Огненноликая

Айрин — Зря мы отправили тебя к Денали, — сказал Эдвард, когда мы следующей ночью вышли на нашу первую совместную охоту. Вернее, охотиться собиралась лишь я, а Эдвард вызвался быть моим наставником в этом новом для меня деле, поскольку сам охотился недавно. После небольшой пробежки, когда мы, держась за руки, за какие-то секунды преодолели несколько километров, Эдвард вдруг предложил притормозить и перейти на шаг, и теперь мы с ним, все так же держась за руки, шли с обычной человеческой скоростью.  — Это было не самым разумным решением. Было весьма наивно с нашей стороны рассчитывать на помощь Тани и ее сестер, теперь я это понимаю, — он все еще корил себя за это решение. — Я не согласна, — возразила я. — По крайней мере, в одном эта поездка точно пошла мне на пользу. Я имею в виду встречу с Элеазаром и Кармен. Они замечательные, мне кажется, в их лице я обрела хороших друзей. И они очень помогли мне. Теперь я стала больше понимать свою природу. — Ты права, разве что в этом была хоть какая-то польза. В остальном же это был эпик фейл. Остается только надеяться, что Денали не предадут нас. — Милый, откуда такой пессимизм? Почему ты думаешь, что кто-то из родственников может нас предать? В конце концов, Вольтури могут еще раньше узнать обо мне от Беллы, возможно, уже узнали, и тогда все это уже не имеет значения. — Ого, а ты просто светишься оптимизмом, — с шутливым сарказмом заметил Эдвард. — Нет, просто я пытаюсь быть реалисткой. И вообще Вольтури рано или поздно узнают обо мне, не от одного источника, так от другого. Все время прятаться не получится, рано или поздно придется посмотреть проблеме в лицо и что-то с этим делать. — Боже, лучше поздно, чем рано, ты не думаешь? — грустно заметил он. — А еще лучше никогда, чем когда-нибудь, — в тон ему сказала я, — но ты же понимаешь, что это не всегда от нас зависит. Он ничего не ответил, только грустно вздохнул и крепче сжал мою руку. Мы снова побежали, а скорее полетели сквозь живую паутину леса. Эдвард все время подстраивался под мой темп, и поэтому я ничуть не отставала. Мы мчались сквозь густую зелень так стремительно, что все вокруг должно было слиться в одну сплошную линию, однако же я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов. Преодолев значительное расстояние и почти достигнув нашей конечной цели, мы снова перешли на шаг и теперь медленно ступали по посеребрённому лунным светом лесу. Наши пальцы сплелись, и по ним словно перетекали обуревавшие нас чувства. Мы оба чувствовали невыразимую красоту и в то же время хрупкость ускользающего мгновения, неизменно утекающего в воспоминания, непредсказуемую изменчивость каждого момента бытия, способную создавать и разрушать целые миры. Мы не знали, что нас ждет впереди и страстно желали остановить время, чтобы навечно запечатлеть в памяти и в душе каждый штрих, каждую черточку, каждую отметину этого мгновения. Первым молчание нарушил Эдвард. По его взгляду я поняла, что его что-то беспокоило. Мы остановились и теперь стояли, все еще держась за руки и повернувшись друг к другу лицом. — Айрин, я хотел спросить… — он замялся, словно не решаясь задать вопрос, затем быстро проговорил: — Ты действительно ничуть не обиделась на меня за то, что после всего, что с нами произошло, я все же пытался помочь Белле? Я не сразу ответила, поскольку сама хотела бы знать точный ответ на этот вопрос. Я думала об этом еще на Аляске. Нет, обиды я не чувствовала, может, грусть, тоску от разлуки с ним, огорчение, досаду от ситуации, в которой мы оказались. К Белле я не испытывала особо добрых чувств, разве что благодарность за то, что она невольно свела меня с моей второй половинкой. Как подумаю, что если бы не тот роковой случай, я сейчас все еще жила бы себе в своей маленькой квартирке, ходила бы на свою немного странную работу и, не зная о существовании Эдварда, влачила бы свое жалкое существование. Вот за это я готова была поставить ей памятник. Но она не была для меня частью моей прошлой жизни, каких-то дорогих воспоминаний или источником чувства вины, как для Эдварда. Так что памятник мог бы быть и посмертным. Но я понимала чувства Эдварда, понимала его благородные порывы и от этого любила его еще больше. Он открывался мне все новыми гранями своей бесценной души, благородной, глубоко и преданно любящей, великодушной. — Мне не за что было обижаться на тебя, Эдвард. И я горжусь тобой, ты поступил благородно. Сама бы я так не смогла. — И даже несмотря на то, что я поступил так, зная, что ее жизнь может быть угрозой для твоей жизни? — Это неважно. Ты поступил по велению сердца. — Нет, это важно. Потому что не она, а ты моя половинка, моя жизнь, моя душа, и я, пусть не формально, но уже дал перед Богом обет защищать и оберегать тебя вечно. — И ты его не нарушишь, я знаю. Я люблю тебя, — взяв его лицо в ладони, выдохнула я и прикоснулась губами к его прохладным губам. Он не дал мне сразу отстраниться, мягко привлек меня к себе, и его губы требовательно прижались к моим. — Кстати, что там высмотрела Элис про Вольтури? — спросила я, когда, наконец, мне пришлось прервать наш долгий поцелуй ради глотка воздуха. — Пока ничего. — А что с Денали? — То же самое, она пыталась заглянуть в намерения Тани и других Денали, но никаких опасных для нас решений не увидела. — Ну, так чего же ты нервничаешь? — пожурила я его. — Будем решать проблемы по мере их поступления. А пока мне надо решить — на кого именно охотиться. Может, будут конструктивные предложения? Мои слова вызвали улыбку на любимом лице. Я не хотела, чтобы он снова и снова изводил себя переживаниями из-за всей этой неопределенной ситуации и грозящих нам бед. Хотелось просто наслаждаться обществом друг друга и на время позабыть обо всех проблемах, которые рано или поздно дадут о себе знать. Но не сейчас. НЕ СЕЙЧАС. К этому времени мы уже удалились от дома на десятки миль, и теперь нас окружала совершенно девственная природа, кажется, это были заповедные леса в окрестностях Маунт-Худа. С иссиня-черного холста неба на нас смотрела полная сияющая луна, освещая верхушки деревьев серебристым светом, изогнутые тени от их ветвей сплетались в причудливый рисунок. — Закрой глаза и прислушайся, доверься инстинктам, они тебе подскажут, что делать, — посоветовал Эдвард. Я последовала его совету и медленно смежила веки, сосредоточившись на звуках и запахах застывшего в обманчивой дреме ночного леса, ощущая его прохладное дыхание. На самом деле жизнь в ночном лесу кипела, ни на миг не останавливаясь с приходом ночи. В тишине был слышен каждый стук, каждый шорох. Легкий ветерок таинственно шумел в ветвях деревьев. Где-то вдалеке послышался протяжный глухой вопль, похожий на вой волка. Совсем близко, на дереве хрустнула ветка, и зашелестели листья, выдавая присутствие еще одного обитателя леса. В траве под ногами копошились мелкие зверьки и насекомые. С ближайшей опушки, поросшей приземистыми соснами, до меня донесся слабый, похожий на стон звук. Я прислушалась. Загадочный звук повторился. На этот раз он походил на злобное урчание, затем по лесу разнесся громкий хохот, а за ним хлопанье в ладоши. Я открыла глаза, осторожно продвинулась немного вперед и, остановившись у разлапистой ели, стала прислушиваться к своеобразной песне этого странного лесного создания, издававшего тоскливые, щемящие душу звуки. Кажется, это был филин. С громким уханьем птица взмахнула крыльями, взмыла в воздух и теперь летела, маневрируя между деревьями. Эдвард наблюдал за моими действиями с нескрываемым интересом. Не теряя времени, я взмыла вслед за птицей, паря чуть выше верхушек сосен и наблюдая за ее поразительно бесшумным полетом. Затем, примерившись, в одно мгновение спикировала на птицу и вцепилась в нее мертвой хваткой, а затем вновь набрала высоту. Все это я проделала почти на автомате, особо не задумываясь о том, что делаю, меня вели инстинкты. Когда я спустилась на землю, крепко держа трепыхавшуюся птицу в руках, Эдвард уже поджидал меня там. — Не думал, что ты станешь охотиться на птиц, хотя, с другой стороны, наверное, это и не удивительного, — сказал он. Не обращая внимания на его слова и все еще повинуясь инстинктам, я оглушила жертву ударом о землю, быстро ощипала перья у основания ее шеи и впилась зубами в открывшийся участок, безошибочно проткнув артерию. Горячая соленая кровь хлынула в мой рот. Я сделала несколько торопливых, больших глотков, чувствуя с каждой новой порцией вливающейся мне в горло вязкой жидкости необычайный прилив сил. Затем, немного насытившись, я стала пить медленнее, смакуя вкус. Допив до последней капли свою жертву, я почувствовала, что насытилась до предела, и ощутила небывалый подъем сил и энергии, доселе никогда мною не испытанный. Я опустила птицу на землю и осмотрела ее. Она была довольно крупной, с размахом крыльев больше метра и с характерной для виргинских филинов рыжевато-бурой окраской. Эдвард все это время наблюдал за мной, загадочно улыбаясь. — Не ожидала, что мои зубы окажутся столь острыми, — проговорила я. — Ты полна сюрпризов, любовь моя, — хихикнув, сказал он. — Ну и как тебе охота? — Невероятно захватывающе, словами не передать. Но думаю, после такого ни у кого уже язык не повернется назвать меня ангелом, — усмехнулась я. Эдвард покачал головой. — Признаюсь, мне было немного не по себе, — сказал он. — Я понимаю, наверное, было жутко наблюдать, как я становлюсь монстром, убивающим и пьющим кровь. — Ну, на самом деле, после того раза я немного переживал за тебя и старался подстраховать если что. — А… — вырвалось у меня, — и что, в остальном это не вызвало у тебя… ну не знаю… неприятия что-ли? — Честно? Я был бы порядочным ханжой, если бы стал осуждать тебя за то, что мы все делаем регулярно. Это твоя природа. Кстати, намного более гуманная, чем наша, причем в буквальном смысле. Тебя ведь совсем не тянет на человеческую кровь, что нельзя сказать о нас. И кстати, я не ожидал такого изящества на первой же охоте. Словно ты делала это всю жизнь. Ты даже не испачкалась. Почти. Улыбаясь своей ослепительной улыбкой, он подошел ко мне и, протянув руку, большим пальцем мягко отер мне губы, а затем наклонился и припал к ним долгим и страстным поцелуем. — Скажи, ты чувствовала жажду во время охоты? — спросил он меня, когда наши губы наконец разомкнулись, и, видя мое непонимание, добавил: — Ну, знаешь, когда в горле все горит и саднит. — Нет, но аппетит в процессе разыгрался, и я испытала сильный голод. — А сейчас? — Сыта под завязку, — ответила я. — И рада этому, не хотелось бы лишать жизни еще одну птичку. Кстати, интересно, виргинский филин занесён в Красную книгу? Не хотела бы стать причиной вымирания этого вида. — Не переживай, кажется, этим птицам исчезновение не грозит, — успокоил меня Эдвард.