Alucinari

Питер распахивает глаза, хватая ртом короткие испуганные вдохи. Скованный страхом, он несколько раз быстро моргает, пытаясь заставить глаза адаптироваться к темноте быстрее, чем они обычно на это способны. Питер всеми силами старается привести дыхание в норму, и, вопреки бешено колотящемуся сердцу в груди, ему удаётся немного успокоиться, вернуть себе некоторое чувство стабильности. В комнате всё ещё темно. Он в ней всё ещё один. Дверь закрыта, тусклая полоса света из коридора пробивается сквозь щель под ней. В квартире тихо. Беглый взгляд на часы даёт понять, что сейчас чуть позже четырёх утра, и он достаточно взрослый, чтобы знать: монстров под кроватью не существует. Питер осторожно садится на кровати. Всё в порядке. Он в порядке. Это был просто сон. Он медленно подтягивает к себе колени, прижимает их к груди. Он упирается в них лбом и не может удержать рвущиеся из груди всхлипы. Питер переводит взгляд вниз и отчаянно смотрит на ЭмДжей. Она смотрит в ответ, и в её глазах он видит те же шок и страх, которые испытывает сам. И он понимает: она тоже не знает, что делать. Лето продолжается. У них должен быть ещё как минимум один месяц, чтобы проводить время вместе, заказывать пиццу, смотреть фильмы и целоваться. А теперь он боится даже произнести её имя. Не впутывай её в это, звенит у него в голове, когда он чувствует на себе внимание всей толпы. Прошу, хватит смотреть на меня, мысленно умоляет он, обращаясь не к людной улице Нью-Йорка, чьи взгляды начинают давить ему на нервы, но к ЭмДжей. Он может справиться с вниманием целой улицы, но он только что пришёл с ЭмДжей, и если хоть кто-то свяжет это... Лондон... На ней до сих пор разбитый кулон: она его так и не сняла, и хотя, в некотором смысле, так кулон подходит ей не меньше, он изначально подразумевался целым, как и она – вне опасности... Убирайся отсюда! кричит на Питера собственный разум, и он тут же срывается с места. Он чувствует вибрацию своего телефона, пролетая между зданиями. Питер не осмеливается доставать его, – не посреди прыжка, – но зато наконец формирует какой-никакой план действий: найти самое высокое, самое тихое здание, спрятаться на крыше и надеяться, что никто не поднимется наверх. Обычно, когда он скрывается из виду, Питер снимает маску и делает глубокий вдох не-такого-уж-и-свежего воздуха. Так, по крайней мере, лучше, чем дышать через спандекс. Но теперь, когда на него отовсюду смотрит собственное дурацкое лицо – боже, ну почему фото должно быть таким неловким, фото из школьного альбома, подумать только – он не хочет снимать её когда-либо вообще, даже чувствуя липкий пот на своём лице. Он находит подходящую крышу – старое здание без какой-либо выделяющейся архитектуры (меньше шансов, что тут окажется камера, меньше шансов, что тут живут люди, которые решат подняться наверх в поиске славы или же просто выйдут подышать) – и опирается о трансформатор, спиной к единственной двери, ведущей на крышу. Его сердце гулко бьётся, переполненное адреналином и страхом. Он касается головой металлического корпуса трансформатора и делает глубокий вдох. Затем Питер достаёт телефон и едва удерживается от того, чтобы инстинктивно отшвырнуть его в сторону (что, в данном случае, будет значить сбросить его с крыши). Он запостил селфи в Инстаграм Паучка, наверное, минут двадцать назад. Уведомления на этом аккаунте отключены, ясное дело. А вот на личном аккаунте нет, ведь никому дела нет до Питера Паркера, но теперь он видит, как безостановочно всплывают уведомления с комментариями. Питер сдавленно всхлипывает и идёт в настройки, чтобы их отключить. Он думает что, может, стоит вообще его заблокировать, но потом решает, что с текущим положением дел хуже уже не будет, так что, может, он просто его забросит. Не читай комментарии не читай комментарии, звучит у него в голове на повторе, словно мантра, несмотря на то, что он испытывает сильнейшее искушение открыть Паучий аккаунт. Это не кончится ничем хорошим Паркер не делай этого. Он закрывает приложение и теперь, когда волна уведомлений больше не скрывает их за собой, видит пропущенные вызовы. Один от Неда. Один от Хэппи. Семь от тёти Мэй. О, Боже. С ними уже ничего не поделаешь, так что он переключается на сообщения и инстинктивно сразу жмёт на имя Неда, потому как с ним наверняка будет проще всего. ЧУВАК, гласит первое сообщение. И сразу следом, ты в норме? Без понятия, быстро печатает Питер в ответ и почти сразу после отправки переключается на главное меню. Его взгляд концентрируется на последнем сообщении тёти Мэй: Питер пожалуйста перезвони. Ему не надо повторять дважды. Питер открывает контакты, сразу выбирает имя Мэй, и всего на секунду его сердце пропускает удар: Меня отслеживают? Он послушался совета ЭмДжей и установил VPN перед поездкой в Европу. Он не знает, работала ли эта штука. Работает ли до сих пор. Включена ли она прямо сейчас. Была ли она когда-либо включена. меня отслеживают меня отслеживают меня отслеживают меня отслеживают – Питер! – восклицает тётя Мэй, вырывая его из собственных мыслей. Он снимает маску, чтобы свободнее говорить, но вместо этого ещё один всхлип вырывается у него из горла, прямо в динамик. – Питер, ты в порядке? – спрашивает тётя Мэй, и её голос звучит так, словно она себя чувствует ничуть не лучше. – Я.., – это всё, что выдавливает из себя Питер, прежде чем у него перехватывает дыхание. Он кашляет, пытаясь прочистить горло. – Мне надо повесить трубку, меня наверняка отслеживают... – ИДИТЕ К ЧЁРТУ! – он слышит, как Мэй кричит по ту сторону линии, и теперь, когда он наконец обращает внимание, слышит, как кто-то глухо колотит в дверь. Затем Мэй обращается уже к нему: – Извини, кто-то наверное пустил журналистов в здание, сказал, где мы живём, клянусь тебе, они самые настоящие стервятники. Я не буду говорить ни с кем из них. Питер, всё хорошо? – Тётя Мэй, я... нет, – отвечает он, и так странно, что всего три буквы позволяют почувствовать себя куда свободнее. Нет. У него однозначно ничего не хорошо. Он с силой зарывается пальцами в волосы, слегка массируя кожу головы, и тянет за них у самого основания шеи. Больно. Он сжимает пальцы сильнее. – Я не знаю, что мне делать... И когда его голос наконец ломается, он осознаёт, что плачет. – Ох, милый, – произносит тётя Мэй, и Питер просто хочет утонуть в этом голосе. И он действительно сжимается всем телом и наклоняется чуть ближе к телефону. – Хотела бы я сейчас тебя обнять. – Я бы тоже хотел, – отвечает он. И затем добавляет: – Мне пора. Прости, что ты оказалась втянута во всё это. – Не смей бросать трубку, – говорит тётя Мэй, и Питеру кажется, что он тоже может услышать слёзы в её голосе. – Тебе не за что извиняться. Я тебя так люблю, и я всегда буду тобой гордиться, знаешь это? Нет, думает Питер, потому что кто-то записывает звонок, и они используют это как улику против тебя. Замолчи. Замолчи. Замолчи. Но вместо этого он выдавливает короткое: – Я тоже тебя люблю. – Не бросай трубку, ладно? – повторяет тётя Мэй. – Хэппи хочет поговорить с тобой. Питер парит – это стало теперь одним из самых любимых его занятий. Он раскачивается на паутине, подпрыгивая достаточно высоко, и затем просто расправляет руки, позволяя ветру нести его вперёд, периодически выпуская паутину, чтобы скорректировать направление движения или набрать высоту. Конечно, он никогда не откажется от костюма Железного Паука, – он припрятан, заряжается на случай крайней необходимости, потому что это самый лучший подарок, который он когда-либо получит, и ему никогда не найдётся замены, – но новый костюм, наверное, можно назвать его любимым. Он сам его спроектировал, там нет никаких хитрых скрытых деталей или сюрпризов, как и в нём самом. И парение дарит такое незабываемое чувство свободы. Просто плыть по воздуху между многоэтажками Нью Йорка – ни с чем не сравнимое ощущение. Он не умеет летать, и, скорее всего, никогда не сумеет, но ему и не нужно – у него есть это. По крайней мере до тех пор, пока он не влетает головой в стену здания, которого, он может поклясться, раньше тут не было. К счастью, он не пробивает собой окно или ещё что-нибудь, но от такого удара у него по меньшей мере должна была пойти кровь носом. Как хорошо, что я ношу красную маску, думает Питер, забираясь на вершину здания. Обнаружив, что он тут один, он стягивает маску и перчатку и прикладывает руку к верхней губе, после чего смотрит на испачканные в крови пальцы. Питер проводит языком по губе и чувствует вкус железа. Упс. Не то чтобы у него с собой в костюме была пачка бумажных салфеток – остаётся лишь постараться остановить кровотечение и надеяться, что это произойдёт как можно скорее. Питер наклоняется вперёд и сжимает нос большим и указательным пальцами. Пока он ждёт, понимает, что опоздает; надеется, что не сильно. Он плюёт на ладонь, чтобы попытаться смыть с неё кровь, и затем стирает её с верхней губы. После чего достаёт телефон и смотрится во фронтальную камеру, проверяя, чистое ли лицо теперь, снова натягивает маску и перчатку и прыгает с крыши, возвращаясь к изначальному маршруту. Пятью минутами позже он в тёмной подворотне в трёх кварталах от кинотеатра быстро переодевается в нормальную одежду. (Он уже приноровился.) Питер непринуждённо выходит на главную улицу и тут же сталкивается нос в нос с Недом. – Ауууч, – тянут они в унисон, и Питер подносит руку к лицу, чтобы проверить, не пошла ли снова кровь. Маленькое чудо. – Ты куда? – спрашивает Питер. – Кинотеатр в другой стороне. – Нет, в этой, – отвечает Нед, потирая нос, несколько раз тянет за него, после чего, наконец, отпускает, шумно втягивая им воздух. – Ты что-то путаешь. Почему ты перестал ездить на метро? Твоё умение ориентироваться в пространстве могло бы улучшиться. – И что, упустить такой вид? – спрашивает Питер, обводя руками пространство вокруг и поднимая взгляд вверх. Нед склоняет голову набок. – Только не говори, что не жалеешь упускать ненадёжные сервисы и постоянные задержки безо всякой причины? Они с секунду смотрят друг на друга, прежде чем рассмеяться, и Питер едва заметно нагибается вперёд. – Пойдём уже, – он говорит после короткой паузы. – Мы опоздаем на фильм. После того, как они проходят первый квартал, Нед оглядывается назад. – Тебе не кажется, будто кто-то следует за нами? – тихо спрашивает он. Питер качает головой, бодро вышагивая рядом. – Не, – отвечает он. – И я бы почувствовал. – Точно, твоя «чуйка», – говорит Нед. Питер резко останавливается и бросает на него неверящий взгляд. – Не называй его… Не разговаривай с моей тётей. Нед пожимает плечами, глупо улыбаясь в ответ, и они продолжают свой путь. По крайней мере, ещё полквартала, прежде чем он снова останавливается и оглядывается назад. – Точно тебе говорю, кто-то идёт за нами. – Никого там нет, Нед, – отзывается Питер. – Да и зачем кому-то это делать? Давай, идём. Он делает ещё один шаг вперёд. Ещё два шага. И затем он слышит звук выстрела. Он поворачивается как раз в нужный момент, чтобы увидеть последствия того, как разорвало голову Неда – куски черепа и мозговой ткани разлетаются в стороны, влажно поблескивая в солнечном свете. Словно бы в замедленной съёмке они падают на землю; то, что осталось от тела Неда, медленно накреняется вперёд и ударяется о тротуар. Питер усилием воли отрывает глаза от тела и встречается взглядом с дулом пистолета. Позади него он видит растянутые в улыбке губы. – Прости, парень, но так было нужно. Ничего личного – хотя нет, немного личного всё же есть. Питер кричит. Питер кричит. – Эй, эй, эй! – слышит он. Кто-то держит его за плечи, но в этой хватке нет никакой угрозы или боли: чужие руки просто удерживают его на месте. – Эй, всё хорошо, – голос теперь звучит мягче, и Питер просто неподвижно сидит, не в силах больше издать ни звука. Он закрывает рот, несколько раз моргает, затем с силой зажмуривается, насильно отгоняя от себя остатки сна. Он встречается взглядом с добрыми обеспокоенными глазами Джеймса Роудса. И, как только во взгляде Питера отражается узнавание, его лицо заметно расслабляется и он ослабляет руки на его плечах, успокаивающе проводя ладонями по ним, прежде чем окончательно отпустить. Питер ещё раз моргает, и обводит взглядом окружающее помещение. Он сидит, свернувшись калачиком, на диване, и выуживает из памяти последние события: Хэппи сказал, что позвонил кому-то, чтобы тот его забрал, и хотел узнать его местоположение. Питер едва не довёл себя до истерики, отказываясь говорить, где он находился; только от шока, что Хэппи перешёл на крик – такого он ещё никогда не слышал – он вышел из этого состояния и позволил лучшему другу Тони Старка себя забрать. Теперь он помнит: он в квартире Роуди в Вашингтоне, и вряд ли покинет её в ближайшее время. Питер опускает ноги на пол. Он меняет положение так, что больше не кажется, будто он пытается максимально забиться в угол дивана, и вместо этого садится, как нормальный человек, после чего переводит взгляд на Роуди. – Простите, – говорит он. – Кажется, мне… Мне приснился плохой сон. Бэк улыбается шире, дуло пистолета смотрит прямо Питеру в лицо. Тело Неда только ударилось о землю. Питер зажмуривает глаза и затем дважды быстро моргает, пару раз встряхивая головой. – Да уж, наверняка, – отвечает Роуди. Голос звучит почти небрежно, только это не так. Питер думает о том, что перед ним лучший друг мистера Старка; думает о том, каким должен быть человек для этого, и замечает сходства в их характерах, благодаря чему они продолжали хорошо общаться – сколько – десятки лет? Дольше, чем Питер ходил по земле? Память подкидывает смутное воспоминание о нём с поля боя. Он моргает ещё раз, возвращаясь в настоящее, где Роуди продолжает говорить: – Если тебя это успокоит, у меня они тоже бывают. Питер почти неверяще смотрит на Роуди. Он вспоминает, как Хэппи рассказывал, что жизнь мистера Старка тоже напоминала полнейший хаос, и на мгновение задумывается о том, а были ли кошмары у самого Тони. Может, это именно то, что объединяет каждого из них. Не то чтобы у него не было повторяющихся снов о том, как на него обрушивается здание, и его насмерть раздавливает обломками, но там был... Там был лишь он один. Да, это ужасно, но там был лишь он один. Говорить Неду, что его волнения беспочвенны, и затем видеть, как... – Хочешь поговорить об этом? – спрашивает Роуди. Питер задумывается. Хочет ли он? – Да, – кивает он прежде, чем успевает обдумать ответ. – Минуту, – говорит Роуди. – Я сделаю нам горячий шоколад. Это действительно хорошая идея, думает Питер, сжимая ладонями чашку, так, что рукам становится немного горячо. Идеально. Он наблюдает за то и дело всплывающими зефирками, пока Роуди снова занимает место на другом конце дивана. – Отлично, теперь рассказывай, – говорит он. Питер бросает взгляд на часы на полке под телевизором. Чуть за полночь. – Вы уверены? – спрашивает он. – Разве вам не нужно идти спать или что-то в этом духе? Роуди качает головой в ответ. – Нет, я буду в порядке. Это сейчас гораздо важнее. Питер кивает, рвано втягивает ртом воздух, слегка дует на свой горячий шоколад и делает первый глоток. – Как много вы уже знаете? – спрашивает он. – О Кве… О Мистерио и о Лондоне. – Хэппи ввёл меня в курс дела, – отвечает Роуди. Питер снова кивает, полностью отдавая себе отчёт, что попросту тянет время. – Ну вот, он хотел нас убить, – продолжает он. – В моём сне мы с Недом – он мой лучший друг, знает, кто я, и всё такое – встретились, чтобы просто провести время вместе. Типа, сейчас лето, в этом нет ничего необычного, верно? Мы отдыхаем. Вот только Нед продолжал настаивать, что что-то было не так, и что нас преследовали. И я ответил ему, что там никого не было, потому что там точно никого не было, а с моим чутьём я бы точно почувствовал, понимаете? Но Нед был прав… и я увидел, как его голову разорвало. Мистерио выстрелил ему в затылок, и вот так мой лучший друг… И я.., – Питер вдруг лишается голоса, слова застревают в его горле, пока он отчаянно оглядывается в поиске путей отступления, способа перевести тему. – Но ведь он жив, – медленно произносит Роуди. – Верно? Питер переводит на него взгляд и сглатывает. – Верно, – отвечает он. Он задумывается об этом с пару секунд, и затем с чувством кивает. – Верно, – повторяет он с уже большей уверенностью в голосе. – Вы правы. Этого не случилось. Нед в порядке. Роуди улыбается в ответ, тонко и искренне. В его глазах есть искра, не такая, как была у мистера Старка, но на той же частоте, думает Питер. – Понимаю тебя, – произносит Роуди. – У меня тоже были сны о смерти лучшего друга. Сперва они кажутся реальными. Но потом ты просыпаешься и вспоминаешь, что всё хорошо. И, постепенно, они теряют свою силу, и ты продолжаешь жить дальше. – Но ведь ваш лучший друг действительно.., – начинает Питер. Захлопывает рот, в ужасе округляя глаза от своих собственных слов. – Мне так жаль. Роуди кивает несколько раз, бессознательное действие, словно бы он быстро пытается вернуть мысли в нужное русло. – Да, – спустя какое-то время отзывается он. – Сон всё-таки сбылся. Но всё хорошо. Восстановление – длительный процесс, но так или иначе, мы его достигаем. – Но я хотел спросить о другом, – говорит он. – Если ты не против, конечно. – Питер кивает, и взгляд Роуди тут же становится серьёзным. – Как ты справляешься с раскрытием своей личности? Питер делает глубокий вдох и немного прикусывает губу. – Ну, я выключил телефон, – он выдавливает из себя тихий смешок. – Это помогает. Роуди сочувственно улыбается. – У Тони была абсолютно противоположная ситуация, – говорит он. Питер с интересом его слушает. – Ты молод, ты, наверное, не видел, – продолжает Роуди, и его улыбка становится искреннее, взгляд фокусируется на чём-то за пределами этой квартиры, пока он придаётся воспоминаниям. Он может его понять. А ещё, в какой-то мере приятно видеть, как лучший друг мистера Старка любит и хранит воспоминания о нем. Это здорово. – Тони просто выдал всё как есть, – говорит Роуди. – Ему написали какую-то чушь про то, что Железный Человек был его телохранителем. Он один раз взглянул на карточку и просто на весь мир заявил «Я – Железный Человек». Мы все были в шоке, хотя, оглядываясь назад, я думаю, нам стоило это предвидеть. Пресса просто сошла с ума, и это стало той ещё занозой в заднице – Тони всегда был занозой в моей заднице – но он был рад чужому вниманию. Он буквально купался в нём. Он взял ситуацию в свои руки, и, надо сказать, неплохо справился с новой ролью. Питер тоже улыбается воспоминаниям Роуди. Он не смотрел эти пресс-конференции; просто помнил, что в какой-то момент появился супергерой по имени Железный Человек, и это было круто. Улыбка сходит с его лица, как только Роуди поворачивается к нему с печалью во взгляде. – Господи, ты ведь ещё ребёнок, – произносит он. – Он хотел этого. А ты совсем наоборот, ведь так? Питер смотрит в свою чашку горячего шоколада, внезапно понимая, что тот больше не горячий. Он делает большой глоток, чтобы отсрочить ответ на вопрос, но, наконец, выдаёт короткое «Ага». Зефир уже давно растворился, и теперь в чашке осталась только жидкость. – Ты справишься, – говорит Роуди, отставляя свою нетронутую чашку на кофейный столик, и кладёт руку Питеру на плечо. Питер смотрит на неё, затем поднимает глаза на Роуди. – Во-первых, никто не знает, что ты здесь, так что у тебя будет время прийти в себя. Во-вторых, хоть с нами больше нет Железного Человека, но и Воителя не стоит списывать со счетов, – он утвердительно кивает. – Бюрократия, конечно, может занять какое-то время, но всё разрешится правильно и чисто, ты будешь в порядке. Даю слово. Решимость и искреннее стремление в его взгляде заставляет Питера почувствовать себя неловко. Он отворачивается. – Вы не обязаны для меня это делать, – бормочет он в свою чашку, делая ещё глоток. – Обязан, – отвечает Роуди. – И я хочу. Понимаю, мы не так хорошо друг друга знаем, но я знал Тони лучше кого бы то ни было, и он безумно сильно дорожил тобой. Разобраться с этой ситуацией – меньшее, что я могу для тебя сделать. Питер поднимает глаза на Роуди. Он сейчас расплачется. Он отставляет кружку в сторону. Он сейчас расплачется. Он рывком подлетает к Роуди и стискивает его в крепких объятиях, положив подбородок ему на плечо. Роуди обнимает его в ответ. – Спасибо, – говорит Питер, не глядя на него. Слёзы текут по его щекам. – Без проблем, – отзывается Роуди. Вскоре после этого Роуди идёт спать. Но перед этим показывает Питеру гостевую комнаты – Питер был настолько выжат, когда они приехали, что, по словам Роуди, отключился прямо на диване – и советует ему тоже лечь, говоря при этом, что утром проверит, как он. Питер благодарит его, говорит, что так и сделает, и ждёт до той поры, пока не уверяется, что Роуди уже точно спит, после чего спускается в гостиную, включает телевизор на низкой громкости и открывает первый попавшийся неновостной канал. Он однозначно не ляжет спать, не после того, что он видел во сне. Утром он просто сделает вид, что проснулся чуть раньше Роуди. Даже кофе ему заварит! Будет вести себя как примерный гость. Роуди не нужно будет знать, что перед тем, как предложить ему чашку кофе, сам Питер осушит два полных кофейника, чтобы не уснуть. Всё в порядке, Питер в порядке. И, надо сказать, день проходит относительно спокойно после того, как Роуди уходит на работу, которая сейчас, предположительно, включает борьбу за справедливость для Питера. Он мельком смотрит на телефон, прежде чем перевернуть его экраном вниз. Одна только мысль о том, что он не может поговорить с тётей Мэй, или с ЭмДжей, или с Недом, отзывается тяжёлым уколом вины, но они поймут – они должны знать, как всё может пойти под откос, если сейчас не принять нужные меры. И он не может испортить положение ещё сильнее, объявив их Пособниками Человека-Паука. Нет. Телефон остаётся выключенным. Питер начинает день с небольшой импровизированной зарядки, значительно увеличивая привычную нагрузку. Он принимает душ, переодевается в повседневную одежду, оставленную для него Роуди, ведь времени собрать вещи у него не было – из его вещей с собой буквально лишь костюм, то, что было под костюмом, и телефон. Он чувствует себя замечательно. После нескольких стаканов воды ему становится ещё лучше. Он бодр, свеж, и готов выйти один на один против целого мира. Хотя нет, последнее его слишком пугает, и он на это абсолютно точно не подписывался. Он смотрит телевизор. Он запрыгивает на потолок и смотрит телевизор вверх тормашками. Он пытается найти у Роуди какую-нибудь игровую консоль. Немного играет в ГТА. Начинает слишком сильно волноваться. Выключает. Шарится по шкафчикам на кухне Роуди и решает приготовить на ужин спагетти, потому что он это умеет и, хэй, разве это не идеально для того, кто только вернулся из Италии? Примерный гость. Очень примерный гость, думает Питер, снова заваривая себе кофе, и ждёт, пока паста будет готова. Сложнее всего дождаться, пока Роуди пойдёт спать после ужина. После спагетти Питер чувствует себя сытым и неповоротливым. Из-за этого и из-за двух суток без сна он едва не отключается на ходу, но Питер не хочет спать. Бэк улыбается ему. Питер не станет спать! Через час после того, как Роуди отходит ко сну, Питер решает, что всё чисто, перестаёт отжиматься и неслышно спускается на кухню за очередной дозой кофеина. Роуди заходит на кухню как раз, когда он допивает четвёртую чашку. Питер улыбается, усилием воли заставляя себя стоять ровно. Роуди улыбается в ответ и, прежде, чем покинуть квартиру, повторяет своё обещание. Питер благодарит его. Он знает, что Роуди сделает для него всё возможное. И он очень ему признателен. Второй день Питера проходит так же, как и первый, с той лишь разницей, что он не готовит ужин. Но ничего страшного, Роуди заказывает им китайской еды, и глутамат натрия помогает Питеру воспрять духом. Питер сидит в своей комнате, делая вид, что ушёл спать, и бросает протяжные взгляды на телефон, но нет, он останется выключенным. Так будет лучше для всех. И, кроме того, если ситуация сильно затянется, ему, по крайней мере, тут неплохо живётся. О нём заботятся, и ему не нужно бежать, или бояться, или ещё как-то себя защищать. Это здорово. На третий день Питер ждёт в своей комнате, пока Роуди не встанет, и позволяет ему заварить себе кофе. Не стоит вызывать подозрений. Он неспешно выходит из гостевой комнаты – волосы растрёпаны, словно бы он действительно только что проснулся – и зевает. Он понятия не имеет, насколько натурально выглядел зевок. Во взгляде Роуди читается тот же вопрос, но он решает его не расспрашивать. Благодарность Питера стремительно растёт. Питер пробивается через третий день без сна с теми же усилиями, что и через первый. Видеоигры кажутся слишком сложными, и он вдруг обнаруживает, что ненавидит дневные передачи по ТВ. Тем не менее, он насыпает себе тарелку сахара и ест его ложкой, завороженно глядя в экран с кулинарным шоу, где уж наверняка не будут ничего говорить о Человеке-Пауке. Он смотрит в зеркало на темнеющие синяки под глазами и встряхивает головой, чтобы прийти в себя и не рухнуть прямо там. Он просто не вынесет ещё один подобный сон. Просто не сможет. Питер едва не пробивает головой потолок, когда подпрыгивает от неожиданного звонка. Старики с их стационарными телефонами! думает он. Твою мать! Но он поднимает трубку и молчит до тех пор, пока Роуди не начинает разговор первым, извиняясь за то, что он сегодня будет поздно, так что Питер может его не ждать. – Хорошо, – врёт Питер. – И, мистер Роудс? Я хотел ещё раз сказать спасибо за всё, что вы для меня делаете. Не знаю, что бы со мной стало без вас. Он и вправду не знает. Его мозг снова подкидывает воспоминание о направленном на него дуле пистолета, но теперь он не в руках Бэка. Питер трясёт головой, возвращаясь в реальность. Питер отсиживается в гостевой комнате и около часа ночи слышит, как Роуди подходит ко входной двери. Он вдруг осознаёт, что сжимает в руках телефон. Он что, носил его весь день? Может быть. Он выключает свет и прислушивается, как Роуди ложится спать, затем возвращается к качанию пресса. Число уже трёхзначное. Он сгибается последний раз, и его сердце пропускает удар, когда он слышит звонок собственного телефона. – Вот чёрт! – тихо вскрикивает он, подбегая, чтобы поднять трубку, даже не глядя на экран. – Да? – отвечает он, не задумываясь. – Питер! – он слышит голос ЭмДжей, и у него едва не подкашиваются ноги, настолько он рад её слышать. – Питер, как ты там? Питер тяжело опирается о стену, энергия и способность стоять прямо окончательно покидают от чистого облегчения, что он снова слышит её голос. – Уже лучше, – честно отвечает он, сползая по стенке на пол. – А ты как? Он слышит напряжённый смешок по ту сторону линии. – Сплошное безумие, – отвечает она. – Все просто с ума сходят. Ты следил за новостями? – Нет, – произносит он. – Я вправду не... Я не думаю, что это хорошая идея для меня. – Ну да, ты, наверное, прав, – отвечает ЭмДжей. – Так что, где ты сейчас? Чем занимаешься? Питер выпрямляется, чувствуя подступающее недоверие. Он ощущает укол вины за это, но когда в последний раз ему задавали вопросы… – Не думаю, что мне стоит об этом говорить, – говорит он. – Что? Почему нет? – Помнишь, в прошлый раз, когда кто-то у меня что-то спросил, оказалось, что я говорил не с тем, с кем я думал, и затем ты почти… В Лондоне… ЭмДжей шумно втягивает воздух. – Да, – говорит она. – Но я не Мистерио, Питер. Мистерио мёртв. – Ты права, – отвечает Питер. – И всё же. Скажи мне что-то, о чём можем знать только мы двое. Он слышит, как ЭмДжей задумывается на другом конце. – Boh, – говорит она после паузы. И Питер искренне смеётся в ответ. – Хорошо, – говорит он, и его щёки начинают болеть от улыбки. Он слышит что там, на другом конце, она тоже смеётся. И он рассказывает. Рассказывает всё, что произошло после того, как он опустил её на землю, как Хэппи позвонил лучшему другу мистера Старка, чтобы тот его подобрал, и как они тайно уехали в Вашингтон. Как он прячется в квартире мистера Роудса, и хотя ему одиноко и скучно, это лучший вариант для него. Как он обязательно позвонил бы ей раньше, но не хотел привлекать к ней внимания, не хотел впутывать её во всё это. Он говорит тихо, чтобы не разбудить Роуди. Не рассказывает ей о сне или о том, что с тех пор он так и не ложился. Он не хочет её волновать. – Так почему ты позвонила? – наконец спрашивает Питер. Он почти видит, как она пожимает плечами, чуть склоняя голову. – Не знаю, – бормочет она. – Я соскучилась, – и затем решительно добавляет: – я приеду тебя навестить. – Что? – спрашивает Питер. – ЭмДжей, что? Нет, ты не можешь... – Кто так сказал? – перебивает она. – Это займёт, не знаю, три часа пути? Если кто что спросит, то я просто скучающий ребёнок на каникулах, решивший прогуляться по музеям или ещё что. Частично правда, по крайней мере. Здесь действительно скучно без тебя. Питер благодарен за то, что по телефону не видно, как он покраснел. – Если только ты уверена, – сдаётся он. – Тебе всё равно меня не остановить, – говорит ЭмДжей. – Скоро увидимся. Питер опускает телефон и широко улыбается экрану. Когда он поднимает взгляд на часы, то осознаёт, что уже шесть утра. Он действительно только что проговорил всю ночь с ЭмДжей по телефону – и он чувствует себя лучше, чем за последние несколько дней. С тех пор, как в последний раз с ней виделся, по правде говоря. Потягиваясь, Питер идёт на кухню за новой порцией кофе. Роуди заходит в комнату как раз когда он наливает себе вторую чашку. Питер приветственно машет ему рукой, и берёт новую чашку из ящика, протягивая её ему. – Спасибо, Питер, – говорит Роуди, и Питер кивает в ответ. Роуди выглядит чрезмерно уставшим, что, в принципе, логично – он, должно быть, проспал всего пять часов прошлой ночью. Совсем немного. – Как спалось? – Наверное, лучше, чем вам, – отзывается Питер, практически вдыхая свой кофе. Он улыбается, и Роуди возвращает улыбку. – Да, действительно, – отвечает Роуди, но его голос звучит отрешённо. Питер списывает это на то, что он ещё не до конца проснулся. Сам же он чувствует себя чудесно. Он мог бы одной рукой удержать здание от падения. ЭмДжей будет здесь через пару часов, вспоминает он, и его улыбка становится немного шире. Его жизнь сейчас далека от идеала, но пока можно сказать, что всё идёт отлично. – Мне тебе что-нибудь захватить? – спрашивает Роуди, и Питер возвращается в реальность. – Простите, что? – По дороге домой, – произносит Роуди. – Ты тут немного затворничаешь. Принести что-нибудь из внешнего мира? Питер задумывается на секунду. День назад он бы согласился, но сегодня к нему придёт ЭмДжей, так что он думает, что ему ничего не нужно. – Нет, – отвечает он. – Может, позже, но сегодня мне ничего не надо. В любом случае спасибо. После ухода Роуди Питер проводит время глядя на часы и буквально вибрируя от нетерпения. Его телефон лежит перед ним экраном вверх, пока он ждёт её звонка. Она не звонит, но в какой-то момент раздаётся стук в дверь. Питер подскакивает с места и бежит к двери, распахивая её настежь. Губы расплываются в улыбке, когда он видит на пороге ЭмДжей, и он сразу впускает её в квартиру, частично чтобы никто не заметил их и частично, чтобы как можно скорее быть с ней. ЭмДжей усмехается, когда он затягивает её внутрь, и, как только за ними закрывается дверь, они заключают друг друга в объятиях. – Я так рад тебя видеть, – бормочет Питер ей в плечо, затем отстраняется и быстро целует её. ЭмДжей снова смеётся. – Полегче, тигр, – говорит она, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке, и затем проходит вглубь квартиры. – Так вот где ты отсиживаешься? Неплохое местечко. – Да, – отвечает Питер. Это действительно так: много места, чисто, есть вода и электричество. – Но с тобой тут ещё лучше. ЭмДжей оборачивается через плечо и одаривает его улыбкой. Питер улыбается в ответ. – Итак, чем хочешь заняться? Они включают дешёвый глупый ужастик, так, что оба смеются, картинно изображая испуг и сидя в обнимку на диване. Питер зевает, когда по экрану начинают идти титры, и бросает взгляд на ЭмДжей, прикрывшую глаза и положившую голову ему на плечо. Питер улыбается, откидывается на спинку дивана, приобнимая её одной рукой и всего на секунду закрывает глаза. Когда он их снова открывает, ЭмДжей рядом нет. – ЭмДжей? – зовёт он, оглядываясь по сторонам. Часы говорят ему, что Роуди явно ещё не вернулся, так что в квартире должны быть только они двое. Фильм давно закончился, и теперь на экране телевизора остался лишь Нэтфликс, умоляющий его выбрать новый фильм для просмотра. Чувство неправильности происходящего дышит Питеру в затылок. – ЭмДжей? – снова пробует он. На кухне никого. В гостиной он один. Должно быть, она пошла в ванную, решает он и направляется туда. Нет. Нахмурившись, Питер возвращается в гостиную. – ЭмДжей.., – начинает он, но слова встают комом в горле. На полу лежит тело, разрубленное ровно напополам. Повсюду порезы, кровь сочится из обоих частей. ЭмДжей невидяще смотрит вверх широко распахнутыми глазами. Питер сгибается пополам, его рвёт. Он даже не успевает осмыслить происходящее, когда у него в голове словно бы взрывается петарда, и он чётко осознаёт, что кто-то подходит к квартире. Питер бросает короткий взгляд на мёртвое тело ЭмДжей и, спотыкаясь, бежит в комнату за веб-шутерами. Затем он понимает, что они будут бесполезны, не защитят его, и пересекает квартиру в поисках чего-нибудь, хоть чего-то, что он может использовать, потому что всё резко принимает слишком серьёзный оборот, и просто связать человека и оставить записку полицейским не получится. Он находит закрытый сейф. Питер быстро выстраивает логическую цепочку: Роуди военный. Роуди умеет пользоваться оружием. Он Воитель, чёрт подери. Питер срывает дверь сейфа с петель, хватает самую большую пушку и бежит в уборную, запирая за собой дверь и сворачиваясь в ванной, дрожащими руками направляя дуло на дверь. И ждёт. Он слышит, как кто-то открывает входную дверь, и застывает. Приходит осознание, что он никогда в жизни не держал в руках пистолет. Да и зачем. Его хватка становится крепче, указательный палец замирает над курком. – Питер? – доносится до него. У Питера перехватывает дыхание. – Питер, где же ты, – голос Бэка звучит звонко и почти певуче, словно бы ему весело. – Я знаю, что ты здесь, приятель. Я лишь хочу поговорить. Питер прикусывает язык, удерживая себя от того, чтобы выкрикнуть что-нибудь в ответ. Как он разрушил его жизнь, как он убил Неда, убил ЭмДжей, они бы никогда ничего не сделали, зачем он… Они просто дети, да что с ним не так… – О! Вот ты где! – бодро отзывается Бэк по другую сторону двери в ванную. – Давай, Питер, открывай. – Иди к чёрту! – кричит Питер, чувствуя, как глаза начинает щипать. – Убирайся отсюда к чёртовой матери! – Питер, я просто хочу поговорить, – отвечает Бэк. Дверная ручка дёргается, когда он пытается войти в комнату. – Не входи! – кричит Питер. – Богом клянусь, я снесу тебе голову! – Он крепче сжимает пистолет, и направляет его туда, где должна быть голова Бэка. – Питер, – произносит Бэк, его голос звучит так спокойно и собранно, и Питеру кажется, что его окатили ледяной водой. Затем в нём начинает звучать угроза: – Не заставляй меня выламывать эту дверь. Питеру нечего на это ответить. Его палец подрагивает над курком, и он едва не спускает его от первого же удара по двери. Он рвано вдыхает и пытается сесть ровнее, чтобы было удобнее стрелять. Дверь сотрясается снова и снова, пока, наконец, не распахивается. Питер жмёт на курок. Ничего не происходит. Питер в ужасе смотрит на пистолет, затем на Бэка, склонившегося над ним с явным беспокойством на лице. Нет, что-то не так. Может, курок заело. Почему он будет беспокоиться? Питер опускает пистолет, но ещё раз на всякий случай жмёт на курок. Ничего. Он поднимает взгляд и видит... – Питер, – говорит Роуди, склонившись над ним около самой ванной. – Питер, пожалуйста, отдай мне пистолет. Питер переводит взгляд с пустого пространства, где стоял Бэк, на пистолет в руках, Роуди, стоящего на коленях рядом с ним. Пустое пространство, пистолет, Роуди. Пустое пространство, пистолет, Роуди. Затем роняет пистолет в ванную и издаёт тяжёлый болезненный вой, когда его, наконец, накрывает осознанием того, что он только что пытался сделать: он собирался вынести Роуди мозги. – Эй, эй, эй, – произносит Роуди, и перегибается через бортик ванны, чтобы успокаивающе обхватить Питера руками. Питер цепляется за рубашку Роуди, крепко сжимает пальцы на ткани и даёт волю слезам. Его лёгкие сокращаются в быстрых панических вдохах, и он не может выдавить из себя ни слова, лишь прижимается сильнее к Роуди, чувствуя, как тот успокаивающе водит руками по его спине, и воет, оставляя мокрые пятна на чужой рубашке, пока не начинает задыхаться от собственных всхлипов. – Питер, всё хорошо, – произносит Роуди. Ему, должно быть, неудобно так стоять, но он не двигается с места. Он продолжает мягко поглаживать Питера по спине и крепче сжимать его в объятиях. – Всё будет хорошо. – Я... я... я... я, – Питер не может выдавить из себя ничего внятного, эта единственная гласная застряла в его горле. Его чуть ли не тошнит от воздуха, который он рвано, истерически вдыхает. – Я попытался... попытался... Я попытался застрелить... Я... – Но не застрелил, – отвечает Роуди. – Я бы тебе не позволил. Пистолет был не заряжен. Я это знал. Ничего бы не произошло. – Но ЭмДжей, – начинает Питер. Господи, как же ему болят глаза. Из-за слёз и отсутствия сна он физически чувствует пульсирующую боль в них. Он никогда не чувствовал себя таким разбитым. Хотел бы он вновь оказаться погребённым под обломками, там он чувствовал себя куда комфортнее. – Кто? – спрашивает Роуди. – Моя... Моя... Моя де... девушка... Моя девушка... – Питер, – мягко произносит Роуди, наконец отстраняясь от него, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, – здесь больше никого нет. Только мы двое, – он окидывает его внимательным изучающим взглядом. – Когда ты последний раз спал? И он чувствует себя слишком уставшим и выжатым, чтобы продолжать притворяться. Он всхлипывает. – Когда мы говорили о моём сне.., – наконец выдавливает он, смотря куда угодно, но не в глаза Роуди. Он пытался его убить. Боже, он направил пистолет ему в лицо и спустил курок. – Питер, – снова говорит Роуди, и он поднимает голову. – Ты не спал более девяноста часов. Питер невидяще смотрит вперёд. – Это лучше, чем спать, – говорит он, наконец совладав со своим голосом, но теперь он звучит вяло и безэмоционально. Он чувствует, как теряет хватку на реальности. – Когда я бодрствую, мне не снятся сны. Оно того стоит, – он чувствует себя отвратительно, но оно того стоит. – Галлюцинации начинаются после трёх дней без сна, – говорит Роуди. Внутри Питера что-то обрывается. Он вскакивает на ноги, пугая Роуди резким движением, делает несколько неловких шагов назад, пытаясь восстановить равновесие, после чего спешит в гостиную. Там нет тела. Нет крови. Он находит свой телефон и нажимает на кнопку разблокировки. Ничего. Он выключен. Он оборачивается, когда слышит, как Роуди заходит в комнату. – Я думал, что она мне звонила, – отвечает он, взмахивая рукой с зажатым в ней телефоном в знак объяснения. – Сказала, что приедет. Мы проводили время вместе, посмотрели фильм и.., – он затихает, замечая на полу лужу рвоты, оставшуюся после того, как он ранее избавился от содержимого желудка. Роуди тоже переводит на неё взгляд. – Я здесь уберу, – говорит он. – Питер, ты должен поспать. Сейчас. Никаких возражений. Питер прикусывает губу и слабо кивает. Хочется начать спорить, но он так чертовски устал, и ему, в принципе, даже нечего сказать в ответ. Роуди прав, и они оба знают это. – Да, – выдыхает он, чувствуя боль горле. Боль во всём теле. – Хорошо. Я... Мне так жаль, мистер Роудс. – Знаю, – отвечает Роуди. – Всё в порядке. Питер вяло плетётся в гостевую комнату. Он выключает свет и забирается под одеяло, усталость заглушает даже панику, которая, он знает, уже собирается на задворках его сознания. Питер просыпается. Ему не снится абсолютно ничего, и спустя полтора дня он открывает глаза. Он чувствует себя… не хорошо, но однозначно лучше. Голова больше не такая тяжёлая. Его рефлексы вернулись. У него нет причин бояться идти спать, это он только что себе доказал, и теперь, когда его изнемождённый мозг и скачущие гормоны получили шанс отдохнуть, ему больше не надо ожидать ужасов в реальном мире. Он усмехается самому себе, желая, чтобы это оказалось правдой. Несмотря ни на что, он не может избавиться от чувства, что это не так. Он и раньше страдал паранойей; в той степени, которая должна быть присуща человеку, живущему под двумя личностями. С тех пор, как мир узнал про обе из них, паранойя приобрела новый уровень, и он не знает, сможет ли когда-нибудь прийти в норму, или же ему придётся до конца жизни оборачиваться через плечо и отдаляться от близких, чтобы очередной Бэк не смог прийти и попробовать убить их за его ошибки. Питер поднимается. Он потягивается, чувствуя каждую свою конечность. Сейчас чуть позже полудня, и – вдруг приходит осознание – он голоден. Роуди дома нет, но он оставил Питеру записку на холодильнике: он проспал весь предыдущий день, может брать всё, что хочет, сам Роуди вернётся вечером, и тогда им придётся поговорить. Питер понуро опускает голову. Конечно, придётся. Нельзя просто направить на человека пистолет, потому что ты медленно (быстро?) теряешь рассудок, и не поговорить об этом после. Он протяжно смотрит на кофейник и решает позавтракать хлопьями без сахара и обезжиренным молоком. То, от чего он точно не будет на взводе. Не снова. Питер просто сидит и смотрит в пространство перед собой, пока завтракает. Он не думает. Хочется, чтобы мысли хоть раз не роились в его голове, и он не думает. Что он вообще скажет Роуди? Наверное, правду, хотя я буду звучать как сумасшедший. Может, я и вправду сошёл с ума. Эта мысль заставляет его замереть с ложкой на полпути ко рту. Мгновением позже ложка продолжает своё движение, и он в тишине заканчивает завтрак. Пожалуй, это самый скупой на события день Питера с тех пор, как выложили то видео. Он оставляет телефон в комнате, всё ещё на нуле зарядки, и до сих пор боится думать о том, чтобы его включить. Да, он сейчас сожительствует с Воителем, но всё равно не хочет оставлять за собой следов. Он моет посуду и ждёт Роуди. Когда тот возвращается, Питер сидит на диване и полуприкрытыми глазами смотрит в выключенный экран телевизора. – Привет, – зовёт Роуди, заставляя Питера подпрыгнуть. – Я принёс шаурму. Питер поднимается, поворачиваясь к нему, и Роуди замечает, что у него до сих пор синяки под глазами, хотя выглядит он лучше. Более отдохнувшим. – О, здрасте, – говорит он, – спасибо. Звучит он тоже лучше, его голос, конечно, всё ещё хриплый и напряжённый, но по сравнению с тем рыдающим нечто, которое он держал в руках два дня назад, это значительный прогресс. Питер присоединяется к нему на кухне, с благодарностью принимает свою порцию и начинает жевать. Он обнаруживает, что одновременно чувствует страшнейший голод и совсем наоборот. Ему вкусно, но после всего, что произошло, просто сидеть и наслаждаться пищей кажется неправильным. – Итак, – начинает Роуди. – Мне нужно знать, что произошло прошлой ночью. Спустя четверть своей шаурмы Питер откладывает её в сторону и опускает голову. – Вы сами сказали. Я не спал. Я видел вещи, которых не было на самом деле, и психанул из-за этого. Роуди качает головой. – Я понимаю. Но ты видел что-то очень конкретное. Мне нужно знать, что именно. Питер пожимает плечами. – Питер, – произносит Роуди, и неожиданно-приказной тон его голоса заставляет его вскинуть голову. Они встречаются взглядами. Роуди смотрит прямо и открыто, но он не даст ему так просто увильнуть, осознаёт Питер. – Могу я сперва задать вам один вопрос? – тихо спрашивает Питер. Он даже не верит, что это хоть как-то поможет. Это ничего не решит. Но он чувствует внезапное желание проверить, хоть в прошлый раз это явно не сработало. Но на этот раз всё взаправду. Он так думает. – Конечно, – отвечает Роуди. – Скажите мне что-то, о чём можем знать только мы двое, – говорит Питер и ждёт. Роуди серьёзно смотрит на него. Они встречались всего дважды, и только один из этих разов можно назвать хоть немного близким. – Когда Пеппер спросила ПЯТНИЦУ о жизненных показателях Тони, – произносит он. Сквозь землю продирается фигура, закованная в доспехи. – И она сказала ему, что он может наконец отдохнуть, – она идёт прямо за ним, – первым, на кого ты посмотрел, был я. – Хорошо, – почти шёпотом отвечает Питер, глядя на свои руки. Затем добавляет: – Раньше я был в своём уме, но сейчас я в этом уже не уверен. – Ты о чём? – спрашивает Роуди. Питер чувствует, как глаза начинает щипать от подступающих слёз. Снова. – Я не хочу быть параноиком, – отвечает он, как будто у него есть выбор. – Но я не знаю, смогу ли я кому-либо когда-либо верить. И я имею в виду, до конца своей жизни. Я не знаю, как отличить реальность от иллюзии. В смысле, на меня обрушили здание, но я выбрался. Но никогда до этого все мои чувства не подвергались такой пытке... Я был на заброшенном складе и хотя я знал, что, типа, то, как моя девушка падала с огромной высоты, было ненастоящим, я всё равно прыгнул прямо за ней и полетел головой в пол с близкого расстояния. Он прикрывает глаза, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить. – А затем уже были очень реалистичные штуки: Мистерио притворился Ником Фьюри, и я ему рассказал то, что он хотел знать и подверг моих друзей опасности. Видели то видео? Представьте, что весь этот уровень манипуляции в полной мере направлен только на вас, – говорит Питер. – И я знаю, что он мёртв. Знаю. Но мне всё ещё снится, как он исполняет свой план. Поэтому я избегал сна. А потом у меня были галлюцинации того, как он исполняет свой план. Я… Прошлой ночью мне казалось, что вы – это он. Думаю, вы просто решили проверить, как я, но мне казалось, что он пришёл убить меня после того, как убил мою девушку, которая, как я думал, приехала меня проведать. Как будто мой мозг сам составляет те обстоятельства, которые для меня хотел бы Бэк. Ему даже не нужно быть здесь, чтобы полностью владеть моим разумом. Он перевёл взгляд на стену и продолжил: – Так что если я не могу сбежать от него во сне, и наяву он тоже меня преследует... Что мне делать? По крайней мере, на этот раз его слёзы не похожи на ту прошлую истерику, думает Питер. По крайней мере, он сохраняет хоть кроху достоинства на этот раз. – Ты посещаешь психолога? – спрашивает Роуди. Питер резко вскидывает голову, словно забыв, что в комнате не один. – Что? Нет. – Тогда начни, – кивает ему Роуди. – Это хороший старт. Говоришь, на тебя обрушилось здание? Забудь обо всём остальном, одно это уже достаточно тяжёло пережить. Тебе нужно с кем-то поговорить. Приятно иногда поговорить с кем-то обо всех этих супергеройских делах. Чёрт. – Но вот всё остальное? Это особый случай. Я не слышал, чтобы кто-то ещё пережил подобное, а я знаю людей, которые побывали в тех ещё ситуациях, и не раз. Ванда Максимофф однажды сделала что-то похожее, я думаю, но не в таком масштабе. Тебе нужно поговорить с профессионалом. Питер фыркает. – Весь мир теперь считает меня опасным преступником, – говорит он. – Каким образом я смогу с кем-то поговорить? – Во-первых, весь мир не считает тебя преступником, – отвечает Роуди. – На эту тему сейчас идёт несколько крайне напряжённых дискуссий. Мы пытаемся направить их в верном направлении. На твоей стороне достаточно уважаемых людей, свидетельствующих в твою пользу. – Правда? – спрашивает Питер, поднимая взгляд и почти чувствуя что-то сродни надежде. – Правда, – отвечает Роуди. – Я бы всё равное держался подальше от репортёров, и однозначно не подходил к СМИ и комментариям в соцсетях, но это не так плохо в любом случае. Твоя жизнь ещё не окончена, – произносит Роуди и после паузы спрашивает: – И, во-вторых, ты помнишь Сэма Уилсона? – Сокола? – уточняет Питер. – Или Нового Кэпа? Не знаю, как его сейчас звать. – Ты, скорее всего, будешь звать его Сэм, – говорит Роуди. – Ты знал, что он дипломированный психолог? Не совсем тот, который тебе нужен – он работал с ветеранами войны – но ты самый юный Мститель, который оказался в близкой к войне ситуации, которую тебе никогда не стоило видеть. Он может помочь тебе с тем, через что ты прошёл. И он будет рядом несмотря ни на что. Я бы хотел, чтобы ты попробовал поговорить с ним. Он уж точно готов помочь. Питеру лишь остаётся неверяще уставиться на Роуди в ответ. Затем он наконец произносит: – Я думал, что я его раздражаю. – Может быть, – смеётся Роуди. – Как я слышал, ты достаточно разговорчив во время боя, и вы были по разные стороны баррикад при первой встрече. Но знай, что он не отвернётся от тебя только поэтому. Он действительно захочет с тобой поговорить. – Ого, – произносит Питер. Он смотрит на свою оставленную шаурму и ещё пару раз откусывает, чтобы потянуть время с ответом. – То есть, вы организуете нам встречу? Он придёт сюда? Как всё произойдёт? – Учитывая сложившуюся ситуацию, он, скорее всего, придёт сюда, – отвечает Роуди. – Знаю, ты через многое прошёл, но не забывай, что рядом всегда будет кто-то, готовый за тебя заступиться. Эти люди поймут, если ты всегда будешь оглядываться через плечо – и, надеюсь, мы когда-нибудь дойдём до того, что тебе больше не придётся так делать. Это наша цель. Может занять немало времени, но мы её добьёмся. Питер думает о своей последней встрече с Бэком. Он выиграл. Он сделал это, по сути, сам, и возможно это стало лишь началом его борьбы, а не её концом, но он выиграл, и у него есть все силы и средства для следующих битв. – Мистер Роудс, я.., – начинает Питер, но его прерывают. – Роуди. Питер удивлённо моргает. Он чувствует себя неловко, это ведь лучший друг мистера Старка, и так его называл он, а не шестнадцатилетний ребёнок... – Роуди, – повторяет он, – спасибо. Питер идёт спать, хотя пока не чувствует усталости. Что, в принципе, не удивительно; ему ещё только предстоит восстановить режим сна. Не то чтобы он смог проснуться в нормальное время после всего, что произошло. Не в Первый День. Он чувствует, что это стоит писать с большой буквы. Первый День. Он не сможет встретиться с Сэмом какое-то время, но всё равно это Первый День. Он произнёс вслух, что его тревожит. Впервые. Первый шаг на пути к тому, чтобы привести жизнь в порядок. Он готов. Питер лежит на животе, устроив голову на сложенных руках и болтая в воздухе ногами. Он с некоторым замешательством смотрит, как с потолка на тонкой нити паутины молчаливым наблюдателем спускается паук. Словно бы он выползает из пустой глазницы, услужливо подсказывает разум, и Питер хмурится. Этого не было на самом деле. Очевидно. Он опускает взгляд вниз и замечает на полу второго паука. Странно, думает Питер. Он провёл тут неделю, но не видел в квартире ни одного насекомого. Тут чисто. Никто в этой комнате не ел, так что тут даже крошек для них не будет. Он весь напрягается. Но, с другой стороны, это лишь пара обычных пауков, ведь так? Ничего необычного. Паук на полу подползает к двери и попадает из тёмной комнаты в освещённый коридор через щель под дверью. Питер провожает его взглядом и испытывает внезапное желание последовать за ним. Он не знает, откуда оно взялось. Наверное, от скуки. Он тихо приоткрывает дверь, стараясь не разбудить наверняка давно спящего Роуди, и смотрит за тем, как паук выходит из квартиры в общий коридор, оставляя Питера с дилеммой: стоит ли ему пойти за ним? Питер взвешивает варианты. С одной стороны, тут безопаснее. Он может вернуться в кровать и поспать – нормально, по-человечески поспать – а затем уже продумать, что делать дальше со своей жизнью. Надо придумать, что говорить тёте Мэй, и ЭмДжей, и Неду снова, откинуть паранойю и просто принять, что они будут рядом и он должен ответить им тем же. У него будет очень, очень продуктивный день, даже если он не выйдет из дома какое-то время. С другой стороны, ему скучно, уже поздно, и он в любой момент сможет вернуться. Что случится, выйди он из квартиры, скажем, на десять минут? Точно ничего плохого. И, кроме того, его вряд ли кто-то увидит или узнает: в нём нет ничего примечательного, да и нормальные люди уже давно спят. Не то чтобы он был ненормальным, но вот его ситуацию точно такой не назовёшь. Питер открывает дверь и идёт следом за пауком. Он спускается по лестнице и лишь спустя один пролёт понимает, что он босой, но решает не обращать на это внимания – он скоро вернётся и, ну, Питер всё ещё Питер. Он выживет без обуви. Влажный воздух накрывает его с головой, когда впервые за неделю он выходит из дома. Он осматривается по сторонам, видит уличные фонари, ночное небо над головой, яркую зелёную листву в густых кронах деревьев, и снова встаёт перед выбором: вернуться назад (разумно) или немного пройтись (приятно). Вокруг никого. Улицы абсолютно пустынны. Он решает прогуляться. Спустя пару шагов ему кажется, что он может рассмотреть ползущего впереди него паука. Это возможно, но скорее всего ему он просто кажется. А раз уж это что-то настолько безобидное, как маленький паучок, ему не о чем беспокоиться. Однако когда он доходит до конца квартала, то видит больше одного паука. Они собираются в небольшую стаю в паре шагов от него, и к ним присоединяются всё новые и новые сородичи. Питер останавливается, готовый разбираться с чем-то столь явно выходящим за рамки нормального. Он выспался, так что это не галлюцинация. Поэтому или перед ним сейчас собрались сотни пауков без какой-либо причины, или же он всё-таки отключился, и сейчас ему это снится. Он не просыпается, но и по сценарию играть не собирается до тех пор, пока может что-то решать. Так что он разворачивается, собираясь вернуться к зданию, где живёт Роуди. Сон или нет, он идёт спать, и на этот раз по-настоящему. Вот только когда он оборачивается, то нигде не видит здания Роуди, лишь уходящую вдаль дорогу, вдоль которой до самого горизонта повторяются одни и те же два дома. Тогда это точно сон, думает Питер. Но, на всякий случай, разворачивается в обратную сторону; хуже не будет. Пауки меняют своё направление и следуют за ним. Они вьются у его ног, подталкивая идти вперёд. Это начинает действовать на нервы, потому что ему надоела вся эта чушь, которую на него сейчас вываливает его мозг, и ему просто хочется сесть, надувшись, словно обиженный ребёнок, и ждать, пока он не проснётся. Но он чувствует копошение пауков вокруг себя, а это достаточно мерзкое ощущение. Питер даже знать не хочет, что выкинет его разум, если он сядет и позволит им покрыть себя целиком. Он даже почти может почувствовать, как они поднимутся по шее и залезут ему в глотку и дальше, дальше – и хотя это всё не реально, он бы всё равно не хотел испытать подобное. Так что Питер продолжает шагать по бесконечно тянущейся дороге. Скоро он должен проснуться, и он рад, что осознаёт, что весь бред вокруг – не более, чем плод его воображения. Чем дольше он идёт, тем грязнее становится дорога. Он чувствует, как на его босых ступнях остаётся сажа. Разбитая бутылка застаёт его врасплох; он едва не наступает прямо на один из острых краёв, но всё равно ставит ногу на несколько меньших по размеру осколков. Он шипит, чувствуя, как один или два впиваются в стопу. Питер продолжает стоять на этой ноге, здоровая же остаётся висеть в воздухе, пока он ищет, куда бы ступить, хотя вариантов не так много. Здания пропали, он вдруг осознаёт. Нет ни травы, ни деревьев. Лишь усыпанная мусором дорога и он, стоящий посреди неё в пижамных штанах и растянутой майке. – Лучше бы мне проснуться прямо сейчас, – бормочет он себе под нос, находя, наконец, куда поставить ногу, и приподнимая пораненную, чтобы достать осколки. Питер оборачивается и видит, что на пути, откуда он только что пришёл, никаких осколков нет, но там, кажется, собрались все пауки. Он поворачивается, собираясь идти в этом направлении, и хмурится, когда замечает стелящийся по земле туман. Всё его внимание сосредотачивается на дороге, чтобы ещё на что-нибудь не наступить. Даже если это сон, он всё равно чувствует боль. Мысль приходит ему в голову, пока он возвращается в относительную безопасность: Вспомню ли я хоть что-нибудь, когда проснусь? И ещё одна: Когда я проспал тридцать шесть часов, снилось ли мне что-нибудь, а я просто забыл об этом? И ещё одна: Буду ли я думать, что могу спокойно спать, потому что, проснувшись, не вспомню, каково мне было во сне? Что-то однозначно не так, но в его чутьё молчит, и, значит, это не может быть реальностью. Мысль даёт ему прилив уверенности, так что он продолжает двигаться вперёд, ведомый чем-то внутри, подсказывающим, что нужно идти дальше, хотя, по сути, ему этого не нужно. Питер подходит к паукам. Он бесстрастно смотрит на чёрную шевелящуюся массу бесконечных лапок. Мерзко, да, но... Взгляд цепляется за что-то белое. Он наклоняется, чтобы рассмотреть поближе, и пауки расходятся в стороны. Череп. О, ну ладно. Он уже проходил через это. Он фыркает, выпрямляясь. Если это худшее, что может выкинуть его разум... Но вот одежда на скелете кажется Питеру странной. Знакомой, осознаёт он мгновением позже. Особенно две дыры на месте сердца и кровавые пятна вокруг. Он наклоняется, приподнимает ворот куртки, и всё оказывается ещё хуже, когда он видит очень, очень определённую рубашку, которую, он точно знает, что где-то видел. Череп начинает обрастать плотью, медленно и неровно, и Питер вскрикивает, узнавая своего дядю. Только теперь он стоит над ним не с ужасом, беспокойством и ненавистью к себе, бессвязно бормоча слова утешения, пока дядя буквально умирает у него на руках, но с нездоровым любопытством вроде, ох, ну надо же, разве не захватывающее зрелище. Он отползает назад, прочь от разлагающегося тела. Оборачивается и видит, что туман застлал всё вокруг, полностью скрывая за собой окружающее пространство. Теперь, когда онлайн находятся только пять из его чувств, он не решается погрузиться в него. – Это не реально, – шепчет Питер, выравнивая дыхание. Он во сне, не то чтобы ему нужно было дышать, правда? Но всё равно он успокаивает себя, зажмуривается и трясёт головой, отгоняя наваждение. Когда он открывает глаза, тело всё ещё перед ним. – Это не реально. – Может и нет, – отвечает ему голос Бэка, – но твои чувства реальны, ведь так? Питер вскакивает на ноги, оглядываясь по сторонам в поисках источника. Он сам и его мёртвый дядя теперь окружены зелёным туманом и клубами дыма, любые другие пути полностью скрыты от него. Питер напряжённо бросает взгляд на мертвеца, и, игнорируя голос, который, кажется, исходит от самого Господа – вездесущий, звучащий отовсюду – вновь напоминает себе: – Это не реально. Но теперь он чувствует, как колотится его сердце, и, он готов поклясться, слышит такой же стук из разлагающейся груди дяди Бэна. – О, всё в порядке, – небрежно отмахивается Бэк. – Он уже мёртв. Тут ничего не изменить, я прав? Не то что с живыми. Их будущее может толковаться по-разному. У Питера перехватывает дыхание, когда он снова поворачивается в сторону мертвеца и видит, что он изменился. Одежда другая, воздушная и летняя, никакой крови, но она вся измазана в грязи. Одна из его масок удобно натянута на голову, на шее висит петля, сделанная из его паутины, голова неестественно повёрнута. Из-под маски торчат концы длинных тёмных волос. – Что это за хрень? – спрашивает он, поворачиваясь туда, откуда, как ему кажется, доносится голос Бэка. – У тебя никогда не было проблем с моей тётей. Зачем впутывать её в это? Не разговаривай с ним, как будто он действительно здесь, мысленно пинает себя Питер. Его нет. Ты знаешь, что его здесь нет. Только ты, и ты психуешь, что подверг опасности семью и друзей, и ты поделишься этим с психологом. Прекрати разговаривать и проснись наконец. Ответа не следует, и он не знает, успокаивает его это или же наоборот. Туман и дым начинают рассеиваться. Позади него нет тела. Нет пауков. Нет разбитого стекла или грязной дороги. Он там, откуда начал идти, у порога дома Роуди на пустынной, тихой, безопасной улице, зелёной, влажной и освещённой уличными фонарями. – Лаааадно, – тянет Питер, оглядываясь по сторонам. У него нет ключа или какого-либо другого хитрого способа попасть обратно, но зато он знает, что двери на балконе не были закрыты, так что он карабкается по стене на этаж Роуди и оказывается в квартире. Он стряхивает грязь с ног, прежде чем войти внутрь, затем тихо проходит в ванную, где он хотя бы может их как следует помыть. При ближайшем рассмотрении на ступне обнаруживаются два небольших пореза, там, где он ранее наступил на разбитую бутылку. Он нажимает на них. Немного пощипывает, и на коже выступает пара капель крови. Питер хмурится, нагибаясь ближе к ступне; он что, и вправду наступил на стекло, пока бродил по улице, или это всё ещё сон? Просто переживи эту ночь, говорит он самому себе, пока по ногам стекают струи воды. Ты проснёшься утром, будешь чувствовать себя отдохнувшим и не сумасшедшим и сможешь действительно взяться за свои проблемы. Это твой главный приоритет. Продолжай заботиться о себе и ты сможешь справиться с чем угодно. Он становится ногами на мягкий коврик в ванной, наслаждаясь приятным ощущением крупного ворса на чистых ногах. Ему кажется, что он может отключиться прямо здесь и сейчас, но упрямо доходит до гостевой комнаты, наконец хорошо уставший, и засыпает, стоит только голове коснуться подушки. Мягкий свет из окна будит его. Питер довольно мычит, переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку. Он просто полежит ещё пять минут, ведь сейчас лето, и никто не может сказать ему вставать рано, и ему так уютно, и он помнит свой сон этой ночью и просто хочет полежать в тишине без очередного приступа истерики. Лежать в кровати без фокусов со стороны его сознания. Звучит неплохо. Но вставать надо хотя бы потому, что он больше не может лежать в кровати, и его сон закончился, но ещё он помнит, что обещал себе двигаться вперёд. Сейчас уже Второй День, и он не собирается выходить на улицу или смотреть новости, но, может, будет безопасно позвонить тёте Мэй. Почему он не сделал этого раньше? Не то чтобы они могли отследить его с телефона Роуди, верно? Питер хмурится. Кто они? Он выходит из комнаты, и его приветствует середина утра и, как следствие, отсутствие Роуди. Он позволил мне поспать подольше, с улыбкой думает Питер. Скорее всего он это сделал потому, что когда ты последний раз не спал, ты попытался его убить. Эй. Хватит. Прекращай. Питер встряхивает головой, словно это поможет выбить оттуда негативные мысли. Он поработает над этим, он знает. Хэппи говорил ему, что даже у мистера Старка постоянно были сомнения насчёт своих поступков, и это стало для Питера открытием, заставившим его задуматься, был ли он в подобной ситуации. Ему стоит спросить об этом Роуди. Но сперва он найдёт домашний телефон – задача, которая оказывается на удивление сложной, ведь трубки нет на базе. Её нет на столах или кухонных тумбах, под мебелью или среди диванных подушек или в холодильнике (зачем он вообще проверяет холодильник?). Только забравшись с ногами на столешницу и заглянув в самый высоко расположенный шкафчик, он, наконец, находит её, затолканную в дальний угол. Странно, думает Питер, но решает не придавать этому значения. Вместо этого он задаётся другими вопросами: Роуди военный, они будут прослушивать его звонки, ведь так? Он подписывал Соглашение, может, это даёт им право слушать все его разговоры? Может, этот телефон ему только для вида? Есть ли здесь где-нибудь личный телефон? Стоит ли мне подождать? Но сквозь все его мысли прорывается один вопрос: Кто, чёрт возьми, эти они?? Питер снова трясёт головой, на этот раз более яростно. К чёрту. Он хочет поговорить с тётей и перестать думать о том, как весь мир объявил на него охоту (несмотря на ряд улик, говорящих об обратном). Он позвонит ей. – Алло? – спрашивает голос тёти Мэй, и Питер едва не теряет равновесие от облегчения. – Тётя Мэй, – говорит он. – Привет. – Питер! – радостно выдыхает она, и он буквально может почувствовать тепло её голоса. Он погружается в него, во внезапную атмосферу любви. От неё пахнет клубникой. – Господи, я так рада тебя слышать. – Да, я тоже рад, – отвечает Питер, сидя на полу и опираясь о стену. – Я так по тебе скучал. – У тебя всё хорошо? – спрашивает она. – По голосу кажется, что да. – Всё будет хорошо, – говорит Питер, и как только он произносит слова вслух, он чувствует, что действительно верит в это. – Я в безопасности, я счастлив и я так по тебе скучал. Но мне помогают, и я думаю, что всё закончится хорошо. Люблю тебя. Как у тебя дела? – О, Боже, – начинает тётя Мэй, и Питер почти видит, как она зарывается пальцами волосы. – Хорошо, что тебя здесь нет. Я живу у Хэппи последнюю неделю, пресса прохода не даёт. Я даже шага не могу ступить за порог без того, чтобы не наткнуться на репортёра, жаждущего получить цитату для статьи. Питер чувствует укол вины, и леденящее чувство в желудке поглощает часть тепла, которое ему подарил звонок тёте. – Мне так жаль, это я с тобой сделал. – Не стоит, – немедленно отвечает тётя Мэй. – Это абсолютно точно не твоя вина, а их. Кто вот так просто вещает на весь мир настолько личную информацию? Тебе шестнадцать! Должна сказать, я говорила с Пеппер, и мы ищем легальные способы выхода из ситуации. Юристы предупреждают, что такие дела могут тянуться вечность, но на нашей стороне Старк Индастриз, так что у нас не закончатся ресурсы, и нам не придётся сдаться. Кто-то за это точно поплатится. Слова тёти заставляют его фыркнуть в трубку, растянув губы в улыбке. – Спасибо, тётя Мэй. Ты лучшая. – Естественно, – соглашается она. Её голос становится мягче. – Я люблю тебя, Питер. Ты не перестаёшь меня удивлять, и я так горжусь, что я твоя тётя. Скоро я смогу по-настоящему тебя обнять, обещаю. Питер прикрывает глаза, касается затылком стены. – Не могу дождаться, – отвечает он. Они прощаются и кладут трубку. Телефон Питера покоится у него на коленях, сам он всё ещё не открыл глаз, его губы до сих пор растянуты в улыбке. Это лето было не из лёгких. Но он прорвётся и, может, выйдет сильнее, чем был раньше. Он собирается насладиться моментом, сохранить его в памяти, чтобы вернуться к нему, когда дела непременно станут плохи, чтобы напомнить себе, что есть свет в конце тоннеля. – Ах, как это трогательно. Думаешь, в реальном мире она действительно так считает? Питер распахивает глаза. То леденящее чувство в желудке разливается по всему телу. Он встаёт, полностью прислонившись к стене, рядом внезапно не находится телефона. Он проверяет запястье – никаких веб-шутеров. И даже обуви нет. Он оглядывается по сторонам, но вокруг ничего нет. Буквально ничего. Он делает шаг назад, когда стена за его спиной исчезает, и остаётся лишь бесконечная чёрная пустота. Паника наполняет его сердце, когда он смотрит вниз и видит, что под ногами тоже ничего нет. Один шаг, и он может сорваться вниз в никуда. С секунду он не может дышать. Питер вскидывает голову до хруста в шее, пытаясь зацепить взглядом хоть что-нибудь вокруг него. И ничего не находит. Он висит на волоске – наверное. В памяти всплывает, как он падал сквозь натянутые нити паутины, как был пойман в стеклянном шаре, на кладбище. Ничего. Это абсолютная пустота. Питер распахивает глаза и видит перед собой потолок гостевой комнаты, чувствует ногами сбитые простыни. Он смотрит прямо, не моргая, какое-то время, прежде чем перевести взгляд на часы. Семь утра. Он падает обратно, его волосы в беспорядке раскидываются по подушке. – Боже, – стонет он, устало проводя ладонью по лицу. Он не чувствует себя хоть немного отдохнувшим. – Не ночь, а сплошное безумие. Он встаёт, зевает, потягивается и наконец спускается на кухню. Слабое покалывание в ноге, той, которой он наступил на стекло, заставляет его нахмуриться. Но Роуди уже внизу, и он готовит себе завтрак, так что он позволяет себе расслабиться, присоединяясь к нему на кухне. – Утро, – приветствует его Роуди, – тяжёлая ночка? – Странные сны, – хмурится Питер и тянется за кофейной чашкой. В ответ на красноречивый взгляд Роуди он немедленно поднимает руки в знак примирения. – Нет, нет, теперь я ответственно пью кофе. Видите? Одна чашка. Я даже не до конца наполняю, – Питер улыбается своей самой обворожительной улыбкой. Роуди фыркает и качает головой. – Конечно, – произносит он. – Странные сны? Не плохие, просто странные? – Ага, – отзывается Питер, поворачиваясь, чтобы облокотиться о кухонную тумбу. – Ничего такого, что могло напугать меня так, чтобы я больше не хотел спать, они были просто. Странными. Понимаете? – Не особо, но поверю тебе на слово. Какие планы на сегодня? Питер не ожидает подобного вопроса. Он задумывается на секунду. Стационарный телефон всё ещё находится на базе в гостиной, его видно отсюда. Он задумчиво задерживает на нём взгляд, и если у него всё ещё есть сомнения насчёт загадочных них, то вот он, Роуди, прямо перед ним, всё, что нужно сделать, это просто спросить, но... – Йога, – наконец отвечает Питер. – Йога? – Роуди удивлённо приподнимает брови. – О, да, – произносит Питер. – Очень расслабляет. Надо оставаться гибким. Возможно, стоит также начать медитировать. Выстроить какие-нибудь привычки прежде, чем я начну говорить с Сэмом. Всё должно быть в лучшем виде. Когда, кстати, как вы думаете, я смогу с ним увидеться? – Сегодня мы с ним встретимся, так что я узнаю это, – отвечает Роуди. – Думаю, как только у него появится свободное время. У тебя не сильно загруженный график, правда? Питер смеётся в ответ. – О, да. Целое огромное ничего. Когда ему удобно, мне тоже удобно. Роуди уходит, и Питеру опять надо себя чем-то занять. Он снова смотрит на телефон, затем берёт его в руки вместе с базой и аккуратно переставляет на пол, под диван. Он не хочет даже думать о том, что тот существует, не хочет искушать себя. Он знает, что тёмная пустота не была настоящей, но всё равно, может, его разум так пытается сказать, что время ещё не пришло. Ещё будут возможности. Не стоит опережать события. Осознав, что не имеет ни малейшего представления, как заниматься йогой, он находит документалку по теме на Нэтфликс и надеется, что сможет хоть что-то оттуда почерпнуть. В любом случае, его изначальная цель выполняется, а именно: расслабиться. Он всё ещё немного уставший, но это нормально. Он переживёт этот день, выспится, переживёт следующий, и его жизнь придёт в норму. Питер оказывается на потолке, когда слышит звонок телефона. Ему не особо везло с телефонами в последнее время, и он не горит желанием отвечать, так что остаётся на своём месте и задерживает дыхание. Звон прекращается, и он выдыхает. Когда телефон начинает звонить снова, Питер вздыхает, спрыгивает на пол и достаёт телефон из-под дивана. Он поднимает трубку, но не произносит ни слова. – Привет, – звучит голос Роуди из динамика, и Питер расслабленно откидывает голову, касаясь затылком пола. – Как оказалось, Сэм сегодня свободен и сможет зайти примерно через полтора часа. Что скажешь? – Было бы отлично, – выдыхает Питер в трубку. – Ты в порядке, приятель? Звучишь очень устало. Питер моргает, осознавая, что лежит, растянувшись на полу, и садится. – Да, я в норме, честное слово. Просто телефон упал на пол, вот и всё. И я думаю, эм, что чем раньше я поговорю с Сэмом, тем лучше. – Хорошо, – произносит Роуди на другом конце провода. Питер наклоняет голову, чужой голос звучит немного странно. – Просто впусти его, когда он позвонит в домофон, ладно? Сегодня я снова буду поздно. Всё ещё сражаемся за тебя, парень. Питер едва заметно улыбается его словам. Он надеется, что улыбка слышна в его голосе, когда он отвечает: – Обязательно. Ещё раз спасибо. Я буду перед вами в огромном долгу, когда всё закончится. – Даже не думай об этом, – отзывается Роуди и кладёт трубку. Питер ставит телефон обратно на столик, где он лежал раньше, и и возвращается к документалке. Его разум, однако, больше не сосредоточен на фильме; он продолжает бросать короткие взгляды на телефон. Если Роуди решил ему позвонить – дважды! Он сделал это дважды – на этот номер, то он должен быть безопасным. Они не смогут прослушивать. Может, ему стоит... Внезапно Сэм просит, чтобы его впустили, и Питер от неожиданности падает с дивана. Он жмёт на кнопку домофона, выключает телевизор, открывает дверь в квартиру и ждёт около неё. Питер оглядывается на пустое пространство квартиры. Он готов поклясться, что коридор не был таким длинным, но, опять-таки, он не так много времени провёл в этой части квартиры: последний раз он пользовался входной дверью в день приезда. Более того, он её избегал. Ох, вау. Это что-то новенькое. Он собирается кого-то впустить. Он впервые собирается поговорить с кем-то обо всём как следует. Кто-то будет слушать о том безумии, которое он, как ему казалось, переживал, переживает до сих пор со всеми этими снами и галлюцинациями, которые довели его до того, что он боится просто жить (и он задумывается о том, изменилось ли бы что-нибудь, не будь его личность раскрыта, стал бы и тогда его разум выкидывать эти фокусы или же он смог бы всё затолкать в чёрный ящик, как когда отец Лиз пытался его убить), и поможет ему найти способ с этим справиться. Второй День. Большой шаг вперёд. Питер замечает, что он начинает часто и поверхностно дышать, и заставляет себя успокоится как раз в тот момент, когда слышит стук в дверь. – Открыто! – зовёт он, делая шаг назад в коридор, чтобы освободить немного места. – Спасибо, парень, – отвечают ему, и всё, что Питер в состоянии сделать, это неверяще застыть. В следующее мгновение он летит вперёд и сдавливает Тони Старка в объятиях как раз, когда он закрывает за собой дверь, и, не рассчитав силы, случайно впечатывает того в стену, выбивая воздух из лёгких. Тони сдавленно кашляет, и Питер тут же отскакивает на шаг назад. – Простите, мистер Старк, просто я так рад вас видеть, вы не можете себе представить... Что-то не так. Что-то серьёзно не так на этот раз. Его нутро вопит об опасности. Мне всё равно, говорит он самому себе, и это правда. Ему действительно всё равно. – Не забивай голову, – хрипит Тони, на секунду сгибаясь пополам. Но он тут же выпрямляется, одаривая Питера лукавой улыбкой. Тот широко улыбается в ответ, так, что, ему кажется, у него вот-вот треснет лицо. Это просто чудесно. Просто чудесно. – Как тебе очки? – О, чёрт, – отвечает Питер, зарываясь пальцами в волосы и отводя взгляд. – Они действительно классные, но это немного слишком. Это как когда вы мне в первый раз дали костюм, и в нём был режим мгновенного убийства. Я чуть не убил одноклассника! Но не убил. Так, что помимо этого, они замечательные. – Конечно они замечательные, я же их создал, – отзывается Тони, заставляя Питера расплыться в улыбке. нет нет нет нет нет нет нет замолчи – Вы подговорили Роуди? – спрашивает Питер лишь бы заглушить внутренний голос, чтобы тот не портил момент. – Или, типа, вам пришлось подстроить свою смерть ради какой-то новой миссии? Вас заставили? Или вы скрываетесь от кого-то? – Не всё сразу, парень, – прерывает его Тони, заходя в квартиру как к себе домой. Насколько они с Роуди близки? Наверное, действительно сильно. Может, это и не его квартира, но Питер готов поспорить, что он не раз тут бывал. Возможно даже, ночевал в той самой гостевой комнате, которую сейчас занимает Питер. – Но да, я был занят. Увидел, однако, что у тебя проблемы, и приехал как только смог. И неплохо было бы оставить эту встречу строго между нами. Питер с чувством кивает ему. – Да, да, конечно. Просто… Вы не представляете, как много для меня это значит, видеть вас снова... Тони искренне улыбается в ответ. – Думаю, представляю, – отвечает он. – Но я тоже рад тебя видеть. это неправильно ты знаешь что это неправильно ты знаешь Да. Я знаю, что это очередной сон. Но если так я смогу снова поговорить с мистером Старком, я готов принять эту возможность. Даже если это не по-настоящему. – Итак, как я могу тебе помочь? Питер резко поднимает голову и натыкается на выжидательный взгляд Тони. Он снова проводит рукой по волосам. Он же причесался утром, да? – Эм, – произносит он, – обелить моё имя? Тони мягко смеётся в ответ, но в его голосе сквозит печаль. – Если бы всё было настолько просто, я бы это уже сделал, и ты это знаешь. Питер едва заметно склоняет голову. – Да, знаю. Я просто… Я не знаю, думаю, даже час или два с вами мне во многом помогут. Этого будет достаточно. – Неужели? – Тони бросает на него удивлённый взгляд. – Ты, наверное, первый, кто мне такое говорит. Теперь очередь Питера печально улыбаться ему в ответ. – Просто вы мне так помогли. В жизни, со школой, с костюмами и просто… просто тем, что были рядом. Не то чтобы у меня никого не было, но мой дядя погиб, и это было для меня огромной потерей, а потом вы нашли меня? И поверили в меня? Я действительно нуждался в этом... О, боже, он снова плачет. Это никогда не закончится, думает он. – Ох, – произносит Тони, потирая шею и явно чувствуя себя неловко. – Эй, – он оглядывается по сторонам, словно бы не зная, что делать в подобной ситуации, и затем просто подзывает Питера к себе. – Иди сюда, – говорит он, хотя сам пододвигается навстречу ему, протягивая руки. – Всё будет хорошо. Иди сюда. Питер, на этот раз совладав со своими эмоциями, падает в его распростёртые руки. Он чувствует, как Тони неловко похлопывает его по спине. – Тише, тише, всё будет хорошо. Обещаю. Питер замирает. Он тут же перестаёт плакать. Это не голос Тони. Питер отскакивает назад, отталкиваясь от тела Бэка, чтобы застать того врасплох и вырваться из чужой хватки. Он увеличивает дистанцию между ними, принимает боевую стойку и смотрит ему прямо в лицо. Чёрт. Всё ещё без веб-шутеров. Всё ещё босиком. Почему он ни разу не переоделся в этом кошмаре? Бэк просто улыбается в ответ, в его улыбке нет и доли угрозы, и широко разводит руки в знак капитуляции. – Я не собираюсь с тобой сражаться, Питер. Я просто хочу поговорить. Питер внимательно следит за ним, ожидая, когда он начнёт двигаться. – И почему я должен верить тому, что ты хочешь сказать? Бэк делает шаг вперёд. – Я был с тобой всё это время, – отвечает он. – Не думаю, что у тебя есть выбор. Питер отступает на шаг. Он останавливается, когда ударяется обо что-то ногой. Оглядываясь через плечо, он видит, что практически упирается спиной в барную стойку; когда он поворачивается обратно, перед глазами оказывается тот самый бар в Праге, где Питер едва ли не впихнул ЭДИТ в руки Бэка. На этот раз, однако, бар пустой: здесь только они вдвоём. – И для чего всё это? – спрашивает Питер, обводя рукой бар и не спуская глаз с Бэка. Его поза лишена всякой агрессии, он просто садится на ближайший стул. – Я подумал, что знакомое место поможет тебе, – говорит он. – Когда мы были здесь в последний раз, ты смотрел на меня с таким восхищением, словно бы мы были близкими друзьями. И мы были ими, ведь так? Давай посмотрим, сможем ли мы к этому вернуться. – Ты сумасшедший? – выплёвывает Питер, делая рывок вперёд с целью выбить стул из-под Бэка. Тот просто отодвигается вместе с ним в сторону, дальше от Питера. – Нестабильный, – поправляет Бэк, подтягивая второй стул и похлопывая по нему, словно бы предлагая Питеру сесть. – К сумасшествию у нас движешься ты, не так ли? Ничего страшного. Из нас всё ещё может выйти отличная команда. Питер прожигает взглядом стул. – Я не стану садиться рядом с тобой, – отрезает он. – И, отличная команда? О чём ты, чёрт возьми, говоришь? Для тебя окружающие ничто, средства для достижения цели, буквально игрушки, – он выплёвывает последнее слово, думая о том складе в Берлине. – Ох, – произносит Бэк, и в его голосе звучит искреннее сожаление. Питер скептически смотрит на него. – Я тебя этим обидел? Мне жаль. – Нет, тебе не жаль! Бэк цокает языком, пожимает плечами. – Возможно, возможно ты прав. Но ничего личного. Это правда. Мне нужна была информация, ты мне её дал. Я никогда не хотел тебя убивать. И я говорю серьёзно. Давай, присядь. – Да не буду я садиться! – Питер переходит на крик и, разворачиваясь на пятках, начинает ходить из стороны в сторону. – Мне плевать на твоё «ничего личного», ты был готов убить стольких людей, и ради чего… Как только он в следующий раз оборачивается, пейзаж сменяется, и вот он переносится на колесо обозрения, то самое, где застряли Нед и Бетти. Внезапно ему уже некуда идти; вместо этого он заперт в клетке с диким зверем. Бэк сидит напротив, выжидательно смотрит на него, и взгляд его глаз такой чистый, открытый, честный и доверчивый, как у щенка. Кабинка резко дёргается, заставля Питера упасть на сиденье. – Спасибо, – говорит Бэк, и его голос звучит именно так, как в ту ночь, когда Питер смотрел на него сквозь окно бара с искренним восхищением. Эта мысль отдаётся глухой болью, и прежде, чем он успевает себя остановить, Питер спрашивает: – И почему тебе надо было оказаться плохим парнем? – Понятие «плохой парень» относительно, – отвечает Бэк. – Но да, я плохой парень. Со мной обошлись несправедливо, но я пытаюсь извлечь из этого максимальную выгоду. Помнишь, как те репортёры пытались выпытать у тебя, будешь ли ты следующим Железным Человеком? Помнишь, каким потерянным и напуганным ты тогда себя почувствовал? Мистерио защитил бы тебя от этого. Он до сих пор может, если ты мне позволишь. Питер качает головой. – Тебя там не было. Ты никак не можешь об этом знать. – Ты рассказывал мне об этом, когда мы ещё были друзьями. – Нет, не рассказывал. Бэк одаривает его этой странной, утешительной улыбкой, словно они действительно друзья, которые в шутку спорят между собой. – Да, я в этом точно уверен. Питер готов продолжить спорить, что, нет, не рассказывал, когда его вдруг пронзает мыслью. Не рассказывал ли? Ему кажется, что они разговаривали о многих вещах до того, как он узнал истинное лицо Бэка. Лишившись былой уверенности, Питер резко отвечает: – Какая уже разница? Ты мёртв. – Неужели? – спрашивает Бэк, чуть склоняя набок голову. – Да. Я видел, как ты умер. – Правда? Или ты просто видел меня раненым? Была ли там кровь? Ты проверил мой пульс? Дыхание? Или ты просто посмотрел на меня, настоящего меня, которого даже не видел с пистолетом у твоей головы, и решил, да, он мёртв? Кровь стынет в жилах. Так бы Питер описал своё состояние. Колесо продолжает движение, вспышки фейерверков озаряют пустующую площадь, и Питер чувствует, как холод накрывает его с головой. Он почти перестаёт дышать и едва слышно произносит глухое «Нет». – Извини, не мог бы ты повторить? – Бэк всё ещё улыбается, но теперь на его лице отражается ликование. – Нет, я не проверил лично, что ты умер, – произносит Питер, не в силах смотреть в эти глаза. Они большие, и он ничего не может в них прочитать. Это напрягает. Вместо этого он смотрит на свои руки и нервно заламывает пальцы. – Нет, не проверил, – кивает Бэк. – И, кроме того, это не имеет значения. Даже если я мёртв, разве я тебя оставлял? – Питер резко вскидывает голову, когда чувствует, как палец Бэка легко постукивает его по лбу. – Я всё время был с тобой, разве нет? – Это просто сон, – говорит Питер, хотя его голос потерял всякую уверенность. – Очередной сон. Бэк пожимает плечами. – Конечно. И следующий тоже им будет? – Следующий, – глухо повторяет Питер. – Именно, – отзывается Бэк. – Послушай, Питер. Буду с тобой честен. Ты мне нравишься. Ты хороший парень. Я надеялся, что мы могли бы вернуться к нашей супергеройской дружбе, и я думаю, однажды нам это удастся. Не сегодня, явно, но однажды точно. Мне кажется, мы продвинулись достаточно, чтобы забыть о глупых трюках вроде выстрелов в голову твоим друзьям, или воссоздания знаменитого убийства, или же о скелетах в твоём шкафу, или напоминаний о том, каким брошенным и всеми покинутым ты себя чувствуешь, и как ты боишься испытать это снова. Но ты должен понять, последнее – то, к чему ты неизбежно идёшь, ясно? – О чём ты? – Питеру следует выпрыгнуть из чёртовой кабинки. Не принимать участие в разговоре. Но чувство поражения накрывает его целиком, и ему не кажется, что у него остались силы бороться с ним. Не после… он не знает, какого сна по счёту, или, может, это всё был всего один долгий сон. – Задумайся, – говорит Бэк. Он подаётся вперёд, прожигая Питера взглядом, и тот не может не верить каждому произнесённому слову, такому искреннему и реальному. – Сколько ещё ты сможешь держаться? И я имею в виду не сны, не бодрствование сутками напролёт, чтобы их избежать. Я имею в виду, в целом. Предположим, ты решил вернуться к обычной жизни. Сколько, как думаешь, люди будут мириться с тем, что им нужно постоянно доказывать тебе, что они те, кем являются? Ты не можешь каждый раз заходить в аудиторию и просить учителя рассказать о чём-то, о чём будете знать лишь вы двое. В конце концов, окружающим это надоест. Он выдерживает короткую паузу, после чего продолжает: – Даже твоим родным и близким. Конечно, они будут говорить, что всё понимают, что всегда готовы помочь и никогда тебя не оставят. Но ты так и не увидишь, насколько они устали от тебя. Есть предел времени, которое человек способен находиться около кого-то вроде тебя, кто не может отличить, что реально, а что нет. По твоим представлениям о тёте видно, что вы очень близки. Это хорошо. Я рад за вас. Но даже ей, в конце концов, будет не под силу справляться с тобой. Она никогда не признает этого, но ты сломаешь ей жизнь. И в отличие от твоих друзей, которые могут бросить тебя, испытав лишь слабый укол вины, у неё не будет такого выбора. Для неё не будет выхода от тебя и твоих бесконечных проблем. Ты её уничтожишь. Он наклоняется ближе, заглядывает ему прямо в глаза. – Питер, просто выслушай меня. Я единственный, кто сможет быть рядом с тобой. Ты отпугнёшь всех остальных – и кто знает, что ты станешь делать со своими маленькими суперспособностями? – и подвергнешь их опасности. Не потому, что их теперь будут связывать отношения с известным преступником Человеком-Пауком, но потому, как ты морально замучаешь их до тех пор, пока они не смогут находиться рядом с тобой, и им придётся спасаться бегством. И это если ты не убьёшь их в приступе нервного срыва. Потому что ты на это способен, я прав? Бэк вздыхает. – Но я точно знаю, через что ты проходишь. Я могу помочь. И ты должен понять: я единственный во всём мире, кто будет с тобой рядом. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше это будет для всех. Питер тоже наклоняется, чтобы быть на одном уровне с Бэком. Он переводит взгляд на свои дрожащие ладони. Он никак не может заставить их успокоиться. Голос в глубине его сознания затих, исчез. Слова Бэка окружают его, заполняют собой атмосферу, он вдыхает их вместе с вечерним пражским воздухом. Он чувствует себя, как когда не спал почти четверо суток. Ещё одна мысль приходит ему в голову. Ещё одна вещь, которую он может сейчас произнести вслух. Он спрашивает: – Почему ты это делаешь? Твой план провалился. Всё кончено. Зачем продолжать? Какое-то мгновение стоит тишина. Потом Бэк наклоняется вперёд и берёт Питера за руки. Питер смотрит на ладони Бэка поверх своих, затем поднимает глаза и встречается с ним взглядом. – Потому что ты встал у меня на пути, – отвечает Бэк, не отводя глаз. – И теперь я встану на твоём – до конца твоей жизни. Питер распахивает глаза, хватая ртом короткие испуганные вдохи. Он несколько раз быстро моргает, находя взглядом паука, свисающего с паутины в углу на потолке прямо напротив него. Он смотрит на него в ответ, думает Питер. Или, может, нет. Это просто паук. Его ступня ноет, словно бы он её где-то поранил. Питер осторожно садится на кровати. Всё в порядке. Он в порядке. Это был просто сон. Он медленно подтягивает к себе колени, прижимает их к груди. Он упирается в них лбом и не может удержать рвущиеся из груди всхлипы. Кровать прогибается с другой стороны, кто-то садится рядом. Питер чувствует чужое присутствие, но не обращает на него никакого внимания, сфокусированный на пульсирующей боли в голове и ощущении, что в лёгкие совсем не поступает воздуха, хоть его дыхание пришло в норму. Голос, однако, звучит совсем близко. – Эй, не расстраивайся. Всё будет хорошо. Как я и сказал – я всегда буду рядом.