Дионис

      — Ничего-ничего! — выдавил Тэхён, превозмогая боль в животе от неслабой и даже весьма душевной чонгукиной мести, пока другие забылись радостью нестерпимо желанной встречи, обнимаясь, восторгаясь, плача. — Я тут сам разберусь...       Тэхён выровнял дыхание и выпрямился, расправив плечи. Он недовольно сморщился, ощутив небольшой спазм в животе, ведь в крепости чонгукиных мускулов предостаточно силы, чтобы завалить с десяток ангелов в одиночку. Ну, или покалечить Тэхёна.       Он дал им некоторое время, а сам стоял в стороне, с прискорбием наблюдая, как хрупкое, болезненное тело его Хосока чуть ли не ломали в двойных объятиях, и... улыбался. Когда он заметил, что его губы сами собой тянулись мирной, ласковой радостью от видимой идиллии, — некогда потерянной, не забытой, но намеренно отчуждённой им самим, — которая закралась в его сознание и рисовала пейзажи их общего прекрасного, светлого будущего с Хосоком, он испугался и зажал улыбку между губ, как пугаются чего-то нового, неизведанного, туманного.       — Вы его сейчас до смерти затискайте! — окрикнул он неугомонных напарников, умело маскируя язвительной усмешкой невольно размякшее сентиментальностью сердце. — Оставьте хоть сколько-нибудь от него другим!       — Другим ли? — ехидно осклабился Чонгук, с подозрительным прищуром поглядывая на Тэхёна. — Может...       Чимин предостороженно шикнул на него и пихнул локтём в бок.       — Давайте выбираться отсюда, — сказал он. — Нам здесь больше нечего делать.       Чонгук заломил руки за голову и проговорил с явной досадой:       — Обидно, конечно, что мы не выполнили то, за чем пришли, но (не смотрит на Тэхёна, но откровенно обращается к нему), по крайне мере, игра стоила свеч.       Тэхён уловил его тонкую, ироничную колкость, но ответил на это холодным, бесстрастным взглядом человека, ни разу не усомнившегося как в своей вере, так и в правоте своих поступков. Он также подумал о взрыве и том, кто убил его отца — непременно, это сделал один человек, — но эта мысль так быстро скользнула по его сознанию, что Тэхён едва ли урвал значимость её посыла. Он вспомнит о ней чуть позже, когда их всех перестанет преследовать волнение быть обнаруженными в хищном логове врага.       — Мы с Тэхёном направлялись в отсек по биоматерии, — сказал Хосок, — там бы пробрались в диспетчерскую и придумали, как лучше выбраться, чтобы избежать лишних стычек с ЧСВ.       — Ну, — премудро изрёк Чимин, самодовольно скрестив руки на груди, — это ни к чему.       — Мы проложили свою тропинку, пока искали одного говнюка, — дополнил Чонгук, не удержавшись от ехидной ремарки.       Хосок коротко улыбнулся. Ему разъяснений не требовалось, чтобы понять, в чей адрес Чонгук метал нелестные высказывания. И как же тут не улыбнуться, когда он изо дня в день разнимал двух неустанно воюющих друг с другом мальчишек в «Дионисе», прибегая к самым искусным дипломатическим способностям. Время нещадно проносится сквозь череду столетий, но их страстную, легкомысленную нетерпимость друг друга стихийные ветры пережитых невзгод не сломят. Пусть даже рухнет целый свет — они не усмирят свою горячность и только подожгут её обломки своей яростью. Такова уж сторона их непризнанной дружбы, за которой высится гранитная стена неподдельной верности и поддержки.       — К слову, — продолжил Чонгук, загадочно ухмыляясь, — я знаю, как незаметно можно улизнуть прямо под носом у чсвэшников.       — Ты же не имеешь в виду... — скептично проговорил Тэхён, будучи в полной, уверенной мере осведомлённым о чонгукином весьма пренеприятном замысле.       — Именно, — осклабился тот, нахально смерив резким, насмешливым взглядом тэхёнино недоверие.       — Неужели домой потянуло? — язвил Тэхён.       — Хватит! — отрезал нескончаемые перепалки Чимин. — Чонгук прав. Надёжней пути отхода, чем подземные сточные воды, нам не найти. Это единственная незащищённая брешь в стенах башен.       Слиться со скелетом башен — без всяких сомнений, это самая надёжная тропа, которая убережёт их шкуры от клыков натравленных псов ЧСВ.       Медленно, но верно они проходили этаж за этажом, спускаясь на первый ярус третьей башни, благодаря одному нехитрому, по-особому сконструированному коридору, который находился в центре башни под скрытой зеркально-матовой облицовкой вертикалей. Чимин объяснил, что это не узел, как могло бы показаться, а погрешность в расчётах перепланировки вертикалей. Сколько бы вертикали не меняли своё положение, этот коридор останется неизменным, как аномальная, нетронутая точка — сердце башни. Этот коридор охватывает все остальные и связывает их, как спираль, под небольшим углом прокладывая дорогу до первого этажа первого яруса. Раньше он был очень нестабильным и менялся по своей прихоти так, что невозможно было предугадать, как скоро это может произойти и где он может появится. Он знатно досаждал персоналу башни, сбивая работу других коридоров. Посчитали, что от него одни неприятности, поэтому внесли некоторые коррективы в основные вертикали, чтобы убрать неполадки с их, так называемым, «сквозняком». Но это не уничтожило его, а лишь закрепило. Никто не знает об этом коридоре, потому что к нему нет ни дверей, ни ведущих ходов; он даже не отмечен на основном плане башен.       — Как же ты нашёл его? — спросил Хосок не без удивления, шагая поодаль от него, «прирученный» Тэхёном.       — Потерял Тэхёна, — с иронией сказал Чимин и загадочно посмеялся, коротко глянув на озадаченного виновника. — Это же он нас бросил, чтобы отправиться на спасение своей принцессы. — Он довольно подметил, как страшно смутился Хосок и как непричастно отвёл взгляд Тэхён и продолжил: — Я отследил Тэхёна с помощью данных его ошейника и наблюдал за его передвижением. Он вилял по коридорам так, словно что-то обходил, но, судя по карте, никаких преград на его пути не было. Это заинтересовало меня, и я...       Его прервал резкий, отрывистый вскрик Хосока.       Тэхён не среагировал с должной незамедлительностью, как пообещал себе и заверил Хосока, если у него вновь случится приступ недомогания. Он запоздал на долю секунды, не удержал его ладони, не уберёг от кошмара, и теперь Хосок закрыл обеими руками лицо, точно прячась от чего-то невыносимого, отвратительного, поистине ужасного. Он начал неровно пятиться назад, неосторожно ступая. Его стоны переходили в жалобный, беспомощный скулёж, словно страх обступил его со всех сторон и тыкал нещадно в его исхудалое тело острыми ножами. Он отступал, боялся, бился в агонии каких-то неведомых никому тихих кошмаров, пока Тэхён крепко не схватил его хрупкие плечи, но и тогда это не способно было удержать его на ногах. Хосок тут же обмяк, ослабел, теряя внутренний стержень своего самообладания, и бесшумно припал к полу, как падают шёлковые ленты — с завораживающей грацией.       Тэхён не понимал, какая внезапная паника овладела его Хосоком, а незнание пугало, путало мысли, сковывало действия. Но он не позволял себе страха, потому что если Хосок почувствует его взаимное бессилие, то не сможет выпутаться из слепой борьбы, не сможет совладать над собой. Он обнимал его плечи, осязал его дрожь, внимал его отчаянные стенанья, но не понимал, не видел, не знал, что... всё горит, нет, полыхает ядовитым красным огнём; и глаза жжёт нестерпимо, и во рту осадок горечи, и... пить... пить невозможно хочется; и дышать... дышать совсем не получается, как бы не старался — лёгкие, точно закоптились изнутри от гари, которая... везде... везде... всё красное... всё горит... голову раздирают на части невыносимые визги... страшно... страшно... падать...       Неожиданно Хосок отнял от лица руки и начал ожесточённо, импульсивно, беспорядочно отпихивать Тэхёна от себя, словно тот и был тем самым кошмаром, который довёл его до истерики. Он был очень напуган и даже не смел открыть глаза.       — Хосок! — сильно тряхнул его за плечи Тэхён, чтобы привести в чувства. — Хосок, прекрати! Это я! Я! Посмотри на меня!       Тэхёну не без труда удалось смерить его необъяснимый, мучительный приступ тяжёлой тревоги, с силой прижав к своей груди. Хосок дышал нервно — втягивал воздух шумно и выдыхал судорожно. В нём не переставала клокотать дрожь от испытанного страха. Всё его тело похолодело и отнялось, а с минуту он совсем затих, расслабился, забылся.       — Ч-что произошло? — растеряно проговорил Чонгук, разводя руками в потрясении.       Создавалось впечатление, что он один не был посвящён в суть творившегося действа, потому что Тэхён ответил угрюмым молчанием, в успокоении прижимая голову Хосока к своему плечу, а Чимин глядел на них отсутствующим взглядом с того момента, как всё началось, и неприметно стоял в стороне как тот, кто знает правду, но прячется в её тени, потому что не имеет права на её разглашение. Тихое знание порождает в нём неприкрытое безразличие.       Хосок сжался в тэхёниных руках, не шевелился, как будто боялся одним неровным вдохом потревожить свой приглушённый страх. Но он чувствовал, что если не выговорится, не изгонит из себя неспокойных бесов, завладевших его сознанием, то его сердце не выдержит.       Он заговорил уверенно и спокойно, но еле слышимо, почти не различимо даже для Тэхёна.       — Мне вдруг стало... стало очень страшно. Как будто я падал с огромной высоты. И вокруг был огонь, и я горел и...       Тэхён эгоистично не позволил ему окончить и отстранил от себя, умоляюще заглянув в его напуганные глаза. Для него невыносимо было слушать это, невыносимо думать об этом, невыносимо переживать это снова и снова, ведь он существовал в этом горящем, адовом, бессонном красном кошмаре семьдесят лет. Хосок разглядел его измученные тревоги и понятливо промолчал, задушив неуёмную горесть невысказанного.       Тэхён с молчаливым сожалением внушил ему, что обязательно выслушает всё до последнего, но потом, когда найдёт для этого силы, и Хосок кивнул утвердительно, но робко и неуверенно, словно сомневался, что когда-нибудь снова решится поведать Тэхёну о том, что пытался скрыть от него — ото всех — многие годы, ведь это не первый раз, когда он оторопевал от ужасных, хаотичных, угнетающих видений и лихорадочно боролся со своим страхом.       — Никто не хочет мне объяснить? — не унимался с расспросами Чонгук, в недоумении поглядывая на Чимина.       Уж он-то не умолчал бы от него ничего. Но тот оставался невозмутим.       — У меня бывает такое, — непринуждённо сказал Хосок, не сводя проницательного, прямого взгляда с напряжённого взгляда Тэхёна. — Это всё из-за того, что я рано покинул биокапсулу и не до конца прошёл курс восстановления. — Прервался и добавил, словно спокойной, притуплённой безмятежностью уверяя самого себя и Тэхёна: — Ничего серьёзного.       Оставшийся путь они преодолевали в предостерегающей тишине, и пустой коридор звенел в её напряжении.       Тэхёна не покидало чувство необоснованной тревоги, словно кто-то намеренно разом выключил весь живой, энергичный шум башен. Он вглядывался, вслушивался, но сбивался звонкой помехой немых отголосков беззвучных стен. Ни голосов, ни топота тяжёлых подошв, ни надоедливого жужжания дроидов — ничего, только всепоглощающая тишина, в которой различаешь своё сердцебиение.       — Не нравится мне это затишье, — сказал Чонгук.       Тэхён с облегчением выдохнул, потому что понемногу начинал спорить с собственным подсознанием, едва ли не помешавшись на мысли о предполагаемой засаде. Если другие тоже насторожились, значит опасение было не безосновательным.       — Согласен, — ответил Чимин. — Как-то негостеприимно с их стороны обделять нас вниманием. А вообще, я нахожу эту тишину, по меньшей мере, странной. Не поджидал бы нас какой-нибудь сюрприз внизу.       — Основная часть охранных групп должна была собраться на третьем ярусе, — задумчиво проговорил Тэхён, припоминая распоряжение старшего охранника. — Но мы его прошли.       — В башнях происходит активное движение, — вмешался Хосок. — Нельзя полагаться только на командные распоряжения, потому что они меняются так же часто, как и планы преступника, которого хочет поймать ЧСВ. Нужно быть готовым к тому, что мы окажемся в самом эпицентре событий.       — Ты знаешь, кто устроил взрыв, Хосок-а? — спросил Чонгук.       — Нет, — помрачнел тот. — Но председатель знал.       Тэхён косо глянул на него, навострив внимание, но сохранил равнодушную безучастность в разговоре.       — Почему ты в этом уверен? — поинтересовался Чимин.       — Потому что он часто говорил, как это неправильно — держать меня взаперти, — сказал Хосок.       Чимин и Чонгук вопросительно переглянулись.       — То есть, — задумчиво произнёс Чонгук, — он был против того, чтобы держать тебя в биокапсуле?       — Нет. Он хотел, чтобы я окончательно восстановился. И если бы не он, я бы не смог сделать ни шага, потому что очень долгое время провёл в биокапсуле без движения. Он буквально научил меня заново ходить. Председатель почти не говорил со мной, редко и неохотно отвечал на мои вопросы и обрывался на слове. И я понял, что то, что он делает, — незаконно, и за ним могли следить члены Совета ЧСВ. Благодаря его отстранённым и нелогичным ответам на мои наводящие вопросы, мне удалось добиться от него кое-что: кто-то хотел удержать меня в башнях, но причины мне не известны.       — Как же тебе удалось сбежать? — спросил Чимин.       — Председатель сам выпустил меня и велел немедленно выбираться из башни. Это случилось за несколько минут до того, как произошёл взрыв. Я был растерян и плохо соображал, но он действовал так, как будто давно готовился к этому. Он дал мне этот костюм и провёл меня в свой личный узел, из которого он постоянно наблюдал за мной за поляризованным защитным стеклом. Там был скрытый проход, через который я покинул девятый отсек незамеченным. Но прежде, чем я ушёл, я увидел, как в лаборатории появился посторонний в белом герметичном костюме. Я бы не придал этому человеку никакого значения, если бы в лаборатории, кроме председателя, мне доводилось видеть кого-то ещё.       — Девятый отсек был строго засекречен. О нём вообще ничего не известно. Этот незнакомец явно был осведомлён деятельностью председателя. Возможно, даже был соучастником какого-то их общего сговора. Думаешь, это тот человек устроил взрыв?       — Возможно. Но я понял, что пахнет жареным и убежал через тайный проход.       — Вот как, — усмехнулся Чонгук, заломив руки за головой. — Ты, Хосок-а, определённо, имеешь особую ценность для правительства.       — Знать бы ещё, какую именно, — хмуро проговорил Тэхён. Его мысли заполонил образ удаляющегося странного незнакомца, с которым он столкнулся в суматохе коридора и случайно принял за Хосока. — «Кто этот человек? Зачем им нужен Хосок? Какая причина заставила их исцелить Хосока и запереть в башнях? И что если в том пожаре целью были не мы, а только Хосок? Я ничего не понимаю...»       Они остановились возле укромной, почти незаметной щели, которой воспользовались Чимин и Чонгук, чтобы попасть в этот коридор. Сам коридор уходил глубже в темноту, и никто не знает наверняка, куда он ведёт, поэтому Чимин настоятельно выразил предложение не испытывать судьбу понапрасну и пролезть наружу здесь.       — Я пойду первым, чтобы осмотреться, — сказал Чонгук. — Если всё тихо, дам сигнал.       Чонгук по ту сторону отозвался быстро, и все поочереди прошли через тесную щель между двумя стенками и оказались на складе, где их окружили стены металлический ящиков, коробок, баллонов и прочего, что хранилось здесь для биоинженерных лабораторий.       — Отыскать дефект векторов было проще, чем я думал, — сказал Чимин, смахивая красноватую пыль с костюма, осевшую на стенках прохода. — Если бы не этот сквозняк, мы бы не смогли попасть в тот скрытый коридор.       — Осталось подобраться к узлу, где находится канализационный люк, — проговорил Чонгук.       Хосок обеспокоенно нахмурился и сказал:       — Сколько прошло времени с последнего изменения вертикалей?       — Примерно, сорок минут, — задумчиво ответил Чимин.       — Надо поторопиться. Осталось не больше десяти минут, как вертикали...       Его оборвал приглушённое брюзжание герметичной двери. Все обернулись к предполагаемому входу, откуда рассеивался слабый свет, и насторожились, напряжённо вслушиваясь к тяжёлому шагу, мерно постукивающему о ступени.       Они переглянулись, выискивая друг у друга в глазах подсказку к дальнейшим действиям. Никто из них, казалось, не дышал, замерев в выжидающем неведении. Шаги затихли. Наступила зловещая, напряжённая тишина в неразборчивой мрачности склада. Жнецы окаменели в нутре её хладной, непроницаемой темноты, приготовившись обнажить своё оружие, если некто попытается обнаружить их присутствие. Но пришелец не шевелился. Он наблюдал.       Их от него отделяли несколько рядов инженерного сырья. Тэхён рискнул приблизиться к щёлке между совмещённых полок, через которую к ним проникала слабая ниточка света, чтобы посмотреть на того, кто изъявил желание сыграть на их натянутых напряжением нервах. Он вжался в металлическую поверхность контейнеров за спиной, но не успел глянуть в щёлку, как невольно вздрогнул, застынув с внимательном недоумением на лице от услышанного голоса, знакомого своей неприятной скрипучей манерой.       — Уверена, что они здесь? — сказал Крой.       — Разумеется, — уверенно, но отдалённо ответил ему женский голос.       Тэхён переглянулся с Чонгуком и Чимином. Все трое узнали эту твёрдую, мелодичную нотку Рэгги Ди.       — Они пытались уничтожить свои данные из модератора, — продолжала Рэгги. — Но я восстановила их с помощью копий в чёрном ящике. Им не уйти.       — Отлично! Тогда немедленно обыскать здесь каждый угол! Не пропустить ни одного контейнера или бочки, изучить каждую щель, где они могли бы укрыться! Я знаю, что вы слышите меня, ублюдки! Можете поджать свои никчёмные хвосты и дожидаться справедливой расправы, ведь вам больше некуда бежать!       Вслед за его тирадой пронёсся шорох и бряцанье ангельской амуниции, которое всё больше разрасталось в раскаты, сковывающие безысходностью по рукам и ногам, и что ещё хуже, поражая несломленную надежу выбраться из неблагонадёжного положения живыми.       Тэхён метнулся к напарникам. Чимин с выражением глубокой скорби пенял себя за то, что не подумал уничтожить данные из чёрного ящика. И неважно, что он не знал о нём. Он должен был сохранить в тайне их пребывание в башнях.       Нужно было действовать незамедлительно, и мозг Тэхёна лихорадочно обрабатывал всевозможные варианты их отступления. Но как только его горящий беспокойством взгляд встретился с невозмутимой воинственностью в глазах Чонгука, то, не сговариваясь с ним, они оба приняли одно-единственное правильное для всех решение.       — Чимин, — торопливо произнёс Тэхён, облизав пересохшие тревогой губы, — забудь об ошибках. Это теперь не имеет значения. Отключим ошейники, тогда они нас не смогут выследить. Ты уводи Хосока и позаботься о нём. Он слишком слаб и не сможет нам помочь. Попробуйте дойти до конца скрытого коридора. Если он уходит в самый низ башни, то, возможно, приведёт к машинному отделению. Оттуда можно попасть в канализационные стоки. Мы с Чонгуком задержим их, потому что этот проход необходимо закрыть и сдержать, иначе нас всех накроют.       — Я никуда не пойду! — воспротивился Хосок. — Я...       — Хосок! — покровительственным тоном Тэхён заставил его замолчать.       Тот в сдержанной досаде сжал губы и потупил взгляд. Он без труда осознал все его горькие основания поступить именно так.       Роковые шаги ангелов приближались, окружали, рыскали повсюду. Время поджимало. Хосок исчез в глубине узкого прохода между стенками, а Чимин помедлил немного, напоследок сказав, чтобы те двое не делали глупостей, имея в виду их бахвальство друг перед другом. Тэхён и Чонгук усмехнулись, но ничего не ответили. Как только Чимин пропал в проходе, они опрокинули боковые контейнеры и завалили его с таким гулом, металлическим беспомощным лязгом и внушительным грохотом, выразив своё небрежное неудовольствие от произнесённой в их адрес глумливой речи генерала.       Ангельские тучи сгустились над их головами.