Этот приторный вкус шоколада...

      Гин забежала за угол и, прислонившись спиной к стене, сползла на землю, зажимая пулевое ранение в боку. Миссия провалена, а сама девушка еле унесла ноги от преследователей. Теперь она одна в незнакомом городе без возможности с кем-либо связаться — телефон выронила, пока бежала.       — Ой, какая встреча!       Гин резко обернулась и увидела, чуть прищурившись, улыбающегося Дазая, на голове которого гордо торчали кошачьи ушки на ободке, поспешно вскочила на ноги, выставив вперёд нож.       — Какие мы грозные! — словно сюсюкается с маленьким ребенком. — У тебя хорошая реакция, Гин.       Хоть она уже давно не ребёнок, девушка по-прежнему заливается смущённым румянцем от похвалы Осаму и искренне радуется тому факту, что маска скрывает написанные на лице эмоции.       — Кстати, тебе случайно не это надо? — суицидник протягивает вперёд руку, где на перебинтованной ладони лежит…       — Флешка?! — неужели та самая, выкрасть которую и было миссией Гин?       — Верно. Тут вся нужная мафии информация.       Девушка выронила нож, который упал в лужу на асфальте, и бросилась к Дазаю, стремясь схватить заветную флешку. Но суицидник сжал ладонь в кулак и вытянул вверх так, чтобы девушке было не достать.       — Та-та-та! — опять, словно ребёнку, погрозил Дазай, и Гин снова бросило в жар. Она поспешно сделала два шага назад. — Не торопись. Я отдам тебе её, когда позволишь обработать твою рану и накормить тебя.       Девушка отвела взгляд, задумавшись.       — Хорошо, — ответила она. Суицидник ещё шире улыбнулся, как нализавшийся валерьянки кот, и, развернувшись, вышел на улицу, свернув в первый же подъезд. Гин поспешила за ним. Они поднялись по лестнице, и, когда Дазай открыл отчего-то незапертую дверь, девушка юркнула внутрь. Там она увидела небольшую однокомнатную квартирку с кухней. Мебели было минимум, всё было на удивление чисто и опрятно.       — Проходи на кухню, — снимая обувь, тихо сказал Осаму. Акутагава кивнула и вошла, куда было сказано. Девушка села на один из пары стульев и, еле сдерживаясь, чтобы не застонать от боли в боку, тихо зашипела.       — Что, больно? — послышалось из прихожей. Дазай шебуршал, копаясь в аптечке в поисках бинтов.       — Ничуть! — поспешно ответила Гин.       — Ну-ну… — Осаму подошёл к девушке и, присев на корточки, принялся осматривать рану. — Пуля прошла вскользь, сейчас быстро тебя подлатаем, даже швы не потребуются.       Суицидник, как профессиональный врач с огромным опытом, быстро обработал рану и замотал её бинтами. Потом он распрямился и улыбнулся, довольный проделанной работой.       — Спасибо… — тихо прошептала Гин, смущённо отводя взгляд. Осаму кивнул, повернулся к холодильнику и принялся доставать оттуда продукты. Он бы мог уточнить, будет ли Агутагава то, что он собирается приготовить, но не стал. Дазай прекрасно знал, что родившаяся в трущобах девочка ест всё.       Ели они в полной тишине, прерываемой лишь тихим постукиванием палочек о тарелку. Гин пришлось снять маску, поэтому сейчас она избегала смотреть в пронзительные карие глаза Дазая, опасаясь, что тот прочтёт её мысли. Как только девушка проглотила всё до последней крошки, она поспешно натянула на себя маску. Ей было неуютно без неё находиться рядом с Осаму. Гин, пересилив себя, взглянула на суицидника.       — Зачем?       — Что? — Дазай оторвался от еды и удивлённо посмотрел на тут же смутившуюся девушку. Поняв, что она про кошачьи уши, он улыбнулся и сказал: — Ах, это… Просто гулял сегодня в парке и встретил замечательную старушку. Как я мог отказать ей и не купить такую прелестную вещицу? — он мягко рассмеялся, стягивая с головы ободок.       — И правда… — растаяв, улыбнулась сквозь маску Акутагава. Дазай поднялся со стула и, забрав со стола опустевшие тарелки, отправил их в раковину. Потом суицидник глянул в окно и, увидев, что на город уже опустилась ночная мгла, тихо сказал Гин:       — Иди в ванную и осторожно помойся. Полотенце висит на крючке, который ближе к зеркалу.       — Поняла! — девушка поспешно вскочила на ноги и быстро бросилась в ванную, как будто за ней по пятам гналась свора бродячих псов. Дазай цокнул языком и покачал головой. Столько лет прошло, а эта девочка так и не изменилась. По-прежнему смущается, по-прежнему носит маску из-за привычки, оставшейся ещё от жизни в трущобах, когда вокруг все болели и приходилось как-то себя от этого огораживать, по-прежнему из неё слова клещами вытягивать приходится.       — О, совсем забыл…       Дазай пошёл в комнату и начал копаться в своих вещах, выбирая подходящее на роль ночнушки для Гин. Наконец он нашёл бледно-бежевую футболку с принтом-мордочкой лисички, которая даже ему была немного велика, а для Акутагавы это вообще будет как платье. Довольный собой, Осаму, насвистывая песенку о двойном суициде, подошёл к двери в ванную и постучался.       — Можно?       Девушка поспешно задёрнула занавеску, поливая себе душем голову, чтобы смыть этот предательский румянец, который, казалось, уже въелся в щёки.       — Да! — дрогнувшим голосом воскликнула она, поправляя намокшие бинты и морщась от боли. Дазай скользнул в ванную и бросил на крючок футболку.       — Надень это, а то не в чем спать будет.       — Хорошо.       Дазай покинул ванную, тихо прикрыв за собой дверь. Гин облегчённо выдохнула, опустошённо опускаясь на дно ванны и утыкаясь лицом в колени. Сейчас она осталась наедине с мыслями, и в её голове крутится один вопрос: «Почему?». Почему Дазай делает всё это? Гин и так ему по гроб жизни обязана, пожалуй, даже больше, чем родному отцу. Ведь если бы не Осаму, Гин бы сейчас попросту не существовала. Этот человек вытащил её и брата из трущоб, научил защищаться, держать оружие и пользоваться им, привёл в Мафию… По сути, всем, что есть у Акутагавы в жизни, и тем, чего она добилась, она обязана Дазаю.       Девушка сглотнула подкатившую к горлу горечь, поднявшись, выключила воду и, содрав намокшие бинты и схватив полотенце, наспех вытерлась, стараясь не задеть снова открывшуюся рану. Её прошиб холодный пот от одной мысли, что она не выполнила приказ Осаму и не проследила за раной.       — Хей! — она вздрогнула, когда голос Дазая окликнул её за дверью. — У тебя наверняка промокли бинты. Позволишь войти и вновь обработать рану?       Гин, казалось, покраснела с головы до пят. Конечно, она понимала, что Дазай много раз видел её голой ранее, когда перевязывал ранения ещё будучи одним из членов Портовой Мафии, но с тех пор прошло немало времени. Акутагава уже не маленькая девочка, а состоявшаяся девушка. Правда, ничего не поделаешь, и, кое-как прикрыв самые важные участки тела полотенцем и надев маску, Гин позволила Осаму войти. Тот опять обработал рану и закрыл её чистыми бинтами.       — Вот и замечательно… — суицидник разогнулся и, сняв с вешалки футболку с лисой, кинул её в руки чуть ли не сгоравшей от стыда Акутагаве. Та поймала и поспешно натянула на себя этот элемент одежды. — Иди ложись, я скоро.       Девушка, не задавая вопросов, дунула прочь из ванной. Но тут, зайдя в комнату, она поняла, что рано расслабилась, и её щёки заалели ярче прежнего. Кровать была всего одна. И она была двуспальная. От одной мысли, что ей придётся спать с этим человеком, Гин пробивала дрожь. Смирившись с положением дел, Акутагава юркнула под одеяло и улеглась на самом краю, грозя вот-вот свалиться с кровати.       Когда Дазай, замотанный в полотенце, наконец вернулся в комнату, он усмехнулся, глядя на жавшуюся к самому краю постели девушку, то и дело поправляющую маску. Удостоверившись, что Гин жмурит серые глаза в попытке заснуть, Осаму скинул полотенце и надел трусы, в которых имел обыкновение спать. Потом он, зевнув и потянувшись, вырубил свет и лёг рядом с испуганно сжавшейся в комочек Гин. Девушка краем глаза заметила тянущуюся к ней исполосованную рубцами мужскую руку и еле слышно пискнула от неожиданности, когда Дазай обнял её и притянул к себе подальше от края кровати. Акутагава боялась вдохнуть, ощущая тёплое дыхание Осаму у себя на шее. Но постепенно она расслабилась и, прикрыв глаза, отдала себя в объятья сна.