Aliquid

Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. Ты даже не будешь уверен в том, закончился ли он на самом деле. Но одна вещь бесспорна: когда ты выйдешь из шторма, ты никогда снова не станешь тем человеком, который вошёл в него. Потому что в этом и был весь его смысл. — Харуки Мураками Он болен, это точно, но его болезнь — не вирусная инфекция и не фантомная лихорадка. Его отравили собственные воспоминания.  — Стивен Кинг       Девочка со шрамом с громким криком проснулась. Прошло десять секунд прежде, чем она поняла где находится и что вообще произошло.       Ей приснился кошмар. Снова. Кошмар, по давно уже знакомому сценарию: смерть Сириуса; безумный хохот Беллатрисы Лестрейндж; тёмный холодный лес, кишащий дементорами; зелёные вспышки убивающих заклятий; красные змеиные глаза; надгробие свободного домового эльфа Добби; предсмертные крики друзей; силуэт Дамблдора, падающего с Астрономической башни; Тёмная Метка, парящая над Хогвартсом.       Эти кошмары начались со дня смерти Седрика Диггори и не желали заканчиваться. Напротив, с каждым годом в них появлялись всё новые, более страшные сюжеты. Какие-то из них имели реальную основу, какие-то были ненастоящими, но вполне могли таковыми стать. Когда закончатся эти кошмарные сны? Гвен порой казалось, что никогда. В её случае, время отнюдь не лечило, а делало только больнее.       А за окном продолжал лить дождь.       То, что происходило после исторической Битвы за Хогвартс, молодая волшебница помнила смутно. Похороны погибших; восстановление Хогвартса, Гринготтса, Косой аллеи и прочих полуразрушенных, жизненно необходимых, магических объектов; аресты многочисленных Пожирателей Смерти, а также шумное торжество, устроенное в честь Победы и, в частности, в честь самой девочки со шрамом — всё это обошло русоволосую девушку стороной.       Около месяца Гвен провалялась в пустом Больничном крыле, наедине со своими мыслями, чувствами, воспоминаниями и болью от многочисленных потерь. Она не хотела никого видеть и слышать, так что в своём одиночестве была виновата сама.        Её поняли и оставили в покое.       Репортёров и журналистов, к счастью, к ней не подпускали на милю. Появление в лазарете Риты Скитер с её Прытко Пишущим Пером Гвен бы точно не перенесла.       Профессор Макгонагалл, все ещё большое и дружное семейство Уизли, многочисленные члены Ордена и АД сочувствовали и помогали как могли. Лучшим, что волшебники сделали для неё, было то, что девушку полностью избавили от всяческой бумажной волокиты и писем благодарных волшебников. Вот уж не думала Гвен, что спустя целых семь лет она согласится с дядей Верноном, и отсутствие почты будет приносить ей облегчение.       Друзья передавали ей любимые книги и сладости, забавные сувениры в попытке взбодрить знаменитую волшебницу. Кто-то даже притащил музыкальный проигрыватель, чему Гвен была особенно рада, так как любила музыку всей душой.       Чарли Уизли отличился и подарил ей настоящего карликового дракона, на подобии тех, что были на Турнире Трёх Волшебников. Он дышал волшебным огнем, который был безопасен для окружающих. Этим Чарли убил сразу двух зайцев: рядом с Гвен появилось подвижное живое существо, которое требовало внимания и заботы и даже отдаленно не напоминало о Хедвиг, что наравне с людьми отдала свою жизнь ради девушки.       Драко Малфой не переставал шутить, что Гвен в отличие от простых смертных — надо сказать ему спасибо за лишнее напоминание о Снейпе — держит в качестве домашней зверюшки не сову и не жабу, а дракона.       На следующий день после того, как мадам Помфри выписала Гвен из Больничного крыла, совершенно здоровую физически и магически, но точно не психологически, девушка собрала всех друзей и не родных, но близких ей людей, на площади Гриммо, 12, чтобы сообщить им одну важную новость.       Пришли все, кого пригласила Гвен, некоторых даже звать не пришлось — явились сами. Прежде чем начать свою речь, волшебница внимательно обвела взглядом всех присутствующих.       В изящном кожаном кресле, ближе всех к камину, сидела величественная профессор трансфигурации, а ныне директриса Хогвартса, Минерва Макгонагалл. Недалеко от неё, тоже в кресле, расположился декан факультета юной волшебницы, профессор Филиус Флитвик.       Тесно прижавшись друг к другу, недалеко от великолепного резного дверного проёма в духе Блэков стояли мистер и миссис Уизли. Гвен боялась смотреть в глаза миссис Уизли, она прекрасно знала, что там увидит: бесконечную тоску и отчаяние, а также тщетно скрываемые слёзы. Волшебница чувствовала себя виноватой в том, что женщина потеряла сына и единственную дочь.       Прямо на полу, на разбросанных диванных подушках, расположились Луна, Невилл, Рон, Гермиона и Джордж, при этом игнорируя укоризненный взгляд Перси и презрительно-завистливый — Малфоя. Присутствовали здесь и Билл с Флёр, и Андромеда с маленьким Тедди, у которого сейчас были фиолетовые волосы, и Чарли с Кингсли, а также многие другие.       Собравшись с духом, девушка, наконец, решила начать: — Я очень рада видеть вас здесь. Я хотела сообщить вам одну вещь… я решила, решила…—уж что-что, а вся решительность Гвен испарилась, будто её и не бывало. Нервно теребя рукав рубашки, Гвен подняла глаза и наткнулась взглядом на Луну Лавгуд. Та ободряюще улыбнулась ей и девушка всё-таки продолжила, — я решила ненадолго уйти из Магического мира. Я хочу пожить среди магглов…— вдруг девушка поражённо замолчала и снова оглядела друзей. Такой реакции от них она не ожидала. Ни удивления, ничего. Только спокойные взгляды и даже успокаивающие улыбки.       Гвен пришлось приложить огромную силу воли, чтобы отогнать непрошенную ассоциацию с Ремусом Люпином, чей сын мирно спал на руках бабушки. Та тоже улыбалась. — Что? — Всё нормально, Гвен, не переживай, —поспешила успокоить молодую волшебницу профессор Макгонагалл. — Мы ожидали такой реакции от тебя. Я бы даже удивилась, если бы ты так не поступила. — Мы с Луной даже поспорили на то, скажешь ты это или нет. — Неужели я такая предсказуемая? — девушка вяло улыбнулась друзьям. — Вовсе нет. Просто, думаю, каждый из нас на твоём месте попытался бы так поступить. Я не психолог, конечно, но смена обстановки, новое окружение и всё такое… — пожав плечами, немного сконфуженно ответил Невилл. — Я бы улизнул без предупреждения, — мрачно вставил Драко Малфой. — Ты и так улизнул, — мрачно констатировал Джордж. Сердце Гвен кольнуло болью. А раньше Джордж бы передразнил бы Малфоя. Ей казалось, что об этом подумал каждый присутствующий в этой комнате. Кроме Тедди, разумеется, он был слишком мал. Вряд ли он помнил даже своих родителей. — Спасибо, что не смылась без предупреждения. Такой пропажи мы бы не перенесли.       Всего спустя неделю после своего сумбурного объявления об уходе Гвен, не без помощи Кингсли, временно занимающего должность Министра, собрала все необходимые маггловские документы и поменяла волшебные галлеоны на английские фунты. И, так как официально для маглов Гвен уже два с половиной года считалась без вести пропавшей, документы были оформлены не на её настоящее имя, а на Гарриэт Джессику Поттер. Подумав, девушка попросила указать как дату рождения не 31 июля, а 29 февраля. Чтобы как можно меньше вещей напоминало о страшном прошлом.       Старшие хотели устроить ей полноценные проводы, но тут вмешалась Луна, которая понимала Гвен как никто другой: — Лучше не надо. Гвен всё равно сбежит задолго до начала. Сбежишь ведь? — Гвен не оставалось ничего, кроме того как виновато кивнуть. Она бы действительно сбежала, девушка искренне ненавидела вечеринки в свою честь.       На следующий день волшебница уже снимала номер в лондонском отеле, а спустя ещё три дня сняла просторную, а главное уютную квартиру на Бейкер Стрит у доброй старушки миссис Хадсон. Через месяц девушка как-то умудрилась успешно сдать экзамены и поступить на Медицинский факультет Лондонского университета.       Позже она стала волонтёром — ходила по детским домам и развлекала ребятишек фокусами, разгадку которых они тщетно пытались найти. Такие маленькие, они уже не верили ни в волшебство, ни в сказки, только в фокусы. Одинокие бедные дети. Глядя на них, волшебница невольно вспоминала Волдеморта, который когда-то был всего лишь простым обиженным на весь мир сиротой.       Но жизнь медленно налаживалась, и кошмары снились всё реже. Шрам не болел. Всё было хорошо.       Дождь наконец-то закончился.