Неверный путь.

17. Половина яйца. Отстрелявшись по два раза в ванной, они перебрались на постель и трахнулись ещё раз, после чего, уставшие и измождённые, уснули почти летаргическим сном. Уже глубоко за полночь Цяо Кенан проснулся и превозмогая боль в пояснице, проковылял в туалет решить назревшие физиологические проблемы, потом ещё раз помылся. Он взглянул в зеркало над раковиной. Оттуда на него смотрел измотанный мужчина с покрасневшими глазами, но с печатью сытости и довольства во всё лицо. На белой шее багровел след от укуса, наложенный на старую рану, уже начавший наливаться синевой, пока он спал. Он со стоном закусил нижнюю губу, надел рубашку и трусы, и уже собрался выходить, когда в ванную зашёл Лу Синьчжи. — Ты почему не спишь? — Я голодный. Его весь вечер трахали на пустой желудок, тут кто угодно проснулся бы от голода. Лу Синьчжи хмыкнул: — Ну, поди, поищи чего-нибудь в холодильнике. Раз хозяин сказал, Цяо Кенан, естественно, не стал церемониться. Он вышел в гостиную, на ощупь добрался до кухни и застыл перед огромным трёхдверным холодильником. В голодном нетерпении раскрыл дверцы… — … Не поверив своим глазам, он закрыл дверцы, покрутил головой, проморгался, потом распахнул снова — та же картина. Лицо Цяо Кенана вытянулось, но он не намерен был сдаваться, выдвинул нижний ящик — пусто; заглянул в соседнее морозильное отделение — пусто. Во всём этом огромном морозильном шкафу были только лёд и одно яйцо. У Цяо Кенана попросту сердце оборвалось: «Ну нельзя же быть таким человеком!» Он схватил это несчастное яйцо и задыхаясь от возмущения, кинулся к Лу Синьчжи: — Ты сказал мне поесть, а что тут есть, что тут есть, что? А?! Лу Синьчжи скользнул по нему невозмутимым взглядом и перевёл его на яйцо, выражение его лица говорило: «А то, что в твоих руках, разве не еда?» Цяо Кенан готов был расплакаться, сейчас ночь, а рядом с домом Лу Синьчжи даже сраного придорожного супермаркета не наблюдалось, это просто невыносимо. Бережно прижав к груди яйцо, Цяо Кенан вернулся в кухню, раздумывая, пожарить его или лучше сварить, в результате обнаружил, что в доме Лу Синьчжи нет даже сковородки… У Цяо Кенана не осталось сил даже на насмешки. На его счастье отыскался железный ковшик. Он налил воды, опустил туда яйцо и поставил варить, оу-е-ее… Растерянный, он стоял возле газовой плиты в тоскливом ожидании, пока сварится яйцо. Долго не слыша никаких движений из кухни, Лу Синьчжи с любопытством заглянул: — Что ты делаешь? Цяо Кенан удостоил его косым взглядом: — В твоём доме есть соль? Лу Синьчжи покачал головой. Злости Цяо Кенана не было предела. «Чтоб ты провалился, Волшебник!» Вслух он сказал: — Слетай-ка в другое измерение и достань волшебную суму! Лу Синьчжи непонимающе посмотрел на него и сказал только: — Я не держу дома еду. Это было выше понимания Цяо Кенана: — Тогда откуда взялось яйцо? Лу Синьчжи невозмутимо ответил: — Холодильник снёс. Цяо Кенан посмотрел на него пренебрежительно, выражая презрение к неуместному юмору. Лу Синьчжи улыбнулся: — Я умею готовить яйца на пару в микроволновке. И почему это показалось Цяо Кенану ещё более удивительным, чем холодильник, снёсший яйцо? Теперь в его глазах Лу Синьчжи просто никчёмный недотёпа, который пять злаков друг от друга отличить не может, всё, что он умеет в жизни, это работать как идиот. (Пять злаков из идиомы — это пять основных продовольственных культур, обычно: рис, просо, ячмень, пшеница, бобы; образно о человеке, не приспособленном к жизни, не разбирающемся в хозяйственных вопросах). Он обнял себя за плечи и просто стоял и ждал. Странно, но Лу Синьчжи никуда не ушёл, и тоже стоял, засунув руки в карманы пижамных штанов, с безучастным лицом, неизвестно, о чём думая. Цяо Кенан не включал свет (потому что не нашёл, где он включается), на кухню проникал свет из гостиной, на плите горел огонь, отражаясь живыми отсветами на его миловидном лице, и Лу Синьчжи изучал его. Тип лица Цяо Кенана нельзя отнести к мужественному, скорее, в нём было что-то детское. Когда он только пришёл в контору, там был принят курс на европейско-американский стандарт здоровой красоты, теперь больше склонялись к изящному подиумному стилю Южной Кореи и Японии. Большие, одухотворённые глаза в опахалах длинных ресниц, во время поцелуя, когда их лица прижаты близко друг к другу, эти ресницы, подобно вееру, обмахивают его лицо и сладко щекочут щёки. Сейчас на нём только рубашка, небрежно застёгнутая на несколько пуговиц, на обнажённой шее виднеется оставленный им сегодня след от укуса. Лу Синьчжи никогда не оставлял меток на телах своих партнёров, но почему-то Цяо Кенан пробудил в нём такое своенравное желание. Ему было интересно смотреть, с каким сконфуженным видом Цяо Кенан объяснял это сотрудникам конторы. Лу Синьчжи не мог отрицать, что Цяо Кенан пробуждает в нём грязные желания; его реакции отличала искренность, ненаигранность, отсутствие жеманства, и хотя он многие его слова не понимал, однако, рядом с ним чувствовал себя счастливым. Возможно, он был бы более счастлив, если бы занялся с ним другими делами, но сейчас ему было хорошо даже просто находиться здесь, смотреть на него, ждать вместе с ним, когда, наконец, сварится это глупое яйцо. Ясное дело, он гораздо больше думал о том, стоит или не стоит завалить его прямо в кухне, разложить на кухонном столе и отделать ещё разок. Почувствовав давление его взгляда, Цяо Кенан повёл плечами и не глядя на него, сказал: — Даже не думай об этом. -? На полном серьёзе Цяо Кенан донёс до него свою мысль: — Даже если ты очень голодный, я не поделюсь с тобой этим яйцом. Вода закипела, яйцо сварилось, и Цяо Кенан, радуясь, что в ковшике остался ещё и отвар от яйца, извлёк яйцо, перенёс его в посудную раковину, пустил холодную воду и принялся очищать яйцо от скорлупы. Лу Синьчжи заворожённо следил за алгоритмом его действий, как за чем-то сверхъестественным: — Оказывается, можно очищать яйцо таким способом… Цяо Кенан: — А ты разве не так очищаешь? — Я жду, пока яйцо остынет. — … Облупив яйцо, Цяо Кенан торопливо отправил его себе в рот, откусил, но тут снова споткнулся о нацеленный на него неотступный взгляд Лу Синьчжи и едва не подавился. — Не смотри на меня так, я всё равно не буду с тобой делиться. — О… — ответил Лу Синьчжи, но его глаза неотрывно смотрели на половинку белого яйца в руке Цяо Кенана. Представьте себе хищного зверя, который не сводит с вас глаз, пылающих зелёным огнём, отступить теперь будет немного… глупо? Под этим взглядом Цяо Кенана одолела нерешительность, ведь это яйцо изначально принадлежало Лу Синьчжи. Он же не виноват, что в его холодильнике не оказалось другой еды, и отсутствие соли ничего не меняет. Сосредоточившись на одном определённом деле, этот человек специализируется на искусстве секса… И Цяо Кенан вдруг понял, что не сможет проглотить оставшуюся поло-вину яйца, и лучше всё-таки поделиться. — Иди сюда, я дам тебе. Лу Синьчжи сверкнул глазами, помолчал и подошёл. — На… Лу Синьчжи опустил голову и съел из руки Цяо Кенана оставшуюся половинку яйца. Не насытившийся язык Лу Синьчжи облизал всю его ладонь до самых кончиков пальцев, и неожиданно словно мелкие разряды тока начали впиваться иголочками в кожу, побежали по всему телу, отключая мозг и лишая возможности двигаться. Лу Синьчжи улыбаясь, поднял голову и слизнул с губ Цяо Кенана остатки яичного желтка: — М-мм, как вкусно. В его блестящих глазах трепетали волны света, Цяо Кенан впервые видел, чтобы он улыбался так искренне и чисто, улыбался до глубины глаз. Лу Синьчжи говорил вполне искренне. Он вполне серьёзно полагал, что половинка яйца, съеденная из рук Цяо Кенана, самая вкусная. Он с детства любил яйца, потому что их нельзя было есть в любое время. В детском доме яйца давали только раз в неделю, и порой случалось, что другие дети отнимали у него яйцо. Никто никогда не кормил его яйцами, особенно теперь, когда он может есть сколько угодно яиц, а это — всего лишь половинка яйца, казалось бы, ничего особенного. Но он чувствовал, что эта половинка такая вкусная, совсем как в детстве, когда он ел яйца только раз в неделю. Вот такие чувства бродили сейчас в душе Лу Синьчжи, он посмотрел на глупый вид Цяо Кенана, в сердце нахлынула жалость вперемешку с желанием, что естественно привело к поцелую. 18. Предлагаю попробовать новый вкус. Похолодало. Незаметно подкрадывалась зима. Нудный дождь за окном вот уже полмесяца размеренно стучал в окна, вызывая отвращение. В такое время обычно бывает приятно, когда рядом есть кто-то тёплый. Его «отношения» с Лу Синьчжи протекали более-менее гладко, по крайней мере все выходные они проводили вместе в его доме. Цяо Кенан успешно закончил стажировку и после того, как вступил в профсоюз адвокатов и зарегистрировался в суде, получив возможность самостоятельно вести дела, его статус также сменился с адвоката-стажёра на помощника адвоката Лу Синьчжи. В холодильнике Лу Синьчжи по-прежнему не водилось ничего, кроме яиц. Перед приездом Цяо Кенан приладился покупать лапшу быстрого приготовления или что-то, что можно быстро разогреть в микроволновке, иногда он успевал взять в каком-нибудь кафе еду на вынос. Поев, мужчины выбрасывали остатки, не оставляя ни крошки. Кто-то сказал, что об уровне достатка можно судить по содержимому холодильника. Но хотя дом Лу Синьчжи был большой и роскошный, по мнению Цяо Кенана это была всего лишь иллюзия, пустота холодильника порождала ощущение полной нищеты. Ночью Цяо Кенан проснулся на кровати King Size, рядом никого не было. В доме Лу Синьчжи работал центральный кондиционер, поддерживая постоянную температуру круглый год, но когда человек спит на такой большой кровати один, он всё равно может замёрзнуть. Времени боль-ше двенадцати, уже понедельник. Утром надо будет собираться на работу. Он привёл себя в порядок, но уходя из дома, увидел свет, льющийся через неприкрытую дверь кабинета Лу Синьчжи. Он подошёл к двери, постучал и отчётливо проговорил: — Я возвращаюсь домой. С тех пор, как они переспали в первый раз, они поддерживали физические отношения вот уже три месяца, но не переступали определённой границы, за которой каждый был сам по себе. Цяо Кенан никогда не приходил без приглашения, и несмотря на то, что у него был ключ от дома Лу Синьчжи, он предпочитал звонить в дверь, чтобы убедиться, что его здесь действительно ждут, и только тогда позволял себе воспользоваться ключом. Лу Синьчжи ещё ни разу не приглашал его в свой кабинет, вплоть до то-го, что даже в щёлку не позволял заглянуть. Цяо Кенан узнал, что это кабинет, когда однажды собрался уходить и не нашёл Лу Синьчжи. Он не осмелился нахально бродить в поисках по дому и просто остановился посреди гостиной и крикнул: — Лу Синьчжи, я ухожу!.. Получилось очень похоже на прощание на вокзале. Лу Синьчжи тогда сказал ему: — Впредь, если ты не увидишь меня, значит, я в кабинете. Просто постучи в дверь и скажи, я всё услышу. Цяо Кенан ответил: — Я понял. Цяо Кенана по большому счёту не интересовал его кабинет. Они и так работали вместе целыми днями, не хватало ещё после работы обсуждать служебные дела. Хотя как-то однажды Лу Синьчжи трахал его сзади и заставлял читать по памяти статьи закона, а у него не получалось. Короче… надрал он ему задницу, в буквальном и в переносном смыслах. Пришлось учить законодательный Кодекс наизусть. В результате его юридические познания выросли, как на дрожжах… Несколько раз, выступая в суде, он подкреплял свои слова тезисами из закона, которые цитировал наизусть. Знакомый прокурор после процесса похлопал его по плечу: — Недурно, ты очень продвинулся, чувствуется, что каждый вечер ты усердно работаешь. И прицокнул языком, выражая одобрение. Кто бы знал, что в этот момент Цяо Кенану было так плохо, что словами не передать. Он только и мог сказать: — Да… Своего рода извращённая игра в закон, «и как Вам только не стыдно до такого додуматься!» У Цяо Кенана от воспоминаний навернулись слёзы на глаза: он был таким прекрасным, таким правильным молодым человеком, как он мог за какие-то три месяца так безвозвратно про-пасть? Как раз в момент его сентиментальной рефлексии раздался голос Лу Синьчжи: — Я провожу тебя. — Да? Не надо, сейчас ещё ходит транспорт. Лу Синьчжи: — Подожди меня в гостиной. Цяо Кенан потрогал нос, «ладно, слушаюсь, хозяин». Цяо Кенан прошёл в гостиную. Посчитав, что Лу Синьчжи для того, чтобы одеться, понадобится минут десять, он решил пока посмотреть телевизор. Ага, экран в полтора метра по диагонали! Вот было бы классно подключить сюда компьютерную игру, ему и впрямь захотелось принести сюда свою приставку PlayStation 3. Интересно, ведь Лу Синьчжи в детстве наверняка не играл в видеоигры, можно воспользоваться возможностью подключить и привести в действие, хе-хе… Так радостно думал Цяо Кенан. «А-ах, а-аах, шлёп, шлёп, о-оо, да-аа…» — понеслись из телевизора недвусмысленные звуки. Когда Лу Синьчжи вышел из спальни, и увидел во весь экран развратные кадры с изящным красивым юношей в главной роли, его брови переплелись в тесный узел. Даже бросив случайный взгляд, можно было понять, что эта «звезда экрана» чем-то похожа на Ань Жюле. Он вспомнил, что Цяо Кенан и Ань Жюле близкие друзья, и даже то, что Цяо Кенан как-то говорил, что ему нравится такой тип внешности. Лу Синьчжи понимал, что это ничего не значит, но отчего-то сдавило грудь и дышать стало трудно. Иметь еду в своей тарелке и при этом заглядывать в кастрюлю, это как расценивать? Лу Синьчжи поднял брови, думая про себя: «Хорошо, придётся впредь приучить тебя эякулировать только через задний привод, *я посмотрю, как ты потом сможешь пялить всех этих прекрасных юношей. Лучше сначала отделать его так, а потом ещё раз вот этак, мня-мм». (*Считается, что у истинных пассивов без стимуляции заднего прохода даже не встаёт; именно поэтому знаменитый король-педик Эдуард II Английский, ложась в постель со своей женой Изабеллой Французской, дабы зачать наследника, брал туда с собой своего любовника, гасконского баронета Гавестона Пирса, о чём писала Изабелла в своих дневниках). Таким образом, у обоих имелся топор за пазухой, у каждого свой. Цяо Кенан затылком почувствовал какой-то холод, обернулся и увидел стоящего позади Лу Синьчжи с каким-то неопределённым выражением на насупленном лице. Он поднял руку с пультом, выключил телевизор и спросил: — С тобой всё хорошо? — Угу. О чём он там бормочет? На лице Лу Синьчжи написано явное неудовольствие, смысл его мрачного взгляда прочесть невозможно. Цяо Кенан предположил, что он вероятно оторвал его от работы, поэтому он такой недовольный. — Эй, ты не обязан провожать меня, я же не женщина. Лу Синьчжи окатил его холодным взглядом: — Если бы ты был женщиной, тебя бы здесь не было. Поистине, прямой манифест геев. Цяо Кенан подчинился, и они спустились на лифте в подземный гараж. У Лу Синьчжи там стояли три машины: чёрная Audi, серый Jaguar и красный Ferrari. У Цяо Кенана возникла глубокая уверенность, что именно последний автомобиль раскрывает подлинную сущность Лу Синьчжи — циничная сволочь. Увидев, как заблестели его глаза, ошалело уставившиеся на три автомобиля, Лу Синьчжи не удержался от улыбки. В чистом взгляде Цяо Кенана был только свойственный мужчинам восторг от созерцания хороших автомобилей и ни капли алчной зависти. Немного подумав, Лу Синьчжи предложил: — Если тебе нравится, я подарю тебе один. — Да? — Выбирай любой. Непонятно, всерьёз говорит или шутит. Может, просто хочет посмотреть, как отреагирует этот парнишка. Цяо Кенан, вытаращив глаза, посмотрел сначала на машины, потом на Лу Синьчжи, словно пытался рассмотреть, нет ли у него случайно какой-то пробоины в голове, может, нужно вы-звать скорую. Нет, он конечно очень тронут, но реальные обстоятельства таковы, что он просто не в состоянии содержать автомобиль! Содержать автомобиль дороже, чем вырастить ребёнка. Не говоря о том, что он может по неосторожности во что-то врезаться, даже затраты на профилактический ремонт не впишутся в его месячную зарплату. Более того, как только он примет в подарок от Лу Синьчжи что-то действительно ценное, сразу изменится характер отношений между ними. Вместо партнёра для секса он станет альфонсом; первое во всяком случае подразумевает «друг», а второе — нахлебник, и перевернуть всё обратно он никогда не сможет. Хотя, он и сейчас ничего не может изменить… По характеру Цяо Кенан был прост, но не глуп, он понимал, что какие-то вещи зарабатываются, а какие-то нужно заслужить, как награду. Он покачал головой: — Нет. Не будем говорить о том, что я не могу себе этого позволить, но ни одна из этих трёх машин не подходит для моего возраста и не соответ-ствует моему статусу. Поэтому спасибо за награду, господин Лу, я высоко ценю Вашу любезность, но вынужден отказаться. Договорив, Цяо Кенан скромно поклонился, как дворцовая служанка прошлых эпох, а в глазах что-то блеснуло, похожее на прозрачную родниковую воду, то ли слёзы, то ли блики света. Лу Синьчжи заметил этот блеск и улыбнулся. Отказ Цяо Кенана был вполне ожидаем, вот только он предполагал, что тот встанет в позу «лучше умру, чем опозорюсь», что-то типа «ты унижаешь моё достоинство», и не ожидал, что отказ будет на таком… хорошем уровне. Он вежливо, без ложного высокомерия и с достоинством, понятно и тактично высказал свои резоны, и показал уважение к престижу дарителя, не позволив ему почувствовать себя оскорблённым отказом. Оказывается, этот паренёк не так прост, он умеет анализировать ситуацию и в зависимости от этого может быть и легкомысленным, и серьёзным. Лу Синьчжи погладил его по щеке и со вздохом сказал: — Ты уникум. Цяо Кенан удивился: — Да? Он подумал… Не следует ли эти слова применить к Тин Дину? А Лу Синьчжи подумал, возможно, он с самого начала выбрал неверный стиль общения с ним? Каждый мужчина, стремящийся достичь вершины в карьере, надеется, что среди его подчинённых найдутся люди, достойные унаследовать и продолжить его деяния. Именно таким образом адвокатская контора Юйвэнь получила немало «последователей», и эта традиция совсем не изменилась с древнейших времён. Лу Синьчжи тоже задумывался, особенно в свете грядущей политической карьеры, о том, что человеческие связи важнее чего-либо, и что ему обязательно потребуется группа последователей, которые будут поддерживать его. И просто нужен человек рядом, близкий, схожий во мнениях, которого ещё не факт, что получишь, даже если ты выберешь его одного из ста. Прежде Цяо Кенан всегда был несколько рассеян; конечно, он добросовестно работал и всегда с готовностью и вниманием выслушивал любые наставления, но ему немного не хватало внутренней силы. Теперь его поведение гораздо корректнее, он стал активнее в деловом отношении, его помыслы чисты, и сейчас Лу Синьчжи не отрицал, что у него возникают идеи немного исправить их отношения. Только… он за-метил, что независимо от того, как будут развиваться их отношения в дальнейшем, он не хотел бы, чтобы они превратились в настороженные отношения между учеником и наставником. Цяо Кенан: -? Рука мужчины задержалась на его лице, нежно щекоча кожу, похоже, эти прикосновения не имели никакого плотского подтекста. Удивлённый Цяо Кенан не знал, как реагировать, сейчас Лу Синьчжи смотрел на него просто с дружеским интересом. Цяо Кенан открыл рот: — Лу… Но его слова прервал поцелуй. Губы мужчины долго, мягко и нежно ласкали его губы, прежде чем войти языком. В отличие от обычных поцелуев в постели, в этом поцелуе не было грубого вожделения, он был более интимным и долгим. Цяо Кенан невольно отпрянул, но его крепко держали за подбородок, вынуждая открыть рот, чтобы язык Лу Синьчжи мог проникнуть глубже, вылизывая каждый миллиметр. Дыхание мужчины несло отчётливый привкус Marlboro. Цяо Кенан ненавидел табачный дым, но к этому мужчине это не имело отношения. Хорошо, что это место располагалось в такой глуши, потому что Лу Синьчжи избегал попадать в объективы фотоаппаратов. Цяо Кенан понимал, что этот поцелуй не совсем правильный, но как всегда не смог устоять; он тонул в этом поцелуе, он пил его, как одержимый и пьянел; вся грудь горела, а он никак не мог насытиться, пропитываясь этим поцелуем, как наркотиком. Точно так же Лу Синьчжи целовал его, когда он скормил ему половинку яйца; потом ещё несколько раз целовал с таким же непонятным настроением, и он стремился избегать таких поцелуев, потому что боялся их, боялся привыкнуть, пристраститься; он избегал вплоть до того, что даже добровольно раздевался, чтобы соблазнить, чтобы обратить тёплые любовные чувства в грубую страсть, но… он не ожидал, что Лу Синьчжи в такое время, в таком месте застанет его врасплох. И теперь плотину чувств прорвало, неистовая, больше не подвластная ему сила сокрушала последние рубежи его обороны. Лу Синьчжи, его Häagen-Dazs, которого он добился, который ел три месяца и полагал, что ему уже надоело, вдруг открылся перед ним с новой стороны, предлагая попробовать новый вкус. И Цяо Кенану как раз позарез было необходимо этот новый продукт отведать… Так что, уста могут сколько угодно твердить «нет», а тело будет искренне наслаждаться множеством «проделок» Лу Синьчжи.