Мыс альбатросов

Тускло-красный луч солнца скользнул в окно, выхватив из утреннего полумрака спальни кружево ночной рубашки, спутанные волосы и сонное лицо хозяйки дома. Андромеда вслепую попыталась нащупать одеяло, но потерпела неудачу. Оно сбилось в ногах, к утру отброшенное за ненадобностью. Солнце настойчиво заполняло комнату, как бы говоря: сопротивление бесполезно. Андромеда приоткрыла один глаз и потянулась. Ну, конечно, Тед, ранняя пташка, опять забыл задвинуть шторы. Середина лета, на улице висела такая жара, что охлаждающих чар в комнате хватало лишь на несколько часов. К полудню пригород Лондона превращался в джунгли с их тяжёлым, насыщенным влагой воздухом. Дышать становилось невозможно. Но утром ещё была надежда на мелкий дождь. В такие дни Андромеда плохо спала, мечтая оказаться за городом, где-нибудь на берегу моря или в беседке среди густой зелени дикого сада. Она скучала по дому, в котором выросла, по тенистым аллеям и противоестественно разросшимся деревьям, скрывающим особняк Блэков от любопытных магглов. Наяву Андромеда не любила говорить о том доме, той жизни и том времени, но в полудрёме, на границе между сновидениями и реальностью, вновь и вновь возвращалась в родные места и, как это свойственно человеческой натуре, гадала о том, как бы всё могло сложиться, будь она смелее, умнее или менее впечатлительной. Балансируя на пороге сна, она вновь была в саду, где сладко пахло сыростью. На листьях дрожали капли влаги до тех пор, пока какая-нибудь птица не садилась на ветку, вызвав дождь из брызг. Энди вновь было одиннадцать, она лежала на полотенце канареечного цвета животом вниз и болтала ногами. Капли то и дело попадали на кожу, но быстро высыхали. День выдался на редкость жаркий. Регулус шлёпал ладонью по поверхности пруда, и от его касаний бежали круги. Первый, второй, третий. Вода казалась чёрной из-за тянущихся со дна тёмно-синих водорослей. Иногда между их колышущимися лапами проскальзывала рыбёшка. Андромеда подозревала, что кузену просто нравилось глазеть на неё, и поэтому он битый час торчал у водоёма, грозя подхватить простуду. Сириус строил из песка пирамиду для короля слизняков. Украшенная сверху донизу веточками и ракушками береговых улиток, она так и просила, чтобы её снесли, что и сделала подошедшая Беллатриса, от души пнув песчаную конструкцию. Сад наполнился гневными воплями Сириуса. Он толкнул кузину в воду. Регулуса с Андромедой тотчас окатила волна ледяных брызг. Энди не знала, кому помогать в первую очередь: Сириусу в его попытке отцепить от себя кузину, похожую на келпи, или самой Белле, рвавшейся затащить его в пруд и скормить крабам. На крики примчалась Нарцисса и, увидев испорченное платье Беллатрисы, собралась разрыдаться. — Если ты начнёшь реветь, — предостерегла её Белла, перелезая через каменный бортик, — я превращу твоего Плюшку в пикси! Эта угроза подействовала не только на Нарциссу, но и на Регулуса, так резко замолчавшего, что Андромеда испугалась — не проглотил ли он муху. После угрозы сестры Цисси крепче притиснула к себе кролика, прижала к губам покрытую мелкими веснушками ладошку и, стараясь сдержать слёзы, смешно задёргала носом. — Ну хватит, Беллс, — сказала Андромеда, выжимая волосы, — папа отобрал у тебя палочку, ничего ты не сделаешь. Беллатриса резко обернулась к ней, едва не свалив Сириуса, подкравшегося сзади, обратно в пруд. — Рано или поздно я всё равно получу её назад! — заявила она, оправив мокрое платье, ещё недавно идеально пригнанное по фигуре. Белла сердито повела подбородком, почему-то этот жест казался ей особенно устрашающим. Сириус и Энди встретились взглядами и схватились за животы в приступе смеха. Беллатриса использовала нехорошее слово, за которое Сириусу однажды «посчастливилось» получить по мягкому месту, и гордо удалилась по тропинке между клумбами, оставляя за собой блестящие лужи. — Ты похожа на русалку, Энди, — сказал Регулус, протягивая ракушку, пару минут назад украшавшую жилище короля слизняков. Она вставила её в волосы и проносила до самого вечера. Ровно столько же злилась на неё сестра. Солнце уже зашло за дом, а Беллатриса не сказала Энди ни слова. Она сменила третье платье и всё равно осталась недовольна выбором. Белла крутилась перед говорящим зеркалом, окидывая отражение цепким взглядом. На кровати в чудовищном беспорядке были свалены отвергнутые наряды. Андромеда не могла без боли смотреть на это безобразие, у неё буквально чесались руки — так не терпелось разложить и развесить вещи по местам. Приверженка порядка с ранних лет, она стойко переносила кавардак, который на каждом шагу оставляла старшая сестра. — Уродство, — сказала Белла, отметая очередное платье. Она с радостью бы надела любимое чёрное с блестящими пуговицами из агата, но мама сказала, что оно ну никак не годится для празднества, и попросила выбрать что-нибудь светлое и воздушное. Беллатриса ненавидела платья «принцессок» и особенно не любила то, что лежало испачканным возле трельяжа. Что-то подсказывало, что Белла была благодарна неугомонному кузену и подумывала залить платье несмываемыми чернилами. Тогда домовики уж точно не избавятся от пятен. Белла остановила выбор на платье бледно-синего оттенка. Она рывком оправила юбку и небрежно заколола волосы. Никаких косичек и хвостиков. Она слишком взрослая для них. Белла рассеянно провела пальцами по ключицам. Мама считала, что драгоценности созданы для зрелых волшебниц, а не для детей, и дочери это прекрасно знали. «Но ракушка — не драгоценность, — оправдала себя Энди. — Её носить можно». Беллатриса не могла отказать себе в удовольствии время от времени примерить что-то из украшений матери. Когда она с хитроумной улыбочкой взглянула на Андромеду, та быстро замотала головой. — Влетит тебе, вот увидишь. Белла показала язык. — А я попробую. — Мама будет ругаться! Если тебя застукает домовиха тёти Элладоры… Сестра, не дослушав, выбежала из комнаты. Андромеда кинулась за ней. Они проскользнули в спальню родителей, где Белла без труда нашла мамину шкатулку и выудила на свет жемчужное ожерелье. — Положи назад, слышишь, — прошипела Андромеда. — Мерлин, я же его верну, — сказала Белла и потянула Андромеду к выходу. — Пошли. Я покручусь в нём у зеркала и дам примерить тебе. — Больно надо, — ответила Энди, вырвав ладонь. — Ну и трусиха же ты, Энди. Ужас! Мне за тебя стыдно, — с насмешкой сказала Белла. Андромеда зарычала от досады и, немного успокоившись, направилась за сестрой. Беллатриса обнаружилась за ближайшим поворотом. Она стояла посреди коридора и беспомощно смотрела на то, как по паркету вслед за Плюшкой прыгали перламутровые бусины. Андромеду затопило чувство удовлетворения. Мерлин свидетель, шалости слишком часто сходили Белле с рук. Она вдруг ясно представила, будто всё произошло на её глазах, как белое пушистое пятно метнулось под ноги Беллатрисы, а та от неожиданности порвала мамины бусы. Бестолковый кролик Нарциссы никогда не давался в руки Беллы и, едва завидев её, ретировался. Сколько девочка ни пыталась его подержать или потискать — не получалось. Зверёк охотно давал себя гладить всем младшим Блэкам, кроме неё. Так произошло и на сей раз. Он забился под стол, тупо хлопая глазками, а самой Белле хотелось вопить от ярости. Андромеда решила, что сестра достаточно наказана, и сделала шаг навстречу, когда поняла, что они больше не одни. Кто-то приближался. Энди нырнула за штору. Белла же ничего не замечала от злости. Она наклонилась за бусиной, но та буквально выскочила из-под её пальцев, поднялась в воздух и ловко нанизалась на нить. Через несколько секунд ожерелье миссис Блэк было цело и плавно опустилось в руку мужчины, появившегося перед Беллатрисой. Андромеда затаила дыхание, разглядывая загадочного господина. Перед ней был самый красивый мужчина, которого ей доводилось видеть, и она тут же его вспомнила — волшебника со странным именем «Волдеморт» на колдографиях газет, что выписывал отец. — Кажется, передо мной одна из внучек Поллукса Блэка. — Старшая из внучек. Меня зовут Беллатриса, — важно сказала Белла. — А вы один из гостей дедушки? Она никогда не интересовалась той чепухой, что занимала почти все страницы «Ежедневного пророка», но Волдеморта тоже явно узнала. Он странно улыбнулся, словно прочёл все мысли Беллы по её лицу. Энди это не понравилось. Когда Волдеморт протянул ожерелье, сказав: «Видимо, это ваше, юная мисс», Андромеда не сомневалась, что ему прекрасно известно, кто настоящий владелец бус. — Оно не моё, — с неохотой призналась Беллатриса. — Мне нельзя носить украшения. В этот момент из-под стола показался кролик Нарциссы. Белла попыталась схватить его, но он отпрянул назад. — Маленькая дрянь! — выругалась Белла и прижала ладонь к губам. — Совершенно согласен, — усмехнулся Волдеморт. — Это питомец моей младшей сестры, — осмелев, продолжила Беллатриса. — Плюшка. Глупая тварь. Всё время от меня убегает. — Это можно исправить. Волдеморт сделал пасс рукой, после чего кролик сам выскочил из-под стола и прильнул к ногам Беллы. Она сгребла его за уши и подняла над полом. Плюшка дрожал, но не вырывался, он даже не вздрогнул, когда Белла провела рукой по его шерсти и, разумеется, почувствовала, как бешено стучало крохотное сердце. — Больше убегать не будет, — равнодушно сказал Волдеморт. — Как вы это сделали? — с восхищением прошептала Беллатриса. — Ему страшно… или даже больно? — Какое это имеет значение, если ты получила то, что хотела? Белла удивлённо посмотрела на Волдеморта. Его глаза казались непроницаемыми. Вряд ли на свете был человек, способный понять, о чём он думает. — Тебя это пугает? — Если бы на моём месте была Цисси или Энди, в общем, они бы упали в обморок, — с пренебрежением сказала Беллатриса. — И так, — она облизала пересохшие губы, — можно сделать с кем угодно? Ну, как с кроликом? В глазах Волдеморта появилась заинтересованность. — Мозг кролика меньше, чем грецкий орех, — сказал он. — Мне даже не понадобилась палочка, чтобы заставить это существо выползти наружу. С людьми волшебство происходит несколько иначе, но — да. С кем угодно. Белла обдумывала услышанное. Андромеда догадывалась, о чём та размышляла. Странно, сестра так хотела, чтобы это существо, замершее в её руках, хоть раз прибежало к ней, дало себя погладить… Теперь Белла могла сделать с кроликом всё, что угодно, но, кажется, не испытывала никакого желания играть или делиться лаской. Плюшка перестал быть ей интересен. Волдеморт обошёл девочку и двинулся дальше по коридору в сторону выхода. — Вы ещё придёте? — выкрикнула Беллатриса, сжав ожерелье. — Чтобы укрощать очередной комок шерсти? — Вам не придётся это делать, — пообещала Белла, ничуть не смутившись. — В следующий раз я сама смогу справиться, если только захочу! Волдеморт склонил голову набок, а затем протянул руку к букету роз, стоящих рядом на столике. Андромеда высунулась из своего укрытия чуть больше, когда Белла ахнула. Волдеморт обхватил цветок пальцами, а затем резко сжал его. Она подняла руку, когда он попросил, и ей на ладонь упала брошь в виде распустившейся розы, аспидно-чёрной с медно-красными прожилками. — Это будет нашим секретом, — сказал Волдеморт на прощание. Беллатриса приколола брошь к платью и кивнула. «Это будет нашим секретом». Что подразумевалось под этими словами: порванное ожерелье, брошь или волшебство, заставившее кролика забыть свой страх? У Андромеды не было ответа. — Сними её! — потребовала она, подлетев к сестре. — Нельзя принимать подарки от незнакомцев, Беллс! Андромеда протянула руку к броши, но Беллатриса больно ударила по пальцам. — Не смей меня трогать! — взвизгнула она и, преисполнившись достоинства, важно двинулась по коридору. Энди почувствовала, что готова заплакать. Нельзя встречать гостей дедушки с красным опухшим лицом. От обиды Андромеда развернулась и побежала в обратную сторону, понеслась без оглядки, представляя, как становится легче воздуха и поднимается ввысь, чтобы улететь как можно дальше отсюда. Она опомнилась только у ограды, когда ноги совсем ослабли, а родной дом превратился в серый прямоугольник на фоне зелёной массы деревьев. Тяжело дыша после бега, Андромеда упёрлась в каменную кладку руками. С годами стена сильно раскрошилась, но почти все её изъяны скрыла льнущая к нему бирючина. Через расщелины виднелись колосья высокой травы, растущей с другой стороны ограды — в низине холма, где не действовали магглоотталкивающие и морочащие чары. Жирная земля налипла на туфли, пока Андромеда в неуверенности топталась на месте. «Ну и трусиха же ты, Энди. Ужас!» — издевательски громыхнуло в её ушах, и Андромеда стала карабкаться вверх, цепляясь за выступы. Ветка кустарника попыталась удержать её, но даже затрещавший подол платья был безнадёжно бессилен в тот час. Сердце Андромеды наполнилось азартом, о котором она так часто читала в статьях Доркас Медоуз — отважной исследовательницы колдовских местечек Восточной Африки. Она училась с дядей Альфардом на одном курсе, и пару месяцев назад он, вернувшись из совместной экспедиции, представил её дедушке Поллуксу. В тот день Энди с упоением слушала рассказы о гробницах, заполненных прожорливыми скарабеями, схватке с нунду и сплаве по быстроходной реке прямо над головами злющих гриндилоу. Дядя Альфард солнечно улыбался, глядя на бывшую однокурсницу, и впечатлённая блистательной знакомой Андромеда не сразу заметила, когда непринуждённая атмосфера в гостиной изменилась. — Да, я так считаю, мистер Блэк! — горячо сказала Медоуз. — Вы называете этих людей примитивными, а я — прогрессивными. Аэроплан. Эта, как вы выразились, «убогая громадина», называется аэропланом, и, клянусь, в ней больше магии, чем в ваших «Чистомётах». — Кого ты привёл в дом, Альфард?! — заверещал Поллукс, схватившись за сердце. — Дети не должны слушать бредни этой предательницы крови! Нет, я не даю тебе разрешения связать с ней жизнь, слышишь! Не бывать в роду Блэков проходимкам! — Да я скорее проглочу штырехвоста, чем породнюсь с таким закостенелым смеркутом, как вы, — с апломбом заявила Доркас и скрылась в пламени камина. Вот она-то не была трусихой. Никто просто так бы не выкрикнул подобное дедушке Поллуксу в лицо. Наконец Энди залезла на ограду и восторженно ахнула. Перед ней открылись просторные луга — море колосящейся на ветру травы, среди которой в лучах полуденного солнца паслись маленькие шетландские овцы. Андромеда спрыгнула вниз, отряхнула шершавые от каменной крошки ладони и, чуть прихрамывая на правую ногу из-за неудачного приземления, зашагала с холма. Овцы не проявляли к Андромеде ни малейшего интереса. Она прошла мимо них и села на перевёрнутую колёсами вверх телегу. Запрокинув голову и прищурившись, Энди увидела ныряющего в облаках воздушного змея. — Ты девочка из дома-призрака? Андромеда едва не полетела вниз от неожиданности. В траве, облокотившись на телегу с противоположной стороны, где был привязан змей, сидел загорелый мальчишка. — Прости, что напугал тебя, — сказал он, таращась на Андромеду. — Ты первая на меня страху нагнала, когда спустилась. — Почему это? — удивилась Энди, пытаясь придать себе невозмутимый вид. — Потому что ты пришла из дома, которого нет. — Что за чушь ты несёшь, глупый! — фыркнула Андромеда, пренебрежительно осмотрев его. Перед ней был маггл, вне сомнений. Волшебник никогда бы не оделся так неряшливо. Тётушка Элладора предупреждала, что маг, общающийся с магглами, кната ломаного не стоит. Только слабые окружают себя недостойными. А ещё она говорила, что от магглов воняет, как от искупавшихся в грязи поросят. — А вот и не чушь! — насупился мальчик и воинственно выпятил подбородок. — Я видел богатый дом за каменной оградой, когда залезал на неё прошлой весной, хотя остальные утверждают, что там только непроходимое болото, а когда я стал с ними спорить, они назвали меня чокнутым. Плевать, что они говорят! Пусть себе обзываются, мне-то что! Андромеда уставилась на него. — Я не буду обзываться, — серьёзно сказала она. — Как тебя зовут? Ты местный? Он привстал с земли, чтобы не упустить из вида всех разбредшихся по округе овец. — Я живу во-о-он там — на окраине Бери. Энди приложила ладошку ко лбу, чтобы разглядеть крыши домов, стоящих на другом берегу реки, разделяющей луга от Бери-Сент-Эдмендса. — А ты тоже видишь его — ну… дом на высоком холме? — Конечно, ведь я там живу, — усмехнулась Энди, с удовольствием отметив, как вытянулось лицо мальчишки. — Так это же здорово! Знаешь, я уже и сам начал сомневаться, что видел его. Со мной вообще-то постоянно происходит «всякое»… — сказал он особенно доверительным тоном и сел рядом с Андромедой. Она непроизвольно принюхалась, но почувствовала только аромат земляники. — Маме это жуть как не нравится! Она часто водит меня в церковь, чтобы мою душу оставили злые духи. Энди расхохоталась. — Помогает? — спросила она сквозь смех. — Ничуточки. Раньше я рассказывал родителям о том, что вижу, а теперь — помалкиваю. — Так ты сквиб! — объявила Андромеда. — Не обзывайся! — Да нет же. Сквиб — это не ругательство, просто… ты замечаешь то, что многие другие не могут, даже если очень-очень захотят, — воодушевлённо сказала Энди. — Кто-то из твоих родных умеет так же? — Мой отец работает пекарем в местной богадельне, а мама — швея, — сказал мальчик, мысленно перебирая возможных кандидатов, но, как видно, с каждой секундой список становился короче, а настроение — хуже. — Один мой дедушка был фермером, а второй умер на войне. Постой-ка, значит, ты тоже — сквиб?! Андромеда замотала головой. Если бы подобное спросил Крауч, Малфой или Нотт, она бы обиделась и при первой же возможности подсыпала им икотного порошка. Только сейчас она вспомнила, что дома её ждут, и гости уже прибыли! — Так как тебя зовут? Мальчик наморщил лоб, но всё-таки выдавил: — Эдвард. — А меня — Андромеда, и мне уже пора. Пачулю могут отправить на мои поиски. — Ты точно не привидение или фея? — поинтересовался Эдвард, подав руку. — Твоё платье — самая настоящая древность. Я похожее только на обложках маминых романов видел. Нормальные девчонки такое не носят. — Можно подумать, ты видел много нормальных девчонок, — парировала Андромеда, вырвав ладонь из его пальцев, пахнущих ягодами, и побежала к ограде, стараясь не хромать. Улыбка против воли поползла по её лицу, когда за спиной раздалось: — Ты придёшь завтра?! Энди оглянулась. — Приду, если не будет дел интереснее. Только ты никому не говори, что меня видел. Это… это будет нашим секретом! До самого ужина она нервничала, боясь, что её отсутствие заметили. Мыслями она была далеко — за полуразрушенной оградой — и едва не пропустила мимо ушей слова Сириуса. — А давайте подбросим Белле лягушачью икру под одеяло, — предложил он, шагая в столовую, — не пропадать же ей. Вон у меня сколько! Я стащил банку из подвала! Удивительно, что он вообще ограничился только этим, потому что в подвалах особняка Поллукса Блэка хранились вещи гораздо интереснее и опасней, нежели банка с икрой. Глава благороднейшего и древнейшего семейства коллекционировал артефакты, редкие зелья и старинные книги. Его «сокровищница» изрядно пополнялась каждый год в середине лета, когда пожилой волшебник справлял день рождения, приглашая в поместье всех родных. Или почти всех, ведь даже семейные праздники не становились поводом для того, чтобы забыть разногласия. Впрочем, для младших Блэков политические темы являлись самыми скучными на свете. Поэтому, сидя за общим столом во время ужина, они терпеливо выжидали, когда бабушка отпустит их снисходительным кивком на свободу. Это был последний круглый юбилей Поллукса Блэка, на котором присутствовала Энди. Тогда она не понимала, почему дедушка ненавидел свои дни рождения. Ей было одиннадцать лет, и самое большое опасение вызывала сова, приносившая отказ из Хогвартса. Страх маленькой девочки, далёкой от реального мира. Ей понадобилось немало времени, чтобы прозреть, перерасти предрассудки и заблуждения, которые пестовали Блэки. Вместе с ней повзрослели её страхи. Сначала Андромеда Тонкс боялась за мужа. Отец грозился найти его и убить. Затем переживала за кузенов. Она написала тётке, когда Регулус пропал, но наткнулась на стену молчания. Потом в беду угодил Сириус. Весь мир хотел заставить её поверить, что он — убийца, Пожиратель смерти, шпион... Совы улетали на Гриммо, но не возвращались. Андромеда смирилась и с этим. Спустя почти двадцать лет в копилку её страхов добавился ещё один. В тот день Нимфадора привела в дом своего избранника. Андромеда не имела права противиться выбору дочери, желанию Доры связать судьбу с оборотнем, опасным как для окружающих, так и для неё самой. Однако в голову лезли мучительные мысли, картины, одна ужаснее другой, а о ребёнке, который мог родиться с присущей его отцу «проблемой», не хотелось даже думать! Если он будет уродом или чудовищем, придётся его скрывать. — Тогда это будет нашим секретом, — шептала Андромеда себе под нос. На протяжении многих лет эта фраза не потеряла чудодейственную силу. Она удивительным образом убаюкивала беспокойную душу Энди, точно сон-трава серьёзно больного. Им оставалось только ждать. Себя Андромеда относила к людям, для которых стакан скорее пуст, нежели полон. Но Тед... он всегда надеялся на лучшее. Иногда она удивлялась, как двадцатилетний романтик превратился в солидного врача, ко мнению которого прислушивались более опытные целители Мунго. Недаром их дом походил на хранилище справочников по основам анатомии, биологической химии и хирургии, трактатов как магглов вроде Томаса Моралеса и Рональда Росса, так и магов. Солнце как раз добралось до них, оранжевыми лапами цепляясь за книжные корешки томов на столе. Андромеда не находила сил выбраться из постели и задёрнуть шторы. — Дорогая, тебе два письма! — крикнул Тед из коридора и, не дождавшись ответа, вошёл в спальню. — Первое — от Уизли. Приглашают на свадьбу их старшего сына с какой-то француженкой по фамилии Делакур. — Ещё одна свадьба, — пробурчала Андромеда, натягивая на плечи халат. Тайное венчание дочери до сих пор горько отзывалось в груди. — Дромеда… — негромко произнёс Тед. Он протянул ей конверт с красной сургучной печатью. Лист бумаги внутри него был украшен гербом Министерства. «Миссис Андромеде Тонкс! С прискорбием сообщаем вам, что третьего числа этого месяца уважаемый волшебник, почётный член магического сообщества, кавалер Ордена Мерлина первой степени, последний представитель чистокровного рода Блэков, господин Арктурус Блэк отошёл в лучший мир».