***
Марволо резко проснулся: на ноги ему навалилась Нагини, в ушах звучали отчаянные мольбы. Они доносились из комнаты Генри. — Детенышу снится плохое, — с явной тревогой сказала Нагини, соскальзывая на пол и направляясь к двери. Марволо кивнул. Он не заметил, чтобы его сыну регулярно снились кошмары. Но его не удивляло, что они были. Учитывая, что мальчик перенес в прошлом, этого следовало ожидать. Встряхнув головой, чтобы проснуться окончательно, он вылез из-под одеяла и босиком пошел к выходу. Открывая дверь, он услышал, как Генри закричал, и ускорился. Нагини следовала за ним. Свет упал на кровать Генри. Тот бился, запутавшись в одеяле. Лицо его было искажено, он что-то бормотал и время от времени вскрикивал. Ему определенно не снилось ничего хорошего. Сомневаясь, что предпринять — как Генри отреагирует, если его разбудит от кошмара тот, кто, скорее всего, в нем участвует, возможно, в главной роли? — Марволо сел рядом и зашептал что-то успокоительное, пытаясь донести до сына, что тот в безопасности, ему ничто не грозит, пора проснуться, все будет хорошо. Нагини залезла на кровать и, держась подальше от беспокойных рук, тоже зашипела, очевидно, подражая хозяину. Генри вдруг замер, а потом, подскочив, отполз к противоположному краю кровати и врезался в спинку. — Все хорошо, детеныш, — как могла убедительно прошипела Нагини. Генри растерянно огляделся. Темную комнату освещал только огонь свечей, горевших в коридоре. — Тебе приснился кошмар, — казалось излишним констатировать очевидное, но для не до конца проснувшегося волшебника это могло быть полезно. Марволо чувствовал себя слегка не в своей тарелке: у него не было опыта в утешении подростков. Однако, усыновив подростка, он тем самым расписался в своем согласии заниматься вещами, с которыми не сталкивался раньше. Он даже посоветовался со своими имевшими детей последователями и с каждым днем все больше радовался, что сделал это. Генри кивнул: — Вы там были. Двое вас, — вид у него был все такой же растерянный. — Первый соглашался с моим дядей. Второй… — он смолк, но Марволо не стал добиваться более внятных ответов. — У тебя часто бывают кошмары? — спросил он вместо этого. Генри снова кивнул, и Марволо нахмурился. Почему он об этом не знал? Сны определенно были довольно бурными. В усадьбе Бенджамина их комнаты тоже были рядом. Почему раньше ничего не было слышно? Он почти сразу вспомнил, как когда-то давно он гостил у Ноттов, и Джульетта сказала, что приказала домовикам наколдовать чары тишины на стены всех гостевых спален. Наверное, они так до сих пор и действовали. Бенджамин не менял того, что было привнесено его любимой женой; вероятно, это касалось и чар. Вот и объяснение, почему он впервые услышал, как сыну снится дурной сон. — Окклюменция со временем сможет с этим помочь. А пока я могу дать тебе сон-без-сновидений, — предложил он. — Да, пожалуйста, — тихо ответил Генри, передвинувшись несколько ближе к центру кровати. Призвав фиал зелья, Марволо решил, что стоит рассказать о своем разговоре с целительницей. От нее все еще ничего не было слышно, но, возможно, разумно будет поднять эту тему с Генри. — Есть еще одна вещь, которая может тебе помочь, Генри. Мальчик ждал, молча глядя на Марволо. — Я разговаривал с целительницей, которая могла бы помочь тебе примириться с прошлым. С тем, что сделал я и те маглы. Целитель Гринграсс в состоянии вылечить твое тело, но кошмары доказывают, что тебе требуется большее. Он заметил, как Генри сразу замкнулся и помрачнел. Пожалуй, подробности не повредят. — Она сквиб и обучалась в магловском мире. Пока она думает, готова ли подписать магический договор. И уже предложила лечиться мне самому, — он криво улыбнулся, вспомнив проницательную женщину, и покачал головой. — Для меня уже слишком поздно. По крайней мере, так мне кажется. Но ты достаточно молод, чтобы научиться другим способам справляться со злостью. Это может способствовать изучению окклюменции, и я хотел бы, чтобы ты встретился с ней хотя бы один раз. — Я смогу говорить с ней обо всем? И это не будет для нее опасно? — скептически спросил Генри. Марволо кивнул и поймал фиал, влетевший в открытую дверь. — Благодаря договору она не сможет никому передать то, что ты ей скажешь. Так что я не узнаю то, что ты хотел бы от меня скрыть, и никто в мире не узнает то, что хотел бы скрыть я. Она достаточно хорошо разбирается в магии и волшебниках, чтобы понять тебя и помочь, но училась она у маглов и знает лучшие способы исцеления разума. Генри взял предложенный фиал сиреневого зелья, покрутил в пальцах. — Думаете, маглы лучше в этом разбираются? — недоверие в его голосе было настолько явным, что Марволо весело хмыкнул. — Странно слышать подобное от меня, да? Однако это, увы, правда. Эта ветвь магического целительства не развита. Используют разве что изъятие и стирание воспоминаний. Я думаю, большинство просто не признает, что разуму в принципе возможно нанести урон и насколько тяжело его заметить, даже когда причины налицо. И он с удивлением осознал, что так и есть. Маги просто не хотели верить, что разум настолько хрупок, и, как правило, игнорировали все подобные травмы. Пожалуй, эту проблему можно будет вынести на всеобщее обозрение. Как насчет того, чтобы использовать для разогрева интереса пример с его прошлым? Но нет, это пойдет вразрез с историей о проклятии, предъявленной министру. Впрочем, спешить некуда, это можно отложить на потом. Генри медленно кивнул, потом залпом выпил зелье. — Я с ней встречусь, посмотрю, получится ли поговорить. Думаю, это правда может помочь, — зевнув, он лег, позволяя укрыть его одеялом. — Завтра мы пойдем к Ноттам на ритуал усыновления, — сказал Марволо, вставая с постели. — Маглорожденный волшебник станет членом их семьи. Его родители были даже худшими опекунами, чем твои дядя и тетя, — лучше заранее рассказать о планах на завтра, пусть и коротко. Это даст Генри время привыкнуть к мысли о том, что ждет их завтра. После кошмара понять, зачем волшебнику волшебная семья, будет даже легче. Но, похоже, Генри даже его не услышал — зелье действовало быстро, а он и так почти спал. — Хочешь остаться? Или вернешься со мной? — негромко спросил Марволо фамильяра. — Побуду с детенышем, — решила змея и свилась плотным клубком у ног мальчика, поверх тонкого летнего одеяла. Зная, насколько бесполезно с ней спорить, Марволо кивнул и пошел к себе, закрывая за собой двери. Если этот разговор слышал кто-то из последователей, от него, скорее всего, придется избавиться. Но это была всего лишь правда. То, что окклюменция была настолько слабо известна, само по себе показывало, насколько в магическом мире недооценивают разум и его здоровье. Вздохнув и отпив холодной воды (этим летом охлаждающие чары были жизненной необходимостью), он лег досыпать оставшиеся часы.***
На следующее утро, в субботу, Гарри вспомнил прошедшую ночь, свой кошмар… и ему стало ужасно стыдно. Кошмар был не первый с момента усыновления, но вот узнали о нем впервые. После первой же ночи у Ноттов Гарри расспросил Теодора о гостевых комнатах и узнал, к своему крайнему облегчению, о чарах тишины. Видимо, в Гриффин-хаусе ничего подобного не было. Сон был необычным — сочетал Дурслей с пожирателями и обоих Волдемортов. Еще никогда во сне маглы и волшебники не охотились за ним одновременно. Впрочем, нет, было не совсем так: не охотились. Один из Волдемортов, такой, каким он выглядел теперь, звал Гарри за собой, обещая помощь. Второй был тем чудовищем, что вылезло из котла после турнира: этот просто кивал, соглашаясь со всем, что говорил дядя Вернон. А дядя Вернон, как всегда, обзывал Гарри уродом, пустым местом и обузой. Видеть, как один Волдеморт во всем соглашается с маглом, а другой ему возражает, само по себе было дико. Обнаружить его потом вживую, сидящим на кровати и бормочущим что-то ласковое, было еще хуже. Гарри вспомнил, как просыпался от кошмаров у Дурслей, и сравнил их ругань и усмешки со слегка растерянным видом волшебника, известного как самый опасный злодей современности, и от этого ему стало больно. Пришлось вспомнить, как его будил Рон и остальные ребята из их спальни, как пытались утешить, — чтобы не было так тяжело от мысли, что в Темном Лорде больше сочувствия, чем в сестре его матери и ее муже. Возвращаясь из совятни, он мысленно готовился к предстоящему дню. Он написал Гермионе и решил подождать ее ответа, прежде чем принять окончательное решение насчет целительницы. От воспоминаний о кошмаре можно будет отвлечься образом Волдеморта — босого и в ночнушке. А пока ему надо было надеть мантию Поттеров, чтобы представлять свою семью в сегодняшнем ритуале. Судя по всему, на него уйдет весь день. За завтраком Волдеморт рассказал (в форме очередной спонтанной лекции, которые у них время от времени случались — на тему магии, общества и политики), что мальчик по имени Айден стал бездомным, потому что не смог жить со своими родителями. Теперь его усыновит Бенджамин Нотт, и Айден будет расти, зная о магии. Тут Гарри нечего было возразить. Он был уверен, что и сам был бы куда счастливее, если бы рос в магической семье. То есть в любой магической семье. Даже в такой, где он не смог бы скрыться от своей известности. Почти что угодно было бы лучше, чем ненависть за то, чего он не мог изменить. Он глубоко вздохнул. Было очевидно, что Волдеморт хочет изменить волшебный мир. И понятно, что в этот раз он собирается действовать несколько иначе. Гарри не собирался помогать ему во всем, но если тот затеял нечто, что Гарри сделал бы и сам, то почему бы и нет? Разве не будет мелочно мешать только из-за того, кто он есть, даже если он делает то, что Гарри одобряет? Звучало вроде как логично, но все равно было как-то неприятно. Он решил обсудить это с Сириусом и Гермионой. Они точно помогут разобраться во всей этой путанице.***
Теодор гулял в саду с Айденом и прочими детьми, пришедшими на сегодняшний ритуал. Было радостно видеть, как мальчик весело смеется над чем-то, что сказала младшая сестра Дафны. Айден сильно изменился за дни, прошедшие с тех пор, как отец принес его несколько дней назад к ним домой. Сперва он был робким и немного тревожным. Но уже на следующий день он стал любопытным, спрашивал обо всем, что видел, играл в плюй-камни и волшебные шахматы, развлекался с колодой для подрывного дурака и плюющимися искрами фигурками драконов. — Смотрите, кто пришел, — сказал Драко, указывая на дверь дома: оттуда вышел Генри, одетый в цвета Поттеров, и стоял, озираясь. Как раз в этот момент Генри заметил Теодора и пошел к ним, непринужденно улыбаясь. — Держи себя в руках, Драко, — шепнул Теодор, вспомнив свой день рождения. — Привет, Теодор, — весело поздоровался Генри. Драко он лишь слегка кивнул: — Наследник Малфой. Драко напрягся, но мог только кивнуть в ответ и пробормотать: — Наследник Слизерин, — как будто это было совершенно вежливо, хотя в приветствии явно сквозило оскорбление. — Я пришел за тобой, — сказал Генри Теодору. — Будем помогать делать круг для ритуала. Легко согласившись, Теодор взглянул напоследок на Айдена, все еще разговаривающего с Асторией, а потом, кивнув Драко, ушел за Генри в дом. — Он по-прежнему тебе не нравится? — вопрос был почти по-гриффиндорски прямым, но Теодору хотелось знать, как обстоят дела, а осторожные намеки ни к чему не привели. — Он и не пытался мне понравиться. Так с чего вдруг? Ответить на это было нечего, так что остальную дорогу Теодор молчал. Ритуал проводили в самом сердце дома — им считался кухонный очаг. Так что именно на кухне они встретили Темного Лорда и отца Теодора, а также прочих взрослых, который должны были участвовать. Почтительно ожидая в сторонке, пока их позовут, подростки прислушались к разговорам: — Благодарю за предложение разложить круг, Марволо, — говорил отец стоявшему рядом лорду Слизерину. Тот разбирал содержимое шелкового мешочка. — Ты уже водил Айдена к гоблинам узнать о его происхождении? Теодор заметил, как насторожился Генри. Почему? Может быть, это для него была больная тема, раз его оставили с маглами? Отложив этот вопрос на потом (хотя вряд ли вообще когда-нибудь удастся выяснить ответ), Теодор стал слушать дальше: — Да, вчера. Он в родстве с немецкой семьей Хаузеров — их разделяет три поколения. Как и у твоего Генри и у юной мисс Грейнджер, все дело в сквибе. Любопытно, не бывает ли так всегда? — Очень может быть. Будем изучать этот вопрос, пока не докопаемся до сути. Повернувшись к подросткам, Темный Лорд улыбнулся и что-то прошипел Генри. Точнее, Теодор предположил, что в шипении был смысл, потому что Генри взял несколько предметов из тех, что разложил на столе Темный Лорд. — Начнем. Теодор, пожалуйста, помоги Генри нарисовать перед очагом ровный круг.***
Кухня в доме Ноттов была довольно большой. Сейчас ее заполняли взрослые, дети и подростки. Гарри с Теодором только что закончили вместе с Волдемортом готовить ритуальный круг. Пришло немало пожирателей (или, по крайней мере, тех людей, о которых упоминали тогда на кладбище). Все были с женами и детьми. Драко, явно старающийся вести себя прилично, тоже пришел с матерью и отцом. Удивительнее было обнаружить мадам Лонгботтом, бабушку Невилла — она сидела в одном из кресел в стороне и пила предложенный эльфом чай. Гарри был твердо уверен, что она никак не связана с пожирателями смерти и, значит, не приятельница лорда Нотта. Но она все равно пришла. Пока они убирали вещи, потребовавшиеся для приготовления к ритуалу, появилась еще и мадам Марчбэнкс (Гарри был твердо уверен, что она не из темных), а следом — Корнелиус Фадж. Стало понятно: что-то затевается. Гарри повернулся к Волдеморту, который в этот момент мыл руки. — Почему вы не проводили такой ритуал, когда усыновляли меня, сэр? — возможно, были и менее прямые способы задать этот вопрос, но у Гарри обычно лучше получалось действовать напролом. — Этот ритуал создан, чтобы семейная магия могла принять нового волшебника. Он вышел из употребления около двух веков назад. Сам тот факт, что мы оба змееусты, доказывает, что мы уже были семьей в том, что касается магии. Оставалось только оформить документы. Ответ был терпеливым и дружелюбным, как Гарри и привык (Волдеморт всегда так говорил, когда объяснял что-нибудь). И то, как все нервничали, услышав змеиный, тоже было привычно. Все объяснения во время подготовки к ритуалу делались на том же языке — наверное, чтобы лишний раз показать окружающим, что они — последние из Слизеринов. Гарри пока не решил, как к этому относиться. — Почему он вышел из употребления? Он же, наверное, не считается незаконным? — Гарри покосился на министра и присутствующих членов Визенгамота. Волдеморт негромко рассмеялся и подтвердил его предположение: — Хотя его и можно классифицировать, как магию крови, темным его никогда не считали. Он не действует против воли участников, и, как ты можешь видеть по рунам, только защищает и объединяет участников. Как мне кажется, он перестал использоваться из-за распространения теорий о чистоте крови. Посмотрев на начертанные на полу руны, Гарри кивнул. Тут было много рун для семьи — родителей и детей, сестер и братьев, рода в целом; были руны нового дома, жилища, огня и очага. Самое интересное было в центре — небольшие круги с разными гербами. Гарри не помнил их все, но узнал Слизеринов, Поттеров, Блэков и Ноттов. Слегка нахмурившись, он снова перевел взгляд с круга на улыбающегося лорда Слизерина. — Магическое сообщество дает благословение, чтобы ребенка приняли в чужую семью? Волдеморт кивнул, но больше ничего объяснить не успел — на кухню пришли лорд Нотт и профессор Снейп. Профессор достал довольно большую бутыль и поставил на стол рядом с покрытым узорами кубком. — Видимо, теперь собрались все, кто хотел приветствовать Айдена в семье Ноттов, — провозгласил Волдеморт, завладев общем вниманием. Разговоры стихли. Он вышел вперед и улыбнулся всем вокруг — открыто и дружелюбно. Гарри не мог не восхититься его актерским мастерством. Если бы он не знал, что этот человек способен на убийство, ни за что бы не догадался. — Так как мой давний друг Бенджамин попросил меня провести эту старинную церемонию, призванную принять в семью нового ребенка, я коротко объясню, что вам предстоит сделать. Лорд Нотт с радостным лицом положил ладони на плечи мальчика. Мальчик смотрел вокруг с любопытством, заметил Теодора и улыбнулся, когда тот подошел ближе. Гарри наблюдал за маленькой семьей. Мальчик выглядел счастливым и ухоженным, его карие глаза сверкали. Гарри был почти уверен, что у лорда Нотта и Теодора ему будет хорошо. Даже странно, как быстро исчезало предубеждение против маглорожденных. Наверное, на самом деле это было не так-то легко, как казалось со стороны — как сегодня, с Айденом, так и в случае с Гермионой, — но вряд ли кто-нибудь из пожирателей смерти посмел бы возражать Волдеморту. — Семья, то есть ты, Бенджамин, и оба мальчика, встанет в середине. Представители старых родов — вокруг, каждый у своего герба. Следуя указаниям, Гарри занял свое место на гербе Поттеров и смотрел, как строятся остальные. — Северус, — окликнул Волдеморт удивленного профессора, — ты будешь представлять семью Принцев. Подойди сюда. Гарри с любопытством смотрел, как обычно бледный мастер зелий покраснел и скованно прошел к кругу, нарисованному между Лонгботтомами и Фаджами. Может быть, Принц — фамилия его матери? Скоро Ноттов и Айдена окружили семеро ведьм и волшебников, представлявших Слизеринов, Поттеров, Малфоев, Блэков (от них была Нарцисса Малфой; Сириуса приглашали, но он приболел), Фаджей, Принцев и Лонгботтомов. Дальше двумя концентрическими кругами стояли остальные: дети ближе к середине, по краю, на внешнем кольце, — взрослые. Все еле поместились на кухне. Ведьмы из внешнего круга взяли по свече и, следуя указаниям улыбающегося лорда Слизерина, стали зажигать их, желая при этом чего-нибудь семье, которая скоро должна была расшириться. Они говорил по порядку, против часовой стрелки — если бы это было зелье, такое движение произвело бы эффект стабилизации и зарядки; Гарри решил спросить потом, правильно ли все понял, — желая здоровья, согласия, процветания и прочего, что обычно говорят на праздниках, пока не загорелись одиннадцать свечей. Затем зелье, которое принес профессор Снейп, перелили в кубок, который держал Теодор. Лорд Нотт достал небольшой серебряный нож, и они оба, отец и сын, порезав палец, добавили в зелье каплю крови. Потом добавили каплю крови Айдена, и началась следующая часть ритуала. Волдеморт выразительно посмотрел на лорда Нотта, и тот начал произносить слова, которые отрабатывал последние несколько дней: — По собственной воле я прошу магию нашей семьи принять этого ребенка, Айдена, как одного из нас. Отныне он станет сыном рода Ноттов. Таково мое желание как главы рода, — после чего отпил глоток зелья и плавным движением передал кубок Теодору. Тот взял кубок обеими руками и, улыбнувшись Айдену, негромко произнес свои слова: — По собственной воле я прошу магию нашей семьи принять этого ребенка, Айдена, как одного из нас. Отныне он станет сыном рода Ноттов. Таково мое желание как наследника рода, — он тоже отпил глоток и передал кубок Айдену. Айден, нервно улыбнувшись, посмотрел на своего будущего отца и брата, и их ободряющие улыбки придали ему сил. Сделав глубокий вдох, он заговорил — сперва неуверенно, но потом все тверже и тверже: — По собственной воле я прошу принять меня в семью Ноттов, стать сыном и братом, чтобы узнавать новое, чтобы защищать и быть под защитой, — он сделал маленький глоток, немного скривившись от вкуса, и поднял кубок, чтобы Теодор и лорд Нотт могли тоже к нему прикоснуться. Гарри почувствовал, как вокруг собирается магия — напряжение в воздухе, немного напоминающее статическое электричество. Ощущение отличалось от того, что было, когда Волдеморт его усыновил, а потом объявил себя лордом Слизерином. Представители семи семей, стоявшие вокруг, произнесли свои слова: подтвердили, что семья искренне хочет принять Айдена, а Айден — войти в нее. Все говорили немного по-разному, так как лорд Слизерин сказал, что имеет значение не сам текст, а намерение. Наконец, все присутствующие сказали: — Да будет так! — и круги вспыхнули яркой вспышкой теплого света, а потом погасли, оставив ощущение единства и приятия. Слегка вздрогнув, Гарри потер покрывшиеся мурашками руки и оглянулся на Волдеморта. Тот слегка кивнул, и Гарри сошел с круга. Собрание быстро перешло в обычную вечеринку — взрослые занялись вином и закусками, а детей выгнали в сад, где их ждало мороженое, сливочное пиво и небольшой турнир по плюй-камням. Гарри был рад, что в центре внимания были Айден и Теодор, а ему можно было слиться с толпой. Завтра все снова изменится — их пригласили на большой праздник у Малфоев, и Волдеморт уже предупредил, что Гарри придется пусть немного, но участвовать в политических интригах. Но это будет завтра. Пока можно было посмотреть, что там за плюй-камни: он еще никогда не пробовал в них играть.