[8 лет]
К великому разочарованию Сарека, на Вулкане сыну лучше не стало. Целители, все как один, разводили руками и заявляли, что Спок впал в kan-sorn — «коматозное состояние разума». Пробиться в сознание kholinari и отменить vilara они не могли, а служители в Храме T'Karath даже не стали пытаться. [kan-sorn — «коматозное состояние разума vilara — обряд стирания или подавления воспоминаний] — Спок — жертва моей ошибки, моего… лицемерия, — выдохнул Сарек, глядя на то, как мальчик сидит без движения напротив статуи Сукара, простёршего руки вверх. — Если так вы хотите преподать урок мне, то… — Свой урок вы уже получили, — жестами показала Т’Саз. — То, что происходит — прямое следствие ваших действий. Вы причинили боль, и ваш сын скрылся от вас за прочными стенами. Вы не вняли. Его нынешнее отчуждение — ваше наказание. Не нами назначенное, не нами будет отменено. — Он же ещё ребёнок, — тихо выдохнул мужчина, глядя в равнодушные глаза священницы. — Спок перестал быть ребёнком едва только завершил обряд и наши разумы коснулись его. Он разделил наши жизни, опыт, знание. — Я не понимаю, t’sai. — Ваш сын такой же sim’re, как и мы. Нет ничего, с чем не может справиться мастер разума в своём сознании. Особенно если речь идёт не более чем о расширении щитов, ограничивающих деятельность разума. [sim’re — мастер ментальных техник] — Но… — Это всего лишь значит, что kholinari Спок не видит в возвращении смысла. Не нам оспаривать его выбор. В конце концов, некоторые даже самые старые из нас на одну смерть его моложе. — И что же нам… теперь делать? Бесстрастное лицо жрицы развернулось в сторону алтаря. На долгие минуты Т’Саз застыла, словно прислушиваясь к чему-то. Сарек терпеливо ждал. Наконец, руки служительницы снова поднялись, складывая жесты в слова. — Сарек, как вы заметили, физически он ещё ребёнок. Любые дети учатся у нас даже тогда, когда мы абсолютно уверены, что они заняты своим делом и не замечают ничего вокруг. Помните об этом, и будьте предельно осторожны и внимательны. Больше мы ничем не можем вам помочь. Рубящий летящий жест поставил точку в этом кратком разговоре. — Мира и Покоя, Сарек. — Мира и Покоя, t'sai Т’Саз, — вздохнул мужчина и, осторожно коснувшись плеча Спока, увёл того прочь из гулких залов, пронизанных золотыми солнечными лучами.````````````
Потекли дни. Разочарование сменилось горечью. Сарек сбился с ног, стараясь хоть как-то растормошить сына. В ход шло всё — от логических игр и головоломок, до тех самых нелогичных игрушек, которые в своё время пыталась подсунуть сыну Аманда. Не помогло ни то, ни другое. Маленький вулканец по-прежнему сидел, уставившись в одну точку, и двигался только если прямо сказать ему об этом, а то и вовсе отвести куда нужно. Сарек поморщился, сжав пальцами переносицу. Голова болела — несильно, но неприятно. А еще в глаза словно песка насыпали. Мужчина вздохнул — отпуск подходил к концу. Оставить сына дома в одиночестве не поднималась рука. Подумав, он наведался в школу, где договорился с одной из наставниц о том, что она будет приезжать в те часы, когда он отсутствует, и оставаться до его прихода. Наставница пришла к ним домой ровно один раз. Так и не доехавший до ШиКара Сарек едва не влетел в скалу, когда ниточку уз скрутило от боли. Стремительно вернувшись домой, мужчина застал вулканку стоящей над безучастно сидящим Споком. Она менторским тоном отчитывала мальчика за то, что тот проявляет непослушание, не отвечая на поставленный вопрос. Выставив возмущённо сверкнувшую глазами женщину прочь, Сарек осторожно прижал к себе мелко дрожащего сына, из которого словно вынули все косточки. Спок безвольно обвис у него на руках, похожий на маленькую, хрупкую, тёплую куклу, у которой почему-то билось сердце. «Шаг вперёд, и два назад», — устало подумал вулканец. Сообщив в посольство о своей задержке, вулканец собрал небольшую сумку. И, усадив Спока в кар, отправился на работу. Брать сына с собой тоже не стало панацеей. Нет, мальчик не доставлял проблем от слова совсем. Тихо сидел куда посадили или, скорее, уже полулежал, перестав даже держать спину. Но, видимо, даже в таком состоянии он не давал покоя окружающим. Проходившие мимо Спока сородичи кривились, морщились, а то и вовсе задевали одеждой, словно тот был предметом интерьера, а не живым существом. Сарек медленно закипал. Терпение вулканца иссякло на пятый день, когда он услышал, как какой-то ребенок поинтересовался у сопровождающего его взрослого, что не так с мальчиком, сидящим в углу на кресле. — Ничего, — отозвался вулканец, окинув Спока равнодушным взглядом. — Это нормальное состояние любого неудачного продукта рекомбинации, неизменно возникающее при межвидовой гибридизации. Глухо зарычав, Сарек высказал этому… V’tosh ka’tur всё, что он думал о нем, о его месте в этой жизни, о том, как туда лучше добраться, и под шокированными взглядами окружающих, подняв сына на руки, удалился к Т’Пау подавать прошение о переводе. [v’tosh ka’tur – вулканец без логики (название касты отверженных отступников)] Пожилая Матриарх С’чн Т’гай, выслушав мужчину, без возражений подписала документы о дипломатической миссии на Терру сроком на год. Сарек отправился собирать вещи. В голове вулканца крутилась мысль найти того доктора, которая несколько месяцев назад выхаживала Спока в клинике Сан-Фарнциско. Вроде бы её звали Кэя Рейль.````````````
— Только посмейте сказать, что приехали чтобы сдать мальчика обратно и умотать к себе на планету! — яростно сверкая глазами, прошипела доктор Кэя Рейль, когда Сарек явился с сыном на приём. Мужчина на миг ошеломлённо замер, не веря, что о нём можно было предположить такое, но потом скуксился. А что ещё могла подумать эта женщина? Он чуть не на её глазах едва не вогнал сына в могилу. Потом, не послушав советов, увёз на Вулкан, прервав лечение, которое, кто знает, может уже тогда и дало бы результаты. Теперь, вот, заявился к ней с совсем невменяемым мальчиком на руках. — Нет! — выдохнул Сарек, осторожно опуская Спока на кресло. Маленький вулканец безвольной куклой обмяк на сидении, голова мотнулась в сторону и очки едва не слетели с носа. Кэя Рейль мгновенно оказалась рядом с ним и, опустившись перед креслом на колени, осторожно поправила их, прежде чем Сарек успел среагировать. — Тогда, что вам нужно? — гневно поинтересовалась психиатр. — Нет… я… Мне… Нам нужна ваша помощь, — выдавил из себя вулканец. — Я заплачу любые деньги, мисс, если вы согласитесь… — Засуньте себе их знаете куда?! — рявкнула фурия, подскакивая на ноги. — Сначала натворили дел, самовлюблённый кретин! Потом усугубили и, испугавшись, примчались сюда! С чего вы решили, что теперь ещё можно что-то исправить? Сарек сгорбился, посерел. — Я вас понял, мисс Рейль, — тихо шепнул вулканец; голос отказывался подчиняться. — Спасибо за то, что уделили время. Бросив взгляд на кипящую от гнева женщину, он осторожно поднял Спока на руки и деревянной походкой направился к двери. Выйдя из Госпиталя, Сарек дотащился до какого-то сквера и тяжело опустился на скамью. — Мы справимся, слышишь? — тихо шептал Сарек в макушку безучастному сыну, баюкая его на руках. — Со всем справимся. Ты снова станешь самим собой. Если бы он мог, то, наверное, зарыдал бы, возможно, тогда бы стало немного легче. Но только вулканцы не плачут. Не предусмотрены у вулканцев слёзные железы. Атрофировались от жизни в пустыне, где тело стремится сохранить даже такие крупицы влаги. — Ответьте мне, — раздался голос позади него, — на что вы готовы пойти, чтобы помочь своему сыну? Сарек вздрогнул всем телом и обернулся. Позади него стояла Кэя Рейль и внимательно разглядывала его. — На всё, — лаконично отозвался вулканец. Доктор неожиданно улыбнулась. — Рассказывайте. — Что? — Всё. От и до. Попробуем понять, что происходит, — отозвалась женщина, усаживаясь рядом с мужчиной на скамью и осторожно убирая с лица Спока чёрную прядку волос, заправляя за остроконечное ушко. Вздохнув, Сарек принялся говорить. Действительно от и до, как есть, не утаивая ни единой детали. С чего всё началось, и как они к этому пришли, благо эйдетическая вулканская память позволяла. Кэя Рейль слушала внимательно, не перебивая, не вставляя едких комментариев. За это снисхождение вулканец был ей безмерно благодарен. Когда он выговорился, женщина некоторое время молчала, потом произнесла: — В квартире, которую вы снимаете, есть телевизор, Сарек? Вулканец недоуменно моргнул: — Есть, но я не понимаю… — Информационный голод, — отозвалась женщина. — Из того, что вы мне тут рассказали, мне стало понятно, что разум мальчика находится в своеобразном «вакууме». Он обрубил все связи, пройдя вашу vilara … — Kholinar. Vilara отдаляет воспоминание о событии. — Не суть разница. Главное, что его разум не наполняют привычные каждому вулканцу «отголоски», — женщина неуверенно проговорила слово, — эхо чужих эмоций. — Я… — А вас недостаточно. Слишком мал информационный поток. — Жрецы сказали, что… — Да чёрта с два! — Кэя Рейль хлопнула рукой по лавке. — Скажите, Сарек, вы читали когда-нибудь о древних земных пытках? Вулканец содрогнулся. — Нет, но какое отношение это имеет к моему сыну? — Самое прямое. Когда-то давно, здесь на Земле, в Южном Миннеаполисе была особая комната. Это помещение вошло в Книгу рекордов Гиннеса как самое тихое место в мире. При закрытых дверях там не раздаётся ни единого звука. Большинство живых существ болезненно реагируют на шум, особенно когда он мешает спать, работать или чем-то заниматься. Но полная тишина невыносима. Она начинает буквально давить на мозг. Мозг, в отличие от нас, никогда не спит, а постоянно обрабатывает огромный информационный поток. В условиях полной тишины случается тот самый информационный голод: мозг впадает в кататонию. Люди проводили эксперименты. У запертых в Тихой Комнате какое-то время спустя начинались галлюцинации, они слышали звуки, которых на самом деле не существовало. Через сутки или двое находящиеся там впадали в такое же состояние, как и ваш сын. Сарек не заметил, как прижал Спока к себе сильнее; женщина сочувствующе коснулась его плеча. — Среднестатистический человек сходил с ума за неделю. Мозг вулканца, пусть и ребёнка, работает в разы быстрее, понимаете? Глаза мужчины расширились. — Мисс Рейль, вы же не хотите сказать, что… — Боже упаси, конечно нет! — замахала руками доктор. — Спок ещё на что-то да реагирует, значит, не всё так плохо. Но и, согласитесь, то, что есть сейчас, в разы хуже, чем было. Сарек удручённо кивнул. — Возвращаясь к телевизору. Переместите его в комнату сына, включите на небольшую громкость и пусть постоянно транслирует любые передачи. Совсем хорошо, если образовательные. Пусть и в фоновом режиме, но информация должна поступать в мозг, чтобы он работал. Начнём с малого и попробуем раскачать. — Я понял вас, доктор Рейль, — кивнул вулканец. — Спасибо вам за то, что согласились помочь. — Хорошего же вы, вулканцы, мнения о людях, если решили, что я вот так просто оставлю в беде ребёнка! Возмущенно сверкнув глазами, женщина царственно удалилась, оставив вулканцу номер коммуникатора, велев звонить в любое время дня и ночи, если ситуация со Споком изменится в ту или иную сторону.````````````
Совет Кэи Рейль принёс свои плоды практически сразу. После первого же вечера, проведённого у работающего телевизора, вещающего о культурно-исторических ценностях разных планет Федерации, Спок моргнул, неуютно поёжился и выпрямился в кресле. Они вернулись к тому, с чего начали. Ещё через две недели после первого посещения доктора Рейль вернувшийся из посольства Сарек застыл в дверях просторной комнаты, неверяще глядя перед собой. Спок сидел на кровати, поджав ноги под себя и опустив голову. На экране телевизора, занимавшем почти всю стену, мелькали передачи с культурно-историческими данными, создавая фоновый шум. Перед мальчиком на тканом пледе лежала раскрытая тетрадка, видимо, подсунутая сиделкой. Над белыми листами порхал карандаш, постепенно заполняя белое пространство мириадами чисел. Осторожно приблизившись, Сарек взглянул сыну через плечо и у мужчины на миг перехватило дыхание: на развороте страницы из математических знаков постепенно складывалось, скручиваясь тугой спиралью, изображение галактики. Мальчик не обратил на отца никакого внимания. Карие с серым ободком глаза безучастно смотрели вперёд. Тихо шелестел грифель. — Ты позволишь, sa-fu? — Сарек осторожно протянул руку к бумаге. Карандаш замер, лёг к кромке страницы. Мальчик выпрямился, складывая руки на коленях. — Я покажу это доктору Рейль, ты не против? Спок не ответил, и мужчина, снова вздохнув, осторожно пригладил черные волосы сына, забирая за остроконечное ушко чересчур длинную прядь и стараясь не потревожить очки. Ничего. Они справятся. Вулканец осторожно тронул хрупкую связь, стремясь передать сыну свою уверенность и поддержку. На том конце мужчину все еще ждала пустота. Черная, сосущая, беспросветная. Положительные эмоции канули в отрешенную бездну. Страшно. Даже священники не были настолько холодными, каким стал сын по его вине. Прижав тетрадь к груди, мужчина вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Доктор Кэя Рейль ответила практически сразу, стоило ему набрать номер. Женщина охотно согласилась встретиться, несмотря даже на то, что у неё были не приёмные часы и она сейчас находилась на Круговом Турнире по Шахматам. Договорившись, что он приедет вместе со Споком в Публичную Библиотеку в течение часа, Сарек сбросил вызов и устало привалился к стене. Ничего. Они справятся. Во что бы то ни стало.````````````
Пока Кэя Рейль удивлённо рассматривала рисунки, Сарек увёл Спока в сторону, усадив на лавку недалеко от трибуны, где проходил шахматный турнир. Игроки сменяли один другого в блиц-игре. Мальчик как и прежде смотрел сквозь пространство перед собой. Проведя рукой по отросшим волосам сына, вулканец забрал за уши длинные пряди и со вздохом отошел к столику, где его ждала психиатр. — Я боюсь, что если так будет продолжаться, то он просто отстанет в развитии, — тихо проговорил вулканец, опустившись на стул перед ней. — Сколько ещё он будет в таком состоянии? Скоро тело перегонит разум и… — Сарек зажмурился, сжав руку в кулак. — Или, быть может, что там уже нет моего сына? Только пустое тело? — Занимательно, — кивнула Кэя, глянув на вулканца из-за тетрадных листов. — Что именно кажется вам занимательным, мисс Рейль? — мрачно поинтересовался мужчина. — Что вулканец может оказаться настолько невнимательным, Сарек. Ответьте-ка, вам что-то говорят цифры 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144? — Ряд Фибона́чи, — не раздумывая отозвался Сарек. — Скажите, вы включали Споку передачи, как я предложила? — Да, мисс Рейль. — Какие? — Культура разных планет, история… — Были ли среди них репортажи о земных математиках? — Нет. — Вы уверены? — Я не вполне понимаю… — Вы смотрите, но не видите, Сарек, — вздохнула Кэя Рейль. — Ваш сын отчаянно рвётся на свободу из темницы своего разума. Вот, смотрите, — острый наманикюренный ноготок царапнул страницу. — Читайте вот отсюда. Вулканец застыл над разворотом тетради. 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144… и каждое последующее число было равно сумме двух предыдущих чисел. И правда. Весь рисунок был исписан возрастающим математическим рядом. — Я не понимаю, — растерянно проговорил мужчина. — Как? — Есть ли шанс, что Спок уже изучал это в вашей школе или читал об этом в какой-нибудь книге до того, как впал в такое состояние? — серьёзно спросила Кэя. — Нет, — отрицательно покачал головой вулканец. — Я более чем уверен. Программа наших школ конечно опережает вашу, земную, но не на столько, чтобы давать высшую математику без предварительного базиса. И книги… Я просмотрел как-то его учебный падд. Тоже нет. — Ну вот, а вы уже сочинили и приписали сыну умственную отсталость, а то и вовсе состояние овоща. Вулканец поджал губы. — Кроме того, — внезапно Кэя Рейль встрепенулась, указывая куда-то в сторону. — Взгляните-ка туда! Сарек развернулся и нахмурился. На скамье, где сидел Спок, сидел теперь еще и какой-то бородатый мужик. На поверхности перед вулканцем и человеком лежали ручки, камешки, вытащенные из цветочных кашпо неподалёку и пластиковые стаканчики. Время от времени Спок поднимал руку, касаясь какого-нибудь из предметов, и мужчина передвигал его, туда, куда указывал мальчик. — Чарльз Ромфри, — психиатр тонко уловила недовольство вулканца. — Гроссмейстер, финалист предыдущего конгресса. Здесь в качестве благотворительной акции. — Это не объясняет того, что происходит, мисс Рейль. — Да нет, как раз объясняет. Собственно, — улыбнулась Кэя, — можно поздравить вас с прорывом. Спок только что решительно опроверг все неутешительные диагнозы, которые вы себе напридумывали, Сарек. — Поясните, — рвано выдохнул вулканец, мрачно косясь на мужика и сына. — Присмотритесь, — мягко посоветовала психиатр. — И что я должен увидеть? — Не глядите на вид предметов. Просто задумайтесь, что вам это напоминает? С минуту Сарек наблюдал, пытаясь понять. Наконец на грани сознания сверкнула догадка. — Шахматы, — выдохнул он. — В точку. Спок впервые увидел процесс игры сколько… минут тридцать назад? — Мгм. — А теперь играет с гроссмейстером и, гляньте-ка, выигрывает. Ну какой же он при этом отсталый в развитии? — Выигрывает? — На сколько я могу судить, да, — кивнула Кэя; шахматист озадаченно чесал в затылке, присматриваясь к импровизированному полю. — Игра в поддавки? Не думаю… — Ромфри известен тем, — перебила женщина, — что никогда и никому не поддаётся. Даже детям. Особенно детям. Считает, что так воспитает в них силу воли. Поэтому его не допускают до благотворительных матчей. На лавочке Спок указал на пластиковый стаканчик, и Ромфри поднял руки, признавая поражение, затем принялся расставлять «фигуры» по новой. Круг начался заново. — Имеет ли смысл завести дома набор шахмат? — растерянно спросил Сарек, неуверенный буквально в каждом действии. Кэя Рейль рассмеялась. — Конечно, Сарек. Но я бы посоветовала электронные, а не обычные. У вас не всегда будет время играть с мальчиком, а компьютер прекрасно справится с задачей. Вулканец кивнул, показывая, что принял к ведению, и умолк, пытаясь собраться с мыслями. — Доктор Рейль, скажите честно, есть ли шанс, пусть и малейший, всё исправить? Хоть как-то расшевелить его? Вернуть к нормальной жизни? — решился мужчина задать мучивший вопрос. — Или то, что есть сейчас, это максимум? — Сарек, — вздохнула женщина. — То, что случилось: потеря матери, затем сильное эмоциональное потрясение на почве убийства, а потом и ваше… отсутствие, загнали его в скорлупу, но не лишили разума. Ваш сын всё еще там. Боится выходить, да. Но он никуда не делся. Просто… подглядывает за миром через крохотную щёлку. — Он не слышит узы. — И не услышит, если я правильно понимаю природу ваших телепатических связей. — Почему? — Представьте, что вы в комнате с окном, — Кэя развела руки в стороны, очерчивая пространство. — И вот вы слышите, что вас зовут. Вы выглядываете в окно и получаете в лицо, допустим, горстью песка. Не смертельно, но неприятно, согласны? Вулканец кивнул. — Вы возвращаетесь в комнату, приводите себя в порядок и вас снова зовут. И всё повторяется. На какой раз вы перестанете выглядывать в окно и верить зовущему? Сарек понуро опустил голову. Пример очень хорошо донёс информацию, о которой он до этого даже не задумывался. — И как теперь быть? — Не паниковать и продолжать в том же духе, — улыбнулась Кэя. — В какой-то момент вы снова уговорите его «выглянуть», и вот тогда не ошибитесь. Со стороны раздался возмущённо-радостный возглас: Спок в очередной раз обыграл гроссмейстера. Мальчик сложил руки на коленях, равнодушно глядя сквозь мужчину. Ромфри хлопнул себя по коленям, от души расхохотавшись. Казалось, они прекрасно друг друга поняли. — Скажите, — вырвал вулканца из размышлений голос психиатра, — а у вас практикуется игра на музыкальных инструментах? — Да… — моргнул Сарек, не вполне улавливая к чему такая быстрая перемена темы. — Ка-атира — наш вид арфы. — Вот и приобретите её сыну, — кивнула Кэя. — Музыка всегда благотворно сказывалась на работе разума. — Я боюсь, это невозможно, — помрачнел Сарек. — Отчего же? — У Спока повреждена кожа ладоней. В пять лет произошел несчастный случай. Она стала нечувствительной, а для игры на ка-атире это определяющий фактор. Он просто не сможет извлечь хоть какие-то приемлемые звуки. Женщина с покачала головой. — Нет возможности пользоваться вашим музыкальным инструментом, подберите любой другой. Желательно струнный и щипковый, чтобы мальчик всё же нарабатывал мелкую моторику. Допустим, даже скрипку. Красиво звучит, непроста в обращении — это даст ему пищу для ума. — Я понял… Спасибо… — Пожалуйста, Сарек, — доктор Рейль солнечно улыбнулась. — я буду ждать от вас хороших вестей.````````````
В тот же вечер Сарек привёз из магазина музыкальных инструментов скрипку. Тонкая, легкая, белого цвета, по форме напоминавшая срез спиралевидной ракушки электрическая красавица, лёжа в черном раскрытом футляре, заняла свое место в изголовии кровати Спока. Сарек принялся терпеливо ждать. Сын не обращал на новшество никакого внимания, заполняя маленькие клетки тетрадных листов рисунками из вычислений или осторожно касаясь тонкими пальчиками экрана падда, раз за разом обыгрывая компьютер в шахматы. На четвёртый день мужчина не выдержал. — Ох, Сарек, — ну откуда бы ему знать, что это такое? — незлобно засмеялась в трубку доктор Рейль. — Вы бы хоть ему видеозапись показали, что ли. Вулканец почувствовал, что от стыда у него позеленели кончики ушей. Мысль о том, что Спок может вообще впервые в жизни видеть этот предмет и даже не знать, что это музыкальный инструмент, как-то не пришла ему в голову. Повесив трубку, вулканец осторожно вошел в комнату сына. Спок размеренно чертил в тетради; телевизор на стене вещал что-то про культуру бетазоидов. На появление отца мальчик не отреагировал никак. Подняв пульт, вулканец некоторое время возился с настройками каналов и, наконец найдя то, что требовалось, осторожно отступил в сторону, притаившись у порога. Густые, стремительные звуки скрипки заполнили комнату.(Подсказонька: Lindsey Stirling feat. Lzzy Hale — Shatter Me)
Спок моргнул. Карандаш замер над бумагой не доведя цифру. Сарек затаил дыхание. Маленький вулканец поднял голову и уставился на экран, где кружилась в танце, аккомпанируя себе, какая-то земная дива 21 века. Остроконечное ушко заинтересованно дёрнулось. Тридцать минут и пятнадцать композиций спустя Спок повернул голову в сторону футляра, уставившись теперь уже на него. С замиранием сердца Сарек наблюдал, как сын неуверенно протянул маленькую ручку и осторожно огладил отозвавшиеся немелодичным скрипом струны. Рука отдёрнулась. Тонкие бровки сошлись на переносице. Серо-карие глаза из-за стёкол очков посмотрели на инструмент как-то укоризненно. Спок снова развернулся к экрану, потом обернулся к скрипке. Узкая ладошка уверенно сомкнулась на грифе и потянула инструмент на себя. Дальше Сарек смотреть не стал. Осторожно прикрыв дверь, вулканец вытащил коммуникатор и отправил короткое «Идея со скрипкой сработала. Спасибо», на номер Кэи Рейль. «Сурак великий, спасибо тебе, что свёл наши пути с этой женщиной», — подумал вулканец. — «Если б не она, то страшно и подумать, как бы мы сейчас жили». Коммуникатор пиликнул. «Не стоит благодарностей, Сарек. Вы меня ещё проклянёте» — ответ доктора Рейль заставил вулканца недоумённо нахмуриться. А со следующего дня в квартире начали плакать ноты, и Сарек осознал смысл сообщения женщины. Спок принялся осваивать подаренный инструмент: с огромным энтузиазмом, упрямством и без перерыва на обед. Напрочь игнорируя подсунутые отцом самоучители. Первые несколько суток Сарек кривился, сбегал из дома как можно раньше, вызывая приходящую сиделку оставаться с музицирующим (мучающим инструмент) сыном. Потом ситуация выровнялась. То ли Спок всё же прочёл хоть какую-то из инструкций на падде, то ли просто подобрал верный ключ, самостоятельно сообразив, как оно должно быть, чтобы не так коряво. Причём если Сарек уповал на первое, то Кэя Рейль, приехавшая проведать их и рассмеявшаяся от вида вулканца с перемотанной влажным полотенцем головой, ставила на второе. Сарек только укоризненно вздохнул, сочтя выше своего достоинства хоть как-то комментировать веселье мисс Рейль. Ну да, у него от издаваемых несчастным инструментом звуков раскалывалась голова и болели чувствительные к звукам уши. Декаду спустя скрипка прекратила завывать и начала сначала неуверенно шептать, потом говорить, а затем в один прекрасный день наконец запела. Сарек осторожно сунул нос в комнату сына. Мальчик стоял перед телеэкраном, на котором снова выступала полюбившаяся ему скрипичная дива и, насупившись, упорно извлекал из инструмента вполне пристойные звуки, тон в тон копируя выступление. День за днём Спок играл всё увереннее. К концу четвёртого месяца Сарек сбился со счёта, сколько и каких произведений изучил мальчик. Потом, не найдя названия сначала одного, потом и прочих отрывков в базе данных, вулканец сообразил, что Спок играет что-то свое. На ходу подстраиваясь под экранные записи, мальчик срывался в аккомпанементы собственного сочинения, выстраивая новую партию к старым композициям. Кэя удовлетворённо кивала, и Сарек неверяще следил за тем, как Спок становится живым. Не сильно. На первый взгляд так и вообще не заметно, но для мужчины, который видел своего сына в состоянии куда более худшем, это было праздником.````````````
Одним вечером Сареку, задержавшемуся в посольстве, позвонила сиделка. Спок наотрез отказывался уходить из парка. Поскольку Сарек настоятельно запретил хоть как-то к чему-то принуждать сына, то женщина не знала, что делать. Ей пора было уходить к своей семье и побыть с мальчиком дольше она не захотела даже за премиальные. Вздохнув, вулканец набрал номер доктора Рейль, которая откликнулась незамедлительно и легко согласилась приехать в парк присмотреть за Споком пару часов, пока Сарек не уладит дела на работе. Когда мужчина примчался в Ботанический Сад, была уже половина одиннадцатого. Спок сидел на скамейке неподалёку от пруда и что-то наигрывал на скрипке, которую везде таскал с собой. Кэя Рейль сидела рядом, что-то говорила, и сама же смеялась над сказанным. Мальчик заинтересованно шевелил ушком. Сарек замер памятником самому себе под широким раскидистым вязом. Губы сжались в тонкую линию. «О, Сурак, даже посторонняя женщина ладит с sa-fu лучше, чем я», — горько подумал вулканец. Кэя, словно почувствовав его присутствие, подняла голову и, улыбнувшись, помахала ему. Сарек кивнул. Нахмурившись, женщина что-то сказала Споку. Острый слух вулканца уловил: — … твой отец… Мальчик, опустив смычок, устроил скрипку на коленях и замер. Доктор Рейль ласково улыбнулась ему, потрепала по черным, за неполный год отросшим почти до плеч волосам и, поднявшись, двинулась навстречу вулканцу. — Ну что же вы, Сарек? — мягко проговорила Кэя, поравнявшись с ним. — Не тушуйтесь. Идите к нему. — Но… Вулканец глубоко вдохнул, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями и не дать им отразиться на лице. — Что, если он не примет меня? — произнёс он и с трудом сглотнул вставший комом в горле воздух. — Не сомневайтесь, Сарек, — ободряюще отозвалась женщина, касаясь его плеча. — Идите. Бросив на улыбающуюся Рейль короткий нечитаемый взгляд, вулканец на негнущихся ногах подошёл к лавке, на которой устроился Спок. Мальчик сидел, устроив на коленях свою скрипку, и равнодушно взирал на рябь, расходящуюся по воде от лёгкого ветра. Услышав приближающиеся шаги, Спок медленно повернул голову и пристально уставился на отца. Сарек переступил с ноги на ногу и неуверенно подошел вплотную. Спок отвернулся, снова вперив взгляд в воду. — Сыграешь мне? — осторожно попросил Сарек. — Пожалуйста, sa-fu. Слова повисли в воздухе. Прошла минута. Две. Три. Сарек повернулся бросить умоляющий взгляд на доктора, но той не оказалось. Женщина ушла, как это принято на Земле: «по-английски — не прощаясь». Вулканец снова перевёл взгляд на сына. Спок поднял скрипку, смычок коснулся струн, и в тишине ночного парка зазвучали первые электрические ноты.````````````
Год на Земле, спасибо доктору Кэе Рейль, принёс свои плоды. Спок постепенно начал оттаивать. Мальчик перестал сидеть без движения и смотреть в одну точку. Теперь куда чаще его можно было снова заметить с паддом в руках, с бешеной скоростью читающим всё, до чего мог добраться. А по вечерам неизменно следовало несколько часов музыки. Глубокие, пробирающие до костей звуки электрической скрипки взвивались под потолок, отражались от стен, уносились вместе с ветром в сторону далёкого ШиКара из распахнутого настежь окна на балконе. Жизнь постепенно начала принимать хоть какие-то оформленные очертания. А потом произошел случай, снова перевернувший всё с ног на голову. Или, быть может, наоборот расставивший всё по своим местам? Вернувшись с заседания Совета, Сарек прошелся по дому, разыскивая сына. В комнатах было пусто и, выйдя в сад, вулканец почувствовал, как земля уходит из-под ног. Иррациональное, но такое обоснованное чувство страха заполнило разум. Сына-то он нашел. Спок сидел посреди сада камней, в тени большого валуна. В левой руке маленький вулканец держал скрипку, а правой… — С-спок… — сдавленно выдохнул Сарек, стараясь не шевелиться, чтобы не привлекать внимание молодого самца ле-матьи, удобно устроившего голову на коленях сына. Эта дикая тварь, неведомо как перебравшаяся через высокий забор, огораживающий их поместье, могла одним движением челюсти откусить sa-fu голову, если решит, что он или Сарек проявляют агрессию. Мальчик повернул голову, продолжая почёсывать утробно урчащую, жмурящуюся от удовольствия чешуйчатую кошку за ухом. — Это Ай-Чайя, — тихим, свистящим и непослушным после долгого молчания голосом произнёс Спок. Мужчина сдавленно охнул, покачнулся, нащупал ближайший кусок скалы и не глядя опустился на него. Ле-матья поднял голову и заинтересованно дёрнул ухом. Жёлтые глаза хитро поблёскивали, когда кот подошёл к закаменевшему Сареку и пристроил голову у того на колене. — Ай-Чайя? — голос сорвался на шёпот. — Урмс, — отозвался ле-матья к полному шоку мужчины. — Можно он будет жить с нами? Сарек поднял голову, с трудом вырвавшись из плена гипнотизирующих кошачьих глаз. Спок внимательно, выжидающе смотрел прямо на него. — Хорошо… Пусть остаётся… А ещё что он мог сказать в такой ситуации?