***
Гермиона, сидя на своей кровати в доме родителей, рассеянно глядела на полки с любимыми книгами, накручивала на пальцы прядку волос и размышляла о встрече с братом своей бабушки. Было странно думать о том, что ее прадед и прабабушка были волшебниками, что она в родстве с Родольфусом и Рабастаном Лестрейнджами — пожирателями смерти, преступниками, сидящими в Азкабане. Но Ксеркс Лестрейндж, пожилой человек с дружелюбной улыбкой и длинными седыми волосами, был хорошим. Он говорил о своей сестре с такой печалью и гордостью, что Гермиона верила — его чувства настоящие. Она огорченно вздохнула. Лорд Слизерин сказал, что они с лордом Лестрейнджем вместе ходили в школу, и звал его своим другом. Выходит, Лестрейндж разделяет идеи Сами-Знаете-Кого? Был пожирателем, как и его сыновья? Как же быть? Родители всегда говорили Гермионе не судить людей по тому, что о них рассказывают, и по внешнему виду. Но надо ли идти на риск и узнавать его лучше? Удастся ли вообще его как следует узнать? Она подозревала, что он был слизеринцем, и сегодня он это ее подозрение подтвердил. Значит, он, скорее всего, умеет скрывать свои истинные намерения и манипулировать окружающими, добиваясь своих целей. Не станет ли она пешкой на доске, где ведут игру директор Дамблдор и Тот-Кого-Нельзя-Называть? Хорошо бы нет, потому что ей хотелось поучаствовать в создании школы, о которой говорил лорд Лестрейндж. Гермиона была уверена, что была бы счастливее в детстве, если бы знала о магии с самого начала и посещала школу с такими же, как она, а не стала изгоем, сосредоточившись исключительно на том, чтобы заслужить внимание учителей. Хмыкнув, она пошла в ванную. Она устала и хотела в душ. Может быть, теплая вода поможет прояснить голову.***
После суда жизнь Гарри вошла в ритм. У него начались уроки истории с Ремусом, которого он теперь снова звал профессором Люпином. Они проходили каждый день по часу в Гриффин-хаусе, в классной комнате, откуда был виден заросший сад. Гарри не жаловался: история магии еще никогда не казалась ему настолько живой. Ремус был превосходным учителем. Через день Гарри камином уходил в дом Ноттов на урок древних рун, а потом летал с Теодором. Руны он скоро полюбил — и жалел, что не выбрал их на третьем курсе вместо прорицаний. А посмотрев, как Волдеморт накладывает защиту на шкаф с бумагами в кабинете, он еще сильнее захотел учиться. Вечера он обычно проводил в кабинете, у портрета дедушки и бабушки: слушал про историю семьи Поттеров. Ему нравились эти рассказы — о его родителях, о том, как его семья работала с другими в Визенгамоте, об идеалах, которые они отстаивали в прошлом. Волдеморт никогда там не присутствовал, и дедушка Карлус (так он просил его называть) объяснил, что эти вещи не рассказывают никому, кроме членов семьи. Гарри удивляло, что человек, которого последователи звали Темным Лордом, в принципе подчиняется правилам. Но когда у него начались такие же уроки, но о роде Слизеринов, их союзниках, ценностях и прочем, он быстро понял: Волдеморт следует правилам, потому что ценит их как традицию. Сама мысль, что Волдеморт что-либо ценит, казалась чудной, но доказать обратного Гарри не мог, и это было единственным объяснением того, что он видел. После Непреложного обета Гарри расслабился. Не совсем, но все-таки. Он лучше спал, ему легче стало задавать вопросы. Он так и не понял, почему его требование удовлетворили, но об этом спрашивать не смел. Волдеморт вообще вел себя странно, размышлял Гарри, сидя в классной и ожидая учителя. Совсем незадолго до этого он видел, как его красные глаза сверкали от бешенства, и слышал в размеренном голосе злость. Сидя перед учебником зелий, Гарри мысленно вернулся в недавнее прошлое. У него был первый урок танцев, осанки и манер для балов и прочих «общественных мероприятий», как выразился Волдеморт. Тощая ведьма, явившаяся в каминную, низко поклонилась Волдеморту — Гарри видел, как так же кланялся Снейп. Наверное, она была одной из последователей, но вряд ли пожирательницей. Выглядела она так, словно ее может сдуть ветром, и казалось, будто выдержать бой или дуэль она не способна. Через пятнадцать минут только понимание, что это знание ему необходимо, удерживало Гарри от того, чтобы накричать на нее и сбежать из комнаты. Они занимались в столовой, откуда эльфы вынесли стулья и стол, чтобы места было достаточно, и ведьма заставляла Гарри ходить туда и обратно, критикуя его походку и осанку — пронзительным голосом и в резких выражениях. Не один раз она хватала его своими костлявыми руками, заставляя принимать позы, которые казались совершенно противоестественными. После десятого раза она принялась использовать жалящее заклинание каждый раз, когда он сутулился или выставлял вперед плечи. Первый же его вскрик вызвал еще одну тираду о полном отсутствии манер и вопросы, чем Гарри вообще до этого занимался. Когда открылась дверь и вошел Волдеморт, Гарри как раз ойкнул снова, потирая спину там, куда прилетело очередное жалящее проклятие. Гарри заметил, какое злое у Волдеморта лицо, и отступил на шаг, ожидая, что на него накричат за невнимательность и лень. Но потом он услышал, как Волдеморт добрых десять минут отчитывает старую ведьму, и глаза у него становились все больше. Волдеморт заявил, что запретил любые виды телесных наказаний и поощрений (последнее было сказано с усмешкой). После этого он ведьму прогнал. После этого он отослал Гарри делать задание на лето, пообещав найти другого учителя. Гарри так и не понял, следует ли воспринимать это как угрозу. Вся ситуация была довольно неожиданной, но свидетельства того, что Волдеморт намерен сдержать слово, накапливались. За день до этого он ходил к Сириусу на чай, и завтра собирался встретиться с ним снова. В гостях было здорово, и он был бы счастлив поселиться у крестного насовсем, хоть и не отрицал, что его комната в Гриффин-хаусе намного лучше, чем та, где они жили с Роном на Гриммо. Будь мир идеален, Гарри жил бы с крестным в Гриффин-хаусе. Но просто встречаться — лучше, чем ничего. Так он повторял себе раз за разом, надеясь, что однажды сам в это поверит. Самыми странными были уроки с профессором Снейпом — два в неделю: один — по зельям, второй, который Гарри сейчас предстоял, — по окклюменции. Он с первого раза понял, чего ждать от уроков зелий, и его подозрения уже подтвердились. Его заставили повторять все с самых основ. Первый урок был посвящен техникам нарезки реагентов, последний (тот, что был в день суда) — помешиванию. Он научился правильно держать мешалку. Узнал, сколько разных форм и материалов для них используется. И самое познавательное: чем отличается результат помешивания по часовой стрелке от того, что против. Множество его прошлых проблем с зельями стали теперь понятнее, и угасший было интерес к предмету начал робко возвращаться. Но уроки окклюменции были пока неизведанной землей. Гарри старался не слишком о них задумываться, не строить догадки. Он знал, что его воображение обычно выбирает худшие варианты. А это ему было ну совсем ни к чему. Он заставил себя вернуться к работе — и тут же вздрогнул: дверь открылась, и как всегда стремительно вошел его учитель. Гарри поспешно вскочил, кивнул в знак приветствия. — Мистер Слизерин, как мило с вашей стороны проявить пунктуальность, — голос профессора остался таким же глубоким и бархатистым, как раньше, и слова были знакомыми, но в них не хватало прежней… жесткости. — Садитесь. Снейп подошел к учительскому столу, сразу за которым была классная доска с плакатами по бокам: разными волшебными существами справа и ядовитыми растениями — слева. Гарри послушно сел и, закрыв книгу, отодвинул на край стола. В нем боролись предвкушение и нервозность. — Как вам должно быть известно, — Снейп приподнял бровь, — мы здесь для того, чтобы научить вас окклюменции и закрыть связь между вами и Темным Лордом с вашей стороны. Гарри кивнул, чувствуя, что ответа не требуется. — Так как обучение окклюменции требует определенной доли доверия между наставником и учеником, а наше прошлое мало располагало к формированию доверия, — снова приподнятая бровь, — я намереваюсь начать с этого. Гарри удержался от того, чтобы нахмуриться: начало было довольно угрожающим. — Полагаю, у вас немало вопросов обо мне, моих намерениях и мотивах. — Гарри всмотрелся в лицо учителя. Если тому и не хотелось говорить о себе, внешне это никак не проявлялось. — Можете задавать любые вопросы, но я оставляю за собой право не отвечать на них, если они будут слишком личными. После этого он откинулся на спинку, скрестив на груди руки. Не самая располагающая поза. Но Гарри пугаться не собирался. Он уже неделю прожил в одном доме с Волдемортом, справится как-нибудь и с преподавателем зелий. — Почему мне надо вам доверять, чтобы учиться окклюменции? На лице профессора мелькнуло удивление. Видно, этого вопроса он не ожидал. — Для того, чтобы испытывать щиты и помогать ученику совершенствоваться, наставнику искусства окклюменции нужно проникать в его разум. При этом на первых уроках невозможно не увидеть то, что ученик сильнее всего хотел бы скрыть. Глаза Гарри расширились. Снейп будет читать его мысли? Видеть его тайны? Его страхи? Ему бы точно этого не хотелось. — Если даже тени доверия к наставнику нет, уроки могут превратиться скорее в пытку, чем в настоящее обучение. Это уж точно. Чтобы тебе в сознание входил кто-то, кому не доверяешь, и видел твои самые позорные моменты! Гарри не был уверен, что будет способен на это со Снейпом. — Вам придется положиться на то, что я не открою ваши секреты другим и не стану осуждать и комментировать то, что узнаю. Гарри неуверенно кивнул. Ему нужно было научиться закрывать свой разум, чтобы не пускать к себе в голову Волдеморта. Как он выяснил за последние дни из книг, учиться у наставника гораздо легче, чем самому. И скорее ад замерзнет, чем он пустит к себе в сознание Волдеморта. Значит, остается Снейп. Глубоко вдохнув, Гарри твердо посмотрел на профессора. Тот сидел, небрежно облокотившись на стол; руки у него по-прежнему были сложены. — Почему вы меня ненавидите? Именно так, потому что это не было просто неприязнью. Надо ненавидеть, чтобы так ранить словами при первой же возможности, высмеивать его и его друзей. Сильнее, чем можно было бы объяснить нелюбовью декана Слизерина к гриффиндорцам. Профессор Снейп закрыл глаза, сжал пальцами переносицу. Тоже глубоко вздохнув, он негромким голосом начал говорить — точнее, объяснять: — Ненавидел. Это в прошлом. Гарри приподнял брови: это еще надо было проверить. — По нескольким причинам. Ни в одной из них вы не были виноваты, мистер Слизерин. В начале, по крайней мере. — Профессор уронил руку и открыл глаза, взглянув прямо на Гарри. — В значительной мере дело в моих отвратительных отношениях с Джеймсом Поттером и его веселой компанией приятелей, — профессор усмехнулся. — Вы слишком похожи на своего биологического отца. Гарри закатил глаза: он много раз слышал про то, что он «вылитый отец». А Снейп, разумеется, еще и подчеркнул разницу между родным отцом и приемным. — Другая причина состоит в том, как больно… было больно на вас смотреть. — Заметив на лице Гарри вопрос, профессор пояснил: — У вас глаза матери. А она была моим первым и лучшим другом, пока я не сказал ей нечто необыкновенно глупое. Когда ей начала грозить опасность, мне пришлось обратиться за помощью к директору. Я винил вас в ее смерти. Снейп дружил с его мамой? Было трудно представить его ребенком, и еще труднее — его дружбу с мамой Гарри, маглорожденной ведьмой. Так, погодите, Снейп пошел к Дамблдору, потому что ей грозила опасность? И Дамблдор после третьего тура отправил его к Волдеморту. Но сперва… — Что изменилось? Выгляжу я по-прежнему. Снейп оценивающе посмотрел на него, потом встал и принялся ходить по комнате. — Вам известно, что это я варю для вас зелья? Заметив, как озадачился Гарри, он взглянул на него с намеком. Тут Гарри понял — и покраснел от стыда. Значит, профессор знал о том, как с ним обращались родственники. Он стал относиться к Гарри иначе из жалости? Он поднял на профессора взгляд, но жалости в его глазах не увидел. Только спокойное понимание. Решив пока отложить вопросы на эту тему, Гарри перешел к другой: — Вы все еще шпионите, сэр? — спросил он с любопытством. — Да. — А он знает? — Гарри все еще не знал, кому Снейп верен, и потому не стал уточнять, о ком речь. Профессор остановился и, обернувшись к Гарри, понимающе усмехнулся: — Каждый из них знает, что другой считает меня своим шпионом. Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять эту замысловатую фразу. — И почему они оба вам доверяют? Он сказал, что они оба легилименты. — Оба, — кивнул Снейп. — Но я опытный окклюмент, что позволяет мне лгать им обоим. — Я могу представить, как мог поверить Дамблдор, но не он. — Директор или профессор Дамблдор, — поправил Снейп и снова принялся ходить, размышляя. Наконец, определившись с решением, он повернулся к Гарри: — Темный Лорд проверил мою благонадежность. Вам ни к чему знать, как именно. Он обнаружил, что я взял на себя обязательство вас защищать. После этого оба несколько минут задумчиво молчали, пока Снейп не начал урок. К счастью, первое занятие включало в основном теорию — способы, которыми можно войти в спокойное состояние сознания. В ближайшую неделю Гарри задали выяснить, какой из способов будет для него лучшим. Как несколько раз повторил в течение урока профессор Снейп, каждое сознание уникально, и потому уникальными должны быть и методы защиты.***
Позже в тот же день Северус стоял в хозяйской спальне своего тоскливого дома в тупике Прядильщиков перед открытым шкафом. Вернувшись с занятия с сыном лорда, он обнаружил сову, сидящую на ограде его палисадника (если можно так назвать заросший бурьяном пересохший клочок земли). Сова принесла приглашение, написанное изящным, с завитушками, почерком дорогими темно-зелеными чернилами на самом высококачественном пергаменте, который можно купить за деньги. Северус презрительно усмехнулся при одном воспоминании об этом образце расточительности, лежавшем сейчас на столе в его лаборатории. Его приглашали на ежегодний летний праздник к Малфоям. И теперь он, стоя в одной рубашке и брюках, пытался решить, что же надеть на это строго обязательное мероприятие. Он отлично знал, зачем его пригласила Нарцисса: будет подыскивать ему невесту. И, вероятно, следовало принять ее помощь. Так или иначе, ему предстояло в ближайший год найти себе спутницу. Окинув взглядом полностью черный гардероб (белыми или цвета некрашеного льна были только рубашки и белье), он вспомнил недавний урок окклюменции. Потт… нет, уже не Поттер — Слизерин не задал ожидаемо идиотских вопросов. Напротив, вопросы были довольно проницательными. Северус подозревал, что его могут спросить о ненависти, но решил, что мальчик не осмелится. Возможно, недооценил гриффиндорскую храбрость. Но еще его удивил его собственный ответ. Это была правда — он ненавидел внешний вид Гарри Поттера, копии мучителя его детства Джеймса, но с глазами его лучшей подруги. Смотреть на него было особенной пыткой. Однако большая часть заблуждений была развеяна новостью, что мальчик не пренебрег образованием, полагающимся наследнику старого рода, а не получил его в принципе. Тот факт, что тетя, дядя и, возможно, двоюродный брат дурно с ним обращались, делал невозможным относиться к нему, как раньше. Чтобы суметь защитить мальчика, надо было узнать его заново. Он пристально посмотрел на свою одежду. Черный — цвет траура. Он всегда предпочитал темные тона, но до смерти Лили никогда не ограничивался исключительно черным. Это не было осознанным решением, но, очевидно, он скорбел по ней не только в мыслях. Впрочем, вряд ли кто-либо это заметил. Кажется, пришла пора ее отпустить и жить дальше. А следовательно, придется навестить портного. Вздохнув, он закрыл шкаф. Может быть, получится основать стипендию в ее честь или что-то подобное. Чтобы оплачивать маглорожденным получение мастерства. Мысль выглядела интересной; если правильно ее подать, можно будет получить одобрение Темного Лорда, а уж Дамблдор без сомнения ее поддержит. С новой решимостью и свежими планами Северус надел мантию и обувь, снятые раньше. Чтобы успеть к празднику у Малфоев, заказать одежду придется сегодня же.***
Бенджамин шел за Роули по трущобам магловского Лондона. Больше никого с ними не было — искать маленького волшебника, живущего на улицах, они пошли вдвоем. Яксли тоже собирался, но их лорд решил, что лучше будет отправить тех, с кем мальчик уже был знаком или должен познакомиться в будущем. Хорошо бы поскорее найти ребенка и вернуться. В магловской одежде было непривычно, и место было неприятное. По возвращению надо будет хорошенько помыться. В кармане ветровки Бенджамин нес пузырек зелья, приготовленного Северусом: оно должно было ослабить воспоминания о прошлом и приглушить их воздействие на чувства. Зелье следовало дать ребенку, чтобы он легче освоился в магическом мире. Кроме зелья у него были с собой документы на усыновление, магловский их вариант. За предыдущие дни Бенджамин выследил родителей мальчика и сфабриковал все необходимые бюрократические следы того, будто он достаточно давно начал процесс усыновления и теперь имеет на него право. Он с ухмылкой вспомнил так называемых родителей. Можно было понять, почему мальчик предпочел улицу. В крошечной квартирке воняло, вдоль стены шмыгала крыса. Люди тоже были грязными, всклокоченными, с желтыми зубами, и вели они себя соответственно. Бенджамин даже не пытался что-либо им втолковать, просто взял под империо и заставил заполнить документы о том, что они отдают своего сына, Айдена, на усыновление. Теперь они с Роули ходили с места на место, расспрашивая других бездомных детей, где можно найти Айдена. Вот Роули махнул рукой вперед: там за большим мусорным контейнером скорчилась чья-то фигурка. Кивнув, Бенджамин сделал небольшой крюк — так, чтобы подойти к ребенку, не напугав его. Роули занял позицию у противоположной стены узкого проулка, чтобы наблюдать за обеими сторонами дороги и при необходимости не дать мальчику сбежать. — Айден? — окликнул Бенджамин маленького мальчика с русыми волосами, съежившегося, как от холода. Тот вскинул голову. Темные глаза смотрели с опаской. — Ты Айден? Тот отрицательно потряс головой. Бенджамин ощутил, как в нем поднимается холодная ярость. Еще один бездомный ребенок. О чем только думают эти маглы?! Дети — бесценный дар, нельзя выгонять их на улицу! — Ты его знаешь? Охотный кивок. — Знаешь, где он? — Бенджамин старался говорить помягче и даже присел рядом с мальчиком на корточки, чтобы выглядеть не так угрожающе. — Его один мужик забрал, — снова кивнул мальчик. По спине Бенджамина пробежал холодок. Они опоздали? Судя по словам мальчика, забравший Айдена мужчина был детям знаком. — Когда? Куда они ушли? — с напором спросил он, чувствуя, как насторожился сзади Роули. — Сразу перед вами. Вон туда, — мальчик указал в сторону проулка, противоположную той, откуда пришли волшебники. — Спасибо, — улыбнулся Бенджамин. Он встал и побежал в указанную сторону. Обычно лордам не полагается бегать, как простым маглам, но сейчас важна была скорость, а он не знал, где именно находится Айден, и не мог к нему аппарировать. Он мысленно пообещал себе найти способ спасти с улиц того мальчишку. Даже животные не обращаются так со своим потомством. На выходе из проулка они услышали приглушенный детский голос: — Нет, пусти, не хочу, пусти! Резкий мужской голос в ответ потребовал молчать. Выбежав из-за угла, Бенджамин увидел магловское транспортное средство. Дверь была открыта, и высокий стройный мужчина заталкивал внутрь упирающегося изо всех сил мальчишку. — Ступефай! Мужчина упал без сознания, а мальчик обернулся на крик. Увидев бегущих, он сперва напрягся, но тут же снова успокоился — узнал Роули. Бенджамин, не сдержавшись, упал на колени и, крепко взяв мальчика, стал осматривать, нет пострадал ли тот. — Это ты того урода от стены отклеил, — отстраненно сказал мальчик. Скорее всего, он был в шоке. — Я, малыш! — весело ответил Роули и взлохматил ему волосы. Потом левитировал неудачливого похитителя в его транспортное средство. — Он ничего тебе не сделал? — спросил Бенджамин, чуть отстранившись от ребенка, которого собирался усыновить. Мальчик потряс головой и прикусил губу. Глаза у него были теплого шоколадного цвета, и взгляд их перебегал между человеком, стоявшим рядом с ним на коленях, и другим, занятым чем-то внутри магловской машины, — как подозревал Бенджамин, Роули создавал сцену, правдоподобно объясняющую отсутствие воспоминаний. — Вы волшебники? — спросил мальчик. — Да, — подтвердил Бенджамин, ободряюще сжав ему плечо. Заметив, как ребенок вздрогнул, он упрекнул себя за этот жест: судя по тому, как хватал его тот мерзкий магл, у мальчика остались синяки. Он вынул из кармана фиал. То, что он собирался сделать, было в некотором роде предательством, но он унял свою совесть мыслью, что его будущему сыну рано или поздно придется принять это зелье и что вреда от этого не будет. Северус сказал, что после зелья ребенка начнет клонить в сон, а через несколько часов, легче примет новые обстоятельства как единственную истину. — Вот, выпей, — Бенджамин открыл фиал и протянул его мальчику. — Это тебя вылечит и поможет уснуть. Когда проснешься, мы будем уже дома. Он с одобрением заметил, что это заявление было встречено подозрительно: — В смысле — дома? Посмеиваясь, Бенджамин достал уменьшенные документы на усыновление. Взмахом палочки вернув им оригинальный размер, он показал их Айдену: — Я хочу тебя усыновить. Ты волшебник, тебе следует жить в нашем мире. Он смотрел, как мальчик читает бумаги, и на душе у него становилось теплее. — У меня есть сын. Старше тебя. И он с нетерпением ждет младшего брата. Мальчик поднял взгляд, и в его глазах Бенджамин заметил огонек надежды. Ободряюще улыбнувшись, он снова протянул Айдену фиал. На этот раз юный волшебник, родившийся среди отбросов немагического общества, решительно взял его, поморщившись от неприятного запаха, зажал нос и осушил зелье одним глотком. — Молодец, — похвалил Бенджамин, поддержав пошатнувшегося ребенка. Уже через несколько секунд его сморило, и лорд Нотт поднял на руки своего второго сына. — Я закончил, — провозгласил Роули, и они, больше не задерживаясь, аппарировали, оставив магла посреди улицы, где занимался огонь, пожирая все, что могло гореть.***
Марволо ждал в приемной Гриффин-хауса, размышляя о том, стоит ли все-таки нанимать для своего сына целителя. И мистер Люпин, и Северус рекомендовали найти кого-нибудь, чтобы помочь Генри справиться с последствиями травмирующих событий. Северус был краток. Марволо хотел спросить у него про реакцию Генри на наказание, назначенное за неуважительное отношение, и Северус заверил, что пока что, по крайней мере, нет никакой опасности, что тот поддастся тьме. Если же у него будет, с кем поговорить о жизни, опасность будет даже меньше. Мистер Люпин, по сути, повторил то же самое. Подросток не знает, как относиться к своему новому положению: к тому, что его усыновил тот же человек, что сделал его сиротой, и что от него так много скрыли. Марволо размышлял об этом несколько дней, изучая, что такое целительство разума и каковы его возможности. В конце концов он убедил себя, что будет разумно найти для Генри помощь в этом вопросе, и продумал направление действий. Кроме того, он выяснил, что качество услуг, которые предлагает в этой области магическая Британия, неудовлетворительно. Волшебников и ведьм, не способных о себе заботиться или же предоставляющих угрозу, просто запирали и давали успокоительные зелья. Способов исправлять последствия травм или утраты как таковых не существовало. Использовалось выборочное изъятие или стирание воспоминаний и окклюменция. Точно не те варианты, которые он предпочел бы для своего сына, хоть и хотел, чтобы тот обучился окклюменции и мог закрываться от вторжения извне. В итоге он неохотно стал изучать магловские методы лечения таких травм. Он с удивлением выяснил, что на этом поприще маглы продвинулись куда дальше волшебников. Но отправить Генри к магловскому специалисту было невозможно. Ему надо будет говорить о магии, так что понадобится кто-то, разбирающийся в их мире. Несколько недель назад он запрашивал у своих последователей список сквибов из числа их родни с перечислением потомков. Им повезло: тетка Квинтуса Гойла, сквиб пятидесяти с лишним лет, была магловским целителем в нужной области и получила соответствующее образование. Сейчас Марволо ждал, когда Гойл ее приведет. Посмеиваясь, Марволо вспомнил, как тот испугался, услышав приказ. Вспыхнул камин, озарив уютную комнату зеленью. Когда он угас, в ней снова остался только солнечный свет. Марволо повернулся встретить гостей. Гойл, растерянный и все еще немного испуганный, поддерживал тетушку после перемещения. Она была плотно сложена, как и все в их семействе (ее племянник, например, был почти квадратным); седые волосы выдавали ее возраст, а тщательно пошитая одежда — профессиональную принадлежность. — Миссис Гойл, полагаю? Женщина кивнула, глядя на него с осторожностью. — А вы — лорд Слизерин? Марволо утвердительно склонил голову, потом позвал домовика: — Флимм! Проводи мистера Гойла в оранжерею и принеси ему чего-нибудь выпить. Эльф поклонился и вышел, поманив гостя за собой. Тот, напоследок встревоженно оглянувшись на свою тетю, отправился следом. — Пожалуйста, давайте перейдем в кабинет, миссис Гойл. Он пошел впереди, по дороге работая над своим образом законопослушного лорда Слизерина и пряча следы Темного Лорда. Сейчас он действует как отец Генри, надо соответствовать. Они сели в гостином уголке кабинета, и Марволо предложил чай и печенье. Пока они устраивались, он чувствовал на себе ее любопытный взгляд. Происходящее казалось совершенно чуждым. Он уже много десятилетий не общался в мирной обстановке с теми, кто не обладает магией. Вдохнув поглубже, он начал: — Ваш племянник объяснил, зачем я просил вас прийти? — Приказали, скорей уж, — фыркнула она. — Да, объяснил. В Марволо одновременно всколыхнулись раздражение и веселье. На миг удивившись такому сочетанию, он решил остановиться на последнем — игнорировать его было сложнее. Он выжидательно посмотрел на собеседницу, рассчитывая на продолжение. — Он сказал, вы ищете кого-нибудь помочь вашему сыну освоиться, — добавила она, закатив глаза, и отпила чая. — Это правда, но не полная. Прежде чем я сообщу остальное, прошу вас подписать этот магический договор, — он левитировал со своего стола лист пергамента и передал его миссис Гойл. — Просто чтобы убедиться, что ничто из того, что вы узнаете, не станет известно прессе. Женщина приподняла брови, но кивнула, взяла предложенное перо и, прочтя короткий договор, быстро подписала его. Марволо добавил собственную подпись, и пергамент, ненадолго вспыхнув золотым светом, снова принял непримечательный вид. — Итак, вы убедились, что я не проболтаюсь репортерам. С какой же проблемой я, по-вашему, могу вам помочь? Собравшись с мыслями, Марволо начал рассказывать подробнее, пристально наблюдая за целительницей: — Как вы, должно быть, знаете, я усыновил Мальчика-Который-Выжил. Это само по себе повод найти специалиста по лечению разума, — он тоже глотнул чаю, глядя на окно с развевающимися под ветерком занавесками. — После медицинского осмотра, который я для него провел, выяснилось, что прошлые опекуны плохо с ним обращались. Целительница насторожилась. — Мне не известно точно, в какой именно мере, но очевидно, что голодание и переломы не были из ряда выходящими событиями. Я почти уверен, что сексуального насилия не было, но расспрашивать подробнее не взялся. — Разумно, учитывая ваше прошлое. Марволо кивнул, принимая ее мнение. Все-таки она была профессионалом. Он умел манипулировать окружающими и знал, как извлечь из чужого сознания нужные сведения. Но помогать другим? Не самая сильная его сторона. — Более того, он, скорее всего, чувствует себя преданным, так как знакомые ему взрослые, и в первую очередь Альбус Дамблдор, не сообщили ему о его месте в Визенгамоте и не учили необходимому. Я предоставил ему всю доступную информацию, но это не меняет факта, что долгое время его держали в неведении. — И вы хотите, чтобы я помогла ему справиться с последствиями домашнего насилия и предательства? — она налила себе новую чашку. — В том числе, — кивнул Марволо. — Есть еще пророчество, утверждающее, что один из нас должен убить другого. Я дал Непреложный обет, чтобы убедить, что убивать его не буду, но, полагаю, он все еще из-за этого переживает. Марволо закрыл глаза и потер их. Он устал. Тяжело было постоянно что-то чувствовать. Он теперь вспомнил, как доволен был, когда почти все чувства исчезли. Приятно, разумеется, ощущать триумф или веселье, но беспокойство из-за возможных ошибок?.. Без этого он бы как-нибудь обошелся. — Вы согласны лечить моего сына? Целительство в магическом мире для этого не подходит, но магловский… как это называется, психотерапевт?.. — она кивнула, — тоже не сможет помочь, так как проблемы Генри тесно связаны с нашим миром, с его известностью, с моими поступками, его опытом… Вы сочетаете в себе лучшее из двух миров: знание о магии и ее истории, об обычаях нашего мира и магловские методы исправлять урон, нанесенный разуму, — Марволо говорил с тихой настойчивостью, пытаясь показать женщине-сквибу, что ценит ее навыки. Если бы в юности ему сказали, что он будет искать помощи сквиба, потому что сквиб знает больше него, он бы не поверил и только посмеялся. Как же изменился мир. — Полагаю, у вас есть другой договор, построже? Марволо кивнул, восхищаясь ее спокойной собранностью, и едва удержался от того, чтобы нырнуть в ее сознание и проверить, скрывает ли она эмоции или действительно так бесстрашна перед лицом того, кто, как ей было известно, был опасным темным волшебником. — Я хотела бы прочесть его и несколько дней подумать, смогу ли я помочь вашему сыну. — Несколько секунд она присматривалась к нему, а потом решила задать новый вопрос: — Почему вы обратились ко мне? Есть несколько маглорожденных целителей, работающих в этой области и успешно объединяющих методы обоих миров. Зачем просить сквиба? Зная, что со временем он все равно откроет свои политические взгляды по отношению к тем, кто родился без магии в магическом мире, Марволо решил ответить честно. Заодно можно будет посмотреть, как на его планы будут реагировать. — Во-первых, я хотел бы показать и доказать, что сквибы могут с пользой жить в магическом мире. Во-вторых, вы выросли на наших традициях, неизвестных для тех, кто был выброшен в магловский мир и вернулся уже после того, как их основные убеждения уже сформировались. — Его вежливая улыбка стала хищной, и глаза сверкнули красным сквозь наложенную иллюзию: — И, наконец, ваш племянник принадлежит мне, что дает мне еще толику контроля над ситуацией. Целительница слегка нахмурилась: — Я подумаю о том, чтобы помочь вашему сыну. А вам, лорд Слизерин, лучше задуматься о том, чтобы самому подлечиться. Он безрадостно рассмеялся: — Возможно, это пригодилось бы, когда я только пришел в Хогвартс. Сейчас, боюсь, уже поздно.