Мыс альбатросов

Гермиона погладила Живоглота, отдыхавшего на подоконнике. Кот всматривался в лондонский туман, пахнущий дождём, и нервно подёргивал хвостом. Как чувствовал, что больше не вернётся. Но кто знает, может, просто следил за ласточкиными гнёздами на карнизе соседнего дома… Сегодня он был ласков и долго тёрся о ноги миссис Грейнджер, выставившей ему завтрак. К часу дня его корзинка исчезла из комнаты Гермионы, как и следы пребывания в спальне самой хозяйки. Свет из коридора падал на безупречно застеленную кровать. Пустые полки, безликие стены… На уборку ушло минут пятнадцать — всего ничего для восемнадцати лет, прожитых в родном доме. Решение было принято, и не в духе Гермионы Грейнджер поворачивать назад. Живоглот насторожился и передёрнул ушами. Что-то привлекло его внимание снаружи. Ветви растущей рядом с домом яблони колыхнулись, и кот спрыгнул вниз, скрывшись в листве. Гермиона перегнулась через подоконник и увидела его рядом со стоявшим под деревом человеком. Высоким и поэтому всегда сутулившимся, с тёмно-русыми волосами и добрыми усталыми глазами. Слишком рано. Он пришёл слишком рано. Возможно, это и к лучшему. Ещё немного, и она начала бы ходить по комнате взад и вперёд, заламывая руки, переживая… Гермиона перекинула ремень бисерной сумочки через плечо и спустилась на первый этаж. Мама что-то делала на кухне, а отец щёлкал пультом телевизора в поиске спортивных новостей. — Нашёл что-нибудь интересное, пап? — спросила Гермиона, опустившись на диванчик рядом с ним. — Летом кабельное телевидение бесполезнее коронки на зубах сына миссис Фенвик. О не-ет, — простонал отец. — По пятому каналу повторяют «Гордость и предубеждение»!(1) Гермиона лукаво улыбнулась. — С красавчиком Колином Фёртом! — Тише, а то мама услышит, — в притворном ужасе прошептал мистер Грейнджер и поцеловал дочь в макушку. — Верну-ка я рекламу шоколадных хлопьев. Мне кажется, её я вижу реже. Когда отец приобнял её, Гермиона почувствовала запах любимого папиного одеколона. Авторучка, которую он вечно таскал в нагрудном кармане рубашки, вдавилась в плечо. Даже дома в кругу семьи он оставался доктором Грейнджером и частенько посматривал на телефонную трубку. Вчера отец вернулся с семинара знаменитого бельгийского стоматолога, добившегося невиданного прогресса в лечении повреждённой зубной эмали, и не успел распаковать вещи. Отцовский чемодан, переживший около сотни поездок, обклеенный стикерами из разных стран, нельзя было спутать ни с одним другим. Мистер Грейнджер — заядлый путешественник. Он обожал демонстрировать свои «трофеи», и пока отец переключал каналы, Гермиона разглядывала цветные наклейки, появившиеся за последние месяцы, проведённые ею в Хогвартсе. Почётное место возле ручки чемодана до сих пор пустовало. Отец с незапамятных времён грезил о поездке в Австралию. На его переносице залегла морщинка. Он снова потряс пульт. — Батарейки устарели. Волшебники могли бы придумать им замену. Гермиона хмыкнула. — Большинство волшебников даже не знают, что такое телевизор. — Счастливые люди, — проворчал отец. — Ну хоть что-то! — воскликнул он, увидев знакомого ведущего на фоне карты Британии. Диктор БиБиСи монотонно передавал погоду, как обычно не обещая ничего хорошего для Лондона и его окраин. Однако мистер Грейнджер считал, что плохой погоды попросту не бывает, бывает плохое настроение. — Слушай, предлагаю наделать куриных сэндвичей и никуда сегодня не ходить. По такому случаю, думаю, мы можем отступить от принципов и открыть припрятанную бутылочку фанты. Гермиона изобразила возмущённое удушье. — Вредной фанты! Подыгрывая ей, отец понурил голову. — Супервредной. — Я так люблю тебя, папа, — пробормотала Гермиона, когда он весело посмотрел на неё, оторвавшись от прогноза погоды. — Я обо всём позабочусь, обещаю. — Позаботишься? О чём это ты, зайчонок? Гермиона направила на него волшебную палочку и, смахнув подступившие к глазам слёзы, быстро прошептала заклинание. Отец всё ещё глядел на неё, но теперь совершенно пустыми глазами. — Мистер Уилкинс, — набрав больше воздуха в лёгкие, заговорила Гермиона. — Дорогой Венделл. Вы так долго отодвигали поездку в Мельбурн. Мечте пришло время сбыться! Чемодан уже собран, и я думаю, не стоит больше откладывать. — Да? — Да! Скажу больше, вам надо перебраться в Австралию насовсем, купить там дом, разбить сад, вести там практику. Вы меня слышите? Я хочу, чтобы вы отправились туда как можно скорее. Нет, вы сами этого хотите. Она сидела неподвижно, затаив дыхание. Ждала. — Ну, ладно, — не слишком уверенно сказал отец. «Получилось». — Там тепло, — дрогнувшим голосом продолжила Гермиона. — Океан рядом… и во всех супермаркетах продаётся тростниковый сахар, который ты… вы рекомендуете своим пациентам. Он ведь гораздо полезнее… Мистер Грейнджер широко улыбнулся, как младенец, услышавший знакомое слово, и согласно мотнул головой. — Пожалуй, стоит попробовать. — Здорово, — выдавила Гермиона, стараясь вернуть ему улыбку. — Как только я уйду, вы обо мне и не вспомните. Поезжайте с женой. Это как раз то, что ей нужно. Ждите человека из агентства и ни о чём не переживайте: ни о паспортах, ни о билетах, — она поднялась и, крепче сжав в руке палочку, направилась на кухню, где мама снимала с плиты свистящий чайник.

* * *

На улице Гермиона поёжилась. День выдался сырым и ветреным — подходящее время для «домашней кухни», просмотра фильма в кругу семьи и любимой маминой «монополии». Она отпустила ручку и прижала ладонь к двери. От дерева исходило едва уловимое тепло. Сердце Гермионы сопротивлялось, но разум настойчиво твердил: пора уходить. Она обернулась и встретилась взглядом с Люпином, всегда понимающим, робким и надёжным. На нём был старый потёртый плащ с локтями, обшитыми кожей. — Здравствуйте, Ремус. Люпин кивнул в знак приветствия. Пряди волос, которых уже коснулась седина, упали на его лицо, исполосованное шрамами. — Кингсли позаботится о твоих родителях. Мы переправим их завтра. Никто и опомниться не успеет. — Думаете, Министерству нельзя доверять? Люпин нахмурился. — Новый министр — человек сложный, но порядочный. Скримджер был аврором, вряд ли можно найти лучшую кандидатуру на этот пост в наше время. И всё же некоторые называют его вторым Краучем, а это уже о многом да говорит. Грозный Глаз, — продолжил Ремус, с трудом подбирая слова, — полагает, что некоторые чиновники уже находятся под контролем Волдеморта. — Постоянная бдительность, — безрадостно подытожила Грейнджер. — Готова? — Ага, — Гермиона взяла на руки кота, не дав ему обнюхать пожарный гидрант, обклеенный предвыборными плакатами консерваторов. — Ну что, пойдём, Глотик? Чем больше она отдалялась от дома, тем интенсивнее росло желание повернуть назад. Гермиона подозревала, что уже не вернётся сюда, и пыталась запомнить каждую деталь, любую мелочь. На повороте дороги она крепко зажмурилась, и вот в её ушах появился свист чайника, под рукой — диванные подушки — подарок тёти Луизы, и диктор обещал проливные дожди на все выходные. В воздухе пахло грозой. В утренней тишине все звуки были отчётливы как никогда — типичный спальный район. Мистер Лугоши шумел газонокосилкой в конце улицы. В последний момент Гермиона обернулась. Дом Грейнджеров скрылся из вида за серебристым мини-купером и кустами гибридной сирени. Почтовый ящик на краю тротуара — всё, что можно разглядеть. Она будет помнить эту минуту всю свою жизнь. Но как быстро этот пейзаж забудут её родители? — Ты по-прежнему убеждена, что поступила правильно? — спросил Ремус, словно прочитав её мысли. — Орден мог бы защитить их, спрятать… Гермиона покачала головой. — У меня было достаточно времени, чтобы подумать. Когда всё закончится и мы победим, я найду их и верну воспоминания. Если же со мной что-то случится или Пожиратели смерти всё-таки найдут их… Нет! — твёрдо произнесла Гермиона. — Монике и Венделлу Уилкинс не стоит знать о мире магии. — Эта тайна не уйдёт дальше меня и Кингсли, если ты так решила, — пообещал Люпин и добавил, немного помолчав: — Аппарируем на заброшенной детской площадке, там нас никто не увидит. Мы отправимся сразу в Оттери-Сент-Кэчпоул, а оттуда дойдём до «Норы». — Почему так далеко? — Грозный Глаз просил не рисковать. Пожиратели смерти не должны знать, где границы барьера, окружающего дом Уизли. — Если только они не пробрались в Министерство. Иначе всё бессмысленно, — устало отозвалась Гермиона, — и толку от этого «Адрианова вала»(2) никакого. — «Нора» отлично защищена к приезду Гарри, — с олимпийским спокойствием возразил Люпин. Собственный голос показался Гермионе детским после него. Хотелось бы ей пребывать в такой уверенности. — Я так по нему соскучилась! — Аластор заберёт Гарри тридцатого числа. — А Дурсли? Ремус дёрнул уголком губ. — Переговоры с ними прошли труднее, чем дипломатическая встреча с троллями. Они свернули на площадку, скрытую заросшей вьюном решёткой. Цветы, облюбовавшие тень, радовались пасмурному дню, глядя в небо сиреневыми граммофонами. Здесь никого не было. Качели давно покрыла ржавчина. Дети не приходили сюда даже в ясные дни. Живоглот завертел головой, учуяв кошачью мяту. Люпин протянул Гермионе руку, и стоило ей вложить свою ладонь в его, как мир вокруг них завертелся в стремительном темпе. Реальность стянулась в трубочку. Путешествие в пространстве длилось всего ничего, но Грейнджер, в одно мгновение пролетев многие мили и мили, ощущала себя вывернутой наизнанку. Июльское солнце зазолотило землю под её ногами. Южное побережье Англии радовало жителей ясной погодой. Гермиона много раз бывала у Уизли и не припоминала, чтобы в Оттери-Сент-Кэчпоул хоть раз шёл проливной дождь, бушевала непогода. Было ли это дело рук волшебников, облюбовавших просторы вокруг маггловской деревни, или сама природа благословила эту землю — Гермиона не знала. Однако сейчас, в эту минуту, шагая с Ремусом Люпином по просёлочной дороге, заросшей по бокам сорняком, она мечтала вернуться в туманный лондонский пригород, где наверняка разыгралась гроза.