Под прикрытием

Женя молча глядел на микстуру, не зная, что будет, если всунуть это Саше. Конечно, можно поэкспериментировать, но, Слава же его, хотя, скорее всего, их, убьет. Алмат же тоже виноват? Или нет.? Аргх, Салимов со своей нежностью и красотой. Женя тяжело вздохнул и вновь взял в руки микстурку. — Что такое? Поинтеренесовался Алмат, заглядывая за плечё Жени, — Женя? — Я… Походу испортил антидот… Наступила тишина. Тишина длилась около пяти минут, после чего тишину прорезал крик. Он был с комнаты Киселева. Через пару секунд в кабинет ворвался Слава, глаза того были написаны — Пульс пропал! Перед глазами все закрутилось. Эффект и вовсе не помнит, как набрал в шприц жидкость и бросился на выход. Не помнит как вколол все это Саше. Все было, будто в тумане. Почему-то, появилось чувство дежавю, будто, он уже вкалывал кому-то противоядие. И, знаете, сначала все было нормально, пульс шел ровно. После, начал резко подниматься и также резко опускаться. — О… Черт… Губы Смирнова задрожали. Вскоре пульс пропал на совсем. Послышался вой, полный грусти от главаря, что тут же вылетает, что бы не прибить ни Смирнова, ни Салимова. А вот Женя совершенно не мог понять, что он сделал не так.

***

Кареглазый медленно открывает глаза, стоило их открыть, как ударил сильный свет, что искрился и сверкал, заставляя жмуриться. — М? Тихое мычание вырвалось с уст Журналиста. Голова все также кружилась, а сердце бешено застучало. Оглянувшись, Саша увидел собственную комнату, ну, и дофига приборов, видимо поддерживающих его жизнь. — Ох… Парень прикрыл глаза, после, медленно приподнявшись на локтях. Голова лишь закружилась сильнее Кое-как он смог подняться на ноги и медленно идя к выходу, перед этим отключив себя от аппаратов. Вот, дверь открыта, а короткое расстояние приодолено. Спереди осталась лестница. — Как ты мог допустить ошибку?! — Я… Я… Я н-не знаю! — Как это, ты не знаешь?! — Заткнитесь! — Не кричи на Женю! — Тоже мне, защитничек! Саша удивленно выкидывает брови. «Что? » — мысль была лишь одна. Он, вообще-то, жив. Тяжело вздохнув, он облокотился о стену, начиная спуск с нее. Крики становились громче, а после, голос, заставиший резко встать: — Саша мертв…? Хелд удивленно встал. Паша. Паша, его милый братик! Он очнулся? Все воспоминания о своих «Комах» будто бы стерлись. Он не помнил ничего, когда он лежал там, на кровати. И не помнит, как он туда попал. -… Да Послышался вой, а Саша, не решившийся слушать это все дальше, вышел с лестницы: — Я… Жив вообще-то