают то собственное тело, то тело Чонгука, притягивая его ближе. Наблюдал, как собственный член входит в него, заставляя приглушенно стонать и облизывать губы, сгорать в медленной пытке. Чонгук не сомневался, что Чимин страстный, но он вовсе не хотел жестко, не хотел сумбурно и громко. Как оказалось, Чимин тоже может быть нежным. Чонгук так и не мог поверить до конца в реальность этого. Все казалось сном. Все смешивалось: звуки, изображения, движения, чувства и эмоции, мысли и желания. Чимин же плавился на медленном огне. Он и понятия не имел, что может быть настолько хорошо, что не обязательно выгибаться до хруста костей, не обязательно ломать кровать, не нужно исцарапывать спину о неровную поверхность стен, когда тебя жестко имеют на весу, не нужно отдавать больше, чем получаешь. Чонгук давал ему сверх меры. Чонгук открывал для него новые способы войти в экстаз. Медленно и жарко, интимно до невозможного, прямо на грани «нечто большее, чем просто секс». Первый раз Чимин кончил почти сразу же, прикусил до острой боли губу и зажмурился, сорвал черную ленту, потому что хотел Чонгук видеть, впервые за долгое время хотел кого-то видеть подле себя... Чонгук вжался лбом ему в ключицы, тяжело дыша. Парень дал Чимину немного времени, а когда почувствовал аккуратные пальцы, перебирающие свои волосы, вновь начал двигаться, заслушиваясь протяжными стонами. Чимин обхватил его талию ногами, прижимая ближе, обнял руками плечи, невольно ощупывая его напряженные мышцы. Чимин видел его лицо лишь мгновения, когда Чонгук наклонялся ближе и входил в него до упора, порой целовал, долго и жадно, глубоко. Тогда время замирало. Тогда замирало и сердце русала, даря какие-то странные, неизвестные ему чувства. Чувства эти вызывали покалывающие мурашки и тяжесть внизу живота. Чонгук смотрел на него не так, как все остальные... — Могу я оседлать тебя? — прошептал Чимин, прервав на мгновение поцелуй. — Тогда ты будешь нетерпелив. — Я обещаю быть хорошим мальчиком, — томно лукаво улыбнулся русал и прищурился. Чонгук замер ненадолго, а затем, подмяв Чимина под себя всем весом, обхватил его плечи и перевернулся, оказываясь снизу. Чимин, довольный и донельзя тактильный, лежал на его груди и, растянув губы в нежной улыбке, смотрел ему в карие глаза, поглаживая кончиками пальцев линию челюсти парня. Чонгук шумно выдохнул и опустил ладони ему на ягодицы, вскидывая бедра и вновь входя до упора. Чимин несдержанно проскулил и, упершись руками в грудь Чонгука, выпрямился, насаживаясь на его член. — Я сам… А дальше Чонгук помнит только то, что Чимин все же потерял контроль и заставил бедную крышу Чонгука съехать окончательно. Он даже не помнит, сколько раз они прерывались на отдых, знает лишь то, что еще немного — и оба бы отключились. Он не помнит, сколько поз они сменили и сколько раз Чонгук сходил в душ, а Чимин его оттуда вытащил, чтобы продолжить, потому что отойти друг от друга надолго не удавалось, да и явного желание это сделать отсутствовало. Чимин тоже из этого ничего не помнит, но знает, что уже полдень, а он не может подняться из-за боли абсолютно во всех мышцах или хотя бы оторваться от губ Чонгука. Они лежат на полу, рядом — скомканное одеяло и подушки, постель полностью разворошена, в ду́ше, кажется, течет вода, а на кухне давно вскипел чайник (они хотели выпить кофе, но вновь отвлеклись). На подоконнике сидит ярко-рыжий кот Чимина; лучи света проникают через щели в жалюзи, касаясь переплетенных ног. Чонгук, опершись на локоть, нависает над Чимином и бесконечно долго целует его, лениво сминает саднящие от бесконечных поцелуев сладкие губы. Чимин так же лениво отвечает, фыркая в усмешке и поглаживая большими пальцами его скулы. — Я не хочу снова возбуждаться, — не очень-то правдоподобно отмахивается Чимин, улыбаясь и вяло отталкивая парня. — Мы собирались завтракать. — Уже обед, — Чонгук вновь и вновь тянется к нему. — Когда встал, тогда и завтрак. — Встал, — констатировал парень усмехнувшись. — Я не об этом, — Чимин, собрав последние силы, извернулся и кое-как поднялся на ноги, пошатнувшись. Чонгук подтянул к себе одну из подушек и улегся на нее, закинув руки за голову, улыбаясь и наблюдая за Чимином, разглядывая тело, которое, кажется, выучил от и до за эти часы. Русал искоса глянул на него, усмехнулся и пошел собирать одежду по квартире, кидаясь вещами Чонгука в лежащего на полу парня. — Поднимайся! — русал улыбнулся и пнул его под бок. — Обычно никто не задерживается так надолго. С чего ты решил, что тебе я позволю? Чонгук перехватил его ногу и, присев, поцеловал в колено, глядя снизу вверх и улыбаясь так счастливо, будто сбылась его мечта. Чимин невольно замер, любуясь этим зрелищем и взглядом парня. Чонгук провел ладонью от его икр до бедер. — Хорошо. Я не стану злоупотреблять твоим гостеприимством. Он хотел было встать, но Чимин сам опустился на колени рядом и поцеловал его еще раз. — Выпей со мной кофе сперва. — Какой ты непостоянный.***
Пятница. Неделю спустя.
Пятница. Самая счастливая в жизни пятница. Чонгук ждал этого дня, чтобы увидеть Чимина вновь. После совместного завтрака/обеда они не виделись, разве что во снах парня, но это же лишь картинки, подкидываемые возбужденным мозгом. Парень, если честно, немного корил себя за произошедшее, но если Чимину и ему самому все понравилось, то есть ли смысл переживать о морали?.. Он хотел увидеть русала, чтобы еще разок с ним поговорить. — Гляньте, из него сейчас розовая жижа полезет, — фыркнул Юнги. Намджун промолчал, сканируя Чонгука долгим и читающим взглядом. Хосок, еще трезвый, непонимающе уставился на младшего, ну а Тэхен, по всей видимости, затаил обиду, что было как-то по-детски. Но и его можно было понять — не подфартило. — Он провел ночь с Чимином, — пояснил Джун для Хосока, который вообще ничего не помнил о прошлой пятнице, потому что сильно набрался. Хосок одобряющие покивал и задумался. Чонгук на них внимания не обращал, он смотрел на танцпол и улыбался. — Ну и как, Чонгук? Сбылось твое желание? — поинтересовался Тэ не очень радостно, но с искренним интересом. — Не знаю… Ничего такого не произошло. Ну… кроме той ночи, конечно, и утра. — Утра? — удивился Юнги. — Хочешь сказать, он не выпроводил тебя? — Ну, мы позавтракали где-то в полдень, и я ушел. Шок на лицах его товарищей говорил о многом. Тэхен и Хосок потянулись за шотами, Юнги помрачнел и, сделав умный вид, удалился в свои мысли, а Намджун, оглядев друзей, сказал, нахмурившись: — Он никому не позволяет оставаться. — Я и кота его видел, — невзначай добавил Чонгук. — У русала есть кот, — удивленно вскинув брови, сказал Юнги, что-то решая в своей голове. — Мне кажется, что он очень одинокий, — продолжал Чонгук, будучи на своей волне и озвучивая мысли вслух. — Кот? — Да нет же! Чимин! — С чего бы? У него на каждую пятницу точно есть компания, что уж говорить про остальные дни недели? — съязвил Юнги, получив в ответ неодобрение Намджуна и Чонгука. — Только не говори, что хочешь попробовать еще раз скрасить это его «одиночество». — Я просто хочу поздороваться. — Не влюбляйся, Чонгук-и, — предупредил Намджун, разыгрывая заботу и сочувствие. — Он не тот, в ком стоит теряться. Он не тот, ради кого стоит… — Не тебе решать. Чонгук встал и, окинув товарищей строгим взглядом, удалился. Тэхен, подняв рюмку вверх сказал: «Я даже выпью за него», — и вскинул в себя еще один шот. Все повторяется вновь. Толпа расступается, смотрит на парня как-то жалостливо, знает, что второй раз Чимин ни с кем даже не заговаривает. Но Чонгука это не останавливает. Он одергивает русала, и когда тот поворачивается с удивленным лицом, перестав двигаться, говорит: — Привет, сын танца. Я скучал. Губы Чимина непроизвольно превращаются в улыбку, что неслабо удивляет его самого, вгоняя в легкую форму растерянности. Но вот он смотрит в карие глаза своими черными — и тепло расползается внутри, а в памяти всплывает не их совместная ночь, а, как ни странно, их совместное утро, непривычное, но уютное. — Привет, скромник, — улыбается Чимин, и толпа вокруг напряженно пятится, но вскоре постепенно отворачивается, продолжая танцевать, но мысленно не теряя дикого интереса к происходящему за спинами. — Ну как? — немного странно, будто неуверенно спросил Чимин. — Желание сбылось? Все было не зря? — Все было не зря, — улыбнулся Чонгук и на страх и риск взял его за руку. Чимин ладонь не отобрал. — Но насчет желания пока неясно. — Странно… А чего ты хотел? — На тот момент — тебя. Просто познакомиться с тобой. — А сейчас?.. — Все поменялось… — Чонгук улыбнулся, погладив его ладонь. — Теперь я хочу большего. Я знаю, что это эгоистично, но я бы хотел сблизился с тобой, если ты не против… Ты мне очень нравишься… Больше, чем нравишься. Лицо Чимина вмиг изменилось. Его улыбка сползла так же внезапно, как и появилась на красивом лице. Русал выдернул руку, но продолжил смотреть Чонгуку в глаза, на этот раз испуганно и как-то зло, обижено. Словно Чонгук только что ужасно его оскорбил. — Это было твоим желанием?! Я и есть твое желание?! — вспылил русал, отказываясь верить. — Да как ты мог?! — Нет, все не так! Я просто хочу стать тебе ближе! — В том-то и дело, что ты хочешь! — Чимин схватился за голову, отпрянув от него. — Какой ужас, что же я натворил… Не приближайся ко мне! — Чимин… Чонгук не понимал, что происходит, почему и откуда взялась такая резкая перемена. Чего боится Чимин и почему злится на него так? — Не называй меня по имени, не смотри на меня, не трогай, больше никогда не хочу слышать твой голос! — Чимин, я не понимаю… — Это я не понимаю, как мог так оступиться и переспать с тобой. Ты, наверное, еще думаешь, что это был не просто секс, — он истерически засмеялся. — Жаль возвращать тебя в суровую реальность. — Ты поступаешь жестоко, — нахмурился Чонгук, подавляя свою злость и обиду из-за непонимания. — А ты поступил ужасно нечестно! — в глазах Чимина стояли слезы. — Ты прекрасно знаешь, что ночь со мной — гарантия исполнения желания! — Я провел время с тобой не из-за корысти, а из-за искренних чувств! — выпалил Чонгук, признавшись. — Я люблю тебя! — Бред… — Почему не веришь?! — Был уже такой, как ты, и утверждал он то же. В итоге я оказался на помойке и сам себя с колен вновь и вновь поднимал все это время. Всем просто хочется экзотики! Никто не любит и никогда не полюбит русалку. Нас презирают в обществе. Так что я не верю тебе. — Неужели у тебя наша ночь не вызвала никаких чувств? — он цеплялся за тени сомнения в глазах Чимина, за крохотные шансы на то, что Чонгук не потеряет хотя бы то, что есть между ними сейчас. — Нет. — Пожалуйста, подумай обо всем. Я приду в следующую пятницу. — Ты не найдешь меня здесь. — Пожалуйста! Чимин, покачав головой, ушел, грубо задев его плечом. Чонгук остался собирать с танцпола осколки своего разбившегося сердца.***
Пятница. Неделю спустя.
Случилось худшее — Чимин исполнил обещание. Чонгук от отчаяния готов выть. Танец потерял свое дитя. Посетители весь вечер оглядываются по сторонам, надеясь увидеть любимую всеми яркую звезду — Чимина. Цепляются взглядом за любые блондинистые кудри, но обознаются раз за разом, как и Чонгук. Чимин жизни без музыки не представляет, поэтому все в полнейшем недоумении. И никто не знает того, что в том вина одного единственного человека. Никто не знает, кроме самого виновника. Если бы знали, давным-давно растерзали бы. Да, русалок не любят, презирают даже за их темное прошлое, строят для них отдельные районы, чуть ли не гетто. Правительство постепенно уравнивает их в правах с людьми, но закон все равно к выходцам из океана неоправданно строг. За убийство русалки человеку разве что только штраф выпишут, а вот если русалка убьет человека — одним штрафом не отделаешься. Их помещают в специальную тюрьму и бог весть что с ними там делают. Однако в глубине души каждый человек русалками восхищается, устоять перед ними не может, оттого и озлобляется. Но в таких местах, как этот клуб, свои чувства показывать не стыдно. Поэтому русалы и русалки в основном работают в подобных заведениях, торгуют телом, к примеру, или же, как Чимин, просто развлекаются и не скупятся использовать свои способности, коль таковые имеются. Чимин волшебный, но Чонгук никогда не искал в этом выгоды. Он просто по уши влюбился. А после той ночи и вовсе пропал, потому что на мгновение позволил себе почувствовать, что он тоже Чимину хоть толику, но небезразличен. Но… его желание все же останется несбыточным. Его товарищи ни о чем и не спрашивали: то ли боялись, то ли не знали, о чем именно им спросить, да и стоит ли вообще. Намджун вот думал, что не стоит. Чонгук к Намджуну проникся уважением. От читающего взгляда Юнги Чонгук уже начинал расслаиваться, от молчаливого сочувствия Тэхена уже тошнило, а Хосоку просто хотелось набить морду, но только тогда, когда тот напивался и нес околесицу. Смотреть на танцующих людей было тошно. Внезапно оказалось, что танцевать абсолютно никто не умеет, внезапно оказалось, что все это время Чимин затмевал изъяны, делая само понятие «танец» полноценным. Без него клуб стал притоном пьяных и потерянных в звуках людей. Чимин в музыке жил и будто бы других направлял. Чонгук не помнит тот момент, когда мог с точностью и уверенностью сказать, что влюбился в него, но полностью согласен с мнением о том, что любовь приходит внезапно и что порой достаточно нескольких минут, чтобы потом тот, кто зацепил тебя, не выходил из головы круглые сутки. — Я ухожу. Чонгук поднялся на ноги и, в последний раз окинув пространство тоскливым взглядом, просто вышел из здания. Никто и слова ему не сказал. Кроме Хосока, бросившего напоследок: — Это ж надо… из-за какого-то танцовщика голову потерять.***
Отдаваясь музыке и следуя за собственным ритмом, который не походил ни на что ранее существующее, он никогда не замечал вокруг себя ничего и никого. Он танцевал до потери пульса. Каждую пятницу он приходил в клуб именно потому, что в пятницу начинали крутить новые плейлисты и ремиксы альбомов, которые он еще не слышал. Каждую пятницу он уходил только потому, что музыку выключали. Каждую пятницу он уходил с кем-то, чтобы продолжить свой танец, пусть в видоизмененной форме, обещая исполнение сокровенного желания в обмен на человеческое тепло. Каждое утро он просыпался один в холодной постели и долго лежал на спине, постепенно забывая прошедшую ночь и прошедшего через его койку человека, будь то парень или девушка. Чимин родился уже на земле. Он понятия не имеет, каково это — жить в толще воды, в бескрайнем пространстве, в котором можно двигаться так, как душе угодно. Той самой водой для него стала музыка, в которой он жил после смерти родителей. Русалки, как бы к суше ни привязались, долго здесь не живут. Некоторые возвращаются в бескрайнее одиночество Мирового океана, чтобы не умирать заранее. Чимин возвращаться не хочет, ему и здесь, в пространстве, кишащем людьми, как бочка, доверху забитая сельдью, бесконечно одиноко. Танец спасает. Толчок бедром, разворот, сладкая улыбка, искрящиеся волны наслаждения, пульсация по всему телу, вызываемая битами. Это спасало. Толчок, разворот, но уже не танец тому виной, а чужая рука, мужская, крепкая, но бережно сжимающая. Чимину пришлось поддаться и повернуться на сто восемьдесят градусов к незнакомцу, да еще и голову нужно было задрать, чтобы посмотреть тому в глаза. Чимин об этот взгляд, теплый и мягкий, внезапно споткнулся, растеряв свою уверенность. — Могу я потанцевать с тобой? — голос учтивый, уголочки губ приподняты в милой улыбке, на щеках ямочки, в которые внезапно захотелось вставить молочные жемчужины, настоящие, со дна океана, чтобы заполнить их. Чимин встряхнул головой и согнал наваждение, возвращая себе прежнюю уверенность. Кандидат на ночь с ним определен; люди отвернулись от них, продолжив танцевать. — Конечно. Незнакомец, кажется, облегченно выдохнул и встал ближе, уместив ладони на талии русала. А Чимин, в свою очередь, закинул руки ему на плечи и принялся игриво перебирать волосы парня. — Меня зовут Ким Намджун. — Очень приятно познакомиться, — промурлыкал Чимин ему уже на ухо, поднявшись на носочки. — И каково же твое желание? — Оно связано с музыкой. — Тогда я просто обязан тебе помочь. Чимин не из тех, кто любит тянуть. Он двинулся вперед и поцеловал улыбку Намджуна, ощутив, как сжались его пальцы на талии. Пожалуй, это был самый жесткий секс в «практике» Чимина, но всю боль заглушала страсть, в которой оба сгорали. Намджун был первым, кто не ушел с утра не потому, что не выгнали, а потому, что не захотел уходить, потому, что продолжал отдавать свое тепло. Они провели вместе целую неделю до следующей пятницы. И за эти семь дней Джун окончательно в сердце Чимина обосновался. Его желание действительно было связано с музыкой, он и этим русала покорил. Намджун после водил его по разным тусовкам с узким кругом людей, знакомил с интересными личностями, посвящал Чимину своим песни и считал его своей музой. Постепенно становился знаменитым, а Чимин все это время был рядом, поддерживал, искренне любил. Они проводили вместе почти каждую ночь. Чимину казалось, что они были счастливы. Ему так казалось до определенного дня. Чимин влюбился в этого человека по-настоящему, крепко-накрепко. Везде хвостом за ним бегал, ловил улыбки Джуна, только ему одному адресованные, наслаждался лаской, только ему одному подаренной, теплился во внимании, только на него одного направленном. Но, как оказалось, все это было ложью. Чимин действительно был всего-навсего его музой… ничего более. Это русал узнал, когда увидел любимого человека в одной постели с другой. Вот так. Чимин все связи с Намджуном тогда оборвал. Сидел за клубом этим же вечером и плакал, давясь сигаретами. Тогда он и подобрал с улицы рыжего потрепанного жизнью кота, подумав, что ему тоже не хватает того, кто будет заботиться. Тогда он и поклялся каждому, кто к нему второй раз подойдет, жизнь ломать. Каждый раз, как Намджун приходил в клуб, а делал он это неизменно каждую пятницу, будто издеваясь, Чимин умирал. Поэтому он начал закрывать глаза, танцуя, и со временем свыкся с мыслью, что жить с разбитым и барахлящим сердцем возможно. Но, когда его точно так же, как и когда-то давно Намджун, тронули за плечо и развернули к себе, предательское сердце вновь забилось в неоправданной надежде. Чимин чуть ли не в ноги готов был в тот момент человеку броситься, потому что подумал, что Намджун, наплевав на запрет, вернулся к нему, сожалея о случившемся. В голове тут же пронеслись картины того, как Чимин прощает его без зазрения совести, как они вместе уходят из этого места и больше никогда не возвращаются. Чимин на секунду представил, как исчезают одиночество и постоянный внутренний холод. Но… Это оказался не Намджун. Чимин тогда страшно разозлился на себя самого, уставился на подошедшего юношу, вспоминая в нем того самого Чонгука, о котором как-то упоминал один из его любовников. Но на самом деле Чимин сам Хосока о нем спрашивал, потому что Чонгук постоянно, буквально каждую секунду в клубе на Чимина пялился, вот ему и стало интересно, кто это и почему он не подходит.***
Стоя на задворках клуба после его закрытия и выкуривая гадкую сигарету, которой его угостил один из выходивших на перекур барменов, Чимин думал о чем-то своем. Он так и не решился зайти в клуб, как бы ни хотелось, лишь потому, что там был Чонгук. Затащить Чонгука в постель оказалось ошибкой. Исполнить его желание оказалось ошибкой. А все потому, что Чимин теперь вынужден мучиться. Той ночью, неделю назад, Чонгук пробудил в Чимине что-то забытое, а утром он смотрел так, как Намджун никогда не смотрел. Взгляд парня был искренним и чистым, невинным. Чимину хотелось бы смотреть на него так же. Он лежал на полу рядом с Чонгуком и думал, что так и надо, что так очень даже хорошо и уютно, что Чонгук полностью вписывается в их с котом жизнь. Он думал об этом и все никак не мог понять, почему… А все дело в сердце, которое всего-то за одну ночь восстановилось благодаря желанию одного такого же потерянного в толпе людей парня. Все благодаря желанию Чонгука, который всей душой хотел всего-навсего быть любимым кем-то и кому-то эту любовь дарить. Желание прошло сквозь них красной лентой и намертво связало. Чимин клялся больше никогда… Чонгук эту клятву вместо него нарушил. И теперь русал чертовски зол. Но так же сильно, как злится, Чимин скучает по Чонгуку. И так же сильно хочет отомстить угрозой, довольно жестоко проверив, правда ли Чонгук любит, потому что один человек уже жестоко обманул его.***
Пятница. Неделю спустя.
Чонгук обещал себе не приходить, но вот — он снова здесь. Даже Намджун уже смотрел на Чонгука неодобряюще, а Хосока и вовсе не было. Юнги сказал, что тот готовится к свадьбе и что, видимо, больше в их кампании вообще не появится. Чонгуку плевать, они и друзьями то не были. В последнее время его только одно волнует, и всем известно, что именно, вернее — кто. Прошлая пятница повторяется. Чонгук удрученно вздохнул и поднялся на ноги. Больше он здесь точно не появится. Больше просто незачем и не за кем сюда приходить. Уж точно не ради Юнги, Тэхена и Намджуна с Хосоком, которые как не понимали его, так понять и не смогли. Но Чонгука останавливает тот, кого он все же увидеть в клубе уже и не надеялся. Чимин идет целенаправленно прямо к нему. Люди ошарашенно расступаются перед ним, да так и замирают, глядя на начинающийся спектакль с русалом в главной и сногсшибательной роли. Вот уж в «сногсшибательности» Чимина Чонгук в следующую секунду убедился на все сто. Чимин подлетел к нему разъяренной фурией, парни, сидящие подле стоящего Чонгука поняли неладное и подскочили на ноги. Но никто не успел среагировать. И в челюсть Чонгука прилетел маленький, но больно бьющий кулак. Парень рухнул обратно на диван, пораженно распахнув глаза и прижав ладонь к щеке. Чимин схватил его за ворот футболки, но тут же его перехватил поперек талии Намджун, оттаскивая назад, а Юнги тем временем отодрал цепкие пальцы русала с одежды товарища. Тэхен оперативненько помог Чонгуку подняться. Толпа на танцполе так и обмерла, но музыка заглушала крики Чимина. — Ты во всем виноват! Ты и твое желание! — он брыкался, вырывался, вцепляясь ногтями в руки Джуна, болтал ногами в воздухе, скалился в сторону Чонгука. — Успокойся, Чимин, — Намджун сжал его сильнее, но Чимин даже внимания на него не обратил, будто парня и не существовало вовсе. Чимин только видел растерянное лицо Чонгука, который при этом был рад, что Чимин нашелся, и это, черт возьми, подкупало. Один его взгляд — и злость улетучилась, осталась лишь слабость перед ним и своими чувствами. Тогда русал обмяк, но так и не попросил Намджуна отпустить его. Джуна это, мягко говоря, задело. С Чимином у него не то чтобы было просто после той сцены год назад. Он Чимином ни с кем делиться не хотел, но боялся подойти к нему, потому что вмиг может потерять все, чего, по сути благодаря русалу, добился. Да, подло, но это есть выбор. Намджун выбрал. Чимин тоже. И все бы хорошо, оба остались при своем, но теперь вклинился Чонгук, и Намджун не может смириться с тем, что у Чимина будет кто-то. Даже не так. Не просто «кто-то», а тот самый. Который разделит совместное утро, поцелуи и улыбки, холодные ночи тоже. Этим кем-то мог бы быть Намджун. Но он выбрал успех, а не чувства к русалу, к отбросу общества, по сути которых у него и не было. Чонгук, как оказалось, этого не боялся. Чонгуку, как оказалось, ничего, кроме этого, и не было нужно. Чимин грубо вырвался, расцарапав Намджуну руку. Тэхен испуганно попятился, отпустив Чонгука. Русал, поправив задравшуюся короткую рубашку, шагнул к парню. Чонгук по наитию распахнул руки и поймал Чимина в свои объятия. Пак вжался лицом ему в ключицы, а Чон уже вдыхал сладкий запах его волос, от которых пахло особенно ярко, потому что Чимин попал под дождь и немного промок. Как раз сезон начался. — Пойдем отсюда, — сказал ему Чонгук, исподлобья оглядывая всех в клубе. У людей от этой сцены челюсть отвисла. Чимин кивнул, а Чонгук, взяв его за руку, поспешно удалился. Намджун проводил их хмурым взглядом и, не сдержавшись, схватил бокал со столика и швырнул его на пол. Тот разбился в дребезги, выводя присутствующих из транса. Затем парень вытащил из заднего кармана купюры и, бросив их на стол, просто ушел. — Что ты устроил там? Чимин неопределенно покачал головой, пряча взгляд и дрожащими руками доставая сигарету, чуть помятую. Чонгук протянул ему зажигалку, потому что Чимин совсем забыл, что сигареты нужно поджигать, и еще немного — начал бы жевать ее. Русала вновь подтачивала изнутри злость. Как же он так мог попасть? С этим мальчишкой? — Любишь меня, значит. — Что если так? — Чонгук выжидающе смотрел на него. — Не говори только, что после всего этого ты ко мне ничего не чувствуешь. И не говори, что тому виной мое желание. — Она самое, — хмыкнул Чимин, затягиваясь. — Я проглочу твою грубость, потому что знаю правду. Я подожду, пока ты сам это примешь. Чимин строго посмотрел на него, просканировал тяжелым взглядом от глаз до мягких губ, чуть сжатых в нерешительности что-либо еще спрашивать или говорить. Хотелось вновь попасть к нему в руки, как в клубе минутами ранее. Прикосновения Намджуна теперь ощущались не так, и это дарило желанное облегчение. Прикосновения Намджуна теперь Чимину были противны, и он никого, кроме Чонгука, не хотел. Чимина к Чонгуку тянет, он хочет довериться, но внутренний барьер не до конца позволяет это сделать. — Я буду с тобой, но учти, что однажды я тебя убью, — сказал Чимин, выбросив недокуренную сигарету, Чонгук на его слова терпеливо промолчал, дав возможность высказаться. — Я должен быть свободен, мне боль не нужна. Я не знаю, когда это случится, может, мы проживем с тобой под одной крышей много лет, будем делить постель и целые дни, радостные и грустные моменты жизни, а может, это случится завтра. Но я знаю одно, будь уверен: однажды ты проснешься, а я буду копаться в твоем разворошенном животе и искать самые сочные куски мяса. — Я рискну, — почти сразу же ответил парень, подойдя ближе и бережно взяв его за локоть, заглядывая в глаза. — Я стою того? — Минута, проведенная с тобой, стоит того. Чимин опустил голову и усмехнулся, сжав переносицу, пытаясь прийти в себя и свыкнуться с происходящим. — Я никогда не встречал еще таких отчаянных. Вот чем ты меня зацепил на самом деле. — Я не отчаянный. Просто ты никогда не чувствовал того, чтобы тебя по-настоящему любили. — С чего взял? — Просто знаю, — пожал плечами Чонгук, мягко усмехнувшись. — Иначе ты не набрасывался бы на меня с кулаками из-за того, что столкнулся с неизведанным. И с тем, что причиняет тебе больше всего боли. Чимин задумался, решив не отвечать на эти слова ни положительно, ни отрицательно. Пусть Чонгук думает, что хочет, он в любом случае будет прав, он в любом случае Чимина уже получил. — Приходи сюда в следующую пятницу. Мне нужно время. — Не сбежишь? — Посмотрим, — загадочно глянул на него русал, вздернув уголки губ вверх. — Хорошо, — Чонгук смирился с тем, что придется ждать неделю, и игриво спросил, склонив голову набок: — До свадьбы не поцелуешь? Чимин задорно фыркнул и, притянув его за затылок, прошептал в самые губы: — Иди сюда.***
Пятница. Неделю спустя.
Дождь, кажется, поливал пыльный асфальт под музыку из клуба. Расставаться с чем-то настолько привычным не хотелось совершенно, но Чимин знал, куда шел, к кому шел, понимал, что впереди под ногами есть надежная опора в лице человека, которого он любит. На данный момент чувства ясны, но кто знает, когда что-то пошатнется в его сознании, в атмосфере или в мыслях Чонгука, когда придет время исполнять данные обещания. Руки снова немного дрожат, но губы трогает легкая улыбка. Сигарета прилипла к пересохшим губам, парень все никак не может отыскать зажигалку. Они с Чонгуком договаривались на полночь, Чимин же стоит на задворках клуба под козырьком аж с десяти, полтора часа. Готовится морально. Они уедут куда-нибудь. Соберут вещи, закинут в машину кота и сумки, да и уедут. В какое-нибудь убежище подальше от всех. — Огоньку? — Да, спасибо. Щелкнула зажигалка — Чимин затянулся, блаженно прикрыв веки и только сейчас, выпустив первую порцию сизого дыма, глянул на человека, предложившего маленькую помощь. Намджун совсем не изменился, разве что только одеваться стал лучше, выкрасил волосы в белоснежный, уши проколол, набил тату. Весь из себя такой творческий человек со своими тараканами. Да… А ведь когда-то Чимин знал всех его тараканов поименно и умел с ними управляться. Да только вот оказалось, что он все это время в дерьме копался, что за прекрасной и временами даже мудрой оболочкой этого человека скрывалось. — Говорят, убежать собираешься. — Что тебе нужно? Я запрещал подходить ко мне, если ты забыл. Намджун вздохнул и почесал затылок, будто с мыслями собирался. — Я не буду ходить вокруг до около. Чимин, я скучаю. Чимин в ту секунду захотел достать изо рта сигарету и об себя же потушить, чтобы вызвать боль сильнее, чем та, которую сейчас причиняет ему этот человек. Ну или хотя бы попытаться. Да вот только боли сильнее, чем та, что связана с прошлым, давним или не очень, нет ничего. — Ты ведь помнишь то время, что мы провели вместе… Ты и я… все было не просто так. Да, признаю, я сглупил. Но ты мне важен, ты мне нужен. Я боялся подойти к тебе все это время, потому что был уверен, что ты мне голову оторвешь, но… Я услышал, что ты уезжаешь, и подумал, что вот он, мой последний шанс… Пожалуйста, вернись ко мне. Ты не пожалеешь ни о чем. — Красиво говоришь, — горько усмехнулся русал, отведя взгляд и проморгавшись, потому что от дыма заслезились глаза. — Чимин… — Не называй меня этим именем, оно теперь не для тебя… — он покачал головой, переступив с ноги на ногу. — Я тебе не верю. Ты даже сейчас не можешь выдавить из себя «люблю», — Чимин глянул ему в глаза, сморщив лоб. — Стыдно? Стыдно что-то испытывать к русалу? Хотеть его тоже стыдно? Да и в общество, наверное, не выведешь, представив своей парой… Мда, незадачка… А трахать меня тебе нормально было, сукин сын?! Я в тот раз ушел тихо и без скандала, но как же я хотел окунуть твою голову в загаженный толчок в клубе! Теперь я не боюсь все высказывать, потому что ты для меня пустое место. — Малыш… — Я был у тебя на ладони! Подарочком под елкой лежал, а ты не взял! Да я бы даже бантик себе на шею повязал, если бы ты захотел, но ты захотел накинуть на мою шею петлю! Я выкарабкался, все оставив за спиной, а ты… Ты! Хочешь все вернуть? Вернуть что? — он всплеснул руками, усмехаясь и с вызовом смотря на хмурящегося парня. — Ничего и не было! Был лишь я со своей первой влюбленностью и ты, пользующийся мной. Что?! Дела больше не идут в гору? Нет развития? Могу лишь посочувствовать! Хотя ты и этого от меня не заслуживаешь. Лучше убирайся и благодари за то, что жизнь твою щелчком пальца не сломал. — Я не смогу без тебя! — Не сомневаюсь. Уходи. Не хочу с такими, как ты, разговаривать никогда больше. Намджун сжал челюсти и посмотрел в сторону, нервно топая ногой. Желваки заходили на лице, которое когда-то казалось Чимину самым красивым в мире, а теперь — омерзительным. Джун сплюнул в лужу и вновь посмотрел на него. Во взгляде бушевал огонь. Чимин нервно улыбнулся, увидев, наконец, его истинное лицо. — Ты корону-то сними, дорогуша! Думаешь, Чонгуку ты нужен будешь? — он бросался словами, будто ножами, по самому больному бил, не жалея. — У тебя все еще есть хвост и острые зубы, тебя все еще презирают, как и народ твой паршивый. Со мной у тебя будет все, что захочешь. — Мне от тебя только одно нужно было, — усмехнулся Чимин, выкинув окурок в лужу у ног. — А что я получил? — Попсихуешь и успокоишься, — Джун взял его за руку, не контролируя силу, но Чимин шарахнулся в сторону, ударившись локтем об дверь. Намджун и сам на секунду от его напуганного взгляда опешил, но затем озверел будто. — Не тронь меня! — завопил русал. — Хватит ломать комедию, — Джун дернул его за ворот футболки на себя, Чимин кинулся в другую сторону, разрывая ткань до груди. Футболка сползла с плеча, а паника ударила в голову, вскипел адреналин, распространившись по телу в одно мгновение. — Цену себе набиваешь?! Сколько хочешь? Да иди же сюда! — Я убью тебя! Не подходи! Джун прорычал сквозь стиснутые зубы и стащил Чимина с крыльца силой. Тот упал на мокрый асфальт, ободрал локти и ладони, поцарапал подбородок, сдавленно прошипев. Когда человек потянулся к нему, чтобы поднять, как котенка, за шиворот на ноги, Чимин успел сориентироваться и, выхватив их кучи мусора ржавую трубу, извернулся, наотмашь ударив Намджуна по голове, попав прямо в висок. Парень завалился на бок, не успел и вскрикнуть, как Чимин запрыгнул на него сверху и, хорошенько размахнувшись, вдарил еще раз, а затем еще, и еще, и еще… Бил, пока не кончились силы, пока желудок не скрутило рвотным позывом. Чимин глухо рыдал, давясь слезами и каплями с каждой минутой усиливающегося дождя. Его колотило. Он осматривал испачканные в кровавых разводах руки, пытаясь сдержаться и не проблеваться себе под ноги. От влаги на руках местами слез верхний слой кожи, обнажив яркие, как стекла диско-шара, чешуйки, переливающиеся чарующим серебром в свете ночных барахлящих фонарей. Прорезались жабры на шее — стало трудно дышать. Чимин вдыхал воздух сипло, с перебоями, и думал, что уже и не важно, что с ним будет. Ног он и подавно не чувствовал, пальцы на руках тоже начинали неметь. Ему бы перебраться в сухое место, пока не поздно, да вот нет такой возможности. Чимин только плачет и плачет, повышая сырость, окутывающую тело. Диким русалом быть тяжело, но еще тяжелее быть русалом, которых хочет казаться человеком, который хочет избавиться от жажды крови хищника, хочет полюбить живое существо так искренне, как способны только люди, да и то, как оказалось, далеко не все. Он думал, что все потеряно. Очень давно так думал, пожалуй, всю жизнь, даже тогда, когда у него был Намджун. Но появился голос, который эти мысли заставлял позабыть. — Чимин?! Чонгук, шлепая кроссовками по глубоким лужам, выбежал из переулка, остановившись рядом и присев. Он взял лицо плачущего парня в ладони и внимательно оглядел его, крепко целуя в лоб. — Слава богу ты цел… — Ты настоящий? — прошептал русал, полностью расслабившись в его руках. Чимин почувствовал ужасную слабость во всем теле, сонливость напала на него. — Ну конечно! Прости, я опоздал. — Больше никогда не опаздывай… — Иди сюда, — парень поднял его на руки, словно пушинку, подождал, пока Чимин обнимет его за шею и поспешил прочь от переулка к своей машине. — Высушим тебя, заберем кота и свалим отсюда. — Меня могут преследовать. — Не будут. Камеры на задворках давным-давно не работают. — Откуда ты знаешь, что это произошло именно там?.. — Я не просто так опоздал. Чимин замолчал и больше ничего не спрашивал. Парень усадил его на переднее сиденье, накинул на плечи русала куртку и включил печку. Чонгук все же отчаянный. С этим Чимин окончательно согласился, всю дорогу смотря на его совершенно безэмоциональный профиль. Русалу даже стало немного страшно… А не проснется ли сам Чимин однажды с кишками наружу? А может, с отрубленными ногами? Кто знает… Они, кажется, оба больные. Или просто одинокие? Или действительно отчаянные… Скорее всего все и сразу. Чимин все глядел на его нос, затем — на губы, после — руки, и снова в глаза. Даже если что-нибудь и произойдет, Чимин будет знать, что бояться ему никого и ничего, кроме Чонгука, не нужно. Чонгуку тоже, кроме Чимина, опасаться некого. Русал начинает верить в судьбу и связанные заранее души. Чонгук начинает верить в чудо и в то, что чувства действительно способны на многое. Чимин внезапно хмыкнул себе под нос, будто согласившись с какой-то мыслью, переведя взгляд на стекающие по лобовому стеклу капли дождя, и сказал, взяв Чонгука за руку и сильно сжав пальцы: — Я люблю тебя. Через мгновение Чонгук ответил, сжав его ладонь в ответ, но не отводя взгляд от дороги. — Я тебя тоже люблю. Чимин улыбнулся, но, как только он обратил внимание на то, что руки Чонгука тоже в крови, как и его футболка, улыбка медленно сползла с губ. Русал уставился вперед, на заливаемую водой дорогу, сглотнув нервозный ком, встрявший в горле. Он переплел их пальцы. — Труп в багажнике?.. Чонгук на него даже не глянул, в лице не изменился, но был так же бледен, как и Чимин, держась за его руку, как за самое ценное, что имеет сейчас. Ответил он коротко: — Да. Они до смерти напуганы. От кандалов, их друг с другом сковавших, теперь избавишься только если руку себе отгрызешь и кровью не подавишься при этом. Чимину руки пока нужны, да и Чонгук не то чтобы ими разбрасывался. Руки им нужны хотя бы для того, чтобы друг за друга держаться.