Дом с уценкой

Каждый день тянулся бесконечно долго. Создавалось ощущение, будто бы Земля навеки остановилась и всё сущее замерло, дабы доставлять Накахаре каждый день всё больше и больше страданий. Он уже потерял счет времени с тех пор, когда жизнь перестала иметь какой-то смысл. Вокруг пустые лица, пустые стены, пустая музыка. Всё в этой жизни пустое. Он пытался скрывать это от Коё, но, кажется, та всё знала. Она всегда была на шаг впереди и, пожалуй, это спасало Чую от вечных истерик, запоев и тому подобных тяжелых моментов. Наконец-то она не выдержала и записала Накахару к психологу, чтобы тот смог отпустить те воспоминания. Она еще не догадывалась о том, какой была целая картина, но состояние её «сына» очень сильно беспокоило женщину. И Чуя смог. Он смог перебороть в себе большую часть страхов, взять себя в руки и вернуться к своей повседневной обыденности. Ему всё равно было очень тяжело и больно, он не находил себе места, мало общался с людьми и даже пытался их избегать. Тем не менее, всё вокруг него потихоньку налаживалось, и Накахара не знал – это его окружение меняется, или же он сам? Он часто думал о смерти. Постоянно вспоминал Дазая, о его желании избавиться от своей сущности и обратиться в пустоту. Раньше Чуя не понимал этого, а теперь ему всё было предельно ясно. Кажется, что только сейчас он наконец-то смог полностью понять натуру Осаму, заглянуть в нутро его сознания, узнать, что именно скрывалось под бинтами… Боль. Бесконечная и черная боль, поглощающая душу. Это она изъедала его «тело». Он понял также, что каждому мертвецу что-то своё приносит упокоение. Артюр чувствовал себя взаперти в психбольнице, чувствовал, что не успел выписаться, что из-за него близкий человек умер, и когда он увидел выписку, то к нему пришло осознание, что здесь его никто не держит, что он может идти, что он свободен. С Дазаем же было иначе. Он ненавидел свою жизнь, и потому был к ней привязан. Его ненависть к жизни оставляла его привязанным к миру, и только когда он осознал, что жизнь может быть чем-то хорошим, приятным, когда он познал ей цену, он смог освободиться. Он еще много раз обсуждал это с Акутагавой, и тот смог внести коррективы в свои записи. Честно говоря, они так и не поняли до конца, кто эти «они», приходящие за мертвецами. Чуя высказал свою теорию об ангелах, но Рюноске только посмеялся, назвав это всё бредом. Он вообще отрицал какие-либо религиозные посылы во всём этом, так как реальность несколько отличается от понимания с точки зрения религиозных мировоззрений. Он еще приводил множество пересекающихся между собой учений в разных верованиях, которые были похожи на истину, но Накахара решил не забивать себе этим голову, так как смысла это больше не имело. Ведь с тех пор Чуя больше никогда не видел призраков. Прошло четыре года. Четыре мучительных года. Ему совсем недавно исполнилось тридцать лет, и, наверное, в это время уже пора окончательно определиться со смыслом своей жизни. Но Накахаре было сложно. Очень сложно. Он так же продолжал работать фотографом, перебираясь из студии в студию, пока однажды ему не посчастливилось попасть в контору, работающую над модным йокогамским журналом. Честно говоря, он не любил снимать людей, но получалось у него это весьма неплохо, да и на этом можно заработать, поэтому Чуя решил рискнуть и все-таки устроиться туда. Деньги ему платили немалые. Настолько, что он смог обновить себе тачку и купить отдельный домик на окраине Йокогамы, куда и переехал вместе с Коё. Они совместными усилиями сделали ремонт и вполне себе счастливо зажили. В этот момент Накахара понял, что не всё так ужасно в его жизни, и стоит порой смотреть на окружающие его вещи позитивно. С новой работой у него появились и новые девушки, но, как обычно и бывает, долго эти отношения не держались. Чуя был слишком отстраненным человеком, и прошлые травмы очень сильно давили на мозги, поэтому дамы неохотно продолжали с ним связи. В конце концов Накахара решил, что не стоит специально заводить какие-то отношения и вообще фокусироваться на этом. Да и он не был уверен, что в них есть такая уж острая необходимость. Ему вполне нормально жилось без девушки. Конечно, у Коё оставались вопросы, почему он всё еще один в свои тридцать, однако сам Чуя отказывался это комментировать. Жизнь его в целом не была плохой. Она была скучной, рутинной, но вовсе не плохой. Было множество и положительных моментов, мимолетных, к сожалению, но достаточно запоминающихся. Накахара редко думал о том, что у него в жизни всё есть и он должен быть благодарен и рад тому, что он каждый Новый Год отмечает в компании близких ему людей, что у него добрые коллеги, с которыми он выпивает время от времени, что у него есть дом, работа и друзья. Чего еще можно пожелать? Любви? Семьи? Детей? А нужно ли всё это ему? В результате Чуя решил, что нет острой необходимости в подобных вещах, ведь всегда есть альтернатива для всего. Старость в одиночестве его не пугала, он был уверен, что не проживет долго со своими пристрастиями к алкоголю и сигаретам, и нервами, потрёпанными в результате событий его прошлого. Вряд ли сердце способно так долго выдерживать чёртову боль. У него действительно появилась парочка друзей на работе, с которыми он периодически общался. Ничего особенного, но ему было порой приятно поговорить с людьми, с которыми он имел мало чего общего, помимо работы. Но и старые связи, конечно же, остались. Он продолжал поддерживать общение с Хигучи и Рюноске. Кстати говоря, он и сам не понимал, как судьба распорядилась так, что эти двое в итоге… поженились! Накахара знал о том, что они встречаются… но свадьба?.. На их свадьбе он побывал в качестве почетного гостя-фотографа. Конечно, половину снимков можно было просто выбросить в мусорку, потому что в середине праздника Чуя нажрался и фотографии стали получаться всё более смазанными. Зато было весело, и молодожены были счастливы. Сначала. А потом Хигучи узнала, что больше не сможет иметь детей. В конце года она тяжело заболела и пролежала в больнице несколько месяцев. Сначала всё было нормально, а потом на обследовании выяснилось, что у неё пошло осложнение на яичники. Накахара не знал, как поддержать её, он знал, что она всегда хотела детей и жила мечтами о настоящей благополучной семье. Чуя потерял счет тем дням и ночам, которые проводил рядом со своей подругой. Они с Рюноске менялись, чтобы всегда быть рядом с ней, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Накахара понимал, как ей больно. Очень больно. Уже после того, как её выписали, она еще долгое время была в подавленном состоянии. Чуя разговаривал с психологом по поводу того, как поддержать её в такой момент. В итоге он уговорил и саму Ичиё прийти на сеанс. Удивительно, но это помогло ей, она смогла отпустить этот момент своей жизни, как и смог отпустить Чуя. И вскоре она пришла к выводу, что единственным верным выходом в этой ситуации будет лишь одно решение – взять ребенка из детского дома. Акутагава эту идею поддержал, хоть он вообще не сказать, что расстроился из-за невозможности его жены родить. Он бы любил её в любом случае, и ребенок был бы для него чем-то, что просто закрепило бы это чувство. Для Хигучи же это было чем-то очень важным и неотъемлемым. Конечно, она хотела своего ребенка, но теперь, когда она была бесплодна, выбора у нее не оставалось. В тот день, когда они все вместе собирались поехать в детский дом, Накахара проснулся очень рано. Он встал в четыре часа утра и пошел в ванную. Взгляд из зеркала говорил о том, что Чуя совершенно не высыпается, постоянно ломает режим и много пьёт. А также, что ему необходимо что-то менять. Они сейчас с психологом работали над этим, однако, всё было ещё в процессе. Он разговаривал с ним по поводу ребенка, которого хотели завести его друзья, и психолог посоветовал Накахаре не бояться налаживать с ним общение и участвовать в воспитании, подавать пример. И Чуя понимал, что это может помочь ему найти еще одну ниточку, ведущую к гармонии внутри себя. Просидев в душе около часа, он всё-таки смог привести свои мысли в порядок. Вернувшись в комнату, он даже смог поспать еще часик, а потом Накахара все-таки встал и вернулся в ванную, где начал потихоньку умываться и причесываться, в общем, приводить себя в богоугодный вид. Было сложно, но хотя бы с этой задачей он справился. Чуя сбрил щетину, собрал волосы в низкий хвост и пошел одеваться. В коридоре он встретил Коё, которая собиралась в этот час на работу. Она пожелала ему удачи в сегодняшней поездке, хотя Накахара сомневался в том, что удачу нужно было желать именно ему. Не его же ребёнка смотреть едут. Конечно, Чуя первым делом поддержал идею об усыновлении, потому что и сам в своё время рос в детском доме. Шанс даровать ребенку право на счастье стоит очень многого, и это давало Накахаре некий стимул к развитию отношений с будущим приёмышем. Ну, и конечно, он волновался. Очень волновался. Собравшись, он сварганил себе завтрак из того, что смог найти в холодильнике, поел, выпил кофе, а затем вышел и сел в машину. Сегодня он работает водителем для новоиспеченной четы, да и ему больше нравится водить. Надо же как-то оправдать своё присутствие при выборе ребёнка? Добравшись до дома своих друзей, он дождался, когда они выйдут. Те, сев в машину, несколько раз проверили все свои документы, и хоть Рюноске изначально был уверен в том, что всё взял, Ичиё, как обычно, решила проконтролировать ещё раз наличие необходимых бумаг. Когда они убедились в том, что всё взяли, Чуя наконец-то дал по газам. Ехать нужно было достаточно далеко, на всю дорогу через центр у них ушел практически час. Акутагава, как обычно, был весь в своих мыслях, а вот Хигучи очень волновалась. - Я так переживаю… а вдруг я не понравлюсь ему? Или… не смогу выбрать. Боже… я сейчас зайду, и мне захочется взять вообще всех, чтобы никого не обидеть. - Ичиё, перестань, - пытался успокоить её Рюноске. – Ты же не экзамен едешь сдавать. - Это ещё хуже! – кричала та, хватаясь за голову. – А-а-а… я не могу! Может, не будем? Может, в другой раз? - Перестань, ты сама потом будешь жалеть об этом, - продолжал её муж. – Да и не твоя ли это была идея? - Моя… и всё-таки мне страшно. - Хигучи, это всего лишь дети, - сказал Чуя. - Я просто так боюсь… Вдруг я не смогу выбрать? - Сможешь. Когда я жил в детском доме, все приходящие родители практически сразу выбирали себе ребёнка. И ты, когда зайдешь туда, сразу сможешь найти «своего». - «Своего?..» И тут она успокоилась. Ичиё подумала о том, что Чуе виднее, ведь он всё детство прожил в приюте. Наверное, он прав, и она сразу же поймёт, кто из детей ей нужен. Однако, когда они подъехали к детскому дому, её снова начало трясти. - Эй, - Рюноске взял её за руку. – Успокойся, а то оставлю тебя в машине. - Ну уж нет! Так не пойдёт! – начала возмущаться та. - Тогда перестань трястись, а то дети решат, что ты ненормальная. Девушка злобно на него посмотрела и смогла таким образом переключиться. Чуя припарковался, и они вышли из машины, направившись к главному входу в большое здание. Честно говоря, Накахара, как только ступил на порог этого места, почувствовал себя слегка неуютно. Конечно, это был не тот детский дом, в котором он сам жил когда-то, однако атмосфера была примерно такой же неприятной. «И зачем я только согласился сюда поехать с ними?» - подумал Чуя, когда они зашли внутрь здания. Он осмотрелся и приметил вполне себе чистый холл. Внешне тут было достаточно приятно: детские рисунки на стенах, своя доска почёта. Охранник объяснил им, как и куда пройти, и компания поднялась на второй этаж в кабинет заведующего, который проверил все документы и подтвердил, что всё в порядке. Затем, когда настало время для оформления, он предложил им спуститься вниз и посмотреть на детей нужной им возрастной категории. Хигучи решила, что лучше всего подойдут дети от двух до пяти лет – не слишком маленькие, не слишком большие. Спустившись вниз, они встретились с одной из воспитательниц, которая повела их по большой просторной игровой комнате, где дети занимались своими делами. Тут было достаточно много ребят, все они весело играли, болтали о чем-то друг с другом и периодически дергали воспитательницу. Также на стенах красовались рисунки, играло пианино, слышались детские голоса, вокруг валялось множество игрушек, довольно потрёпанных и старых. Чуе было всё равно, он кое-как пытался абстрагироваться от атмосферы внутри. Акутагава же шепнул жене, что ему всё равно, кого она выберет, так как он готов будет принять любого ребенка, поэтому Ичиё изрядно напряглась, понимая, что вся ответственность лежит на её плечах. Воспитательница показывала им самых разных детишек, и Накахара видел по глазам Хигучи то, что видел в глазах очень многих родительских пар, которым показывали когда-то его, – в них не было того блеска. Среди большого количества милых, брошенных и потерянных детей она не находила того самого, которого могла бы назвать своим. Чуя отошёл подальше, изучая детей, наблюдая за их игрой, пока внезапно до его слуха не дошла знакомая мелодия. Накахара не сразу её узнал, потому что отвык слышать её клавишную версию, да еще и в такой упрощенной манере. Тем не менее, он точно узнал в этом мотиве ту самую «Oh My Love» Элвиса Пресли, которую когда-то давно он слушал в исполнении Дазая. Чуя, сам себя не контролируя, повернулся на источник звука и посмотрел на черный рояль в углу, издающий такую знакомую мелодию. Он подошел ближе, пытаясь понять, кто там так неуклюже играет за большой черной крышкой инструмента, и вскоре заметил за ним ребёнка примерно пяти лет. Накахара посмотрел в лицо малышу, и его сердце дернулось от какого-то совершенно незнакомого чувства. Он почувствовал очень приятную боль между рёбер и из его рта вырвался всхлип. Сначала он подумал, что снова сошел с ума, и ребёнок за роялем ему мерещится, однако, присмотревшись, он понял, что этот малыш действительно живой и он… практически точная копия Осаму Дазая. Лицо, нос, глаза и черты лица… всё это напоминало о нём. Только присмотревшись, Чуя понял, что ребенок отличается от Осаму, во-первых, потому что призрак внешне был старше лет на десять, а во-вторых, потому что некоторые черты лица были иными. Однако, когда его лицо собиралось в единую картину, он узнавал в нём Дазая. Всё в его мимике, чертах говорило о том, что это он. - Откуда… ты знаешь эту мелодию? – тихо спросил Чуя, подойдя ближе к малышу. Тот перестал играть и посмотрел на него с такой знакомой Накахаре выразительностью, что у него аж перехватило дыхание. Глаза… практически точь-в-точь. - Не знаю… просто. Где-то услышал, - ответил ребенок, и тут Чуе ещё и показалось, что нотки его голоса очень похожи. Но это… просто невозможно. Такого не бывает. Не может же быть миф о перерождении правдой?! - Ты хорошо играешь, - сказал Накахара, не переставая вглядываться в ребенка. Он стоял, будто остолбенев, и надеялся, что выглядит сейчас более-менее адекватно. - Спасибо… - мальчик тоже смотрел на него своими золотисто-карими глазами, внимательно изучая нарушителя его игры. – Но… я не особо хорошо играю. - Сколько… тебе лет? – решил поинтересоваться Чуя, дабы убедиться в своих догадках. - Мне четыре. - Четыре… Ха-ха! – тут он уже просто не смог сдержать своего смеха, потому что всё складывалось. – Знаешь, ты… очень хорошо играешь для своих лет. Тот заулыбался. - Правда? - Да… правда. - Хы… спасибо тебе, рыжий дядька в шляпе, - он махал ногами туда-сюда, ерзая на стуле. – Меня Сюдзи* зовут. А тебя? - Я Чуя… Чуя Накахара. - Ты не приходил сюда раньше? – внезапно поинтересовался малыш. - Нет, не приходил, - тут лицо Чуи стало серьёзным. - А мне ты кажешься знакомым… - вдруг Сюдзи отвернулся и посмотрел на клавиши пианино, будто задумавшись о чём-то. – Ты меня… заберёшь? - Я… - сердце Накахары сжалось, когда он услышал эти слова. Как же долго он об этом мечтал – забрать его к себе, показать мир, открыть чёртовы двери старого дома и всё изменить. Увезти туда, где он будет счастлив, но… разве это возможно? Это всегда было лишь глупой навязчивой и несбыточной идеей. Пора смириться, что Дазая больше нет. Но зато есть шанс… - Я заберу тебя, - решительно ответил ему Накахара. - Что? – тот даже не ожидал такого ответа. Сюдзи выпучил свои глазки, но не услышал ответа на свой вопрос, так как Чуя убежал за Хигучи. Та уже была готова выбрать ребёнка, как внезапно Накахара схватил её за плечо и повел к роялю. Когда она увидела ребёнка, то тоже схватилась за сердце. - Не может быть… это же… - Что? – не понимал Рюноске. – Что с тобой? - Мы… - Ичиё подошла ближе к малышу, тоже вглядываясь в его лицо. – Я… привет. - Привет, - ответил ей Сюдзи. - Ты же… ты… Кто ты такой? - О, - внезапно к ним подбежала воспитательница. – Это Сюдзи Цусима, он… необычный ребенок. Воспитательница взяла Хигучи под руку и отвела подальше, начиная объяснять: - Он… немного… конфликтный. С его воспитанием вам придется сложновато. Конечно, вы вправе решать, какой вам нужен ребёнок, просто я хочу, чтобы вы тоже были счастливы. - Что с ним не так? – решительно спросил Акутагава. - У него бывают истерики. Он не очень общительный и… немного грубоват. - Хигучи, ты хочешь его взять? – спросил Накахара. - Я… ну… - Я хочу, чтобы Сюдзи поехал с нами, - Чуя решил ответить честно, а затем ещё и добавил, так, чтобы Ичиё его поняла: – Это он. Девушка бросила ещё один мимолётный взгляд на ребенка, сидевшего за роялем, а затем улыбнулась ему такой улыбкой, какой, наверное, не улыбалась ещё никому. В ней было столько тепла и нежности, сколько можно выразить лишь в материнских чувствах. Тут и сам Накахара увидел, как глаза её засияли, и даже мальчик кротко улыбнулся ей в ответ. Затем она холодно посмотрела на воспитательницу: - Мне всё равно, какой он. Мы его берём. Они оформили все документы и на следующий день уже приехали забирать ребёнка. Конечно, Чуя поехал с ними. Сюдзи был очень молчаливым. Первые пять минут езды. А затем начал приставать к Накахаре с кучей разных вопросов, позже перейдя уже на типичное: - Тетя Ичиё, а кто этот чудик в шляпе? - Эй! Я вообще-то тут! – возмущался Чуя. - А я специально, чтобы ты услышал, хи-хи! - Считай, что это твой дядя, - ответила ему Хигучи. – Будешь плохо себя вести – отдадим тебя ему. - Да не очень-то мне и страшно! - Это пока что, - говорил Накахара. – Очень советую слушаться своих новых родителей, если не хочешь иметь дел со мной. - Ну-ну… кто ещё с кем дела вести будет! – забавно и по-детски отвечал ему Сюзди, и в манере его речи Накахара очень хорошо узнавал Дазая. С одной стороны, это его пугало, а с другой… неужели он нашел его? Он понимал, что это не тот Осаму, и отношения с этим ребёнком у него, конечно же, будут другие, но сам факт того, что он нашёл его, что он сможет подарить ему то, чего не смог дать после смерти… Чуя впервые за долгие годы чувствовал успокоение. Нет, это нечто большее. Это счастье.