Дом с уценкой

Дазай плохо представлял себе, какими именно должны быть нормальные отношения. Конечно, отношения должны быть такими, где оба взаимно любят друг друга. К сожалению, не всегда так бывает. Как говорится: «Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить». Но Осаму прекрасно знает, что его любовь взаимна, очень нежна и крайне противоречива. От этих противоречий ему порой становится плохо. Когда Чуи нет дома, это даже доходит до истерики. Да, у призрака часто случались панические припадки, но никогда они не случались на этой почве. Странно, он вроде бы и счастлив, а вроде бы и чувствует свою вину за то, что лишает Накахару нормальной жизни. Отчасти он плохо представляет себе, какой должна быть нормальная жизнь, однако в его представлении — это семья, работа, образование, встречи с друзьями по выходным и всё в таком духе. Да, наверное, для кого-то это каноны правильной, нормальной жизни, однако сам Чуя почувствовал себя нормальным только в тот момент, когда у него появился «кто-то». И его вполне устраивает, что этот «кто-то», вообще-то, с членом, да и не очень-то живой. Да, Чую это вообще не беспокоит. Его иногда волнует, что же будет с ними в будущем, ведь Осаму не умрет и не постареет, а Накахара уже сейчас думает о пенсии, как бы странно это ни было. Конечно, думать о таком рано, однако жизнь скоротечна: сегодня они с Дазаем живут в мире и благополучии, а завтра Осаму придется возиться со старым и неуклюжим, психованным дедом. К сожалению, это так. Иногда призрак думает о том, что неплохо было бы подтолкнуть и Чую к самоубийству, но он еще не настолько наглый, поехавший и аморальный, чтобы заставлять человека кончать с собой. Ведь еще неизвестно… Может, они просто разонравятся друг другу, Накахара может решить, что это вовсе не для него. Вполне возможно, что он все-таки встретит девушку своей мечты и решит на ней жениться. Они заведут детей, и Чуя даже не вспомнит о том, что когда-то встречался с мертвым мальчиком, решив, что это был какой-то страшный дурной сон. И иногда Дазаю хочется верить, что так оно и будет. Осаму независим, он понимает, что такое жизнь и куда она тянет. Он понимает, кто такой Накахара, а кто он. И осознавать ему это тоже больно. К сожалению, он знает, что правильно, а что нет. Поэтому он думает о том, что действительно лучше для Чуи. Пока он хочет быть с ним — пожалуйста, но если Накахара захочет уйти, он не станет его держать. Потому что это правильно. Иногда он верит, что это отправит его в Рай. Иногда он думает, что Рай — это Накахара. И, черт возьми, лишь бы это было не так. Но этот чертов ангел каждое утро будит его поцелуем, прижимает к сердцу и шепчет столько приятных вещей, что хочется кричать от радости. Дазай не верит, что в жизни так бывает: что возможно любить безумно, взаимно, невзирая на все противоречия. Чуя целует его так, будто Осаму фарфоровая кукла или только что появившийся на свет младенец, и призрак каждый раз готов разрыдаться от того, насколько этот человек нежен, насколько терпелив к нему, что даже не обращает внимания на черные порезы, венозные узоры, на следы на его теле, на его дурной характер и вечную печаль. Ему страшно представить, сколько он сам чувствует боли каждый день, находясь с ним. И Дазай даже не подозревает, что Накахара ни разу не чувствовал боли, будучи рядом с ним, потому что для него эти отношения — самое прекрасное, что было в его жизни. Они нездоровые, неправильные и пугающие. Такая любовь существовать не должна, но даже когда они выстраивают для нее преграды, она всё равно просачивается сквозь барьеры, соединяет им руки и заставляет быть вместе. Такая любовь обречена на погибель. Но почему она так рвется к жизни? Накахара просыпается и чувствует, как его нежно кусают за ухо, отчего пробирает на смех. Он разворачивается, хватает виновного в его пробуждении, заваливает на спину и кусает за шею. Чуя уже знает, где Осаму не больно. И уж тем более знает, где ему очень приятно. — Ха-ха-ха! Чуя, всё! Я осознал свою ошибку! — А мне кажется, что ещё нет, — он снова кусает его, и Дазай смеется громче. Тем не менее, он практически не сопротивляется, ему даже нравится, о чем свидетельствует разыгравшийся с утра стояк. Утро, как обычно, началось с ласк, и Чуя рад в такие моменты, что они оба парни, могут не заморачиваться и просто подрочить друг другу. Конечно, не каждое утро происходит подобное, но довольно часто, поэтому утро всегда бывает добрым. После очередных постельных игрищ они идут умываться и готовить завтрак. Почти всё парни делают вместе, и в последнее время они даже не ссорятся. Да и из-за чего? Все их перепалки и до этого были исключительно на бытовом уровне, не считая того самого случая, когда они серьезно поссорились. Да и, наверное, что-то подобное им было необходимо, дабы понять, что они чувствуют друг к другу. Дазай кушает с аппетитом, что даже давится. Вообще, давится он часто, да и сам процесс глотания иногда причиняет боль, но Чуе он об этом еще не рассказывал. И не рассказывал о том, что во время минета ему уже так сводило горло, отчего он случайно чуть не прикусил его. М-да… Тем не менее, Осаму всё равно боится переходить на другой уровень. Еще более интимный. Ему кажется, что может произойти нечто крайне страшное, что будет очень странно смотреться со стороны… А потом… хочется-то как сильно… Дазай каждый день смотрит на Накахару и пытается сдержать желание прилипнуть к нему в очередной раз. Пытается не целовать его, не ласкать, не трогать, но не выходит. Он все равно садится к нему на колени, всё равно целует. Но у этого есть и вторая сторона медали — Чуя тоже подходит, целует, обнимает, и этот круговорот затягивает их далеко и надолго. Как же они оба ждут, что привыкнут друг к другу, и это шило в жопе угомонится, потому что желание лапать друг друга везде, всюду и всегда — это не всегда хорошо. Накахара вот не может сосредотачиваться на работе, а Осаму не может найти себе места. И это сложно. Но сегодня Чуе придется оставить Дазая одного. — Осаму, я буду вечером, — сказал ему Накахара. Призрак, как обычно, завернулся в плед и стоял полусонный у порога, наблюдая, как Чуя обувается. — А ты не шали, иначе твой первый секс будет в формате БДСМ. — Если мы будем практиковать удушье, то придется потом кому-то мне опять шею вправлять. — Ничего, оно того стоит. — Чуя… — тот вдруг нахмурился. — Ты что, серьезно? — Ха-ха-ха, — Накахара тихо засмеялся и подошел к Дазаю, хватая его за щечки и опуская голову призрака ниже, чтобы поцеловать в лоб. — Нет, конечно. Правда, просто шучу, — он отпустил его и положил руки на плечи Осаму, всматриваясь в его глаза. Они стали такими сияющими, когда Чуя смог к нему прикоснуться. — В общем, обещай, что не будешь шалить. И промой коту уши. И глаза. — Жопу этому гаденышу не промыть? — возмущался Дазай. — Жопу себе промой, раз на то пошло, — усмехнулся Накахара и отстранился. Но стоило ему повернуться, как Осаму заехал ему рукой по заднице. Это в какой-то момент стало его любимым действием — шлепать Чую в любой ситуации. — Так… я вполне могу опоздать на пять минут, чтобы задать тебе трепку. — Ха-ха-ха! — смеялся Дазай, подходя к нему и обнимая. Он поцеловал его в щеку и сказал: — Нет уж, тебя ждут. Иди. — Чертила… — Купи мне что-нибудь вкусненькое. — Обязательно. Накахара еще разок повернулся, чтобы поцеловать призрака в губы, а затем ушел, закрывая дверь. Он сел в машину и, как обычно, заметил в окне Осаму с котом на руках, пока уезжал. А ведь когда-то он боялся его там увидеть. Тем не менее, он действительно скучает даже, когда они не видятся совсем недолго. Но сегодня Чуя постарается как можно быстрей, ведь он едет не просто на встречу, а на встречу с Одой. Более того, они будут осуществлять свой хитроумный план по обеспечению крутого Дня Рождения для призрака. Как бы странно это ни звучало. Осаму точно будет относительно готов к сюрпризу, потому что Сакуноске пообещал ему прийти в пять часов вечера. Кажется, Дазай убежден в том, что Накахара не в курсе, когда у того День Рождения, потому что сегодня он так и не получил от него поздравления. И, честно говоря, Осаму рад, ведь лишние слова ему ни к чему. А вот то, что Чуя в очередной раз поцеловал и приласкал его с утра — дорогого стоит. Но Дазай подумал, что раз Ода приедет, то Накахара все равно узнает, отчего на душе у него становилось несколько неспокойно. Собственно, именно поэтому он попросил его купить чего-нибудь вкусненького, чтобы, когда Чуя вернулся, не чувствовал себя виноватым в том, что не приготовил ничего. Но, как уже говорилось, Осаму пока что ни о чем не догадывается. И Чуя ловил от этого тот еще восторг, потому что устраивать сюрпризы — это для него самое любимое. Хоть он не так часто их устраивал, всё же азарта это добавляло прилично. А вообще, Накахара устал что-то постоянно скрывать от Дазая. Да, он понимает, что делает это исключительно на благо призрака, однако все эти тайны до добра не доведут. Чуя часто размышлял о том, как бы поговорить с Осаму насчет его прошлого, его матери, его смерти и прочего. Разузнать об отце и о прошлом. Парень ничего о себе не рассказывает, и это выматывает. С другой стороны, Накахара и сам о себе не очень-то много говорит. По сути, он знает даже больше, нежели о нем знает Дазай. Правда, призраку это будто бы и не интересно вовсе. Может, у него какой-то барьер на расспросы о прошлом? Или он думает, что если спросить о прошлом Чуи, то придется рассказывать и про себя? Логично. Вот только Осаму от этого ни жарко, ни холодно. Его вполне устраивают и такие отношения с парнем, когда они почти ничего друг о друге не знают. А вот Накахару это беспокоит не на шутку. Вообще-то, его постоянно что-то беспокоит, и подобное беспокойство переходит все границы. Возможно, это следствие самого общения с потусторонним, а может, просто постоянные размышления о том, что он теперь несет ответственность за привидение. Ведь Дазай теперь для него больше, чем просто друг. Возможно, даже больше, чем просто возлюбленный. Ему кажется, что Осаму для него — семья. Чую слегка мутило, и причины он найти не мог. В голове так много мыслей. Нормально ли он выглядит со стороны? В том плане, что… Он ведь уделяет почти всё свое свободное время мертвому мальчишке. Возможно, это ненормально. Да, пожалуй, так скажет абсолютно любой. Иногда ему начинает казаться, что и Хигучи так думает. Она вообще довольно странно отреагировала на приглашение на День Рождения. Будто бы это действительно нечто выходящее за рамки адекватности. Вообще-то, Накахара и сам это понимал, но поделать ничего не мог. Для него Осаму такой же человек, как и все остальные. Он его видит, слышит, чувствует. Для него призрак существует на все сто процентов, и отказаться от человека, которого любит, он просто не может. И Чуе больно думать о том, что это ненормально. Однако думать об этом приходится. Правда, это его жизнь, и вмешиваться в неё никто права не имеет. Да, жизнь получается странной и даже болезненной. И что? Чем его одиночество отличалось бы от этого? Рядом с Осаму он чувствует, что любим, что на него не наплевать. Дазай прижимается к его сердцу, и Накахара чувствует тепло. Пожалуй, это всё, что ему надо от жизни, а если он не может быть с тем, кто ему любим, то зачем жить вообще? Что-то Чуя слишком часто задумывается о том, что жизнь бессмысленна… Наконец-то он подъехал к дому Оды. Место оказалось вполне стандартное — небольшой многоквартирный домик недалеко от центра. В подобных провинциальных квартирах он бывает впервые, однако выглядит это всё довольно-таки мило. Покинув машину, он двинулся к зданию и, поднявшись по лестнице, нашел нужную дверь, позвонив затем в дверной звонок. Ему открыли довольно быстро. Сакуноске был одет по-домашнему, и выглядел немного сонным, однако Чуя с этого лишь умилился и, с позволения хозяина дома, зашел внутрь, разуваясь. Ода заранее купил все продукты, и всё, что им оставалось — это приготовить ужин. Торт Сакуноске приготовил заранее еще с утра, хотя Накахара настаивал на том, чтобы просто его купить. Но, раз уж они решили сделать этот праздник особенным, значит, надо постараться на славу. Получается, они теперь с Осаму снова одного возраста? Мило. Хотя Чуе все равно всегда кажется, что Дазаю шестнадцать. Ода пригласил его на кухню. Квартира у Сакуноске была небольшая, но аккуратная, поэтому помещение казалось просторным. В прихожей было много полок с книгами. Кажется, он любит читать. Ах, да… Осаму рассказывал, что Ода что-то пишет. Накахаре было бы интересно почитать, однако времени на это почти нет, да и не хочет он выглядеть навязчивым. На кухне был легкий беспорядок, мужчина уже начинал процесс готовки. Сегодня они решили запечь мясо с овощами, а также нарезать закусок. Много времени занять это не должно, учитывая, что Чуя вообще эксперт по быстрой готовке. Это звание он заработал, готовя для Коё, когда обещался сделать ей ужин. Та всегда хвалила его умения, да и вообще, Накахара всегда старался всё делать быстро, вкусно и изысканно. В этом уж ему ни с кем не посоревноваться. В общем-то, от него особо ничего не требовалось. Он замариновал мясо и оставил его на некоторое время. В это время Ода уже успел настругать рыбу на закуску. Теперь осталось самое долгое, а именно — салат и темпура из рыбы и овощей. Последнее снова легло на плечи Накахары, однако ничем особенным не казалось. Вообще, они сомневались, что даже втроем всё это съедят, но ничего страшного, если что-то останется на завтра. Пока оба занимались своими обязанностями, Чуя решил невзначай расспросить Оду: — Слушай, знаю, может звучать странно, но… Что ты знаешь о родителях Дазая? — О родителях? — Сакуноске даже сначала не сразу понял, что у него спрашивают. — А-а-а… Ничего. Осаму о них не рассказывал. — Да? — задумчиво проговорил Накахара. — Просто… я даже не знаю. Он вообще ничего не говорит о них, и мне… Мне интересно. — Я знаю только, что они были не самыми лучшими родителями, так как заставляли ребенка очень много учиться, забывая о нормальном поощрении. И что, вроде, Дазай должен был стать руководителем компании отца. — Да, только сейчас его отец не является руководителем той компании. — А ты откуда знаешь? Накахара поразмыслил, а затем решил, что стоит все-таки рассказать Оде то, что он знает. — Я встретил человека. Он живет, кстати, здесь, в Сендае… Этот человек занимался расследованием его… самоубийства. Оказывается, его, можно сказать, довели родители. — Как это случилось? Чуя долго не мог собраться прежде, чем рассказать все подробности Сакуноске. Тот слушал молча, не перебивая. Слушал, как Чуя рассказывал ему о встрече с Рампо, о его матери, об отце, который, можно сказать, отрекся от своей семьи. Всё это было очень мрачной и неприятной историей, где жертвой оказывается самое слабое звено — ребенок. И Накахаре было так больно рассказывать об этом по второму кругу, что даже голос его трясся от напряжения. Ода так вообще был весьма обеспокоен рассказом. — Это… ужасно, — сказал Сакуноске, прерывая готовку. — Больше этот Рампо тебе ничего не рассказал? — Нет, но он сказал, что мать Осаму находится в местной психиатрической лечебнице. Честно говоря, я не удивлен, что Дазай ведет себя странно. Тут и я бы свихнулся… — Наверное, любой бы не выдержал такого напряжения. Чуе было странно рассказывать об этом кому-либо. Наверное, это сокровенные вещи, в которые он не должен был вмешиваться, однако ему казалось, что Ода имеет право знать о том, что именно случилось с Дазаем. Хотя бы на правах человека, который дал призраку хоть какой-то смысл жить. Накахаре было больно даже думать об Осаму; о том, сколько страданий он постоянно испытывал, как справлялся со всем этим. Ему было больно даже целовать его, ведь ему казалось, что любое прикосновение может сломать юношу, обидеть или ранить. Но затем его руки касались Чуи, и тот расслаблялся, понимая, что Дазай его любит, и ему нравится всё, что происходит между ними. В эти моменты они не думают о том, что что-то не так, что Накахара живой человек, а Осаму мертвый. Они не думают о разности взглядов на жизнь, о приоритетах, обо всём остальном. Их головы заняты лишь мыслями друг о друге, и это помогает отвлекаться от происходящего. Особенно от прошлого. Чуя забывает своё прошлое. Забывает людей, которые были в нем; кучу тех девушек, которые когда-то овладевали его сердцем, а затем бросали его в стену, забывая, как старую игрушку. Было больно, и каждый говорил, что боли быть не должно, он ведь мужчина, он не может чувствовать, переживать, не может плакать, не может бояться. Нужно смотреть в глаза своим страхам, давить в себе жалость, избавляться от сомнений. Но Накахара не мог. Эмоции часто овладевали им, он был очень эмоциональным человеком, и любой знакомый мог охарактеризовать его, как парня довольно вспыльчивого и резкого. Но Чуе нравилось, что его таким считают, отчасти он даже казался себе крутым, хоть и понимал, что нрав у него довольно сложный и тяжелый. Однако он знал, что такие, как он, нравятся девушкам. Пожалуй, это было правдой, разве что ни одна из них не хотела связывать с ним жизнь до конца. Сложно, когда ты не понимаешь, что с тобой не так. Сложно быть одиноким, имея лишь друзей, как бы странно это ни было. Родственные связи… наверное, это не так уж и круто, раз Дазаю из-за этих связей пришлось столь тяжело. И всё же он слышал рассказы о классных семьях, где родители любят друг друга, любят своих детей, любят свою семью. Накахара очень хочет семью. Накахара всегда хотел её. Более того, он каждый день в приюте грезил о том, что однажды его возьмет какая-нибудь крутая семья под свою опеку. Он избавится от старых поношенных шмоток, общих игрушек, скрипучих кроватей, невнимательных воспитателей. У него появятся мама и папа, которые будут любить его, заботиться о нем. Возможно, даже появится питомец. Чуя, будучи совсем маленьким, часто рисовал на листочке бумаги цветными карандашами воображаемую семью. Он представлял своих идеальных маму и папу, представлял собаку и кошку, даже мечтал о братике или сестричке. Честно говоря, после огромного количества братьев и сестер ему было просто плевать, как. Лишь бы с семьей. И, когда его из детского дома забрала Коё, он был не то, чтобы разочарован. Он был рад, однако было уже бессмысленно, всё-таки ушел он из приюта во взрослом, сознательном возрасте, поэтому не было как такового смысла в семье, он привык жить без неё. И ему до сих пор сложно воспринимать Озаки, как мать, хотя она всю жизнь пыталась казаться именно такой. Отчасти ей и самой было сложно представлять Накахару своим сыном, однако она пыталась сделать так, чтобы между ними не было какого-то непонимания в этом плане. Честно говоря, Коё, за невозможностью иметь детей, даже и не знает, как именно надо вести себя с ними. И если, как справляться с маленькими, она еще представляет, то как общаться с довольно взрослым ребенком… это уже ей непонятно. И, наверное, поэтому Чуя и остался отрешенным, диким, непонимающим, как именно надо поступать в той или иной ситуации. Он холоден там, где не надо, зол там, где не надо. В этом есть какая-то истина неправильного воспитания, и сам Накахара понимает, в чем косячит в том же общении с Дазаем. Да и с Коё, в общем-то, тоже. На самом деле, он любит Озаки. Это он начал осознавать совсем недавно, уже будучи человеком взрослым. Он осознал, что любит Коё, когда у него появились свои первые деньги, и тогда первым желанием было одно — купить ей подарок от всего сердца. Вообще-то, он даже и не знал, что можно купить женщине, у которой всё есть, но идея пришла к нему совершенно спонтанно. Он купил ей небольшую, недорогую коробочку с различными ароматизированными палочками. Этот подарок казался Накахаре очень идиотским, однако Озаки не смогла отказаться, и ей подарок понравился. На следующий день она подарила Чуе свитер, и дарила свитеры почти на каждый О-Сейбо*. И, наверное, поэтому Накахара сделал так же — подарил Дазаю свитер. Ему показалось, что это именно тот самый символ проявления любви и заботы. Будто бы свитер обнимает также, как могли бы обнимать родные руки. Сейчас Чуя осознает, что у них двоих не было семьи. У Чуи просто не было, а у Осаму была, но такая, которая сломала себя изнутри. Ему больно думать об этом, больно принимать тот факт, что они оба сироты. И когда Накахара обнимает Дазая ночью, он пытается отдать ему тот максимум семейной теплоты. Именно для этого он готовит ему есть, для этого покупает вещи, для этого возвращается домой. Потому что он чувствует ответственность за свою новую семью. Чуя смотрит на Сакуноске, который уже заканчивает со своим блюдом, и ему становится несколько неловко. Интересно, а Ода чувствует то же самое к Осаму? В плане, он ощущает его членом своей семьи? Странно, кажется, этому мужчине уже около тридцати, а его квартира такая полупустая, одинокая. — Ода, можно задать тебе вопрос? — Конечно, — отвечает мужчина, наконец-то освободившись от своей думы. — Я просто хотел узнать… Понимаю, жалость и всё такое, но почему Дазай? Почему ты решил о нем позаботиться? Сакуноске задумался на мгновение, а затем посмотрел на Накахару так, будто и сам не знает. Однако у него был четкий ответ на этот вопрос и вполне понятные причины. — Однажды мы с классом ребят отправились в поход, — начал он свою историю. — Ребят было где-то человек тридцать, несколько родителей и еще пара учителей. Мы должны были отправиться в горы, но, к сожалению, не дошли. Когда мы шли вдоль горной тропы, случился обвал, и шестеро детей просто… погибли. По спине у Чуи пробежали мурашки, когда он услышал эту историю. Это звучало действительно ужасно, а видеть то, как на совсем маленьких детей катятся камни… — Это… это ужасно, — сказал Накахара. — Я не мог им помочь, но почему-то ощущаю вину из-за того, что именно я предложил отправиться в это место. Раньше я уже бывал там, и знал, что никакой опасности быть не может, но… — Ты не виноват в этом, это же случайность. Никто не застрахован от подобных ситуаций. — Знаю. Мне… мне было очень тяжело осознавать то, что этих детей я больше не увижу. Среди них была моя племянница. Чуя не знал, что можно ответить на это. Эта ситуация ужасна сама по себе. Злой рок судьбы, ничего больше. Всего лишь одно мгновение — и столько боли обрушилось на хрупкое человеческое сознание. Нестерпимо знать, что ты не властен над ситуацией и над жизнями, которые не вернуть. Сердце Накахары сжалось до молекулы. Он понял, почему. Это сложно объяснить, но Ода видит в Дазае практически то же самое, что видит и Накахара. То, чего не было, и то, чего никогда не будет. Это странное ощущение замещения, когда кто-то чужой становится родным. Желание не столько помочь ближнему, сколько себе. И от этой мысли Чуе даже стало как-то тошно от самого себя. С другой стороны, Сакуноске слишком умен и, наверное, прекрасно понимает, кто для него Дазай, и зачем он ему нужен. Да и зачем он нужен Дазаю. Юноша, возможно, и сам понимает, что не так, однако всё равно продолжает идти на уступки и общаться с людьми. Странное чувство. Еще около часа они занимались всеми приготовлениями. У Оды была большая сумка-холодильник, куда они решили сложить все наготовленное. Постепенно мрачная атмосфера растаяла, и мужчины перешли на более приземленные темы. — Да… Ты шикарно готовишь, Ода. Я удивлен, что у тебя до сих пор нет девушки, — решил подметить Накахара. Точнее, он решил просто подтолкнуть его на разговор об этой теме. Ему было крайне интересно, неужели у Сакуноске, такого статного и взрослого мужчины, нет никого? — Ну, вообще-то, есть… — нехотя ответил тот. — Вау! Правда? А почему ты не рассказывал… — Потому что начнется куча расспросов. Боже… прошу тебя, пожалуйста, не говори об этом при Дазае! Если он узнает, то я просто не смогу от него отвертеться. Вдруг еще начнет ревновать… — О, да… Я такое тоже проходил, — усмехнулся Накахара. — И как? — Да никак. Хотя я расстался с девушкой по личным причинам, а не потому, что какой-то сопляк ревновал. — Он такой ребенок… — Это точно. Вскоре они закончили упаковывать еду и погрузили всё в машину. Ода всё не расставался с книгой в красивой разноцветной обертке, которую собирался подарить Дазаю. Кажется, это «Остров сокровищ» Стивенсона; Сакуноске еще удивлялся, почему Осаму никогда её не читал, ведь тот любит всякие приключенческие произведения. Накахара вот был проще, он просто решил подарить набор чаев на всякий вкус, цвет и запах. И Чуя точно знал, что юноше этот подарок понравится. А самое главное, этим подарком сможет пользоваться и сам Накахара. Наконец-то Чуя завел мотор, и они поехали в сторону их с Дазаем дома. — Так что… Я не Осаму, поэтому можешь рассказать, — не прекращал приставать Чуя к Оде с расспросами о девушке. — Ну, по сути ничего такого… Мы давно знакомы, но только недавно перешли на более близкий формат отношений, — пояснил Сакуноске, немного стесняясь того факта, что он не один. — Честно говоря, я уже в том возрасте, когда пора задумываться о будущем, поэтому отношусь к нашим с ней отношениям довольно серьезно. И она сама это понимает. — Здорово! Я надеюсь, что у вас всё будет хорошо, — Накахара был искренне рад за своего друга, ведь на первый взгляд и правда кажется, что Ода одинок. Особенно, учитывая, сколько он пережил… — Спасибо, я надеюсь, что так и будет. Мне кажется, что она тоже серьезно настроена. У неё тоже были свои проблемы. Особенно с мужчинами. И я не хочу, чтобы она меня боялась. — Ох, ясно… Накахара немного волновался перед предстоящим поздравлением. Вдруг Дазаю это всё не понравится? Всё-таки он давно умер, и напоминание о том, что такое День Рождения, может быть ему неприятным. Однако Чуя всё равно надеялся на лучшее. Ему хотелось, чтобы Осаму действительно чувствовал себя человеком, даже будучи мертвым. Глупое желание создать иллюзию жизни, но разве не в этом заключается суть гуманности, как таковой? Разве это плохо — жить по законам человеческой морали, когда жизнь — это не физическое существование, а душевное? И поэтому к Дазаю это все равно относится, как бы сам призрак этот факт ни отрицал. Но вдруг Накахара услышал звонок и достал телефон из кармана штанов. Номер оказался известным, ему решил позвонить Эдогава. Довольно странно, он обычно никогда не звонит первым, да и вообще, Чуя стал забывать о его существовании и том странном путешествии. Да и сам этот человек кажется довольно странным, особенно для своего возраста. Накахара нажал на кнопку принятия вызова и приложил телефон к уху. — Алло. — Привет, Чуя! Как твои дела? — раздался довольно позитивный возглас Эдогавы. — Эм-м-м… Привет, Рампо. Всё хорошо. — Я тут вспомнил, что у твоего призрака сегодня День Рождения. — А, да. Я тебе разве рассказывал? — Ну, вообще-то, ты меня приглашал. — Правда? Вау! Ты хочешь приехать? — Ну, мог бы заглянуть ненадолго. Хотелось бы побывать еще разок в этом доме. — Что ж, ладно. Я скоро буду подъезжать к твоей улице, тебя захватить? — Нет, я сам подъеду где-нибудь через час-два. — Хорошо, буду ждать. — До встречи. Чуя положил трубку и убрал телефон. Честно говоря, ему было странно от того, что Эдогава сам вот так решил просто взять и приехать к нему в гости. Интересно, как к этому отнесётся Дазай? — Кто звонил? — поинтересовался Сакуноске. — А, это Рампо. Он хочет подъехать к нам. — Серьезно? С чего бы? — Хочет побывать в этом доме. И, возможно, поговорить с Дазаем. — Честно говоря, эта идея мне не очень нравится. — Вообще-то, мне тоже, но я думаю, что ничего такого страшного не случится. — Надеюсь… И вот наконец-то они подъехали непосредственно к дому Накахары. Парень припарковался, и мужчины вышли из машины со всеми пакетами. Чуя подошел к дому, кое-как доставая ключи и заходя внутрь; на лестнице их уже ждал удивленный такому визиту Осаму. Эмоции на его лице были непередаваемы. — А вы чего вдвоем? — задал довольно логичный вопрос юноша. — Да так, встретились по дороге, — пошутил Накахара. — Чего? — С Днем Рождения, чего еще… Придурок! — завопил Чуя, и кинул коробкой, которая была у него в руках, прямо в Осаму. Тот поймал эту здоровенную коробку, весь раскраснелся и присел на лестницу. — Ч-что?.. — он ничего не понимал, но все-таки принялся распаковывать. Вскоре к нему подошел Сакуноске и вручил свою коробочку с книгой. Юноша еще сильнее залился краской, он не знал, что распаковывать первым, но все-равно кое-как смог выдавить из себя: — Я вас так люблю… Чуя не мог не умилиться этому и, конечно, передал такие теплые слова и Сакуноске. Тот тоже улыбнулся, а затем протянул ладонь Дазаю. Тот коснулся его руки, отчего оба почувствовали тепло. Накахара впервые видел, чтобы они так делали, и это его растрогало. Чуя, как никто другой, понимает, насколько важен такой жест. Когда с поздравлениями было закончено, парни наконец-то пришли на кухню, распаковывая еду. Дом сразу же наполнился различными вкусными запахами, а рот — слюной. Накахара достал припрятанную бутылку белого вина, и Осаму, будучи тем еще малолетним, а точнее, не очень, алкоголиком, схватился за нее, пытаясь откупорить. Сразу же на столе появился диктофон, чтобы Сакуноске мог слышать, что именно привидение кричит на своем потустороннем. Вообще, Дазай так и не знал, как реагировать на всё происходящее, однако явного недовольства юноша не высказывал. Такого Дня Рождения ему даже родители не устраивали. Обычно они устраивали на его День Рождения приемы для своих бизнес-партнеров, и поэтому Осаму редко радовался этому празднику. До этого он праздновал с Сакуноске, но формат праздника был, скорее, грустным, нежели весёлым. Чуя помог провернуть всё так, что все были счастливы, и Дазай действительно светился, находясь сейчас в компании своих лучших друзей. А если говорить о Накахаре, тогда уж и не просто друзей… Чуя бы с радостью поздравил его еще и вечером в особом формате. Ох, как же он ждал вечера… Первая бутылка вина довольно быстро опустела. И непонятно, кто выпил больше всех. Дом, с появлением двух курильщиков, наполнился запахом табака и дымом, а все приготовления будто бы разворошили. Было странно находиться в такой компании, но, когда привыкаешь к наличию невидимого существа рядом, это становится более, чем нормально. Осаму и сам чувствует себя более, чем нормальным в окружении обычных людей. И вот, спустя час таких посиделок, в дверь позвонили. — Я открою, — сказал Накахара и поднялся из-за стола. Выйдя в коридор, он открыл дверь и увидел на пороге Рампо, про обещанный визит которого уже и думать забыл. — О, а вот и ты! Привет! — поприветствовал его Чуя, и Эдогава улыбнулся ему в ответ, проходя в дом. — А тут стало как-то… миленько, — подметил мужчина, осматриваясь. — По-моему, тут вообще всё было другим. — Да? — Да, теперь тут не так мрачно. Они прошли на кухню и Накахара представил окружающим Рампо: — Ребята, это Рампо Эдогава, мой новый… друг? — Да-да, ни к чему такие официальные представления, — заворчал Эдогава, а затем посмотрел на предположительно пустое место, у которого лежал телефон с включенным диктофоном и полупустой тарелкой. — Привет, Дазай. Ты меня, возможно, помнишь? Вся весёлость Осаму мгновенно испарилась. Он смотрел ошарашенным взглядом на нового гостя. Лицо его побледнело, зрачки сузились, а руки сжались в кулаки. Его трясло, он не мог отвести глаз от детектива. — Чуя, — кое-как прохрипел он, — зачем ты его позвал? — Дазай, я… — начал было оправдываться Накахара. — Зачем ты его позвал?! — закричал тот и поднялся с места, отчего его стул опрокинулся. Он быстро покинул кухню и побежал наверх. — Черт, — возмутился Чуя себе под нос, а затем рванул за ним. — Я сейчас! На кухне, в которой только что гремел праздничный пир, повисла мертвая тишина.