Теории и игры кошек, которые не спят в колыбельках

Во время учебы в Академии им часто повторяли: хаос в ваших головах нормален. Вы воспринимаете и видите куда больше, чем можете осознать и понять, и мы научим вас разбираться в происходящем. Им говорили, что однажды это пройдет. Что мир станет простым и понятным. Что между тем, что они видят и тем, что воспринимают, образуются логичные связи — и что такова участь каждого из галлифрейцев, коснувшихся величайших тайн Вселенной и подчинивших их собственной воле (и, разумеется, техническому прогрессу). Поначалу Линнер этому верила: ничего иного ей и не оставалось. Хаос в голове казался единственным понятным способом существования, однако перспектива обрести однажды порядок манила. Однако прошло не так уж и много времени, как она поняла: возможно, ее сокурсникам и правда повезет, но точно не ей. Линнер прилежно училась, по нитям разбирая клубки сложных пространственно-временных связей, накладывала их на простейшие физические формы и позволяла себе лишь чуть-чуть вольностей (как, впрочем, делали и все прочие). Наслаждалась тем, как сплетаются нити в логичные конструкции. Выполняла задания, ошибалась, исправляла оплошности — как другие, иногда лучше, иногда хуже. И тем не менее, в голове продолжал царить хаос. Сначала она полагала, что недостаточно хорошо учится, пыталась лучше стараться. Но со временем она просто привыкла к его существованию. И лишь недавно научилась им пользоваться. Например, сейчас она точно знала: там, за дверью, есть как минимум несколько разумных существ. Оттого и вытащила стазер, предварительно убедившись, что тот находится в режиме оглушения. Прижавшись спиной к стене, она вслушалась — вгляделась? — в ткань реальности. Осязаемые клубки чужих мыслей, соединенные друг с другом тонкими лентами: эти люди знакомы друг с другом. Скорее всего, объединены общей целью. Пожалуй, второе даже более вероятно, чем первое — что-то связывало их, нечто унифицированное, искусственное. Межличностные связи воспринимаются скорее, как изрядно побитые молью шерстяные шарфы, бесформенные и дырчатые… Эти же напоминали то, что Линнер ощущала в библиотеках Академии, сразу же после того, как самые ответственные бросались на поиски нужной информации. Единство, целеустремленность, общий вектор. Впрочем, подобное она видела и в куда более неприятных местах. Работа в АНВ открыла ей глаза на темную сторону жизни Галлифрея — ту, о которой принято не говорить. Опасные сорняки разнообразных сект, формирующихся теми, кто не смог справиться с рациональным восприятием сложного устройства Вселенной и сдался в борьбе между мистикой и наукой, позволяя отклонениями от нормы заполнять лакуны в знаниях. До АНВ о подобном она только слышала, и то вскользь — не самая приятная тема. Секты Линнер не любила: то, как на изначально порочную идею накручиваются слои смысла вплоть до привлекательной формы противоречило ее отчаянным попыткам совершить с миром нечто обратное, разобрать его привлекательную форму на настоящие фрагменты, дать каждому объяснение… Секта, библиотека или нечто иное. Линнер подумала, что однажды научится контролировать потоки мыслей таким образом, чтобы иметь возможность додумать важные одновременно с обрезанием лишних ветвей неважных, и чтобы все это происходило на фоне требующей концентрации деятельности, и заканчивалось эффективным результатом в нужное время, а не на пару столетий позже. И сейчас время действовать, а не размышлять. Линнер быстро осмотрелась в полумраке — никого в пределах опасной близости. Прислушалась к негромким звукам и едва уловимому эхо, определяя размеры помещения — это не каюта, не крошечный отсек, нет… Это большое лабиринтоподобное помещение, чем-то перегороженное на части. И та разумная жизнь, отзвуки чьих мыслей она чувствовала, где-то вдалеке, не в лабиринте, нет… И все же Линнер скользнула в сторону, прижавшись спиной к стене, а затем бросив взгляд на Серену — та старательно скопировала ее движения. Выходило у нее больше комично, чем эффективно, но по крайней мере, не подставляла спину неизвестности, и то хорошо. Им повезло: помещение оказалось загромождено стойками с аппаратурой, перемещаться между которыми оказалось довольно удобно. Коридор, конец стойки — быстрый взгляд налево, направо, короткий жест рукой; снова и снова. Серена мгновенно схватывала, что значит какой жест, и взаимодействовать с ней становилось все удобнее. Зал оказался поистине грандиозным. Многочисленные фрагменты оборудования работали исправно, в идеальной синергии друг с другом. Линнер узнавала кое-какие детали, могла определить век их производства — не ранее, чем XXXII. Некоторые, пожалуй, даже на пару столетий постарше. И этот зал был сердцем корабля: именно сюда выходили многочисленные энергические шлюзы: что бы ни питало двигатели, искусственную гравитацию и прочее, максимальные мощности отдавались на поддержание работы аппаратуры здесь, назначение которой все еще оставалось для Линнер загадкой. Пару раз она коснулась пальцами сложных схем на обнаженных местами платах, но вмешаться и вытащить одну из них не решилась, в том числе из-за гравитационных аномалий, разорвавших коридоры корабля — или станции? Мерное гудение электричества тем временем сменило тон: в него вклинились потрескивания, поскрипывания и асинхронные сигналы. Кажется, направление было выбрано верно. Они явно шли к чему-то иному, а не просто блуждали вслепую по лабиринту. Линнер оглянулась: Серена шла в двух шагах позади, лицо сосредоточено, руки сжаты в кулаки. — Так ты себе только сустав повредишь, — шепнула Линнер, мгновенно оказавшись рядом, и разжала стиснутые пальцы девушки. — Так. Согни. Еще раз. Большой палец держи снаружи. А теперь положи поверх среднего и указательного. И не прижимай так сильно. Серена сглотнула и сосредоточенно посмотрела на кулак. Перевела взгляд на Линнер. Снова посмотрела на кулак. И, стоило той отвернуться, вновь сунула большой палец внутрь, между сжатыми остальными. Так ей было куда спокойнее. А сохранять спокойствие в этом странном месте удавалось с трудом: где-то еще, в лесу или в городе, она давно наорала бы на Линнер, и главным образом за то, что та снова взялась за свое, водит ее вслепую неизвестно где, ничего не объясняет и совершенно никак о ней не заботится. Последнее особенно раздражало. Инопланетянка то и дело заставляла ее делать какие-то невообразимые, ненормальные вещи, и в лучшем случае хвалила потом за выдержку. Чаще — не замечала ничего вовсе и невозмутимо продолжала намеченный путь к ей одной известной цели. Или, вернее, к неизвестной ей цели. То, что Линнер понятия не имеет, что делает, куда идет и что ожидает там найти, Серена осознала далеко не сразу. Пожалуй, только в тот момент, когда они оставили Айю на борту и взялись исследовать неизвестно чей космический корабль. Да, Линнер не раз давала понять, что происходящее так же непонятно ей, как и Серене, но именно тогда стало окончательно ясно: она ни черта не понимает сама. Она просто идет куда-то и зачем-то, повинуясь минутным открытиям и стремлениям. Да, ей интересно — в каком-то наиболее общем смысле этого слова — чем Серена (и ее вариации) отличаются от обыкновенных людей и что стоит за этой пространственно-временной мозаикой, но что-то в этом интересе настораживало. Возможно, то, что интерес и любопытство — это разные вещи. И Линнер скорее было любопытно, чем интересно. Серена поймала себя на том, что уже пару минут стоит на месте, напряженно хмуря брови, а Линнер — из другого конца коридора между вычислительными блоками — яростно машет ей руками. — Что это? — шепотом спросила Серена, увидев то, на что наткнулась и Линнер: выход в ярко освещенный амфитеар, на ярусах которого располагались полукруглые утопленные в пол ложи, прикрытые глянцевыми кожухами. — Пространство, — пожала плечами галлифрейка. — С уверенностью могу сказать, что здесь не менее пятисот живых существ, абсолютное большинство которых находятся в стазисе или какой-то иной форме замедления жизнеобеспечивающих процессов. — Нет, Линнер. Что это вообще? Что это такое? Та вопросительно взглянула на нее и приподняла бровь. Серена передразнила ее, как смогла. Линнер сдвинула брови и едва заметно дернула головой. — Экипаж корабля, — вздохнув, предположила Серена. — На борту случилась авария, что-то с гравитацией — мы видели это раньше. И они легли в анабиоз, чтобы дождаться помощи. Линнер чуть кивнула, то ли соглашаясь с идеей, то ли просто удовлетворенная тем, что у них есть хотя бы какая-то гипотеза, и шагнула ближе к одной из лож. Серена торопливо последовала за ней. Амфитеатр казался поистине огромным; с полукруглого потолка лился ровный молочный поток света, уничтожая любые тени на его пути, а мягкое упругое покрытие пола скрадывало звуки шагов, оставляя таким образом лишь едва уловимое уже мерное гудение машинного зала и негромкие нестройные попискивания, издаваемые каждой из лож. — Это капсула, внутри которой находится человек, — констатировала очевидное Линнер. — Честно говоря, я ожидала найти здесь меньше людей. И я не понимаю, почему они все без сознания. — Ну, потому что они в анабиозе? — Это не анабиоз. Это нечто иное… Линнер нахмурилась и присела на колени, изучая сегментированную панель сбоку. Из семи отрезков три ярко светились. Это явно был какой-то индикатор, но о чем он говорил? Серена обошла ложу с другой стороны и присмотрелась к соседней: пять темных отрезков, два ярких. — Время, которое человек провел внутри? — неуверенно предположила она. — Ресурсы систем жизнеобеспечения или что-то в этом роде? Ну, если бы я была на терпящем бедствие корабле, то, наверное, распределила бы людей по командам, чтобы кто-то просыпался иногда, проверял, все ли в порядке… — Это не корабль, это космическая станция. И она не терпит бедствие. Никогда не терпела, — уверенно заявила Линнер и подергала себя за косу. — Я не понимаю. Не понимаю, чем они связаны. Минутку… Галлифрейка провела пальцами по корпусу капсулы, словно пытаясь найти невидимую кнопку, потрогала светящуюся панель, постучала по мягкой поверхности и покусала кончик косы. — Ну ладно, — вздохнула она. — Что есть, то есть. И прижала ладони к крышке, откинув голову назад. Ее глаза широко распахнулись; черные зрачки расширились, почти не оставляя места льдистому океану, а затем засияли огненными всполохами. Капсула беспомощно пискнула, снова сопротивляясь чему-то неведомому, что творила с ней сейчас незваная гостья. Линнер пару раз моргнула, стиснула зубы и немного сдвинула ладони правее. Еще один сигнал капсулы — на сей раз тревожный, предупредительный — и Линнер издала короткий стон, опустила голову и позволила огненным вспышкам спрятаться обратно в уютную черноту зрачка. — Ты что, умеешь взламывать оборудование силой мысли? — поинтересовалась Серена, усевшись по-турецки подле капсулы. — Не-а, — расслабленно бросила Линнер. — Силой мысли я могу воздействовать только на то, что обладает мыслями само по себе. Например, на человека — или кто он там такой — внутри этой капсулы. Ты упомянула о системах жизнеобеспечения. Я предположила, что если изменить показатели до критических, то сработает некая штука. Например, появится смотритель этого колизея. — То есть ты почти убила какого-то бедолагу? Чтобы пообщаться с тем, кого может и не существовать? — Это была твоя гипотеза, — пожала плечами Линнер. — Я лишь помогла ее проверить. — Мы могли бы просто подождать, такой вариант тебе в голову не приходил? У тебя же здесь есть твоя чудесная машина времени, в конце концов, неужели нельзя было что-то такое придумать? Линнер склонила голову и вновь посмотрела на Серену этим странным изучающим взглядом, как будто перед ней был результат любопытного эксперимента, а не живой человек, и этот результат внезапно перестал соответствовать изначальным расчетам. — Ты странная, — резюмировала она через некоторое время. Серена только хмыкнула в ответ — кто бы говорил — а затем резко вскочила на ноги. На самой вершине амфитеатра что-то происходило. Капсулы открывались одна за другой, с шипением выпуская наружу грязно-зеленый пар. — Вот и твоя команда поддержки, — улыбнулась Линнер. — Ты странная, но догадливая. Давай, вперед. Знакомься с ними. Серена недоуменно оглянулась: она? И Линнер, не прекращая странно и, по правде говоря, пугающе улыбаться, медленно кивнула. К черту, подумала Серена. К черту Линнер, ее недоверчивость, отстраненность, экспериментаторство это. К черту. Она сунула руки в карманы и зашагала по мягкому, слегка пружинящему полу вверх — мимо рядов одинаковых лож с капсулами. Зеленоватый дым, заволакивавший верхние ярусы, выглядел пугающим и неприятным, однако, очевидно, это — часть систем жизнеобеспечения, и, видимо, он не ядовит. Иначе бы Линнер предупредила об этом. Наверняка предупредила бы. При том, что инопланетянка явно наслаждалась тем, что бросала ее, как щенка, в воду, чтобы научить плавать, реальной опасности Серена пока что не подвергалась. И, в конце концов, с ней ничего не случается. Это — ее сила. Она уже проверила ее в действии, совершив безумный и невероятный прыжок через чертову пропасть. Значит, сработает и сейчас. Это всего лишь какой-то дым. А если не сработает, Линнер все равно ее как-то спасет. Ведь она ей все еще нужна. Скорее всего, нужна. Вверху кто-то натужно закашлял. Серена ускорилась — и внутри клубов дыма обнаружила женщину в синем комбинезоне, местами покрытом пятнами влаги. — Ты пришла нас спасти? — задала она неожиданный вопрос, как только прокашлялась. — Нам больше не придется это делать? Да?