Фруктовое ассорти.

      Мне было три, когда глава стаи Обье удочерил меня после прогремевшей автокатастрофы, где погибли мои родители. Новость о той шокирующей аварии крутили по всем каналам, а ещё то, что трёхлетний ребёнок четы Тернер, за которым приглядывала няня на время отсутствия родителей, остался совсем один в этом мире.       Я почти не помнила близких, только какие-то мимолётные вспышки — мягкая улыбка мамы, сосредоточенное лицо отца над бумагами, но черты их лиц становились всё более размыты, и в итоге остались лишь отдельными деталями.       Всё со временем вошло в колею, я привыкла к своей новой семье, а они ко мне. Я полюбила их, а они меня. Семья оказалась стаей оборотней, и новая жизнь увлекла меня с головой. Эмиль, мой названный отец, обратил меня, и я стала учиться жить уже в новой сути.       Мне было четырнадцать, когда моя старшая сестра начала встречаться с самым классным парнем в городе. Тогда моя жизнь снова круто изменилась, я поняла, что детство ушло, пришла юность и первая влюбленность. Аромат леса неустанно следовал за ним, где бы он ни находился, и наш дом не стал исключением. Он часто приезжал за Сэм на мотоцикле и увозил в ночь, иногда приходил к нам в гости, и они закрывались в её комнате, иногда просто сидели внизу в гостиной, смотрели какой-нибудь фильм и ели попкорн. Моя сестра была очень эффектной: рыжая густая копна кудряшек, фарфоровая кожа, как всегда описывали в книгах кожу аристократичных дам — графинь и баронесс, веснушки, карие глаза и пышные формы — упругая наливная грудь, круглая задница и бёдра, талия. Её фигура была песочными часами, всё, что бы она ни надела, смотрелось на ней шикарно. А ещё характер стервы. Парни постоянно за ней таскались, я же на её фоне была угловатым мальчишкой. Плоской, худой, костлявой. Как только она впервые привела Макса к нам, я будто прозрела. Если раньше мне было плевать на мальчишек, то тогда всё изменилось.       Он был выше неё на голову, блондин, с прической как у Курта, одно это уже вызывало во мне трепет. Небрежно стильный, широкоплечий, с атлетическим телосложением, его модные рваные джинсы каждый раз загоняли новый гвоздь в крышку моего морального гроба, потому что мне нравилось, что его колени торчат, нравилось смотреть на них, это было каким-то откровением, хотелось положить на них руку и коснуться, погладить, или сесть к нему на коленки и наслаждаться его близостью, запахом. Да, это было моей почти навязчивой идеей — сидеть вместо сестры на его коленках. Единственным элементом одежды, с которым он не расставался, была его фирменная кожанка, на спине которой была надпись «Wolf's rock». Иногда систер приходила домой с ней на плечах, а я зубами скрипела с досады.       Взгляд его серых, почти всегда улыбающихся, глаз смущал меня, я и секунды не могла удержать зрительный контакт, сразу отводила глаза, на что он неизменно усмехался. Макс будто специально дразнил меня, будто знал, но он не догадывался. Может, если бы догадался, всё сложилось бы иначе? Ах, если бы всё было просто…       А его губы — это мой отдельный личный фетиш. Наверняка очень мягкие, тёплые, нежные… Ночами, лёжа в постели без сна, я представляла наш первый поцелуй, совсем как их поцелуи с сестрой. Хоть они и старались на глазах этого не делать, всё же иногда я ловила их на этом. У дома, когда они прощались, я подглядывала за ними в окно: он, облокотившись на байк, прижимал её к себе, его руки бродили от спины к заднице, мягко сжимая, и лишь шевеление их голов говорило мне, что сейчас он целует её, а она отвечает ему.       Спускаясь по лестнице зачем-нибудь вниз, я ловила их, украдкой зажимающихся где-нибудь в углу. Она обнимала его за шею и жалась всем телом, а он, обнимая её, пихал ей в рот свой язык. Мама дорогая, я потом всю ночь не спала и ещё несколько ночей после.       И да, я знала, что нельзя желать чужого, и тем более нельзя желать того, что, фактически, принадлежит твоей сестре. Но вот она я. Моё сердце не спрашивало. Я просто увидела его, учуяла его запах и тут же загорелась внутри непотухающим костром на месте сердца. Он пылал и мучал меня болью жара, который невозможно было ни потушить, ни уме́рить. Уже тогда я знала — это то самое…       Каждый день моё утро начиналось одинаково. Я брала метр и измеряла, насколько выросла моя грудь и поправилась задница, и каждый раз разочарованно вздыхала. Тогда мне никто не сказал, что, даже если у вас есть родственники с пышными бюстом, это не значит, что такой же будет и у вас, и что не за это сердце влюбляется. Сейчас мне восемнадцать, и моя грудь едва ли достигает второго размера. В том возрасте мне казалось, что это имеет очень большое значение.       Иногда, когда они сидели в гостиной, я спускалась к ним. Ну, не буду же я взаперти сидеть только из-за того, что он там?       Макс часто подшучивал надо мной, но по-доброму — то попкорном обшвыривал, то подушка прилетала в затылок, когда я отворачивалась, а систер хохотала над его выходками и никогда не принимала его флирт со мной — я так думала, что флирт, — всерьёз.       Иногда же он вёл себя по-другому. Когда я сидела, понурая, на крыльце дома из-за того, что в школе надо мной подшутили, или я с кем-нибудь подралась, он подсаживался рядом и поднимал мне настроение шутками, говорил, что приедет в школу и раскидает всех. Иногда, и правда, приезжал и ставил на место моих обидчиков, в такие моменты я чувствовала себя невероятно.       Он постоянно подкидывал мне идеи, как разыграть кого-нибудь. Я обожала его розыгрыши и шутки, буквально заглядывала в рот, смотрела на него во все глаза, желая ловить каждую мелочь в изменениях его мимики, выуживая все изменения в нотках тональности. Мне казалось, если я буду знать его досконально, то это что-то решит, а даже если и нет, я не могла не замечать, не могла перестать жадно впитывать всё, чем он являлся. Мне хотелось сидеть рядом, хотелось быть его «кругом», той, кто вхож в список самых близких.       При этом меня злило, что он считал меня скорее ребенком, нежели девушкой. Наверное, он никогда не воспринимал меня всерьёз.       Иногда мы ходили всей семьёй к ним в гости или на природу с ночевками. Хуже всего было, когда ночью я просыпалась от того, что Сэм пыталась тихо выскользнуть из нашей палатки, но всегда делала это как слонопотам. Я же бесшумно подглядывала, как она забирается в палатку к Максу. Те ужасные ночи я не спала, скрипела зубами от досады и представляла на её месте себя — как мы с Максом держимся за руки, шепчемся, целуемся всю ночь напролёт…       Наши семьи прочили им совместное будущее, а я сидела за общим столом и губы кусала из-за несправедливости этого мира. Ну почему именно он? Меня же сватали к его мелкому племяннику Шону. То ещё недоразумение природы, постоянно мне то сколопендр притащит, то лягушку поймает и швырнет в меня, и ржет, пока я с визгами и воплями ношусь по дому. Короче, на него у меня выработался рефлекс закатывания глаз и, кажется, аллергия. А Шон слюни пускал на мою сестру. Ещё бы.       Однажды в первый месяц школы, когда праздновался праздник осени, меня впервые отпустили на дискотеку, и я решила, что пора показать Максу — я уже не ребёнок. Зная, что он придет к нам, я улучила момент, пока систер не было рядом, и попросила меня отвезти, аргументировав это тем, что хочу приехать на крутом мотоцикле, чтобы все обзавидовались. На деле же мой план был показать ему, что я уже выросла, и в семье Обье есть не только Саманта.       В тот вечер её не было дома, она ушла помогать папе в нашем мясном магазине. Я услышала сигнал с улицы и поспешила накрасить губы. Надела модные туфли на платформе и огромном квадратном каблуке — писк сезона, еле выпросила денег у папы — и, зажевав мятную жвачку — вдруг будем целоваться, — пошла на выход. Он стоял, удерживая руль байка, ожидая, когда я выйду и сяду. Но вместо его восхищённого взгляда, я увидела суровое выражение лица.       — И куда ты в таком виде собралась? Отец знает, в чём ты пошла на танцы?       — Э…       Я совершенно не ожидала такой реакции, ведь я тщательно готовилась, планировала, придумывала образ несколько недель, и всё ради злосчастных десяти минут позади него на его байке! Мне было плевать на одноклассников и всех, кто учился в моей школе и собирался прийти на дискотеку, они все придурки, — я готовилась для него!       — Никогда раньше короткой юбки не видел? — я попробовала скопировать наглое поведение сестры, чем вызвала ещё большее негодование на лице Макса. Если бы так Саманта оделась, он бы только довольно облизнулся!       — Смой с себя эту краску и переоденься, потом я отвезу тебя, а иначе ни на какую дискотеку ты не пойдёшь.       Он приревновал! Значит я всё же добилась нужного эффекта своим видом. Я нагленько хмыкнула, поправляя сумочку на плече.       — Прости, но ты мне не папа, чтобы указывать…       Фолл недобро усмехнулся и медленно-небрежно слез с байка, обошёл его и, ухватив меня за локоть, повёл в ванную комнату на первом этаже.       — Ай! Больно! — стальная хватка. Он завёл меня в ванную, и, если бы не конкретные обстоятельства, я была бы счастлива.       — Смывай.       Я аж задохнулась от возмущения.       — Макс! Что ты себ…       — Смывай, сейчас.       Его интонация и голос были совершенно спокойны, но что-то подсказывало мне, что с ним лучше не спорить. Но если идти, то до конца. Я состроила «покерфэйс» и, скрестив руки на груди, уставилась на него.       — Не то что?       — Не то сам умою.       — Да кто ты… Ай!       Он вновь ухватил меня за локоть и подвёл к раковине. Включил воду.       — Я жду.       Он абсолютно не шутил, мне ничего не оставалось. С досадой я, зло скривившись, стала смывать чёрную подводку, бесконечные слои туши, румяна и красную помаду, и, пока смывала, пыхтя и злясь, он вещал:       — Чтобы я больше не видел тебя в таком виде. Ты девочка — хорошая, умная, из приличной семьи, и ты не будешь ходить как… Как не пойми кто. Ясно тебе? Тебе всего четырнадцать, чего ты хотела добиться таким видом от местной шпаны, понимаешь, м? — Макс стоял надо мной, скрестив руки на груди, и недовольно смотрел на меня. — Переоденься в нормальный вид, я буду ждать на улице, — и вышел, оставляя меня у раковины с мокрым лицом и полыхающим от досады сердцем.       К слову, на мне была модная ультра-короткая латексная юбка и футболка в облипку, а ещё я разбила свою старенькую копилку и купила свой первый лифчик с паралоном, и теперь я уже не казалась такой доской, но все мои старания оказались на смарку.       В тот вечер вместо поездки на мотоцикле с самым классным парнем в городе и дискотеки, я всю ночь проплакала в подушку. Макс ждал меня сперва на улице, потом поднялся и постучал, но я проорала, чтоб он убирался к такой-то матери. Он послушался и ушёл. Ненавижу себя, ненавижу своё тело, ненавижу свою сестру, ненавижу его!       На следующий день я ела завтрак, когда он заехал за сестрой, чтобы поехать на озеро. Это был выходной, они собирались протусить там весь день, звали с собой всех, но все отказались, я даже и думать над этим вопросом не стала. Не хотела видеть, как они обжимаются. Да и я всё ещё была на него в обиде. Пусть знает, что со мной такие штуки не пройдут. Моя гордость была задета.       Саманта ещё была наверху — собиралась и прихорашивалась, Макс подошёл и подсел ко мне, сложил руку мне на плечи.       — Ну чего ты, дуешься на меня?       Я даже глаз не подняла. Сердце предательски заколотилось чаще, его запах окутал.       — Нет, — продолжила есть свои хлопья с молоком. Вселенское равнодушие он увидит от меня, не больше. Пусть знает. Хотя, по моим мешкам под глазами, наверняка, можно было всё понять.       — Пойми, маленькая, тебе пока рано о мальчиках думать, а в том виде, в каком ты собиралась вчера идти, всё могло закончиться плачевно. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за придурков, а так оно и будет, если будешь выглядеть как не пойми кто. Вот годика через два-три, может быть, уже и можно будет с мальчиками гулять, и то — не факт.       Я все же подняла на него хмурый взгляд. Его глаза добрые, смешливые смотрели на меня, и хотелось, чтобы кроме нас больше никого не было в мире, а этот момент длился вечно.       — Не знаю, в курсе ли ты, но я уже не ребёнок, и у меня есть ухажеры, я гуляю с ними, просто мне пока никто не нравится!       — И кто же это? Я всю шпану местную знаю и предупрежу, чтобы даже мимо не шастали, — он удивлённо приподнял брови.       Я хмыкнула и продолжила есть, отвечая ему с набитым ртом:       — Фы их не знаеф, это ребяфа с другой фколы…       Макс с недоверием на меня посмотрел, и тут я услышала, как хлопнула дверь спальни сестры, а следом увидела её тушу, спускающуюся по лестнице. Вот когда не надо, она собирается по сто лет, а сейчас как будто специально поресче собралась.       Макс встал и, прежде чем уйти, наклонился к моему уху. Хлопья в горле комом встали, я замерла, задерживая дыхание.       — Узнаю, кто это, ноги всем поотрываю, — горячий шёпот обдал жаром кожу на шее, а парфюм вперемешку с запахом кожанки и его неповторимым ароматом леса окутали меня, растворяя в моменте. Я сглотнула и посмотрела на него, он уже отходил и, обернувшись, подмигнул мне, когда на его шею прыгнула сестра.       — Готова?       — Ага, поехали… — она прислонилась к нему тесно и тихо на ухо сказала, — Я надела тот красный купальник на веревочках, который тебе нравится…       Но я услышала… Зачем я это услышала? Сведя челюсти, посмотрела на них, Макс закусил губу и, ухмыльнувшись дерзко, сложил руку ей на плечи, повёл на выход.       Как я мечтала, чтобы это его фирменное объятие — рука на плечах — продолжало применяться ко мне… Никогда этому не бывать, пока сестра… Пока сестра… Всё проглотив, я резко отставила тарелку и понеслась наверх за телефоном.       — Шон привет!       — Здаров.       — Есть дело на миллион баксов, срочно приходи! — план в моей голове созрел мгновенно.       По закону жанра всех любовных романов, а их я перечитала уже тонну, как только влюбилась в Макса — представляя на месте главной героини себя, а Макса на месте героя, — всё должно было выгореть.       План был прост, как дважды два. Шон компрометирует систер, — он думает, что пытается отбить её — удачи, молоко от завтрака с подбородка вытри, дубина — мне всего лишь нужно, чтобы Макс застал их, а дальше вступаю я, вся такая сочувствующая, утешаю его — «ведь ветренность сестры была всем нам известна, неужели он раньше не замечал, что она его не достойна?» И вот, по плану Макс понимает, что на самом деле всё это время он любил меня, а сестра лишь была подобием тени истинной любви.       Я, действительно, перечитала этих дебильных романов слишком много, какой же я была наивной.       Мы сидели в моей комнате с Шоном и обсуждали план.       — Ты же хочешь отбить Сэм?       — А тебе какой интерес?       Вот же хитрая жопа, все надо знать!       — Скажем так, у меня тот же интерес.       — Макс? Ахаха! Ты слишком мелкая для него! Да и плоская! Ау! — ему прилетел подзатыльник.       — Не твоего ума дело! Сделаешь всё, как я скажу, и, считай, каждый получит то, что хочет. Так ты в деле?       Он посмотрел на меня пытливо и, кивнув, протянул деловито руку. Я пожала в ответ. За дело.       В момент переодевания в комнату Сэм должен был войти Шон, и сказать ей что-то в духе: «эй крошка, покрутись», тут же мне нужно было написать Максу с заранее стыренного телефона сестры, что Сэм его зовет, он должен был войти, увидеть, что сестра почти голышом стоит и мило беседует с Шоном, и, психуя, хлопнуть дверью, ведь фактически это измена.       Конечно, была велика вероятность, что Макс отметелит Шона, перед тем, как выйти, но мелкому об этом возможном исходе я не стала говорить. Все мы чем-то жертвуем иногда.       И тут я бы попалась Максу на пути, увидела бы еле сдерживаемые слезы и злость в глазах и обняла бы его, повела на кухню, утешала бы, пыталась оправдать поступок сестры.       Я кукловод в этом мире прелюдий, а действующие лица — пешки в моих руках!       Настал момент «икс». Затаившись в своей комнате у двери, я слышала, как Шон подошёл к соседней комнате сестры. Отправила сообщение Максу. Звук поворота ручки… Приглушенный голос.       — Эй, крошка…       Визг!       — Пшёл вон отсюда, щенок!       Быстрые тяжёлые шаги вверх по лестнице, писк Шона. Злой голос Макса.       — Совсем сдурел?       — Макс, я все объясню!       Слышно было звуки лёгкого сопротивления, затем быстрые удаляющиеся шаги по лестнице вниз и жалобные возгласы Шона, хлопок соседней двери, быстрый топот ног по лестнице. Я приоткрыла дверь и стала подслушивать.       — Это что за номер? — Макс был крайне возмущен.       Да чтоб тебя, всё полетело к чертям, план развалился. Я трясущимися руками удалила сообщение, вбежав в комнату сестры, кинула её телефон на кровать и, влетев в свою комнату, прикрыла дверь. Только не проговорись, только не проговорись…       — Это Мия меня подбила!       Вот сучок, хана тебе. Не бывать тебе шпионом и секретным агентом, сразу родину сдашь! Прибью!       — Что? — голос сестры перешел фактически на ультразвук. — Ну я ей сейчас устрою!       Мне конец! Я закрыла дверь на замок и прижалась к ней спиной, подпирая ногами для верности. Сердце колотилось от страха.       — Погоди Сэм, он тот ещё выдумщик. Зачем ты на неё наговариваешь? — вера Макса в меня на секунду окрылила.       — Она хотела вас поссорить, потому что втюрилась в тебя!       Я тут же рухнула с небес на землю, причём плашмя. Шон, тебе конец. Сдал меня! Сдал с потрохами. Какой стыд… Я услышала быстрые шаги по лестнице и с силой вжалась в дверь, зажмуриваясь от стыда и страха. Макс всё узнал, а сестра теперь до конца жизни будет высмеивать меня…       Бам-Бам-Бам!       — Открывай мерзавка! Я знаю, что ты там! — сестра просто исходилась в ярости. Я помотала головой, понимая, что теперь никогда не выйду из комнаты, умру тут от голода, а не выйду! — Открывай, живо! — злой голос сестры.       Моё молчание ей было ответом. Она все долбилась в дверь, а я молилась, чтобы прямо сейчас исчезнуть навсегда, тут на месте раствориться в пространстве, и чтобы никогда не смотреть в глаза Максу после этого… Он всё знает, теперь он всё знает…       Сестра пнула ногой дверь и прошипела:       — Рано или поздно ты выйдешь из своей конуры, сестричка… — Сэм ещё раз пнула дверь, и я услышала, как она спускается. Потом негромкий разговор, и входная дверь хлопнула. Тишина. Я одна в доме.       Слёзы потекли по щекам, я сползла по двери на пол и уткнулась в колени, беззвучно плача.       Вот и всё. Я опозорила себя. Сама всё испортила. Теперь он и не взглянет на меня, а ещё хуже, если взглянет и усмехнется. В лицо рассмеется. Я никогда не выйду из этой комнаты!       Весь день я провела взаперти, вечером вернулась сестра и, проходя мимо, пнула дверь в надежде, что не заперта. Я отвернулась к стене, предаваясь мрачным мыслям, ещё через час домой пришёл папа.       Он поднялся к нам наверх. Стук в дверь.       — Мия, ты спишь?       Не хотелось ни с кем говорить, никого видеть. Хотелось исчезнуть, убежать. Я опозорена, а моя честь растоптана и скомпрометирована.       Я услышала, как он постучался в комнату сестры и вошёл. Слышала её жалобы на меня, и, конечно же, она рассказала, что я натворила. Отец пытался меня защищать, но систер было не переубедить.       — Она же ещё ребенок, Сэм, ну вычудила, с кем не бывает, ты в её возрасте тоже номера такие откалывала, что я думал поседею раньше времени. Да и Макс взрослый парень, уверен, он все правильно понял.       — Она запала на него! Папа! Хотела поссорить нас! Я её знаю, маленькая ведьма!       — Ну всё, хватит. Вроде взрослая, а ведешь себя как ребёнок! Через пару лет свадьбу сыграем, и не вспомните об этом.       На этих его словах меня будто швырнули в ледяную воду зимнего озера. Сердце упало, и горячие слезы обжигали щеки, выжигая своими дорожками борозды на моем сердце. Ещё пара лет, и они поженятся… Это не сон, не сказка. Это реальность. Я знала, что их сватают наши вожаки, но всё время эта информация для меня была эфемерной, не более чем обещание дождика в четверг, только сейчас вдруг я осознала, что всё это намного реальнее. Это данность, и ей быть.       Я не хотела и дальше смотреть, как они будут держаться за руки и ворковать, как их день свадьбы приближается, не хотела видеть его глаза, после того, как он всё узнал, не хотела видеть глаза сестры теперь, когда она тоже знала, не хотела видеть жалость в глазах отца, ведь и он был в курсе всего…       Я поднялась с постели и утерла слезы, подошла к окну, открыла. Небольшой порыв ветра обдал прохладой кожу лица, шеи и рук. Я забралась на подоконник и, ни секунды не медля, спрыгнула вниз, обращаясь в прыжке и приземляясь уже на лапы.       Им всем без меня будет лучше. Меньше проблем, меньше недоразумений… Всё равно я им не родная, они сильно грустить не будут и, может, даже не вспомнят и искать не станут. Я совсем одна в этом мире. Одинокий волк. Одинокая душа без семьи и стаи. Одиночка — моё второе имя.       Не оборачиваясь, я помчалась в лес прочь от той жизни, где была лишь зрителем. Волк без стаи. Этот образ в книгах всегда казался мне грустно-романтичным. Я, наконец-то, могла воплотить хотя бы одну книжную фантазию, где действующее лицо лишь одно, а значит, никто не сможет испортить сюжет.       Следующие три дня я чуяла, как за мной шли по пятам. Оголодавшая, замерзшая, вывалянная в грязи от побега и неудачных перепрыгиваний через канавы и речушки, сквозь дожди и размякшую холодную землю мне удавалось уходить, опережать тех, кто искал меня. А на поиски были пущены все силы двух наших семей, полиция и спасательные службы. В теле волка люди мне были не страшны, они не знали об оборотнях, сложнее было обхитрить отца, Макса и Ральфа с их дедом. Те, бывалые волки, чуяли меня за несколько миль, но я была мелкой и пронырливой, а ещё жутко упрямой с уязвленным самолюбием. Совершенно случайно наткнулась на труп оленя и, как следует отеревшись о его хладное и уже окоченевшее тело, как бы мерзко это ни было, я скрыла свой запах, маскируя оленьим. Мой оставался, но очень слабый. Все же у оленей очень специфический запах, который перебивает многие другие, в том числе и волчий.       Спустя ещё день, я наблюдала из своего укрытия, как неподалёку бродили три волка — папа, Макс и Ральф. Они перетявкивались: отец хотел продолжать поиски, а Ральф его отговаривал.       — Сейчас это бесполезно, она не хочет, чтобы её нашли, Эмиль, должен признать, девчонка хитра и проворна, с такими навыками не пропадёт в лесу, а нагуляется — вернётся.       За отца сжалось сердце, но ещё сильнее оно сжималось при виде Макса. Он не влазил в разговор двух вожаков, лишь слонялся по близости, обнюхивая и востря уши. Он чуть попискивал, всё ещё не теряя надежды найти меня. Но если я и хотела вернуться из-за отца, то глядя на прекрасное создание с искрящейся в свете луны серой шерстью, понимала, что дома мне будет хуже. Не вернусь, не буду сторонним наблюдателем счастья его и моей сестры. Лучше от холода и голода сдохнуть, чем собственноручно сжимать своё сердце в тисках.       Они ушли, а я, выбравшись из чьей-то заброшенной конуры в корнях старого орешника, поплелась прочь, дальше, в чащу леса.       Ночь уже давно вступила в свои права, и мне было очень голодно, но как назло не попадалось ни белки, ни опоссума, даже кроты все затаились в норах на ночь, когда на охоту выходят хищники. Я вдруг учуяла запах вепря. Помнила, отец на охоте валил таких, а их мясо было очень питательно и ароматно… Слюнки потекли с пасти, когда я наткнулась на его близкий яркий запах. Папа говорил, что они крупны и опасны, но если уж мне удалось обхитрить трех взрослых оборотней, то уж вепря я, и подавно, могла облапошить и вкусно им полакомиться.       Я заманила его в ловушку, но в тот момент, когда собиралась вгрызться в его глотку, зверь каким-то образом вылетел с другой стороны. Я почти успела осткочить, его клыки вскользь прошлись по моему боку. Кровь проступила сквозь шерсть, боль прошила, а потом я увидела, как он несётся на меня. Ещё секунда, и мне конец…       Откуда-то сбоку наперерез вепрю с рыком вылетел здоровый хищник. Это… Это был… Макс…! Он, опрокинув дикое животное, вцепился клыкастыми челюстями в его шею. Ещё мгновение, и в глазах разьяренного зверя навсегда застыла смерть.       Я, с облегчением заскулив, завалилась на здоровый бок. Меня потряхивало от испытанного страха и адреналина. Боль становилась ощутимой, я, наконец, начала осознавать, чего избежала. Если бы не Макс…       Он отцепился от мертвого животного и, довольно рыкнув, повернулся. Его волк был очень крупным, с высокой характерной холкой вожака, я же просто куций щенок, худой, маленький и грязный, отбившийся от стаи. Он подошёл ко мне и, чуть заскулив, обнюхал мою морду, ткнулся носом, подбадривая, а затем, обнюхав бок, лизнул, потом ещё. Он стал зализывать мою рану, а я, вытянув шею, опустила голову на лапы. Я очень устала, глаза закрывались, а боль потихоньку приглушалась… Сквозь слабость и дрёму чувствовала, как меня тащат домой за шкирку. Поджав лапы и хвост, я болталась в хватке альфы. Я сдалась судьбе и покорилась. Отныне моя жизнь будет похожа на ад. Втягивая запах самого лучшего волка на свете и слушая его дыхание, я запомнила последнюю мысль, что ярко вбилась в моё подсознание, — я всегда для него буду лишь неразумным щенком, и отключилась.       Мою нюх учуял аромат куриного супа, а кожа тёплые прикосновения. Я открыла глаза и увидела отца, он менял повязку на боку. Темные тени залегли под глазами, а седины в волосах стало ещё больше.       — Прости, пап…       Он поднял на меня взгляд и выдохнул:       — Дочка! — прижался сухими губами к моему лбу. — Заставила же ты меня поволноваться…       Слезы потекли из глаз ручьем, отец обнял меня крепко и молча гладил по спине, пока я рыдала в его плечо. Не знаю, сколько времени мы так сидели, но, когда я уже успокоилась, он аккуратно отстранил меня и заглянул в глаза.       — Мия, дочка, скажи мне как есть — это из-за Макса? Ты ушла из-за него?       Я кивнула и понуро опустила голову. Отец снова прижал меня к себе.       — Послушай, я всё понимаю, так бывает, особенно в твоем возрасте, когда кажется, что наступил конец света, но это не так, — он гладил меня по волосам и мягко и вкрадчиво пытался донести до меня, что мои переживания это пустое. — Через пару недель, может, месяц всё забудется, и всё это будет вызывать лишь смех. Первая… Первая заинтересованность проходит, когда, когда…       — Я полюбила его, папа… Это не забудется. Они поженятся, а я буду медленно умирать день за днем.       Отец снова отодвинул меня и посмотрел нахмуренно в мои глаза.       — Полюбила? Ты… Уверена? Уверена, что это не… Кхм… Созревание?       Конечно, с самого детства, когда меня обратили, я только и слышала, что волки однолюбы, и, хоть я была такой не по рождению, моей волчьей сути это не меняло. Я знала, что люблю, хоть мне и было всего четырнадцать. Мне нужны были от него не только ласки и чем там они с Сэм занимались, мне нужен был он весь, целиком. Его запах мои мозги просто в жгут сворачивал, и я готова была плестись за ним куда угодно. Он будто бы говорил: «Иди за мной, доверься мне, со мной ты в безопасности, я с тобой». Случись это в двадцать, всё было бы проще. Волки редко влюблялись в юношестве, но я изначально была не такой как все, и вот он факт. Я влюбилась, и мне некуда деваться.       Я кивнула и посмотрела в сторону, пряча стыдливо глаза. Я позор своей семьи. Влюбилась в пару своей старшей сестры. Так ведь бывает, что твоя истинная пара принадлежит другому? В таком случае, мне крупно не повезло. Наверное, это плата за то, что не природа меня задумала такой, за вмешательство отца в мою человеческую суть. Ошибка природы.       Я всхлипнула. Отец задумчиво поцеловал меня в лоб и, вздохнув, заговорил:       — У нас есть родственники в Канаде. Я отправлю тебя туда. Понимаю, шанс, что ты забудешь его, мал, но всё же, вдруг это не то самое? — он надеялся, что я ошибаюсь, и это просто подростковая влюбленность, созревание, которое проходит, первая похоть, я тоже на это надеялась. — Поживешь пока там с ними, пообщаешься, найдешь новых друзей, а там, глядишь, и образуется, вернешься домой, и всё будет хорошо.       Я кивнула и крепко прижалась к отцу. Да, так будет лучше. Хоть бы всё прошло, может, там я смогу очухаться от этого наваждения и верну себе себя прежнюю.       Макса я не видела с той последней встречи в лесу. Он не заходил к нам в те несколько дней, что я приходила в себя, а перед самым отъездом в аэропорт прибежал Шон попрощаться, передал мне книжку «Алиса в зазеркалье» — сказал, это от их семьи. Сидя в самолёте у окна, я открыла книгу и на корочке оборота прочитала:

Дорогой Мие, Пусть эта сказка согревает твоё сердце в минуты, когда будет грустно. С любовью, семья Фолл — Ральф, Хелен и Шон, Конрад и Джон, Одри и Макс.

      Я провела пальцами по красиво выведенным строчкам с завитками и извилинками. Почему-то мне показалось, что это писал Макс. Я надеялась, что это писал Макс. Провела пальцем по его имени, прикрыв глаза и прощаясь с ним, будто это был он, а не просто набор букв. Мне было больно и горько знать, что я теперь не скоро увижу его. Мне было страшно понимать, что, возможно, это невероятно болючее и вместе с тем самое яркое и прекрасное чувство может развеяться как дым… Было грустно и от расставания с семьей, но в первую очередь я грустила о нём. Самом лучшем парне в городе, которому никогда не суждено было стать моим.

***

      Тем ноябрьским утром Канада встретила меня дождем и лёгкой дымкой тумана, стелящейся по полям, окружающим взлетно-посадочную полосу. На выходе меня ждали дядя Оливер и тётя Марго, его жена. Мне не было неловко или некомфортно, их семья приняла меня как родную, как дочь Эмиля. И хоть Эмиль и его брат были выходцами из Франции, эта семья была в душе северянами, суровыми, но справедливыми, строгими, но с открытыми сердцами. Они проросли тут на севере, укрепились корнями. Уже будучи в их доме, я познакомилась с их единственным сыном Дидье. Ему было шестнадцать, голубоглазый шатен с чуть отросшими волосами, как у Зака Эфрона. Мальчишка был очень обаятельным и с хитринкой в глазах, но мое сердце молчало, хоть его запах мне и импонировал, но не больше. В моей голове и сердце был только один парень. Я сразу поняла, что парой недель не отделаюсь, и, вздохнув, принялась разбирать свою сумку.

***

Год спустя       — Эй, Мия! Хорош спать! — какой-то бубнеж рядом не помешал мне причмокнуть и, перевернувшись, продолжить досматривать сон. — Вставай, говорю, спящая принцесса! Мы едем исследовать пещеру, и ты едешь с нами!       С меня нагло содрали одеяло, я подскочила спросонья, пытаясь прикрыть зад в белых трусах в красное сердечко. Поймала красноречивый взгляд Дидье и зашипела.       — Верни одеяло, дикарь!       Он лишь усмехнулся и отошёл к окну с моим одеялом, не переставая с усмешечкой на глазах рассматривать моё неглиже и ноги.       — Встанешь, оденешься, и я ничего не увижу. Симпатичные трусики, кстати.       Я швырнула в него подушку и, подскочив, подлетела к шкафу, выцепляя джинсы и впихиваясь в них.       — Ещё раз и внятно, куда ты хочешь меня тащить с самого ранья? — я прикрылась дверцей шкафа и, сняв майку, натянула футболку, выглянула. Дидье стоял у окна и рассматривал пейзаж — всю ночь шел первый снег и припорошил слегка качели и крышу гаража на заднем дворе, лег на подмерзшую землю с примятой травой. Он обернулся, взъерошил волосы.       — Мы идём толпой в Чёрную, исследовать, ты идешь с нами, я уже договорился насчет допоборудования для спуска.       — Ой, не люблю я всю эту подземную возню, ты же знаешь! — я принялась рыться в шкафу в поисках теплого свитера. — Может я вас наверху подожду? Меня пугают подземные замкнутые пространства…       — Нет, Мия, мы идем туда на выходные, с нами идут старшаки, а это значит, будет полное погружение, страшилки на ночь и крутое приключение, родаки в курсе.       — На выходные?! Ну нееет! Я не поеду! — я швырнула обратно свитер в шкаф и захлопнула дверцу. Дидье закатил глаза, оттолкнул меня плечом и, выхватив свитер из шкафа, сунул мне.       — Поедешь, всё уже решено, хорош, как пакля, прозябать в своих думах! Пора уже забыть своего альфача и начать отрываться. Родители сами сказали, чтобы я не слушал твои отговорки. Погнали завтракать, и выезжаем! Я всё уже собрал, — он пошёл из комнаты вниз.       Я, вздохнув, поплелась за ним. Ладно, хоть и не хочется, и, вообще, меня пугают эти сдавленные, тёмные, каменные помещения, а тут все помешаны на исследовании этих подземелий и расселин, будто на земле заняться нечем. Ну, смогу хоть выпустить свою волчицу, побегать по лесу, пока сбор.       Дидье завёл пикап отца, и с груженым снаряжением мы выдвинулись сперва за его другом Феликсом и дальше на общий сбор у подъема. Разумеется, никто не знал о наших с Ди особенностях. Тут, кроме их семьи, оборотней поблизости не было, и когда ему случалось вытаскивать меня на такие мероприятия, мы улучали моменты и убегали в лес подальше от всех, чтобы размяться. Сбор у подножия в лесу далеко за городом был ближе к сумеркам, значит, будет время всласть набегаться, пока сооружается большой костер и устанавливаются палатки на ночь.       По пути от стоянки к месту сбора я раз пять упала, Ди, цокнув, забрал у меня рюкзак со снаряжением и двинулся дальше. Машину мы оставили, как и все, у леса. Добравшись до лагеря, поставили палатку, Дидье и Феликс пошли здороваться с друзьями, а я осталась переложить вещи и переодеться для обращения. Покончив со всем, я натянула худи Дидье поверх футболки и пошла искать его. Ну, и конечно, он сидел у костра своих одноклассников, приобняв девчонку, кажется, они крутили какие-то шуры-муры, но ничего серьезного.       — Мия, садись с нами, — это был Феликс, он похлопал по месту рядом с собой.       — Да нет, я за Ди, он обещал помочь кое с чем… — я многозначительно зыркнула на него, он всё понял, кивнул.       — Ладно ребят, я скоро…       — Давайте недолго, сейчас уже еда готова будет!       Мы с ним двинулись в лес подальше.       — Ну что, кто первый поймает зайца? — он поводил бровями и стал скидывать вещи с себя.       — Давай!       Сбросив толстовку и стянув джинсы, я зашла за дерево, сняла белье и обратилась, Дидье уже умчался, гаденыш. Мы слонялись по лесу, пихались, кусались и попутно вылавливали добычу, естественно, он, как всегда, оказался первым.       — Тебе нужно чаще выбираться и обращаться, тогда, быть может, ты станешь проворнее, но обойти меня всё равно не получится! — Дидье стоял спиной, одевался. Я швырнула в него гриб-вонючку, который очень удачно оказался под ногой, чтобы сбить с этой собаки спесь.       — Слишком высокомерненько звучит, тебе не кажется? Наличие отростка между ног ещё не делает тебя лучше — гриб угодил ему в плечо, от удара сплющился и выпустил вонючие пары. Ди обернулся, сморщившись от вони, прищурился и резко побежал в мою сторону.       — Тебе конец!       — Аааа! Да шучу, я шучу! — убегая, я визжала и ухахатывалась, если поймает, опять синяки от его приемчиков останутся. Вечно меня то отмутузит, то скрутит, потом синефиолетовая хожу.       Ди ухватил меня за плечо и, резко подрезав, повалил на землю, заламывая руку.       — Ай, больно, придурок! — я не могла перестать заливаться.       — Не отпущу, пока не скажешь: «Простите, альфа»! — и ржет!       — Поцелуй мой зад! Ааа! Больно руку!       — Говори!       — Ладно, ладно! Альфа… Пней и коряг! Ахаха. Аааа! Да больно! Синяки опять останутся! — я пихнула его ногой, и он завалился рядом, освобождая мою руку, и только я дернулась, чтобы бежать, как он ухватил меня и навалился сверху, прижимая руки к земле.       — Проси прощения!       — За что? За то, что гриб кинула? Или за отросток? Не буду! — я ржала и дергалась, вырывалась, он склонился ко мне и укусил меня в шею. — Ай! Больно же! — вылупилась на него уже злобно. — В самое сокровенное место, чокнутый! — кусать туда настолько же интимно, насколько заниматься сексом, это же все оборотни знают.       Дидье вдруг посмотрел на меня странно и пристально, принюхался, задержал дыхание и завис, перевел смутившийся взгляд с глаз на губы и… неожиданно поцеловал. Я оторопела. Никогда не воспринимала его в этом плане, мы ведь, вроде как, родственники, хоть и ненастоящие. Было странно и… Я совру, если скажу, что мне не понравилось, как его губы прижались к моим, что мне не понравилось ощущать тяжесть его тела на себе. А самое главное, его запах… Он будто катализатором сработал. Я раньше его не замечала, а тут он стал такой резкий, притягательный. Внизу живота вдруг появилось волнение и возбуждение. Приятно…       Мы уставились друг на друга, его сердце колотилось как бешеное, я чувствала его биение даже через нашу одежду.       — Что ты делаешь? — мой голос получился хриплым, а дыхание частым, впитывающим в себя его вдруг такой яркий запах, я увидела, как расширились его зрачки. Он тоже задышал часто, а потом будто одумался.       — Я… Прости! — он резко слез с меня и встал, подал руку, помогая встать. — Пойдём, нас наверное уже потеряли!       Ди развернулся, пряча глаза, и быстрым шагом пошёл в лес, словно убегая, я еле поспевала за ним, пребывая в замешательстве. Что это было?! Смотрела в его спину и ничего к нему не чувствовала, но от воспоминания о коротком поцелуе низ живота сжимался и… Хотелось ещё… Хотелось пойти дальше. Я почувстовала дискомфорт внизу. Трусики намокли. Блин! Как дома в постели, когда я мастурбировала, представляя Макса… Дидье резко остановился и повернулся ко мне. Принюхался.       — Чёрт, Мия! — я вздрогнула от неожиданного возгласа. Его голос просел. — Ты источаешь запах желания! Я чую твой запах, сильно! Возьми себя в руки, не то я за себя не отвечаю!       Я прижалась спиной к дереву в растерянности. Я не понимала, как себя вести и что делать, не знала, что это так действует на самцов. Я чувстовала возбуждение, а его запах рядом только усиливал желание. Пофиг, я хотела понять, что происходит. Не было ни смущения, ни стыда.       — Я… хочу… — я сделала шажок к нему.       — Сдурела?! — он уставился на меня.       Не знаю, что со мной происходило, но глаза выцепляли его светящиеся зрачки, нос улавливал яркий мужской запах интереса, и моё тело всё больше реагировало. Голова перестала рационально мыслить. Он смотрел на меня во все глаза и шумно втягивал мой запах, а потом резко прижал меня к дереву, зажимая руки. Его губы коснулись шеи, пахом я почувствовала его возбуждение. Он облизал мою шею, там, где до этого укусил, и вновь поцеловал. Теперь уже обоюдный, голодный дикий поцелуй, наши языки сплетались в желании быть ближе, а руки раздевали друг друга.       Всё происходило стремительно. Вот Ди уже содрал с меня торопливо штаны и просунул руку в трусы, я застонала и подалась ей навстречу. Как приятно, очень приятно, хотелось ещё, чтобы он там трогал меня, хотелось больше, сильнее. Мы кусались и целовались, не контролируя и не медля. Резкие рывки, и вот мы уже на земле, как дикие звери. На нас осталось лишь бельё.       Торопливые ласки распаляли, Дидье рывком стянул с меня трусики и вновь опустился, наваливаясь всем весом, приспуская штаны и упираясь в меня. В голове стоял шум, а обоняние полностью увязло в терпко-ярком запахе самца. Мы тяжело и прерывисто дышали, тиская друг друга, я подалась ему навстречу, прижимаясь к его паху, Дидье рыкнул и, приспустив боксеры, ухватил меня за бёдра, а затем, не медля, резко дернулся. Я заскулила от боли, что пронзила низ живота, Ди слегка притормозил, понимая причины, но долго не смог сдерживаться, снова наращивая темп.       — Ты в порядке? — прохрипел он мне на ухо тяжело дыша.       Я, кивнув и жмурясь от боли, лишь сильнее сжала пальцы на ногах и утнкулась ему в плечо. Дидье кусал шею, подбородок, вылизывая и слюнявя. Секс был недолог, он быстро кончил, спуская мне на ногу, а затем завалился рядом. Я вздохнула с облегчением — наконец, этот ад закончился. Впечатления от первого раза были не самыми приятными, но запах парня всё ещё будоражил, хотя казалось бы… Я, не глядя на него, поднялась и натянула футболку, затем белье.       — Эй, Мия, все нормально?       Я обернулась. Ди сел и посмотрел на меня внимательно.       — Угу. Сойдет. Болит только.       Он понимающе поджал губы и стал одеваться. Обратно шли молча. Я не жалела. Я не переживала. Я не парилась. Я хотела этого и относилась к этому как к данности. Хочется — берешь. Мы не люди, и это нормально.       Мы вышли к поляне, где все тусовались, тут и там раздавался смех, запахи костров, а чуть поодаль сооружали большой общий очаг, парни тащили бревна и устраивали круг, чтобы в ночной темноте собраться всем вокруг.       Дидье куда-то сразу же подевался, а я пошла помогать девчонкам готовить глинтвейн и сандвичи для общего стола. Весь вечер меня не оставляла мысль о случившемся. Мы ведь никогда не рассматривали друг друга в этом плане. Он постоянно везде таскал меня с собой, будил по утрам всякими идиотскими способами, подшучивал надо мной и позорил. Например, если мы шли куда-то пешком, он мог незаметно толкнуть меня на прохожего и тут же ругать: «Мия, как тебе не стыдно, толкать прохожих», и прочие дибильные выкидоны. Я всегда думала, что мы как брат и сестра, не более. Разве что… Иногда мне казалось, что когда я мастурбировала, за мной подглядывали. Это ведь могло быть и в самом деле. Я даже не думала, что во время возбуждения источаю запах. Значит, он видел?       Я не заметила, как лезвием проехала по пальцу.       — Ау! — поднесла к лицу и слизала кровь, но она ещё сильнее закапала. Щиплет.       — О, Мия, у меня пластырь есть, давай заклеем? — Лиди, девочка из класса Ди, стала копошиться в своей сумке.       Да, пластырь не повредит, ведь ранка затянется с минуты на минуту.       — Ага, давай.       У костра Дидье сидел от меня поодаль с той девчонкой, с которой до этого обнимался у палатки, старался не смотреть в мою сторону, но всё же поглядывал, думая, что я не вижу. Я посматривала на него, когда думала, что он не видит, пытаясь разобраться в себе, почему вдруг, отчего? Воспоминания о Максе до сих пор были живы и бередили сердце, терзая меня не только днём, но и по ночам, во снах, тут же было что-то совсем иное. Тяга, волнение. Внизу. Желание, буквально. А ещё его запах. Он был другим, не как у Макса. На контрасте с Дидье запах Макса говорил мне сделать всё, от меня зависящее, чтобы альфа был счастлив: дать ему потомство, любовь, заботу и уют. Запах Ди был другим. Резким, вбивающимся в рецепторы. Его запах так и говорил мне: «Займись со мной сексом, здесь и сейчас, немедленно». И я хотела его. Хоть и не вычленила для себя того кайфа, о котором все говорят, но желание было просто термоядерным. Хотелось прямо сейчас встать, схватить его за ворот и утащить в палатку, чтобы сношаться как животные.       Кто-то рассказывал о прошлых спусках забавные истории, народ веселился, пил, кто-то брынькал на гитаре, кто-то подпевал, вокруг костра образовалось несколько кучек по интересам. Мой же интерес пропал с поля видимости вместе с той девчонкой. Я упустила их из виду. Ревности не было, разве что неудовлетворенность и зуд. Хотелось ещё, боль утихала, благодаря регенерации. Я ещё немного посидела и пошла спать, всё-таки вставать в половине шестого утра. Попробую заснуть, фиг с ним.       Но сон не шёл. Я лежала и думала о своей жизни, куда она меня ведет, когда услышала шаги и звук расстегиваемого замочка на палатке. Тут же почувствовала его запах, всё нутро взвилось и запружинилось. Дидье. Сделала вид, что сплю. Он тихонько лег рядом. Я знала, что он не спит, дышит, думает о чём-то, вошкается. Повернулась к нему, открыла глаза. Лежит в потолок смотрит.       — Ты чего не с подружкой?       Ди повернул голову.       — А ты чего не спишь?       — Не спится, — пожала плечами. А у самой одно на уме. — Так где Аманда?       Он хмыкнул и вновь уставился в потолок.       — А чего она тебя так интересует?       — Ну… Вместо того, чтобы быть с ней, ты тут. Поругались? — понятно, что мне было плевать на Аманду, и я не ревновала, просто хотела знать, что творится в его башке.       — Нет, — буркнул он недовольно.       — Почему тогда?       Он резко сел, упираясь локтями в колени.       — Тут и всё! Чего прикопалась?!       Я тоже села.       — Ди? — всё понятно.       — Что? — он посмотрел на меня злобно.       Я потянулась к нему и поцеловала в щеку. Это было обоюдное, я чувствовала. Парень замер. Тогда я ещё раз потянулась и хотела снова поцеловать его, но он резко повернулся ко мне, прижимаясь в поцелуе, опережая. Напористые, жадные. Теперь замерла я, а Дидье сминал мои губы. Я только этого и желала. Возбуждение от его запаха не заставило себя ждать.       — Хочу тебя… — сквозь поцелуй, не разнимая губ.       Его руки поползли мне в штаны, рвано-дергано он развязал веревки на моих спортивках и скользнул внутрь. Горячие пальцы коснулись лобка, поднимая волны желания. Его движения были торопливыми, он завалил меня на спальник и прижался пахом, давая прочувствовать его эрекцию.       Я стянула худи вместе с футболкой, с него тоже, потянулась к его ремню, расстегнула и полезла к штанам, желая ощутить его в себе и снова приникла губами к нему, вылизывая его язык.       Дидье вытащил руку и влажными пальцами стянул с бедер моё белье.       — Ну же, вставь… — мне крышу сносило от желания, терпеть сил уже не было, а он всё возился со своими штанами, параллельно кусая меня. Наконец, он перевернул меня на живот и подхватил за таз.       Я почувствовала резкий толчок и охнула, утыкаясь в спальник лицом и закусывая ткань, только бы никто не услышал…       Дидье резко и быстро трахал меня, хватая то за волосы, натягивая на себя, то за грудь, сжимая. Я не чувстовала какого-то экстаза или каких-то волшебных ощущений от нашего траха, как описывали в книгах, лишь неуемный зуд и желание, которое ничем кроме этих животных фрикций было не утолить. Я просто текла как сука от него и подставлялась ещё, получая удовольствие от процесса. К сожалению, того, что я имела от мастурбации, тут не было, это немного огорчало. Ну… Наверное, в случках с самцами такого не бывает. Честно говоря, те фейерверки которые описывали в моих романах не имели место в реальной жизни. Любят же бабенции, кто писал эту чушь, приукрасить. Я была слегка разочарована этим, а в целом секс мне нравился. А Дидье был тем ещё красавчиком, так что всё прекрасно. Мне повезло, что запах который меня вдруг так резко привлек принадлежал такому парню. Многие девчонки на него заглядывались, я же могла в любое время быть с ним. Почему же я раньше не обращала внимания на него?       Мы уснули сразу же, а утром вместе со всеми совершали подъём. Дидье ошивался поблизости, дурачился с друзьями, шлепал девчонок по задницам и постоянно бросал на меня взгляды. Я не обращала внимания. Днем и на людях мы вели себя как обычно, я была в себе, топала со всеми и не поддавалась на его провокации.       Бесконечный подъем сменился привалом на вершине у расселины. Народ веселился, все переодевались и готовили снаряжение для спуска.       — Ну что, готова? — Ди подошёл сзади и едва заметно прижался ко мне.       Я кивнула и сняла тёплый свитер, меняя его на спортивную олимпийку. Он помог мне застегнуть на бедрах карабины, пристегнул крепления, проверил всё.       — Пойдешь после Феликса, я подстрахую сверху и следом спущусь.       — Угу.       — Эй, Мия? — он встал ближе и шепнул. — Всё нормально? Жалеешь?       Я оторвалась от застегивания ремня и посмотрела прямо на него.       — Нет. Ещё хочу!       Дидье усмехнулся.       — Посмотрим на твоё поведение.       — Пфффф! — закатила глаза. Ему хотелось этого не меньше, чем мне.       — Ладно, идём, пора. — Ди, лыбясь, подтолкнул меня вперёд.       Мы подошли к спуску, Феликс уже готовился. Он включил фонарь на шлеме и начал спускаться, его страховал парень из класса.       Следом я благополучно спустилась. Отстегнув карабин, осмотрелась. Дальше вглубь темнота, здесь же свет падал с расселины, и, честно говоря, углубляться туда не очень-то хотелось, но делать нечего. Пока Дидье спускался, я принюхивалась. Тут пахло сыростью, плесенью, пометом летучих мышей, и вообще было так себе. И что люди находят интересного в таких занятиях? Куда интереснее в лес сходить: всё живо, всё радуется, запахи, земля и солнце, — а тут? Всё какое-то затхлое, мёртвое и окаменевшее. Меня передёрнуло.       — Ты как? — подошел Феликс.       — Да нормально. Вот осматриваюсь…       — Правда, тут здорово? То ли ещё будет! Если найдём, я покажу тебе такие сталактиты, глаза выпадут от удивления.       — Ох, жду не дождусь… — закатила глаза, благо темень, и он не заметил.       — Что тут у вас? — сзади на нас напрыгнул Дидье, я от неожиданности дернулась.       — Придурок! И так страшно!       Парни заржали.       — Чего тут страшного, камни да камни. Идём! — Дидье подхватил мой рюкзак, и мы пошли вглубь, включая фонарики.       Плутая по ориентирам вместе с другими ребятами, спустя какое-то время мы вышли в огромный подземный грот. Он выглядел как огромный каменный купол с небольшой расселинкой на самом верху, а под ним находилось небольшое подзменое озеро. Несколько русел впадали в него из расщелин в камне, кое-где широкие, кое-где узкие. В некоторые можно было протиснуться и исследовать. Я ахнула.       — Вот видишь, а ты не хотела идти…       Ребята ставили палатки, кто-то просто стелил мешки, кто-то сооружал небольшие костры по периметру озера, кто то тащил от спуска дрова, спущенные специально для этого. Ди ушёл помогать, а я решила немного побродить и проникнуться атмосферой, может, и полюблю такой вид времяпрепровождения…       Я отошла к одному из русел, не сильно узкому, но и не очень широкому, пролезла в щель в скале, стараясь не мочить ноги и поплелась по узенькому проходу вглубь, включив фонарик. Через некоторое время проход расширился, и я оказалась в небольшой тупиковой пещерке, русло тут расширялось и было размером с большую лужу, дальше его корни терялись где-то в скале. Я настроила фонарик на шлеме, рассеивая свет и уселась у воды, зачерпнула рукой воду, побултыхала ей и проверила, насколько она глубока. И в тот момент, когда я склонилась над водой, на её поверхности в свете фонаря появилось лицо Макса.       — Какого?! — я шарахнулась от воды, выдергивая руку и шлепаясь больно копчиком. Придя в себя, подползла и снова неуверенно наклонилась, рябь прошла, и гладь воды была чиста. Что за наваждение?! Но мне захотелось ещё раз проверить, увидеть его уже без эффекта неожиданности. Я снова опустила руку в воду и позвала шепотом — Макс… — вода ответила мне лишь лёгкой рябью от руки. — Что ты делаешь со мной?! Уходи! Уходи!       Страх и непонимание, подавленность от того, что он всё ещё в моей голове, что снова напоминает о том, что никогда не случится…       — Мия! — негромкий окрик Дидье.       Я вздрогнула от неожиданности.       — Я тут! Иди по руслу.       Эхо несколько раз повторило мой голос.       — Не могу пролезть, для меня тут места мало, вылазь!       Вздохнула и ещё раз заглянула в воду. Пусто и тихо. Встала и пошла обратно.       Что за флэшбеки? Что мне хочет сказать подсознание? Что я не забыла? Я и так знаю, что не забыла. Что он думает обо мне? Это вряд ли. С чего бы? Когда я уезжала, мне было четырнадцать, а ему девятнадцать. Пять лет разница. Катастрофическая пропасть. Сейчас ему двадцать. Даже если бы он и захотел, всё равно я слишком мала для него, да и закон не позволит ему быть со мной. А Дидье… Дидье семнадцать. Два года разницы, и почти нет этой пропасти. Но сердце так не реагирует на него. Тело — другое дело. Волчица чувствует в нём ровню и стремится к нему, а что бы она чувствовала к Максу, если бы хоть раз удалось поцеловать его? Коснуться? Втянуть хотя бы незаметно его крышесносный и такой желанный запах… Хоть на мгновение поверить, что всё возможно, что я не малолетка для него, что я не доска, что я его пара… Перед глазами всплыл его образ. Смеющиеся глаза, запах леса, улыбка — мягкая, тёплая. Взгляд. Такой далекий взгляд серых глаз. Не мне принадлежащий взгляд…       До ушей донесся смех и шум ребят из пещеры, показались уже костры, я, наконец, выползла из узкого тоннеля и угодила прямиком в руки Ди.       — Эй, ты чего там? — его голос казался взволнованным.       — Нашла маленькую пещерку с лужей, сидела там, осматривалась.       — Всё нормально? Ты, вроде, бледная, — кивнула. — Ну, пойдём, там готово уже всё.       Мы сидели у костра, расположившись вокруг. Дидье разместился справа от меня, облокотившись о камень, а с другой стороны от него — Аманда. Я не обращала на неё внимания, понимая, что они, вроде как, что-то крутят, а я, вроде как, его родственница. Да и не было ревности, так же, как и чувств. Лишь голое желание. Я понимала, что Дидье хочет сохранить всё в тайне, и это было нормально, я была с ним согласна. Слева от меня сидел Феликс и травил байки, рядом с ним ещё двое из старшаков, они ворочали мясо на решётке, а возле них парочка девчонок.       Дальше рассказывать про свой прошлый поход начал Роб, старший парень, он харизматично повествовал, так что мы то вздрагивали, то смеялись, по итогу от других костров к нашему присоединились ещё ребята, и стало гораздо плотнее и веселее.       — А потом он мне говорит: «Я на такое не подписывался!» — все захохотали, история была очень комичной. Роб продолжил. — И тут мой кореш, Макс Фолл, выхватывает у меня рюкзак…       От упоминания его имени я оторопела и подалась вперёд. Он, что, его знает? Они знакомы?!       — Как ты сказал? — перебила я его прежде, чем подумала, что делаю.       — Что? Ты о чем? — Роб сбился и посмотрел на меня, как и все, кто сидел вокруг.       — Ты сказал про своего друга.       — Про Майка Пола?       В голове зазвенело. Это галлюцинация такая? Мне послышалось? Неужели я настолько уже сошла с ума, что он везде мерещится? Кровь отлила от щек и я, извинившись, что перебила, стала подниматься, чтобы уйти. Ди ухватил меня за руку и тихо спросил:       — Эй, всё в порядке?       — Да, в норме, пойду спать…       Я вышла из круга и направилась к нашей палатке.       Уснуть, когда вокруг тебя камни, над головой и под тобой, создают ощущение давления, не представлялось возможным. Нет, всё-таки такие мероприятия были не по мне. Больше не поеду. А ещё это непроходящее наваждение и подавленность от того, что даже спустя год он всё ещё сидит где-то внутри и, по всей видимости, покидать мой разум не собирается. Тоска накрыла, словно плотным одеялом, и укутала всё тело, погружая в воспоминания и непрошенное чувство грусти. Я лежала на солнечной поляне среди разноцветья, жевала травинку и подставляла лицо солнечным лучам, жмурясь и морща нос. Моих коленей коснулись, и я захихикала от приятной щекотки. Требовательные руки поползли выше на бедра, я, не открывая глаз, довольно притягивала парня к себе ближе.       — Я так соскучился по тебе, маленькая, иди ко мне…       Я открыла глаза. Макс. Склонился надо мной. Его волосы щекотали щёки, пока губы исследовали мои, я обвила его руками, притягивала ногами, шепча о том, как тоже соскучилась, как всё это время думала лишь о нем.       — Мия…       — Мия…       Я открыла глаза. Поляна, солнце и Макс исчезли. Вместо этого мрак, сырость и Дидье склонились надо мной. Я непонимающе пыталась сморгнуть сон. Или явь?       — Опять его видела? — Ди придал голосу равнодушия, хотя я прочувствовала укол ревности с его стороны.       — Хочу забыть. Но не могу. Это сильнее меня.       Он опустился рядом и уставился в крышу палатки.       — Год уже прошел.       — Знаю, — разговаривать о Максе не хотелось. — Где опять Аманда? Её не бесит, что ты стал сбегать от неё?       Дидье развернулся ко мне и уставился в глаза. Жёлтые зрачки светились в темноте и выглядели крайне притягательно.       — Плевать. Я хочу тебя. Человеческая девчонка никогда не сравнится с волчицей.       — Я не волчица. По крайней мере, не по рождению, — мой вздох получился грустным.       — Мия, ты дура.       — Охренел?       — Снимай трусы, хочу тебя.       — Пошёл ты! Иди трахай Аманду. И сам дурак! — я отвернулась спиной к нему. Ди завошкался, послышался шорох одежды, очевидно, скинул толстовку, и тут же прижался сзади.       — Дура ты. Потому что ты настоящая волчица и даже не понимаешь, как влияешь на меня. Какая Аманда, когда тут такая волчья задница… — он ухватил меня за таз и толкнулся, сквозь одежду я почувстовала его возбуждение.       — Всё равно отвали. Не получишь нифига.       Дидье тихонько заржал и просунул руку мне в трусы, второй стягивая свои.       — Стоит мне приблизиться, как ты течёшь, — он спустил мои штаны, а я, уже не особо выделываясь, подставилась к нему.       Прошло ещё полгода. Всё это время мы трахались. Везде, где могли. Настолько обнаглели, что делали это даже когда родители были дома. Либо он, либо я ночью пробирались в комнату друг к другу и сношались. В школьном туалете, в машине Феликса, пока того отправляли за чем-нибудь для предлога. Макс все так же незримо присутствовал в моей жизни, но я не оставляла надежд загасить это сексом с Дидье. Выходило хреново. Ди, кстати, вконец обнаглел. Пресекал любое внимание парней в мою сторону, прикрываясь, якобы, братским авторитетом и защитой. Никто ничего не подозревал.       Наступило лето, учеба закончилась. Это был выпускной год у Дидье. Мне же ещё год нужно было учится.       Жара стояла невыносимая, аномальная для этих широт, все окна были нараспашку, короткий сарафан лип к влажным спине и бёдрам. Я делала лимонад на кухне, Марго уехала с Оливером в магазин, а Ди зависал в гараже, перебирал движок тачки, которую купил себе с разрешения родителей на свои сбережения в честь окончания школы. Это был старый шевроле, американская классика — хоть и виделся мне развалюхой — Ди сказал, что когда переберёт детали, он станет как новый. Пофиг. Я отёрла влажный лоб рукой и вылила из миксера сок лимона со льдом в графин. Из гаража слышалось кантри, мухи жужжали, залетая в окна и нервируя, занавески почти не шевелились из-за отсутствия ветра, я раздражённо перемешала ложкой лимонад, высыпала туда ещё тонну льда и, схватив графин с двумя стаканами, пошла на задний двор в гараж к Дидье.       Грохнула графин о деревянный верстак и облокотилась о капот тачки задом. Ди ковырялся под машиной, из-под неё торчала только нижняя часть туловища и ноги.       — Вылазь, я сделала лимонад, — легонько задела парня носком сандалии, — Хорош ковыряться с этой развалюхой, пойдём на озеро, сил уже нет в такой духоте просиживать.       Дидье выполз из-под машины. Чумазый, в синем рабочем комбезе на голый торс. Надо сказать, что он стал крупнее и рельефнее. Как обычно перед глазами встало сравнение. Нет… Всё равно он проигрывал Максу. Интересно, как он выглядит сейчас? Я вздохнула. Дидье усмехнулся, заметив, что я разглядываю его. Поднялся на ноги и, встав напротив, вытер руки от мазута.       — Что, детка, хочешь меня?       — Пффф. Ещё чего.       Он откинул тряпку и, ухватив меня за талию, посадил на капот, устраиваясь между ног.       — Фу, ты весь чумазый и воняешь потом с соляркой и ещё какой-то хренью! И так жарко, отвали! — я попыталась отпихнуть его, но он лишь сильнее прижался, утыкаясь в мою шею, и, вылизывая, кусал. Я хоть и сопротивлялась, а всё равно было приятно, уже больше для вида пыталась его отпихнуть, пока Ди спускал лямки рабочего комбеза со своих плеч. Он спустил грубую ткань вниз и, огладив мои бедра, сдвинул трусики в сторону, упераясь в меня.       — Ну же, детка, признайся хоть раз, что тоже хочешь меня…       — Нет, отвали! — я взвизгнула, давясь смехом, когда он защекотал под ребрами и вновь уткнулся в меня эрекцией.       — Скажи, что хочешь меня…       Ди толкнулся слегка и тут же вышел.       — Ммм… Не беси, трахни меня… — я обвила его шею, прижалась к нему ближе.       Его улыбка прошла вскользь моих губ, и, ещё раз усмехнувшись, он вставил.       — Ох…       Набирая обороты, он прижимал меня к себе, подо мной было мокро от жары, кожа потела моментально, так что я скользила бёдрами по капоту, постанывая ему в ухо.       — Кончи хоть раз…       — Мм…       Ди щипал соски сквозь ткань платья и облизывал шею, толкаясь.       — Кончи, ради меня, ну…       Я чувстовала какое-то лёгкое приятное ощущение, похожее на то, как бывало при мастурбации, когда формировался будущий оргазм, может, в этот раз, наконец, я смогу кончить? Мои размышления прервал резкий грохот.       Мы обернулись на шум. В распахнутых воротах гаража стояла тётя Марго, она уронила пакет с продуктами, по полу растекалось молоко из разбитой бутылки, и покатились овощи и апельсины. Мать Ди стояла, не шелохнувшись, лишь бледность и дрожащая губа и ужас в глазах выдавали её сильное волнение.       — Марго, что ты там зас… — дядя Оливер замер на полуслове.       Я прикрыла глаза, сгорая от дикого стыда. Дидье вынул и быстро заправил хозяйство в комбез, я тут же спрыгнула с капота, оправляя платье, не смея поднять глаз.       — Отец… — Ди повернулся к родителям.       Дядя Оливер собрал челюсть и решительным шагом направился к нам, я втянула голову интуитивно, но он ухватил впереди стоящего Дидье сзади за шею и молча вытолкал его на улицу, повел в дом.       Не смея поднять глаз, я стояла и краснела, мечтая провалиться сквозь землю. Послышался шорох. Тетя Марго, не обращая внимания на валяющиеся продукты, молча вышла.       Твою мать. Что теперь делать? Как быть? Как вести себя? Я ещё немного помялась и решила идти в дом. Неприятного разговора всё равно не избежать. Просидеть в гараже сутки и убежать в итоге уже было бы глупо.       Маргарэт нервно пила какое-то лекарство. Ни Дидье, ни дяди Оливера слышно не было. Я прошла в гостиную и села на диван. Ожидая… Ожидая чего-то. Последствий, ора, ругани. Но шли минуты, и ничего не происходило. Мама Дидье посидела молча на стуле и принялась готовить. У нее всё валилось из рук, женщина не могла совладать с собой. Я хотела было подойти и помочь, уже встала, как дверь наверху хлопнула, а следом послышались шаги по лестнице. Дядя Оливер.       Я так и стояла как истукан, а он смотрел на меня в упор. Выдерживать взгляд альфы не было ни сил, ни стойкости. Да и чувство стыда превышало все эмоции сейчас.       — Мия, собирай, вещи, ты возвращаешься домой.       Сердце пропустило два глухих удара и замерло, чтобы вновь забиться уже в бешеном темпе.       — Я… Дядя Оливер… Простите…       Он даже слушать не стал, лишь кивнул головой в сторону моей комнаты наверху и прошел на кухню.       Я медленно поплелась к себе. Трясущимися руками открыла дверь и вошла. Закрыла. Облокотилась. Не верилось, что это произошло. Как же стыдно. А Дидье? Что с ним? На этом всё закончится? До меня только сейчас доходило, что я на самом деле еду домой. Что это не шутки. Нас застукали, и теперь меня выгоняют.       Но я вдруг поняла, что увижу Макса. Я увижу его… Я еду домой, к Максу!       Радость и страх одновременно кипели во мне ядерной субстанцией. Пофиг. Я еду домой.       Я резко оторвалась от двери и достала со шкафа чемодан, стала скидывать туда вещи с полок, не глядя и не складывая. Через час всё было собрано. Я вышла с чемоданом и стала спускаться. Тёти Марго не было. В гостиной в кресле сидел дядя Оливер, он увидел меня и поднялся навстречу, перехватывая из руки чемодан. Спустился и пошёл на выход.       Что вот так? Сразу? А Дидье? Я обернулась на лестницу, смотря на его дверь. Быстро забежать и проститься? И что я ему скажу? Я посмотрела на выход, дядя стоял и смотрел на меня нетерпеливо. Нет, он не даст попрощаться… Но мне плевать!       Я пулей сорвалась и побежала вверх по лестнице, распахнула дверь в комнату Дидье и, подскочив к нему, кинулась на шею, чувствуя, как меня в ответ прижали к себе. Мы поцеловались. Жадно, горячо, отчаянно, понимая, что на этом всё.       Уже открыв дверь машины, я посмотрела на дом, где прожила полтора года, на окна. Окно Дидье, как и моё, выходили на другую сторону, но мне показалось, что занавеска в гостиной шелохнулась. Я едва заметно подняла ладонь, прощаясь, и села в машину.       Всю дорогу до аэропорта мы ехали молча. Остановились на парковке. Дядя взял мой чемодан и пошёл в здание аэропорта. Я плелась за ним. Мы подошли к стойке регистрации, он взял мне билет, и мы направились к контролю. Встали в очередь. Когда подошла моя, дядя Оливер заговорил:       — Отцу твоему я позвонил. Он всё знает и встретит тебя. А теперь, прощай. — он положил мой чемодан на ленту досмотра, вручил паспорт с билетом и отошёл от очереди, провожая меня глазами и наблюдая, как я прохожу контроль. Когда я оказалась по другую сторону от досмотра, снова посмотрела на дядю. Он моргнул и, развернувшись, пошёл на выход. Так и попрощались.

***

      Отец обнял меня. Я прижалась к нему, вдыхая родной запах.       — Прости, пап… Я снова налажала.       Он взял меня за руку и посмотрел в глаза.       — Поехали домой, дочка.       Я разглядывала пейзаж за окном. Родные земли. Поля сменялись лесами, автобаны — трассами, а трассы — дорогами. Вот уже показался родной лес. Я вдыхала запах любимых мест и радовалась возвращению. О Дидье и о том, что произошло, старалась не думать, отец об этом тоже не заговаривал.       Мы ехали по подъездной дороге к дому.       — Никто не знает об истинных причинах твоего возвращения, и пусть так и будет. Ты просто захотела домой и вернулась.       Я кивнула, молча благодаря отца.       Мы вошли в дом. Тут всё было по-прежнему. На столе фрукты в вазе, уютный запах дома, мягкие кресла и неизменные цветы. Отец всё ещё их выращивал и срезал, чтобы их аромат всегда присутствовал в доме. Так делала его жена. К сожалению, когда я пришла в семью, она уже умерла, поэтому её я не знала. Саманта, как и я, осталась без матери.       Отец поставил мой чемодан и повернулся ко мне.       — Кушать хочешь? Вчера на охоте были, поймали огромного вепря, так что у нас рагу.       Я кивнула и улыбнулась. Оказывается, я так сильно скучала по дому, по папе, даже по Сэм, по нашим традициям, по семейной охоте, по нашим тихим ужинам, по папиному рагу.       Послышались шаги. Я повернула голову. Сэм спускалась по лестнице, на её лице застыла высокомерная улыбочка. Я внутренне напряглась, всё ещё думая, что она до сих пор злится на меня, но сестра подошла и обняла меня крепко.       — Привет, заноза!       Я выдохнула и обняла её в ответ.       — Привет!       Отец довольно улыбнулся нашим обьятиям, он, наверное, тоже думал, что между нами всё ещё был барьер. Она отстранилась от меня и, ухватив за плечи, рассмотрела с ног до головы.       — А ты подросла, конечно, всё ещё доска стиральная, но это не беда, не всем брать красотой!       — Сэм! — отец нахмурился, я засмеялась, ничего приятнее от неё всё равно не услышишь, это её высшая форма похвалы.       — Что? Я ж комплимент пытаюсь сделать! Кто-то берет умом. Красота в нашей семье — это я, а она умная.       Мы прошли к столу, Сэм принялась накрывать на стол и расспрашивать, а мы с отцом сели.       — Ну, расскажи, как там у дяди Оливера? Как тётя Марго? Дидье? Всё такой же мелкий?       Я смутилась, но потом вспомнила, что Сэм ничего не знает. И, надеюсь, не узнает никогда. Никто не узнает.       — Всё нормально, тётя с дядей живут хорошо, Дидье уже давно не мелкий, ему семнадцать. Школу окончил. А ты как? Как Макс? Когда свадьба? — тут я сглотнула. Это не укрылось от отца. Он пытливо всматривался в мои глаза, пытаясь угадать, что я чувствую. Сэм же никогда не была особо внимательной ни к чему, кроме как к себе, так что она ничего не заметила.       — Всё нормально, наметили на следующее лето, чтобы было время на подготовку.       Я опустила глаза в стол, чтобы скрыть эмоции и волнение от услышанного.       Следующим летом… У меня есть двенадцать месяцев невыносимого существования, а потом смерть в муках. Мне осталось жить год. Сжала челюсть и подняла взгляд на сестру, не заметила ли? Нет, она не заметила, а вот отец не отрывал от меня глаз, и, конечно, он всё понял. Понял, что меня не отпустило, понял, что я пропала. Потому что я видела в его глазах боль за меня и сострадание. Такую же боль в его глазах я видела, когда он ухаживал за своими цветами, когда он думал, что никто не смотрит. В те моменты он жил воспоминаниями о своей паре, о своей любви.       Я со страхом и каким-то больным желанием ожидала нашей встречи с Максом. Рано или поздно она должна была произойти, и насколько сильно я её желала, настолько сильно и боялась. Куча мыслей роились по этому поводу. Когда он придёт — избегать встречи? Ведь больно будет только мне. Наверняка он только притягательнее стал, наверняка возмужал ещё больше, наверняка… Я зажала голову руками и сдавила. Нельзя, нельзя думать об этом, о нём в принципе!       Или не избегать, а посмотреть страху и желанию в глаза? Столкнуться лоб в лоб? Сказать всё, и будь что будет? Нееет. Я закопаю себя. Что ему с того, что у меня есть чувства, если у него есть пара?       О, Луна, за что ты так со мной? За что?

***

      Вот сказал же отец: «возьми список», нет же, курья башка!       Я выходила из магазина, который находился неподалёку от дома, в соседнем городишке. Выходя уже, я параллельно рылась в бумажном пакете, сверяя с мысленным списком и прямо-таки чуя, что я что-то забыла, но никак не могла понять, что. Поток хаотичных мыслей и ругательств на себя саму прервало столкновение с человеком. Не глядя перед собой, я уткнулась в кого-то, пакет выпал из рук, и продукты вывалились. И только я готова была разразиться шквалом хамства и нелицеприятностей на неповоротливого недотепу, как мой нюх уловил смутно знакомый, болезненно знакомый запах. А когда мой взгляд уткнулся во взгляд серых, смеющихся, невероятно потрясающих глаз, я поняла, что всё предыдущее время я не знала, что такое настоящие муки. Я увидела его… Можно влюбиться ещё сильнее? Можно ещё ярче почувствовать свою пару? Можно стать ещё безумнее от любви и ещё несчастнее от того, что твоя любовь вовсе не твоя? Может ли стать ещё больнее, если ты и так уже умираешь?       — С возвращением, маленькая!       Смеющийся взгляд, морщинки у глаз от прищура на солнце и частой улыбки, губы, растянутые в приветствии. Я выискивала малейшие детали, которые бы сказали мне, что он не рад меня видеть, что ему по сути всё равно, с кем он говорит: со мной или почтальоном, с незнакомцем или близким, но не находила. Я видела только радость и приятное удивление. Я всё это выдумала, да? Он прижал меня к себе, стискивая и почти сразу выпуская.       — Спа… Спасибо…       Я мысленно одёрнула себя и опустилась на корточки, чтобы собрать рассыпавшиеся покупки обратно, заодно пряча глаза и, наверное, бешеный взгляд человека, который жутко скучал по тому, с кем столкнулся и кого видел во снах бесчётное количество раз.       Макс присел на корточки рядом и стал помогать собирать продукты. Сердце бешено колотилось, наверняка он всё слышит. О, Луна, почему сейчас? Я нервно стала вспоминать, как выгляжу, причесалась ли? Умылась хотя б? А то на меня это похоже — неумытой выйти на улицу. А ногти? Я маникюр когда делала? Я же вообще маникюр не делаю, только грызу ногти, когда нервничаю, а нервничаю я постоянно. Блин! Ну почему сейчас?       — Рад тебя видеть, ты подросла. — мягкий, с нотками тепла голос лился как музыка для моих ушей, а в них шумело от мыслей так, что я с трудом, вообще, различала слова, но тембр и звук его голоса… Луна, дай мне сил не сдохнуть прямо сейчас, хоть продукты дотащить до дома и в страданиях помереть в своей комнате.       — Спасибо…       Я вообще не понимала, что отвечать, не понимала, что он говорит, меня окутал его запах. Запах Альфы, запах леса, запах кожи, он врезался в мои рецепторы, он врезался в поры, он врезался в мозг, и всё моё существо до последней клетки будто второе дыхание обретало, словно право на новую жизнь, на ещё один день, на последний глоток воздуха перед смертью. Что он сказал? А что я ответила? Какую-то глупость, очевидно.       Я сложила последние яблоко в пакет и резко поднялась, так, что мошки замелькали перед глазами. Пряча взгляд, я опустила голову, якобы смотрю в пакет.       — Эй? — тёплые ладони легли на плечи, а голова склонилась ко мне, пытаясь поймать мой взгляд.       Стоит ли говорить, что меня сковало, как парализованную белку, страхом разоблачения и одновременно желанием прижаться и вдыхать, и говорить, и сгорать ежесекундно от любви?       Я робко подняла взгляд и уперлась в его. Лицом к лицу, нос к носу. Макс смотрел прямо и по-доброму, я же хмуро и из подлобья.       — Я… Меня папа ждет…       — Подвезти? Я всё равно еду в ту сторону.       Я кивнула на велик, что стоял у столба.       — Не, я на своём.       — Давай хоть пакет сложу, — он мягко высвободил пакет из моих рук и пропустил вперёд.       Я сделала ровно четыре шага, и вот мы встали у велика. Макс опустил аккуратно пакет в корзинку у руля и облокотился о столб. Я отстегнула замок и, убрав туда же в корзинку, перекинула ногу через раму.       — Ещё увидимся?       — Ага, — я кивнула и снова подняла на него стыдливый взгляд. Он подмигнул мне и не собирался уходить, желая проводить взглядом. Я отвела велик с тротуара и оттолкнулась.       Уже садясь на сидушку и отъезжая от него прочь, я обернулась. Макс махнул мне рукой, а я едва заметно улыбнулась ему. Впереди маячила проселочная дорога мимо полей, а дальше через лес и к дому. Наши с Фоллами дома находились поблизости, конечно, у обоих семей были свои угодья, которые граничили.       Ну я и овтса. Слов нет. Повела себя как дура, набитая опилками, песком, стружкой и прочей дебильной дребеденью. Ну почему я так себя повела? Почему не улыбнулась мило, почему не заморгала глазками, почему не флиртовала? Ведь я сотни часов провела за этим занятием, оттачивая мастерство в мысленном диалоге с Максом. Ну что со мной не так? Ошибка природы, не иначе. Вот если бы я осталась человеком… Если бы не чувствовала его запах, если бы он не сводил меня с ума. Если бы… Если бы я была человеком, то даже не чувствуя зов его запаха, я сошла бы с ума от его характера, от его внешности, от его харизмы и привычек, от его стиля. Если бы я была человеком, я бы точно так же сходила с ума. Замкнутый круг.       — Ой!       Глубоко погрузившись в себя, я не заметила крутую колдобину, колесо подскочило, и я полетела с велика вперед, шлифуя коленом, а следом и бедром, асфальт. Порвала любимое платье, содрала кожу. На бедре целую простынь содрала, колено меньше, но сильнее, кровило и там, и там. Ещё и грязь попала. Продукты рассыпались по всей дороге, велик улетел в сторону. Было больно!       Я заплакала. Как маленькая, заплакала от обиды и жалости к себе. Да что со мной?! Непутевая, никчёмная! Сзади послышался шелест шин. Я, вытирая слезы и сопли рукавом, кряхтя, поспешила подняться, чтобы убрать с дороги велик, но меня опередили.       Хлопнула дверь машины, послышались торопливые шаги, меня подхватили теплые руки и усадили на переднее. Запах леса вновь окутал, успокоил и придал веры в то, что всё будет нормально. Как-то перетопчется.       — Сиди, сейчас загружу велик и продукты и обработаю раны, не трогай только.       Я кивнула и всхлипнула. Макс, не закрывая дверь, схватил велик и сложил на крышу, наскоро привязал, затем собрал снова рассыпанные и уже изрядно помятые продукты и положил в багажник, достал оттуда аптечку и подошёл ко мне.       — Держи, — я вытянула руки, он положил пластиковый чемоданчик мне на ладони, раскрыл его, достал перекись и ватку, стал обрабатывать рану на бедре. Я задрала повыше порваную ткань платья, открывая огромную ссадину, и поджала губу с досады на себя.       — Щипать не должно, но может быть не приятно, что буду касаться поврежденной кожи.       Я кивнула и мысленно настроилась терпеть. Не пикну, не буду хныкать, как маленькая. Я уже не та девочка! Но вот, он коснулся раненого места, и я снова захныкала. Не столько от боли, сколько от всей этой позорной ситуации. Теперь он снова будет думать, что я маленькая!       — Сильно больно? — Макс поднял на меня сочувствующий взгляд.       — Нет, — я помотала головой, а слезы-предатели текли по щекам.       Он ободрительно улыбнулся мне и стал ещё осторожнее касаться больного места, обрабатывая.       — Пластырь лепить не будем, большая поверхность, бинтовать тоже смысла нет, лучше подвяжи платье, чтобы подол не касался.       Я кивнула, Макс взял зеленку и обработал края, сложил бутылёк в коробку и принялся за колено.       — Разбила коленку знатно, будет больно, расскажи мне пока, как тебе Канада? Понравилось?       — Нет…       Макс недоуменно поднял взгляд.       — Нет?       Я взглянула в его глаза, и стало плевать на всё. Стало так пофиг, что я решила — будь что будет. Пусть знает, что мне больно!       — Нет, потому что там не было… — и вот тут я труханула. — Там не было… друзей, — выдохнула я последнее слово и поникла, а потом наморщилась от боли. — Уффф…       — Потерпи, я почти всё.       Макс закончил с перекисью и теперь обрабатывал зеленкой. А я смотрела на его светлую макушку, на его волосы, что так блестели на солнце, отдавая жидким золотом, смотрела на его профиль сверху, на ресницы, на нос, на плечи, но больше всего мне нравилось наблюдать за его руками. Одной рукой он держал колено сбоку, а второй аккуратно промакивал края раны. Закусив губу, я думала о том, что готова хоть вся разбиться, лишь бы он так стоял надо мной и заботился, лишь бы не нужно было искать предлог, чтобы смотреть на него, любоваться им и не бояться быть пойманной за разглядыванием.       — Ну вот и всё, — Макс выпрямился и сложил бутылёчки с перекисью и зелёнкой обратно в аптечку, а использованные ватные диски положил в карман двери. — Давай, пристегивайся, отвезу тебя домой.       Я кивнула и развернулась, Макс закрыл дверь и сел за руль. Я взяла подол за концы и связала, получилось максимально коротко, но хотя бы ткань не будет раздражать кожу. В салоне приятно пахло Максом. Я незаметно втягивала носом воздух, отвернувшись к окну. Мы тронулись, и машина повезла нас к моему дому.       — Ну как ты так умудрилась упасть? Опять, поди, шнурки не шнуровала?       Я опустила взгляд на зеленые кеды, шнурки просто были заправлены внутрь, и один, конечно же, болтался, полностью выпав. Макс улыбнулся, он знал меня очень хорошо. Но лучше пусть думает, что я недотёпа, чем об истинных причинах — я была настолько поглощена мыслями о нём, что не заметила кочку.       — Так почему у тебя не было там друзей? — он повернулся ко мне и усмехнулся, — Ни за что не поверю, что ты не нашла себе подельников для выходок и проказ, — он снова смотрел на дорогу, уверенно держа руль. Значит, он всё помнил. Помнил, что я учудила. Ну, хотя бы воспринял это как шутку, спасибо Луна.       — Я дружила только с Дидье.       — Дидье — это сын Оливера и Марго?       — Угу.       — А почему только с ним?       Я пожала плечами и, оторвавшись от пейзажа за окном, уставилась впереди себя на дорогу.       — Там не было таких как мы, только их семья. Да и не люблю я привыкать к людям, потом трудно отпустить, я же знала, что всё это временно. Не хотела привязываться, — наверное, в моём голосе скользнула грусть, потому что Макс стал разглядывать меня, а когда я набралась смелости и взглянула в его глаза, он тут же отвернулся, но лишь затем, чтобы посмотреть на дорогу, потому что снова вернул взгляд ко мне, а затем произнёс:       — Ты повзрослела.       Это… Это было лестно слышать от него. Я довольно улыбнулась сквозь грусть. Может, я всё же не ребёнок больше в его глазах?       Теперь я рассматривала его. Как его руки красивой мужской формы лежали на руле, как кожаный ремешок часов плотно обхватывал крепкое широкое запястье. Как упругие мыщцы перекатывались у линии рукавов футболки от движений рук. Разглядывала его плечи, шею, скулы, нос… Его ноздри едва заметно подрагивали — то расширялись, то снова приходили в обычную форму, но если подумать, то можно было бы сделать вывод, что он пытается незаметно втягивать мой запах. Наверное, заново изучает, ведь он мог изменится, всё же полтора года прошло или, может, чуть больше. Надеюсь, он ему не противен. Будет просто катастрофа, если мой запах его оттолкнет. Это же сразу всё перечеркнет. Ладно, можно не париться, пока окно не открывает. Если откроет, значит дышать уже нечем, вот тогда будет катастрофа. Я усмехнулась сама себе — совсем уже параноиком стала. И стоило мне только об этом подумать…       Он открывает окно! О неет! Неужели…?       Макс открыл окно на половину и повернулся к нему, вдохнул глубоко и снова повернулся к дороге.       Твою мать… Это провал! Крах… Это позор! Я прикрыла глаза в разочаровании и досаде. Всё. Кончено. Теперь меня уже ничто не спасет. Мой запах ему противен. Я ужасно пахну для того, чей запах для меня бесподобен… Поджав от досады губу, я силилась сдержать слезы обиды и разочарования и отвернулсь к окну.       В отражении стекла я видела, что Макс повернулся и разглядывал меня. Сжала руки в замок от смущения и стыда перед ним. Грязная, побитая, ещё и воняю не пойми чем.       — Мия?       — М…— смахнула слезу незаметно, но не повернулась.       — Ты ведь знаешь, что можешь мне рассказать всё? Твои тайны и секреты останутся только со мной.       Я знала. Верила ему. Он бы не стал трепаться о том, что ему рассказали под большим секретом. Я кивнула.       — Поделись со мной. Что тебя тревожит? Это как-то связано с тем, что отец отправил тебя в Канаду?       Значит, он догадывался о чём-то, значит, совсем не воспринял тот мой выпад как выходку. Вот он. Настал момент здесь и сейчас — сейчас или никогда. Я хотела рассказать ему всё, я хотела снять этот груз со своих плеч, я хотела, наконец, раскрыть ему своё сердце, и будь что будет. Но так же я помнила, что у меня есть сестра. Что она собиралась стать парой самому лучшему парню в нашем городе, в машине которого я сейчас ехала и тайно сгорала от любви и привязанности к нему. Был он. Была моя сестра. И была я.       Сейчас или никогда?       — Нет, — никогда.       Он посмотрел на меня с укором и тут же вернул взгляд на дорогу, вздохнул.       — Я считал себя виноватым в том, что тогда случилось.       ЧТО?       — П…почему? — я всё же посмотрела на него.       — Этот разговор займёт больше времени, чем дорога домой, — едва заметная улыбка скользнула на губах.       — Я не спешу, — я с огромным вниманием развернулась к нему, желая знать всё и не пропустить ни малейшей детали.       Макс усмехнулся и глянул на меня. Увидел мою заинтересованность. Блин.       — Ты же говорила, что тебя папа ждёт, спешила домой, — ехидные весёлые огоньки промелькнули в глазах.       Поймал меня на вранье, но я сдаваться не собиралась. Даже если апокалипсис настанет, я не сдвинусь с места, пока не узнаю подробностей.       — Ещё подождёт.       Макс хмыкнул, но ничего не сказал, я лишь успела ухватится за ручку двери, потому что он резко свернул на обочину и затормозил. Повернулся ко мне, теперь мы сидели друг против друга и рассматривали, пытались угадать, что на уме у второго.       — Почему ты уехала в Канаду?       Я молчала, лишь смотрела на него и пыталась понять, почему ему это так интересно.       — Просто решила сменить обста…       Макс, закрыв глаза, шумно вдохнул и выдохнул, взъерошил волосы.       — Насколько было бы проще, если бы ты рассказала, но ты молчишь как партизан! — он вдруг опустил взгляд на мои руки, сцепленные в замке, протянул свою и, высвободив, взял, сжал легонько в ладони и опустил себе на колено, не выпуская, посмотрел на меня прямо, серьёзным взглядом.       Я же смотрела на свою руку в его и не могла ни о чем больше думать. Он взял меня за руку. И держал, словно я его девушка… Тепло от его ладони, прикосновение. Контакт кожа к коже. Сердце стало гулко и быстро стучать, рецепторы обострились, и все чувствования стали сильнее, волчья суть проявила себя. Я стала чувстовать его запах острее, непроизвольно втягивая воздух чаще и глубже, ощущать кожей его кожу и тепло от неё острее, будто даже поры стали пеленговать сигналы и передавать в мозг.       Я медленно подняла взгляд и упёрлась им в его глаза. Мои зрачки расширились, ноздри сильнее улавливали запах, я замечала мельчайшие детали в нём. Его глаза — серые, сейчас стали чуть темнее, с волчьим блеском, ноздри едва заметно подрагивали, но он не был на охоте, скорее такую позицию принимал хищник, когда выслеживал добычу. Взгляд опустился на его губы. Мягкие, с едва заметными черточками-складками, я непроизвольно облизнула свои и посмотрела чуть ниже и левее. Венка у самого основания шеи и плеча пульсировала, кровь здесь перекачивалась в большом объеме. Поэтому именно тут ставили метку, так, что венка оказывалась в центре укуса, но не затрагивалась при этом, яд пары проникал в кровь, а эта крупная артерия разносила его по всем каналам и венам, во все каппиляры, проникая всюду и распространяя, смешивая его яд с её, мешая их и меняя запах, смешивая с запахом пары. Я сглотнула.       Удивительно, что на Максе ещё нет метки Сэм, а на ней его. Этот факт почему то раньше не приходил мне в голову. Я вновь посмотрела в его глаза, и до меня вдруг дошло, почему он проявил себя как при выслеживании… Он следил за моими реакциями! Я выдернула свою руку и испуганно вылупилась на него.       — Я… Макс, я…       — Твою мать, — он резко развернулся к рулю и, сложив на него руки, отвернулся к своему окну.       Я сидела и не знала, что сказать, что делать, как быть. Он вывел меня на чистую воду, ни слова при этом не вытянув из меня. Вот я дура! А он… Он невероятно сообразителен, надо ж было так проколоться! Теперь он всё знает! Что же будет?! Что мне теперт делать? Куда бежать? В Канаде меня больше точно не ждут, а больше мне некуда податься. Да что же я такая непутевая! Да что со мной не так то, а? Теперь он точно минимум рассмется надо мной, максимум вышвырнет не только из машины, но и из своей жизни, все узнают, от меня все откажутся, и тогда я стану… Свободной. Уйду в леса. Больше мне ничего не останется…       Слезы потекли по щекам, в носу стало мокро, я непроизвольно шмыгнула и, положив руку на ручку, стала открывать, хотела выйти, не собираясь ждать, когда выгонит, но Макс опередил меня, перегнулся и, ухватив ручку поверх моей руки, захлопнул обратно дверь.       — Иди сюда, — он ухватил меня за ворот, развернул к себе и прижал.       Я больше не могла сдерживаться, зарыдала в голос. Какая же я глупая и несчастная. Какая невезучая. И такая жалкая!       Макс гладил меня по волосам и прижимал к себе, шепча, что всё будет хорошо, что всё наладится, перетопчется, а я рыдала, тычась лицом в его футболку. Чем больше я ныла, тем легче мне становилось, наверное, его тепло, его объятия и запах, что окутывал меня, придавали мне сил и спокойствия. Когда он так обнимал, становилось спокойно и казалось, что теперь мне точно всё по плечу, и я со всем справлюсь.       Истерика потихоньку сходила на нет, рыдания прекратились, остались лишь всхлипы и шмыганья носом. Макс легонько остранил меня за плечи и приподнял мой подбородок, заглянул в глаза.       — Ну, как ты, маленькая?       Я опустила взгляд, не в силах смотреть ему в глаза и кивнула.       — Что теперь со мной будет? — я ещё отстранилась.       — А что с тобой должно быть?       — Мне, наверное, нужно уехать…       Макс усмехнулся.       — Ну точно, на Луну теперь лети, там ещё марсиане не знают дурацкие приколы и выходки, типа прозрачной пленки на крышке унитаза.       Я сдавленно усмехнулась сквозь слёзы и слегка пихнула Макса в плечо.       — Сэм меня сдала? — обычно она первый испытатель всех моих нововведений. Если на ней сработало, значит на всех сработает.       Он склонился ко мне и достал из бардачка салфетки, протянул мне. Я взяла и стала вытирать лицо.       — Да, Сэм рассказывала, да и отец пару раз жаловался Ральфу, пытался узнать, откуда у тебя такие познания.       Я расхохоталась сквозь всхлипы, вспоминая, где этому научилась. Никогда не сдам своего сэнсея. Это ведь был Макс.       Мы посмеялись, и стало так легко. Совсем как раньше, до того дурацкого плана. Грустный вздох сам вырвался из груди.       — Мия, ты должна знать — я ведь давно учуял твой запах, ещё когда впервые появился у вас, — Макс снова смотрел на меня, открыто по-доброму, как и всегда. — Он ещё был слабым, детским почти, но уже тогда я понимал, что дальше он будет только раскрываться. И я был прав… — он замолчал, задумавшись, и уставился в окно перед собой. Сложил руки на руль и сцепил в замок. — Чем старше ты становишься, тем явственнее твой запах, и я из тысячи всегда его узнаю. Ты понимаешь, что это значит?       Я отрицательно помотала головой. Макс кивнул и устроился поудобнее за рулем, повернул ключ зажигания.       — Со временем узнаешь.       — Почему не сейчас?       Мы выехали на полосу, Макс посмотрел на меня задумчиво и подмигнул, больше ничего не сказал.       Мы затормозили у дома. Макс вышел и помог выйти мне, из дома вышел папа. Он волновался. Ещё бы. Вместо получаса, меня дома не было часа два.       — Мия, дочка! — он увидел мои ободранные ноги и, поспешив спуститься с крыльца, перехватил меня у Макса. Они поздоровались, Макс спустил мой велик с крыши. — Что случилось?       — Не беспокойся, пап, я упала с велика, хорошо, Макс ехал, подобрал меня, обработал раны.       Мы вошли в дом, альфа зашёл следом, занёс продукты. Отец усадил меня за стол.       — Макс, оставайся на ужин, сейчас и Саманта уже придёт.       Я посмотрела с надежной на него, очень хотелось ещё немного побыть неподалёку.       — Да, конечно, с удовольствием останусь.       Я мельком улыбнулась и поймала его взгляд на себе, пришлось тут же натянуть маску равнодушия.       Отец стал суетиться, доставать посуду.       — Пап, давай помогу! — я уже подорвалась, но Макс, ухватив меня за плечи, усадил обратно.       — Сиди, я помогу.       Пока отец доставал жаркое, Макс раскладывал тарелки и приборы, входная дверь хлопнула.       — Я дома! — Сэм пришла. Она вошла в кухню. — Макс? Привет. — они приблизились и чмокнули друг друга в щёку. — Почему не сказал, что придешь?       — Я не планировал, так получилось.       Сэм отошла к отцу, поцеловала и его. Кивнула мне и подошла к Максу, забирая у него приборы.       — Давай я. А с тобой что? — систер оглядела мои ноги.       — Упала, Макс подвёз, — я не смотрела ей в глаза, боялась, сразу поймет, что к чему, я чувствовала себя виноватой перед ней.       — Теперь понятно.       Отец поставил большое блюдо на стол, все расселись по местам. Вожак во главе стола, Сэм по одну сторону, рядом с ней Макс, я по другую.       Во время ужина я не могла перестать наблюдать за взаимоотношениями сестры и Макса. Мне было интересно и одновременно неприятно видеть всё, что происходило между ними, но отнюдь, они ничего лишнего не позволяли себе при отце. Скорее это всё выглядело, будто они настолько давно вместе, уже так привыкли друг к другу, что это было больше похоже на взаимоотношения друзей, нежели молодой пары, которая собиралась пожениться через год. Они не кидали друг на друга украдкой взглядов, не трогали под столом друг друга, как мы в свое время с Дидье прямо во время ужина или обеда при родителях. До возбуждения старались не доводить, иначе бы нас сразу просекли. Тренировали закалку друг друга. Проверяли на прочность, а маркером служили родители. Если заметили бы, тот, кого стращали, проиграл. Правда, в этом случае проиграли бы оба. Но мы были черезчур бесстрашны и уверены в своих силах. А у них всё было по-другому. Если уж совсем честно, меня это радовало. Было бы неприятно видеть их переглядки и тисканья, как тогда, до моего отъезда. Может, это всех касается, когда взрослеешь? Уже нет этого юношеского запала? Все-таки им уже по двадцать одному.       Сэм что-то говорила, я не особо вникала, нанизала на вилку черри и уже собиралась отправить её в рот, когда ко мне обратился отец:       — А ты, Мия?       Блин. Я упустила предмет разговора. Так углубилась в свои мысли, что не услышала, о чём они говорят.       — Что я? — я подняла взгляд сперва на папу, потом на сестру. На Макса старалась не смотреть.       — Опять в облаках летаешь? — папа улыбнулся. Сэм накладывала салат и, кажется, не особо интересовалась моим ответом, а вот Макс смотрел прямо и заинтересованно. — Мы говорили о том, у кого какие планы на лето. Оно только началось, может, есть какие-то грандиозные идеи, которые бы ты хотела реализовать?       — А… Да никаких особенных планов, — я пожала плечами и всё же загрузила помидор в рот, прожевала. Папа посмотрел на меня с лёгким укором, для него всегда было важно, чтобы мы ставили какие-то цели и достигали их. По его мнению, бесцельное шатание ни к чему толковому не приводило. Он перевел взгляд на Макса.       — Ну, а у тебя, Макс, какие мысли?       Я, хоть и старалась не смотреть на него, вся обратилась в слух. Он прочистил горло и ответил:       — Мне нужно завершить незаконченные дела в лагере и дома, и в ближайшее время я еду на двухлетнюю стажировку в Австралию. Контракт уже подписан.       Я аж поперхнулась и уставилась на Макса.       К…ккуда? Два года?!       Сэм лишь дёрнула бровями, не поднимая глаз, и продолжила есть. Отец, как и я, был удивлен, разве что наш интерес отличался.       Ну же, спроси его обо всем! Пожалуйста, пап! Спроси!       — Два года? А… А… — думаю, что отца интересовала свадьба и их отношения, и вообще, как и у меня, возник миллион вопросов, вслух же он спросил другое, — Что за контракт? А семья что думает?       Да, блин, пап! Ну это не те вопросы!       Макс отложил вилку, вытер салфеткой губы и убрал в сторону.       — Контракт в национальном заповеднике, я буду составлять программы по туристическим маршрутам, плюс изучать рекреацию заповедника, вести записи и наблюдения, публиковать исследования. В целом, это прекрасный опыт, который можно будет перенять и использовать в наших широтах. Ральф и дед меня поддержали, они тоже понимают, что это бесценный опыт, который пригодится тут, да и оплата довольно оптимистичная, плюс перелеты, проживание, питание, всё входит в контракт, — Макс, закончив говорить, посмотрел на отца, слегка улыбнулся и перевёл взгляд на меня.       Я же смотрела на него во все глаза и не верила в то, что услышала. Как он может уехать? Он не может! А… А что буду делать я? Снова не видеть его? Снова бредить и смотреть сны? Снова помирать от тоски? От того, что нет возможности хотя бы издалека видеть его?!       Макс подмигнул мне, и улыбка исчезла с лица.       Стоп. А Саманта? Я перевела вопросительный взгляд на сестру. Отец тоже. В воздухе витала недосказанность и множество вопросов, задавать которые отец не решался. Сэм вздохнула глубоко и посмотрела на отца.       — Ну что? Свадьбу сыграем после его возвращения, — она равнодушно пожала плечами, моя челюсть подвисла в воздухе, отец нахмурился, но ничего не сказал. Не хотел лезть в их отношения. Остаток ужина прошёл в относительном молчании. Какие-то темы поднимались, но не встречая должного интереса, тут же сходили на нет.       Я мыла посуду, отец убирал со стола, а Сэм пошла провожать Макса. Я вся напряглась, желая подслушать, но подслушивать особо и нечего было. Дверь открылась, я услышала короткое «Пока», лёгкий чмок, и дверь закрылась. Вот тебе и на.       Сэм присоединилась к нам на кухне, встала рядом и принялась вытирать тарелки. Отец всё же не вытерпел и, облокотившись о холодильник, спросил:       — Так и когда вы летите? — он был неприятно удивлен, что дочь не удосужилась сказать ему о планах.       — Я не лечу, — сестра даже глаз от занятия не оторвала. Я не смогла разгадать её тональность. То ли её не берут, то ли…       — Почему?       Она подняла на нас недоумённый взгляд, прерываясь, наконец.       — В Австралию? Что я там делать буду? С кенгуру прыгать? Нет уж, степи, ранчо и прочие прелести отсутствия цивилизации не по мне… — она взмахнула руками, выражая свою степень отвращения ко всему этому, — Он звал, но я отказалась, сказала, что тут его подожду.       У нас отвалились челюсти окончательно. Сегодняшний вечер прошел под лозунгом: «что тут происходит?». Честно говоря, я не ожидала. В моем представлении пара и будущая жена должна была последовать за своим мужчиной даже на край света. Не столько должна, сколько хотела бы. Разлука смерти подобна, моральной. Когда ломает и не отпускает в связи с невозможностью видеть, вдыхать, ощущать свою пару. В общем, Сэм как всегда. Думает только о своем удобстве и о своей персоне, я не удивлена. У этой волчицы, наверное, даже пара не пробудит любовь, превышающую её любовь к своему эго. Жаль Макса. Даже несмотря на то, что моё сердце болит от тоски по нему, от неразделенной любви, я бы хотела, чтобы он был счастлив, вопреки всему, что я думаю и чувствую, ведь он, как никто иной, этого заслуживает. Я бы очень хотела видеть его счастливым.       Я вздохнула и перевела взгляд на отца. Наверное, он думал о том же, но не сказал ни слова. По сути он никогда не вмешивался в наши личные пространства, предоставляя нам возможность самим решать свою судьбу, свой путь и соответственно отвечать и принимать последствия, за исключением каких-то случаев, требующих прямого вмешательства.       Следующие несколько дней я помню как во сне. Мысль, что Макс уезжает на целых два года не оставляла меня. Два года. Это целая жизнь. Когда он приедет, мне уже будет восемнадцать, ему, как и Саманте, будет двадцать три. Они поженятся, как я поняла, сразу после его возвращения. А значит мои муки не то, что облегчатся по его возвращении, а только усугубятся, ведь дальше он уже будет не просто занят. Он станет недоступен, как Луна на небосводе. Я была разбита новостью о его отъезде. Конечно, я понимала, что мне ничего не светит, но я могла хоть иногда видеть его, слышать хотя бы издалека и находить отголоски его запаха. А когда он уедет, запах его уедет вместе с ним.       Я печально глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок. Сон совершенно не шёл. Еще промаявшись в горестных думах с час, наконец, почувствовала дремоту.       Ночью мне снился Макс. Он сидел на какой-то горе и швырял с неё камушки, позади него вилась волчица.       Какого фига?! Проснувшись, я очень чётко помнила сон. Нахмурилась, пытаясь понять, что это значит, и стоит ли придавать значение этому сну. Не в соннике же смотреть?! Стряхнула с себя наваждение.       На следующий день, примерно в то же время, я как обычно не спала, только вместо дум решила вылить свои переживания на бумагу. Слова сами собой выливались в строчки стихотворения. У меня снова был план. Менее дебильный, чем в прошлый раз. Макс уезжал на днях. Я передам ему стихотворение, не знаю правда — как, было пару намёток сунуть ему под дворники или незаметно в карман, в общем, передам и всё. Мне не важно было, как он отреагирует. Мне хотелось, чтобы он знал, что даже в самый тёмный час самого одинокого одиночества всегда есть тот, кто о нём думает. Я даже не подпишусь, пусть думает, что это Сэм. Пусть знает, что он важен. Хоть зад Кардашьян и не едет с ним. О, Луна я бы всё отдала, чтобы это у меня была возможность ехать с ним. Я бы поехала даже на северный полюс, лишь бы быть рядом.       Я так увлеклась, что не сразу заметила легкий стук в окошко. Мелкие камушки отлетали от стекла, и тут же звук повторялся. Я даже бардак на голове не пригладила, распахнула окно и обомлела.       В свете луны стоял Макс… Я оторопела, а он улыбнулся.       — Привет. Спустишься на минутку?       Мне показалось, что он перепутал окна и не заметил в темноте, что это я, а не Сэм. Поэтому я, как рыбка, стояла и раскрывала-закрывала рот. Он точно не перепутал?       — Жду у дуба, — он кивнул головой в сторону старого ветвистого дуба сбоку дома, скрытого его тенью, и пошёл в ту сторону.       Я закрыла окно и застыла в ступоре. Стоп. Он, что, меня ждёт у дуба? Зачем? Он точно понял, что это не Сэм? Может, зайти к ней, сказать, что там Макс её зовёт?       Я села на кровать. Мозг отказывался адекватно работать. Так, ладно. Я спущусь и, если окажется, что он всё-таки ошибся, то позову Сэм и пойду спать — плакать и сокрушаться в подушку от злой шутки судьбы. Я надела шорты и худи, быстро влезла в кеды. Кто, вообще, шнурки у них зашнуровывает?       Вышла. Вернулась в комнату, схватила лист со стихотворением и снова вышла. Сложила в карман. Пока спускалась, вспомнила, что опять не причесалась, быстро пальцами прошлась по волосам и открыла входную дверь. За углом дома я увидела его. Макс облокотился о ствол и расслабленно поигрывал ключами от машины. Подошла, робея и не слишком близко приближаясь. Его аромат сразу коснулся моего обоняния. Разум поплыл, как всегда.       — Не разбудил? — мягкий приглушённый в ночи голос ласкал слух.       — Не-а. Я не спала. Так, дурью маялась… — я обернулась на дом, проверяя свет в окнах и снова посмотрела на Макса, — Сэм иногда спит как труп, но я знаю один способ…       — Мия, не части, я к тебе…       В смысле «ко мне»?       — Завтра мой самолет.       Что? Уже? Так скоро?! Сердце бешено заколотилось, а губа задрожала. Я едва сдерживалась, чтобы не начать умолять его остаться и не разныться. Так больно, уже очень больно в груди.       — Я не хотел уезжать, не сказав тебе «пока».       Я не знала, что ответить, не знала, как себя вести, я просто стояла, как изваяние, и во все глаза смотрела на него, едва сдерживая слезы.       — Будь умницей, ладно?       Я кивнула и тут же была прижата к его груди, обняла в ответ крепко-крепко, так, словно ему придётся остаться, потому что я его не выпущу, не выпущу из объятий, и всё тут! Нет, только не снова разлука…       Я вспомнила, что у меня есть послание для него и незаметно пихнула в карман ветровки. И очень вовремя, потому что следом он чуть отстранился, а я не могла поднять глаз.       — Мне пора, Мия.       Я кивнула и шмыгнула носом. Макс поцеловал меня в макушку, вдохнул и, выпустив из тёплых объятий, пошел к машине, а я провожала его взглядом. О той ночи даже вспоминать было больно, рыдала до утра, пока не уснула.       Лето для меня стало поистине волшебным временем, за исключением мыслей о Максе. Временем веселья, беззаботности, куража, вылазок и дебильных выходок с подколами. Нас была небольшая компания — три парня и четыре девчонки. Двое были из другой школы, и нас пятеро, все одного года. Мы и раньше общались, а недавно встретились на одном из озер, кто-то притащил пива из багажника, учитывая, что грядущий учебный год наш выпускной, Дэну, моему однокласснику подарили тачку, мы включили музыку и, предварительно заправившись пенным, соорудили высокую тарзанку и плюхались в озеро. Так как-то и сплотились.       Все лето мы беззаботно проводили вместе. Софи и Пит начали встречаться, ко мне подваливал Дэн, но безуспешно, ещё был Кит — сорвиголова я его называла, и Майли с Джулией. Мы постоянно тусили то на озерах, то в кино, то дискотеки в соседних городках — по этому случаю Дэн сделал всем фальшивые права, такие же как у него, чтобы нас пропускали. О Максе старалась глушить все мысли, но не особо выходило, особенно, учитывая, что в моих снах он был частым гостем.       Я уже собиралась спать, когда услышала какой-то шум. Приподнялась и прислушалась. Звук повторился. Окно? Сразу вспомнилась встреча с Максом, но ведь он улетел? Я встала с постели и отодвинув плотные шторы выглянула в окно. Дэн? Он швырял мелкие камушки мне в окно. Я распахнула ставню.       — Ты чего тут? — шепотом, чтобы не привлекать внимание домашних.       — Привет! Поехали, прокатимся?       Дэн был высок, хорошо слажен, не качок, но и не дрищ. У него были темно-карие глаза, чёткие черты лица. Постоянно улыбался, добрый, слишком добрый, и я ему нравилась. Это было видно невооруженным взглядом, при этом ненавязчив и спокойный. Вот как танк. Мне нравилось с ним дружить, нравилось, что он всегда идёт на встречу, нравилось, что он рядом если нужно и… Все.       — Ты время видел?       Парень прищурился, улыбаясь, кивнул. Я буквально секунду раздумывала, — а что дома делать? Пока лето, надо брать от жизни всё, к тому же, вдруг Дэн придумал что-то интересное?       — Ладно, сейчас. Жди! — скрылась в комнате. Натянула джинсовые шорты с футболкой, обула кеды и, прихватив джинсовку, вышла из комнаты.       Прислушалась. Тишина, все спят. На цыпочках пробралась к лестнице, спустилась и вышла из дома, Дэн уже ждал в тачке.       — Ну давай, колись, что ты там придумал? — захлопнув дверь, я повернулась к нему.       Парень лишь мимолетно бросил на меня взгляд и завел машину.       — В кино билеты взял, сегодня премьера, давно хотел сходить.       Ааа, понятно, на последние ряды поди, а?       — И что за кино?       — Про тачки и гонки, — Дэн слегка смутился, и добавил, — … И любовь. — Он прокашлялся, смущаясь, я усмехнулась.       — Кино так кино. Погнали.       Мы стояли в очереди за попкорном, когда я случайно выловила знакомый силуэт. Это была Сэм, а с ней какой-то парень. Я думала, она дома спит, а она, оказывается, тоже шастала по ночам. Наша очередь уже подошла. Не желая быть пойманной с поличным, я скрылась за Деном, ухватив его за футболку и выглядывая из-за него.       — Ты чего? — парень послушно прикрывал меня, ворочая головой по сторонам в поисках того, что могло меня вынудить прятаться.       — Не поворачивайся, там систер. Если увидит, сдаст отцу.       Дэн кивнул и улыбнулся. Я почувствовала, что ему приятна моя близость. Закатила глаза, сейчас не время и не место.       — Здравствуйте, что будете брать? Я стояла спиной к прилавку и шепнула другу:       — Возьми мне поп-корн и колу.       Сестра шла с каким-то парнем, он был с другой стороны и мне всё не удавалось его разглядеть. Они болтали о чём-то. Наверное, друг.       — Всё нормально?       Мы прошли в зал и теперь поднимались по проходу к своему ряду. — Да, пучком. — я кивнула.       — Не видела тебя? — Дэн пропустил меня вперёд к креслу.       — Вроде нет, а если видела и выдаст, я устрою ей тёмную.       Мы заржали и уселись в свои кресла. Как я и думала, это был последний ряд. Ох, Дэн, Дэн… Ну что мне с тобой делать?       Конечно, он порывался то приобнять, то на колено руку сложить, но я пресекала все эти поползновения на корню, чувствуя его эмоции, предупредительно опережала его действия, то отклоняясь к впереди стоящему креслу, якобы мне так удобно, то ногу на ногу закину, наверное, он понял, потому что остаток фильма больше не предпринимал попыток к контакту. Лишь придвинулся ближе.       — Как тебе фильм? — Дэн медленно шёл рядом, заправив руки в карманы и вопросительно посмотрел на меня.       — Мне понравилось, спасибо.       Парень кивнул. Мне стало неловко от того, что не могу ответить ему на симпатию. Он замечательный, предупредительный, добрый, смелый, но, наверное, нас всегда будет тянуть к запретному и тому что нельзя, пока действительно хорошие парни рядом… Я остановилась и окликнула его.       — Эй, Дэн. — он остановился и повернулся ко мне. — Послушай, — я подошла ближе, становясь напротив него. — Я очень ценю тебя, но отношусь как к другу. Мне лестно, что ты проявляешь ко мне своё внимание, но не могу ответить тебе тем же, прости. Просто будет честно, если ты будешь знать правду. — мне стало неловко и я отвела глаза. Он грустно улыбнулся и кивнул.       — Да понял я уже. Но и ты знай, что меня это не остановит, я буду тебе другом, пока ты этого хочешь, а там может и передумаешь. Кто знает? — он усмехнулся и толкнул меня легонько своим плечом. Я засмеялась в ответ и тоже толкнула его слегка. Неловкость ушла.       — Ладно, поехали, а то мне не сдобровать, если отец узнает, что я сваливаю по ночам. Тебе тем более.       — Поехали. — мы направились к машине переталкиваясь, прикалываясь и смеясь.       — Доброе утро, пап! — отец сидел за столом и завтракал, Сэм намазывала на тосты масло с джемом, когда я вошла на кухню. — Привет, Сэм!       — Доброе, дочка. Чем планируешь заниматься сегодня?       Я пожала плечами.       — Нет планов, хочешь помогу в магазине?       Отец посмотрел на меня одобрительно и кивнул.       — Был бы рад, тогда завтракай и поедем.       Сэм стояла на кассе, отец рубил мясо на кухне, а я фасовала и относила в холодильник, прибиралась на складе, раскладывая всё в нужные места. В обед отец сменил сестру на кассе, а нас отправил поесть. Приехал грузовик с тушами.       — Мия, папе скажи, что мясо привезли. — Сестра пошла встретить водителя, чтобы взять накладные и показать, куда заносить. Я кивнула и поспешила в торговый зал.       — Пап, там мясо привезли, Сэм зовёт тебя.       — Хорошо, замени меня.       Отец направился на склад, а я осталась в зале. Я рассчитывала покупателя, когда кассовый чек с маркером выполз из устройства и касса запищала, оповещая о том, что лента заканчивалась. Пришлось в срочном порядке бежать до кабинета, чтобы взять новую, в любой момент могли зайти покупатели. Я вышла из зала, минуя складское помещение, отец возился в холодильнике вывешивая туши на крючки, я уже почти вошла в кабинет, как мое внимание привлекло какое-то движение у чёрного выхода. Дверь была приоткрыта, и в щели мелькнула тень. Я прошла сквозь небольшое помещение склада и приблизилась к служебному выходу.       — Тише, глупый, а если увидят? — голос сестры сам на свой похож не был, мягкий, нежный и даже просящий? У меня челюсть готова была выпасть, я никогда таких интонаций в её голосе не слышала.       — Мне уже надоело это, сколько можно?! — послышался недовольный голос парня.       Мне стало невероятно любопытно, с кем это она так разговаривает и я тихонько сделала ещё пару шагов, принюхалась…       Оборотень!       Мысли вдруг закружились в бесконечном вихре. В нашем городе только две стаи — мы и Фоллы… Это что, Макс?! Он, что, здесь? Я втянула носом воздух так жадно, что, казалось, раздастся свист. Обоняние обволокло, это был терпковатый запах с какой-то примесью, даже слишком для меня терпкий, я наморщилась. Не Макс. От сердца отлегло…       Но постойте-ка. Если это не Макс… Тогда кто? Она, что… Изменяет? Что, блин, происходит? Я, прислушиваясь, сделала ещё шаг в надежде рассмотреть самозванца в щель и тут, слишком, видимо, волнуясь, не заметила, как носком кеда зацепила метлу, что стояла прислонённой у самого выхода. Едва-едва успела ухватить её за черенок и, аккуратно прислонив обратно, стала пятится. Если Сэм меня уличит, что я вынюхиваю тут, мне точно хана. Я потихоньку отстранилась подальше и на носочках пошла в кабинет отца за лентой.       Что ж. Это скверно. Очень скверно. Она не может так поступать с Максом. Это просто немыслимо. Это предательство чистой воды. Волчица не может так поступить со своей парой, это просто невозможно. Она должна всё рассказать. Сердце за Макса болело, ведь когда он всё узнает… Если узнает… Я не смогу молчать. Нет. Точно. Не смогу. Но ведь и она моя сестра. Это ужасно, как она так может? Неужели…? Нет. Я не понимаю её и понимать не хочу. Она должна всё рассказать ему. А если не захочет, значит нужно вынудить её. Мне придется поговорить с ней.       Минут через десять ко мне в зал вышла Сэм. На лице, как обычно, высокомерненькая ухмылочка, а в глазах какое-то волнение, которое она скрывала, пряча взгляд от меня, как я не пыталась заглянуть в них.       — Что? У меня на лбу жук сидит? Чего пялишься?       — Ты как всегда очаровательно-обходительна, сестрица. — я максимально спокойно отреагировала на её выпад. Пожала плечами. — Где была?       Она оттолкнула меня бедром от кассы, я принюхалась. Ну точно, ее запах и лёгкий, едва уловимый, запах чужака.       — Папе помогала! И вообще, займись делом. Нужно протереть витрины. — она откинула волосы с плеча и принялась что-то записывать в блокнот.       — А чем от тебя пахнет?       — Чем?! — сестрица встрепенулась и тут же стала обнюхивать руки и ворот платья.       — Да собакой какой-то, прикармливала бродягу Барона? — я хмыкнула.       — Займись делом, не то скажу папе, что ты отлыниваешь. — она гневно стрельнула в меня взглядом и отвернулась.       Я, напевая песенку, пошла на склад за тряпками и ведром. Всё равно всё узнаю, тогда и поговорим.       Отныне все мои мысли занимал таинственный оборотень, с которым сестра, я не сомневалась, крутила шашни за спиной Макса. Макс ей звонил, редко, но звонил, я один раз услышала их разговор. Он был каким-то скомканным. Типа — «привет, как дела, нормально, я тоже, что нового, да ниче, и у меня, ну ладно, пока».       Все следующие дни я следила за Сэм, прислушивалась, присматривалась, и упорство моё мне воздалось.       За мной заехал Дэн, чтобы забрать и поехать на наше место сбора, встретится с ребятами, но незадолго до его приезда я услышала как Сэм у себя говорит по телефону. Она ласковым голосом с кем-то общалась и как бы странно это не звучало, я надеялась, что с Максом, ибо его разбитое сердце убьёт меня, но вот она договорилась о встрече и все мои надежды рухнули. Сестрица сказала, что будет на месте через пол часа. Сомнений в том, что надо делать, не возникало.       Я накинула джинсовку поверх платья, и, заправив шнурки кед внутрь, выбежала к Дэну.       — Привет, едем? — Дэн радостно мне улыбнулся, но заметив моё выражение лица, тут же нахмурился.       — Поездка отменяется. Мне нужно проследить за сестрой. — я повернулась к окну и выглянула, не идет ли она ещё. — Можешь отъехать за дом, чтобы нас не было видно?       — Зачем тебе это? Нас ждут ребята, Кит затарился пивом…       — Это дело жизни и смерти, это очень важно, если хочешь тусить с ребятами и пить пиво, я не буду держать. — я повернулась к другу. — Так что? Едешь или остаешься со мной?       Ден без лишних слов завёл тачку и переставил так, что нас не было видно с парадного входа.       — Что конкретно мы должны увидеть? Я оценила самоотверженность друга и, одобрительно коснувшись его плеча, вновь повернулась к окну.       — Сэм едет на встречу, на которую ехать не должна, она… Она обманывает человека, будущего члена семьи и я должна выяснить детали, должна понять, что происходит, иначе не смогу смотреть в глаза никому, покрывая её.       Дэн кивнул и тоже стал следить за крыльцом. Через пару минут сестра показалась на улице, закрыла дверь и, поправив сумочку, сбежала с крыльца, села в свой пикап и отъехала.       — За ней! Только сильно не приближайся!       Дэн ехал на небольшом расстоянии, стараясь не привлекать внимания. Очутившись в городке, машина сестры свернула к небольшой кафешке и запарковалась. Мы встали поодаль, откуда открывался вид на кафе. У заведения были огромные окна, у которых расположились столики, один из таких заняла Сэм. Дэн внезапно склонился к моим ногам и открыл бардачок, выудил оттуда небольшой бинокль и протянул мне.       — Только не говори, что ты подглядываешь за девицами в окна? —  захихикав, я взяла бинокль и рассмотрела.       — Не за всеми, только за одной.       Мой смех резко прекратился, я с недоверием зыркнула на друга.       — Да шучу я! Это отца, он же коп, выдали новый, этот подарил мне, валяется без дела и вот пригодился.       Благо мое зрение позволяло мне видеть всё на дальние расстояния. Спасибо волчьей сути. Я вернула бинокль парню.       — У меня стопроцентное зрение.       Он пожал плечами и сам стал в него смотреть. Вертел башкой в разные стороны, а потом направил на меня, покрутил какие-то колесики на бинокле.       — У тебя, оказывается, так много пор на лице…       — Дурак! — я шлепнула его по плечу. — Не отвлекайся! У нас важная миссия, а ты дурью маешься.       Парень заржал и снова стал подкручивать линзы и рассматривать меня, тыкать биноклем мне в ухо и пытаться рассмотреть мой мозг через ушное отверстие, при этом комментируя. Хорошо уши чистила сегодня после душа, а то он там ничего бы не смог разглядеть. Я в шутку отпихивала его, а он ржал и оставлял дурацкие комментарии.       Через некоторое время к столику подошёл парень и присел, я тут же насторожилась.       — Вот он! Смотри!       — Хм… Впервые вижу его, он не с наших краев. — Дэн перевел бинокль на окна кафе.       — Дай-ка сюда! — я выхватила у него бинокль и приблизила побольше, настраивая под себя. Действительно, парень не местный. Раньше я его не встречала. Он был высокий, слегка худощавый, но при этом жилистый, шатен, держался ровно-уверенно. Ничего примечательного. Пусть и оборотень, но вполне обычный. Другое дело Макс! Харизма, обаяние, свой собственный стиль, подача, голос, запах, взгляд… Ой, что-то понесло не в ту степь. Тут же просто парень. Просто. Парень. Хоть и оборотень.       Он взял стул и переставил его ближе к сестре. Сэм же вся расплылась при виде него. Улыбалась, строила глазки, ближе придвинулась, пустила в ход все свои чары. Я смотрела на них и никак не могла понять, что же она творит. У нее самый лучший парень на свете, пусть они сейчас и разделены расстоянием, но это же ничего не меняет, он как был самым-самым, так им и оставался, а она? Получается, меняет сокровище на…? Что это? Секс? Может, как у нас с Дидье было? Кстати, я о нем даже не вспоминала, было и ладно. Хотя нет, такое, наверное, как у нас с Ди только у нас и было. Эту связь вообще никак объяснить и трактовать не получалось — помутнение какое-то. А что делает она?       Парень прижал её к себе за талию и поцеловал, сестра же приникла к нему и отвечала.       Ну всё! Это было выше моих сил! Я должна разобраться раз и навсегда, что она творит. Сжав губы резко нажала на ручку двери.       — Эй, ты чего? — Ден ошарашенно уставился на меня.       — Я иду туда!       — С ума сошла? Зачем? Это её жизнь, чего ты хочешь добиться? — глаза друга, казалось, сейчас выскочат из орбит.       Но я его не слушала. Он ничего не знал — ни обо мне, ни о нашей семье, ничего! Открыла дверь.       — Мия, не ходи!       Я хлопнула дверью, оставляя Дэна сидеть в машине. Он махнул обречённо рукой на меня, мол, делай че хочешь, и остался сидеть.       Я целенаправленно шла в кафе, полная решимости узнать всё «от и до». Перешла дорогу и, приблизившись, открыла дверь, вошла. Колокольчик оповестил о новом посетителе, но голубки ни на кого не обращали внимания, мне же лучше. Я видела как её рука лежит в его, они, шепчась и хихикая, целовались в перерывах между диалогом.       Я взяла стул с соседнего столика и, с грохотом поставив его к их столу, уселась, покашливая.       — Кха-кхм.       Сестра вздрогнула, они оторвались друг от друга и уставились на меня. Сэм в смятении стушевалась.       — Что ты тут делаешь?       — Я с Деном приехала в городок за лимонадом, а вот что ты делаешь и кто это? — я кивнула головой пренебрежительно в сторону её пассии. Парень посмотрел на неё, а затем перевёл гордый взгляд на меня.       — Это тебя не касается, чеши за лемонадом! — сестра рыкнула.       — Ошибаешся, — я скрестила руки на груди. — Ещё как касается, вот пойду ща к папе и всё ему расскажу!       — Ничего ты ему не расскажешь, ясно? — сестра отодвинулась от парня и сжала кулаки. — Я сама собиралась это сделать, а ты не суй свой нос!       — А как же Макс? Когда он узнает?       Сестра встала, парень следом поднялся.       — Тем, кто лезет не в своё дело, хвост прищемляют! — сестра крутанулась вокруг себя, так, что волосы взлетели, и метнулась на выход, парень пошёл за ней, я же, сбитая с толку, дошла до стойки и заказала два лемонада.       Наконец-то я смогу… А что, собственно, я смогу? Он там, я тут. Два года. За два года он забудет про меня и найдёт себе другую волчицу, если, конечно, я имею для него хоть какое-то значение, но даже если так, что будет со мной? Нет, нет, нет… Я не вынесу этого, только не снова… Я должна поговорить с ним, увидеться, должна всё расставить по местам. Но что, если он не испытывает того же? Точнее, он не испытывает, конечно, но я должна знать, должна, иначе эта неизвестность меня убьёт…       Я поеду к нему! Да! Поеду!       Я вылетела пулей из кафе, забыв дождаться стаканчики с лемонадом.       В комнате достала из шкафа спрятанную под вещами копилку. От Сэм прятала, та все время шныряла в неё, пока я не уличила эту плутовку, теперь приходилось её всё время прятать. Закрыв дверь в комнату, я, не раздумывая, разбила старую толстую хрюшку. За долгие годы здесь скопилась просто тонна мелочи и мятые купюры. Я стала считать. Через час примерно у меня было триста двенадцать баксов и семьдесят три цента. Катастрофически мало! Придётся нужную сумму выпрашивать как-то у отца. Я открыла ноут и стала искать билеты. А куда? Ведь я не знала, где Макс живет… Зато я знала, кто мне скажет.       Телефон издал гудки:       — Привет, Шон!       — Че, как?       Я приготовила ручку и блокнот — писать.       — Да нормально, слушай, скажи адрес Макса, хочу… Письмо ему написать. — послышался смешок в трубке.       — Ты че, мать, волчьей ягоды налупилась? Есть же мессенджеры.       Блин, тупая отмазка! Думай быстрее!       — Да Сэм хочет отправить ему подарок, а я письмо приложу, ну, знаешь, там, как дела и всё такое, прикольно же?!       — Ну… Че-то как-то не оч.       — Достал! Дай адрес просто и всё!       Я услышала очередные смешки парня.       — Записывай, дерганая.       Итак, у меня был его адрес, были деньги, которых всё ещё не хватало, оставалось добыть недостающее и купить билеты. Я быстро набрала нужный маршрут, туда-обратно. Нужно ещё семьдесят… Перезагрузила страницу с билетом только в одну сторону. Хватало! А там как-нибудь решится. Зайцем как-нибудь. Теперь нужно было придумать, что сказать папе. Сегодня на ужине.       Сэм подозрительно щурилась на меня через стол, пока ела, видимо, не нравилось моё воодушевление и бодрость, видела угрозу, что я могу рассказать папе вперед неё, но нет, сама разбирайся, я всего лишь скоро увижу Макса, оттого и счастлива…       — Пап?       Сэм гневно стрельнула в меня глазами. Я мысленно усмехнулась. Отец поднял на меня взгляд.       — Да, Мия?       — Эм… мы с компашкой хотим съездить на фестиваль, в Уэствик на выходные, можно? — я посмотрела на него щенячьми глазками.       — На выходные? — отец призадумался.       — Ага, Ден на машине, он нас отвезёт.       — Это тот Уэствик, что в двухста милях отсюда?       — Угу…       — Не знаю, дочка, на два дня, без взрослых… — папа отложил вилку, призадумался. — А жить вы там где будете?       — Пап, это фестиваль, в палатках, конечно, — я сложила руки в мольбе, — Ну, пожалуйста, а?       — Ладно. — он вздохнул, я довольно залыбилась, — Но смотри мне, это тебе проверка на будущее, сделаешь что-то, что мне не понравится и засядешь дома до совершеннолетия, и скажи Дену, чтобы зашёл, я должен убедиться, что он адекватный. — я кивнула и, подскочив к нему, благодарно обняла.       Я еду к Максу!

***

      Самолет приземлился в Мельбурне в полдень. На контроле возникли вопросы, но благо, заверенное разрешение отца на мой выезд было действительно ещё несколько лет, после моей поездки в Канаду.       Небо было местами заволочено облаками, но в целом, ощущалось, что день будет солнечным и жарким. Я села в такси у аэропорта и отправилась на вокзал. Оттуда поезд довез меня до городка Холлс-Гэп, а дальше на такси до места назначения. На бумажке со слов Шона было записано: Национальный парк Грампианс, Виктория, Австралия. Только к ужину я оказалась у ворот огромного национального парка. Живот урчал от голода, но мне было не до еды. Мне не верилось, что совсем-совсем скоро я увижу… его.       Я вошла в небольшое здание, рядом с которым располагались кассы и разного рода прокат. Здесь был ресепшн, все стены увешаны памятками, картами, фотографиями и прочими атрибутами. Я подошла к стойке, ко мне тут же подошла девушка в фирменной зеленой футболке «Грампианс».       — Добрый день, чем могу помочь? Выбрать маршрут?       — Э, здравствуйте. Я ищу… Ищу Макса Фолла, он работает у вас.       — Вы ищете сотрудника парка? Что-то случилось?       — Нет, нет, просто я приехала к нему… Я… Его сестра. Сестра. — я деловито кивнула, подтверждая свои слова.       Девушка посмотрела на меня странно и взяла с подставки рацию.       — Как ещё раз зовут вашего брата?       — Макс Фолл.       Девушка что-то стала набирать на компьютере.       — Так, вот, Фолл, Макс. Рейнджер. — она поднесла рацию к губам и зажала кнопку. — Рейнджер 13-01, база на связи, приём. — тишина. — Рейнджер 13-01, вызывает база, приём.       Послышалось шипение, щелчок, а затем я услышала его голос, сердце забилось быстрее.       — База, 13-01 на связи.       — Здесь вас спрашивают, подъезжайте к административному корпусу.       — Понял, скоро буду.       Связь оборвалась.       — Можете пока присесть, — девушка-администратор указала на диван у окна.       — Нет, спасибо, я подожду на улице.       Я вышла на улицу, облокотилась о перила крыльца. Солнце клонилось к закату. Здесь закаты были совсем другими, другой цвет земли, другие травы, запахи. Другой мир.       Спустя минут пятнадцать, справа вдалеке на грунтовой дороге показался джип без крыши, за рулём которого сидел Макс… Другой Макс. Кепка козырьком назад, загорелый, прядки волос, торчавшие из-под кепки стали более светлее… Макс…       Я перекинула рюкзак на другое плечо, когда джип затормозил у здания. Альфа спрыгнул с машины и, увидев меня, замер.       — Мия? Как ты тут…       Я спустилась по ступенькам, улыбнулась ему широко, щурясь от закатного солнца, лучи которого падали из-за спины волка прямо мне в глаза.       — Привет…       Он подошёл и прижал меня к себе, утыкаясь носом в макушку. Я крепко обняла его за спину. Тепло оборотня, его запах и сила окутали меня с ног до головы. Два месяца не видела его, а словно два века. Здесь, в его объятиях отныне я собиралась прожить, пока не помру.       — Отец знает?       Я отрицательно помотала головой, не желая отстраняться из его объятий ни на дюйм.       — Ох и влетит мне… — он, чуть отстранившись, посмотрел с укором на меня.       — Неа, папа думает я на фестивале в Уэствике. Так что до воскресенья можно не парится.       Макс покачал головой, цокнул.       — Ладно, садись давай, сьездим в одно место и ко мне. Будем с отцом твоим разговаривать. — он мягко, но решительно подтолкнул меня в спину к машине.       — Не надо! Он ничего и не узнает, если кое-кто не сольёт! — я села.       Макс сел за руль, повернул зажигание.       — Нельзя так, Герой, Эмиль должен знать, что его дочь под моим присмотром и в срок будет дома как штык, целая и невредимая.       Я посмотрела на него и вздохнула. Стоило догадаться. Достанется по самое не балуй мне от отца… Но это того стоило.       Мы ехали по дороге заповедника. Виды открывались шикарные — леса, просторы, реки, горные гряды и два сокола в небе сопровождали нас, перекликались меж собой. Я в полные лёгкие втягивала местный воздух, запах свободы. До чего хорошо здесь было, особенно, сидя рядом с самым классным парнем нашего городка…       — Ну рассказывай, каким ветром тебе взбрело в голову через океан лететь, отца обманывать? — Макс сурово посмотрел на меня.       Я почувствовала себя крайне стыдно под таким взглядом. Хотя до этого меня не смущало, что не рассказала правду папе.       — Известно же, что он не отпустил бы меня. А мне надо было сказать тебе что-то очень важное…       — Что такого важного, чего нельзя было сказать по телефону? — Макс уверенно вел джип по грунтовой дороге, четко обруливая рытвины и колдобины.       — Говоришь так, словно жалеешь, что я здесь… — я понуро отвернулась, кляня себя за то, что как обычно не подумала, прежде чем сделать. И на кой я ему здесь? Ничего ведь не изменилось, кроме того, что Сэм вытворяет, а я… Просто дура. Вечно верящая в сказки, надеящаяся на чудо.       — Мия, я очень рад что ты здесь, но ты поступила безответственно. А если бы с тобой что-то случилось? Ни твой отец, ни я бы и не знали, где тебя искать и кого убивать… — Макс сжал руки на руле и, стиснув челюсти, вжал педаль в пол. Я перевела на него взгляд. Думала он злится, что я припёрлась к нему и надоедаю… Мне стало, действительно, стыдно. Ведь и правда, папа бы с ума сошёл, если бы не знал, куда я пропала и где меня искать, а Макс… Судя по его реакции бы тоже переживал…       Альфа затормозил у обочины дороги рядом с пологим холмом и вышел, я тоже спрыгнула и, оставив рюкзак в машине, пошла за ним.       — Давай руку. — Макс взобрался на небольшой валун и теперь протягивал мне ладонь. Он помог мне залезть и дальше мы стали подниматься по травянистому склону.       Мы поднялись на самый верх, и пока я рассматривала дивные красоты в заходящих лучах солнца, альфа достал из рюкзака какую-то штуковину, установил её на треногу, и выровнял. Сел у самого обрыва и свесил ноги. Запустил камешек, следом второй. Я подошла сзади, не решаясь приблизится до контакта взглядом.       — Ну прости, Макс. Мне правда нужно было тебе сказать…       Он обернулся вполоборота головы, слушая, а я не смела посмотреть ему в глаза, тем более из-за того, что должна была сказать. Я ходила позади него вперед-назад, подбирая осторожно слова:       — Просто я кое-что увидела и… Даже спать не могла. Я не потому приехала и рассказываю, что хочу всё испортить, наоборот, я не хочу ничего портить и мне сама мысль противна, что тебе будет плохо, и я, кроме того, я… Просто очень хотела тебя увидеть… И такое я не знала как сказать по телефону. Я просто…       Макс вздохнул и снова посмотрел на открывающийся вид, последние лучи солнца скрывались за тучами, а солнечный диск вот-вот исчезнет за линией горизонта.       — Речь о Сэм?       Я остановилась и повернулась к нему, он всё так же сидел спиной ко мне. Швырнул камешек вдаль.       — Да… Как ты догадался?       — Я знаю. Уже давно.       Я совершенно опешив, подошла к нему, села и свесив ноги рядом, уставилась на него.       — Как знаешь? Ты о…       — Об истинном Сэм.       — К-к-как об истинном? — Я аж дар речи потеряла.       Макс усмехнулся и зашвырнул ещё один мелкий камешек.       — Они встретились около полугода назад. Сэм не знала, как сказать отцу, а я не мог ему врать, тогда она попросила дать ей время, мне очень удачно подвернулся этот контракт и я согласился. Сказал ей, чтобы решила этот вопрос до моего возвращения.       — Прости, мне жаль… — я уставилась на носки своих кед. В спускающихся сумерках они казались серыми вместо зеленых. Дурацкий факт замеченный не к месту.       — Здесь не о чем жалеть, наши отношения развалились уже давно. Просто ехали по накатанной. Обе стаи ждали свадьбы, а мы не те, кто были нужны друг другу. — я прикрыла рот ладошкой. Они не были истинными? — Так бывает, встречаешь кого-то и всё само собой происходит. Мы были слишком поверхносты и, не замечая ничего просто наслаждались, — Макс хмыкнул и, сняв кепку, поправил волосы, снова надевая её козырьком назад. — Я ведь говорил тебе уже, что учуял твой запах сразу, но понимал, что пройдут годы, прежде чем что-то прояснится и станет реальным. Прежде чем ты повзрослеешь и что-то осознаешь…       — О чём ты? Макс повернулся ко мне, посмотрел на меня. И хоть губы его не улыбались, а в глазах плясали ехидные веселые огоньки.       — Так и не поняла ничего? Я смотрела на него во все глаза и очень явно ощущала, что упускаю что-то крайне важное.       — Иди сюда, — он притянул меня к себе и мы сидели молча обнявшись, слушая пение сверчков и вглядываясь в крошечное светлое пятно на горизонте, быстро темнееющее, пока я в голове всё пыталась понять, о чём он. Макс усмехнулся. — Кончай глубоко копать, всё на поверхности, маленькая…       — Я взрослая уже, Макс! — хотела я было возмутиться, но он прервал меня.       — Ладно, взрослая, поехали, ужинать и спать, завтра в аэропорт тебя повезу.       — Ну, Макс! Я же только приехала!       — Я и говорю, поешь, поспишь и только потом поедешь обратно. Ай, — он увернулся от тычка в бок, усмехнулся, поднялся на ноги и помог мне встать. Записал в блокнот какие-то данные, Свернул свою штуку, убрал в рюкзак, подал мне руку и мы стали спускаться.       Его комната была в большом двухэтажном гостевом доме, где помимо него жили и другие рейнджеры. Вечерами они собирались на большой кухне, готовили общий ужин, играли на гитарах, рассказывали интересные истории, ведь каждый из них был приезжим и работал здесь по контракту, кто по три месяца, кто по пол года, кто и дольше. У Макса был самый длительный контракт. Было много занятных историй, песен под гитару и смеха. Отлично проведя вечер среди всех этих ребят, мы отправились в комнату.       — Макс, — я сходила в душ и уже сидела в его футболке, в его постели, пока он расстилал себе на полу, — а ты ведь и раньше можешь вернуться домой? Расторгнуть контракт и вернуться?       Альфа встал и, расправив плед, кинул себе на постель, вместо одеяла.       — Могу.       — Вернись домой?       Я смяла уголок одеяла в руках, поджимая под себя ноги. Он повернулся ко мне, при свете ночника его глаза едва отдавали волчьим отблеском. Красиво. Он подошёл к узкой кровати и опустился передо мной на корточки, высвободил мои ладони от ткани и сжал в своих руках, мягко улыбнувшись.       — Ждёшь меня?       Я кивнула, жутко смущаясь, но не отводя взгляд.       — Я постараюсь приехать раньше. — я, понуро опустив голову, кивнула. — Ну давай, ложись. — он выпустил мои ладони. — Я в душ.       Я легла. На его простынь, на его подушку, укрылась его одеялом. Белье он хоть и постелил свежее, а всё равно всё пахло им. Я не могла уснуть, ворочалась, вертелась, пока не вернулся Макс. Он тихо прошёл, думая, что я сплю. Стянул с шеи полотенце и в футболке и домашних штанах завалился поверх пледа. Глубоко вздохнул. Я лежала спокойно минут десять. Альфа, казалось, уснул. Я приподнялась на локтях и посмотрела на него. Он, обхватив подушку, лежал на животе. Я села на постели, осторожно свесила ноги. Встала и на носочках приблизилась к нему, опустилась на колени и легла рядом, обняв несмело. Макс открыл глаза.       — Мия, иди в постель.       — Хочу рядом. Пожалуйста… — Макс хотел возразить, а я прижалась к его боку теснее, и пряча лицо, не желала уходить. — Завтра я уеду, и когда мы увидимся, не знаю. — я зажмурилась, потому что, то, что собиралась сказать, было слишком смело, — Хочу надышаться, прежде, чем снова окажусь вдали…       Макс помолчал мгновение, а потом приподняв голову, облокотился локтем о подушку, рассматривая меня, я подняла на него глаза, он ответил, не сводя с моего лица взгляда.       — Тебя манит запах так, что и во сне ты его чуешь, — заговорил он хрипло, — а глаза, в которые смотришь, словно в омут, не отпускают, даже когда ты их давно не видишь, — я напряжённо вслушивалась в то, как он озвучивал мои мысли и терзания последних нескольких лет. — Голос, кажется, слышишь даже если оглох, а желанные черты не стираются из памяти, даже если ты не помнишь никого из своих близких… — я сглотнула, внимательно слушая. — И даже если между тобой и твоей парой километры, и время словно в шутку разделяет, ты готов ждать хоть всю жизнь, потому что… эту связь не разорвать никем и ничем… — я вдруг вспомнила, что он говорил о моём запахе, когда я упала с велосипеда. Вспомнила, как в пещере мне мерещился Макс, как легко расталась с Дидье, и как легко Макс расстался с Сэм. Вспомнила, как он перед отъездом пришёл ко мне… Меня захлестнули воспоминания, я приподнялась на локтях и застыла, рассматривая лицо Макса. Глаза в глаза. Озарение словно вспышка коснулось моего глупого разума…       — Ты всё это время… Ты знал…       Он лишь улыбнулся, тихо, тепло, нежно.       — Я сразу всё понял, когда впервые почуял твой запах. Всё сложилось мгновенно.       Я, страдальчески охнув, опустилась на его постель. Уставилась в потолок. Это было слишком мощно. Слишком огромно. Слишком для моего мелкокалиберного разума. Все эти годы я страдала по тому, кто априори был моим, и кто так же страдал по мне, но по причине моего возраста.       Я перевела взгляд с деревянного потолка в глаза Максу. Он смотрел в мои, наблюдал за реакцией, крылья носа едва заметно шевелились, наверное, как и мои. Я протянула руку к его лицу и провела осторожно подушечками пальцев от виска вниз к скуле, но только я хотела отнять руку, как Макс перехватил её и прижал к своей щеке. Я погладила ещё. Глаза сами собой опустились на его губы. Желанные, слегка обветренные на солнце. Он медленно, нерешительно склонился ко мне и коснулся их поцелуем. Я, как завороженная, не могла пошевелиться, молясь Луне лишь о том, чтобы это мгновение не кончалось. Боясь потерять этот миг, я скользнула рукой с его щеки на шею, обнимая, не желая упустить и частички его поцелуя, заработанного своими страданиями за последние три года. Луна воздала мне высшую награду. Сколько я мечтала о поцелуе с ним? Сколько хотела, чтобы он смотрел на меня не как на мелкую сестру своей девчонки. Луна… Я дождалась…       Поцелуи мягкие, нежные, ласковые касались губ, и я отвечала, комната в ночной тишине наполнилась тихими чмоками и лёгким шуршанием постели от наших движений. Сердце моё билось гораздо громче, чем были все остальные звуки, но меня больше это не смущало, пока самый классный парень нашего городка целовал меня. Теплые ладони ласково зарывались в волосы, а нежные губы изучали мои, а я его, обнимая и мечтая продлить мгновения близости.       Макс отстранился ненамного, его серые глаза, отдающие жёлтым бликом изучали мои, а уголки губ едва приподнялись в лёгкой умиротворённой улыбке.       — Ложись в постель, Герой, завтра рано встанем. — оборотень ласково коснулся пальцем кончика моего носа.       — Можно я останусь здесь, с тобой? Обещаю, я не буду приставать.       Макс усмехнулся.       — Я не обещаю. — мои щёки зарделись. — Но должен. Так что давай, обратно топай.       — Пять минут и я уйду, м?       Макс вздохнул и уступил, опустился рядом. Я повернулась к нему спиной и обхватив его руку, обнявшую меня, блаженно закрыла глаза. Это самый счастливый день в моей жизни. Самый счастливый!

***

      Я уже вся извелась. Рейс задерживался уже на час, а всё из-за долбаной непогоды в Мельбурне. От волнения мне хотелось зубами скрипеть, что я и делала, расхаживая туда-сюда от окна к креслам и обратно в зале прибытия. И пока ждала, вспомнила всю нашу историю, такую длинную, местами болезненную, местами тоскливую, но, несомненно, со счастливым финалом.       В итоге, вместо двух лет, он переоформил контракт на год. Макс отправил меня домой на следующий день, перед этим созвонившись с моим отцом. Он рассказал ему о том, где я, действительно, находилась, и попросил сильно не наказывать, хотя мне всё равно влетело. Сэм призналась отцу про Макса и своего истинного спустя месяц, когда парень поставил ей ультиматум. А потом прилетел Макс, чтобы мы втроём с отцом поговорили о нас. Отец был ошарашен не меньше, чем сестра, но он всё же принял это и был рад, что больше я не буду страдать от неразделённой любви. После разговора Макс сразу вернулся обратно в Австралию, я приезжала к нему раз, на зимние каникулы, все-таки выпускной класс никто не отменял. Эта прекрасная неделя останется в моих воспоминаниях на всю жизнь. Макс показывал мне заповедные места, такие, куда мало забирался человек, а мы, обратившись волками носились там, игрались, бегали, нежничали. Ночевали, но Макс был непреклонен и сдержан, хоть и давалось ему это тяжело, учитывая, что я совершенно не облегчала ему задачу. Он, теряя самообладание, собирал меня на плечо и скидывал на кровать, а сам возвращался на матрас на полу.       Однажды он приезжал домой на пару дней ко мне. Мы гуляли за ручку, много болтали, целовались. Он не хотел торопиться ни с чем, пока не закончится его контракт, давая нам обоим время, хотя я готова была с ним и в лес, и в огонь, и на Аляску.       — Потерпи, маленькая, — говорил он мне, прижимая крепко к своей груди, — Ещё пол года и будем вместе, да и меня не посадят заодно. — я неизменно пихала его локтем в бок, а он уворачивался, посмеиваясь.       — Ты же знаешь, что у меня уже был опыт, — и хоть я не собиралась этим провоцировать ревность, всего навсего аппелируя к тому, что моё совершеннолетие совершенно не причина, но Макс неизменно напрягался и кивал. — О да, и у меня к этому ушлепку есть вопрос и не один. — Он сжимал кулаки, а я лишь молча вздыхала и дальше мечтала о нас, не сообщая о том, кто был этим «ушлепком».       Наконец его контракт подошёл к концу, наконец мне восемнадцать и я официально совершеннолетняя, наконец я обниму его и больше не расстанусь с ним никогда, даже если он решит изучать местность на Марсе…       — Рейс семьсот пятнадцатый из Мельбурна прибыл с задержкой на час двадцать. Встречающие могут пройти к воротам двадцать два «е». Рейс семьсот пятнадцатый…       Я поспешила к выходу в другом конце зала. Спустя пару минут стали выходить пассажиры и я, наконец, увидела его, самого классного парня в мире, моего парня, мою пару. Встретившись с ним глазами, я побежала ему навстречу, а Макс, едва успев опустить сумку с плеча на пол, подхватил меня.       — Вернулся!       — Маленькая моя…       Жадный поцелуй не мог быть прерван даже ядерным взрывом, запах Макса, окутывающий меня отключил от постороннего мира и сосредоточил всё мое внимание на любимом волке. Ласковый и вместе с тем жадный поцелуй сносил крышу, и ничто не имело значения, ни толпа снующая вокруг нас, ни взгляды. Были только мы друг для друга.       Мы вышли из здания аэропорта, Макс закинул сумку на заднее сидение моей тачки и я повезла его в стаю Фоллов.       — Отлично справляешься уже. Отец натаскал? — Макс опустил руку мне на бедро. Такой незатейливый жест, а я покраснела, и вроде я давно не девственница, а всё же, оборотень не позволял себе через чур явных движений в мою сторону, и это сейчас будоражило. Я знала, что должно произойти и волновалась, как школьница. Его прикосновения опьяняли меня и это было опрометчиво с его стороны.       — Ага… — голос просел, я прочистила горло. — Стая знает, что ты сегодня приедешь?       — Да, Хелен уже наготовила, наверное, на неделю вперёд. Останешься на ужин?       — Ко… конечно. — официально меня ещё не представляли стае, хотя все уже были в курсе, Макс рассказал им сразу после нашего разговора с моим папой. Мне было волнительно. Я глянула на него и поймала одобрительную улыбку.       — Макс! Ну наконец-то! Через Аризону что ли добирались? — Ральф обнял брата, мы встретились глазами — Привет, заноза, — вожак по-доброму мне улыбнулся, я поприветствовала его. Никогда особо не была близка с Ральфом, раньше даже побаивалась его.       — Здравствуй, Хелен. — вот с кем из Фоллов были теплые отношения, так это с Хелен.       — Здравствуй, дорогая, — она тепло обняла меня, — Макс, с возвращением! — они обнялись, Конрад и Шон тоже поприветствовали нас. — Давайте, руки мойте и за стол, остывает же уже.       — Семья, стая, — Макс встал и отбросил волосы на затылок, настраиваясь на речь, я сидела рядом с ним и понимая, что настал момент, смущенно оглядела всех, пытаясь распознать их реакции, и хоть они уже были в курсе, а всё же, хотелось понять, что они думают по этому поводу.       Сватали с одной Обье, а обряд будет с другой.       — Все вы знаете Мию Обье. — он перевёл взгляд на меня и протянул руку, я взяла её и встала рядом. — Эта девчонка доставила мне немало головняков, — послышались смешки, некоторые головы закивали, Шон, не удержавшись, вставил шутейку про мой гениальный план в четырнадцать. Не то, чтобы я не посмеялась над ней со всеми, но кто-то будет кричать от боли, за напоминание об этом позоре. — Была и дружба, и побеги, и отъезды, и долгие расставания, но ведь от пары даже за сотни тысяч миль не спрячешься. Везде мерещиться будет и сводить с ума, пока не сократишь расстояние до нуля, ну, Ральф с Хелен-то точно знают, проходили… — вожак и его гостеприимная жена переглянулись, тепло улыбаясь друг другу, на плечо женщины легла рука пары в подтверждение слов Макса. Он за талию обнял меня и дальше вдруг чуть тише заговорил:       — Сквозь моря, океаны и льдины, Сквозь сушу, вулканы и мили, Я буду с тобою на связи, На телепатической волчьей подвя́зи. Тебя понесет сильный ветер, Или покорять будешь степи, Я следом пойду за тобою, Зимою и летом по зною. И если сигать будешь с крыши, Я рядом с тобой займу свою нишу, Ни ветер, ни скорость полета, Не переубедят меня поменять пилота. — это были мои стихи, те самые, что я украдкой засунула ему в карман перед его отъездом… Он помнил каждое слово… Все одобрительно загудели, а я, чувствуя, как горят щёки от смущения и прилива чувств, накрыла их ладонями, Макс же добавил, — Хоть я уже и думал, что состарюсь прежде, чем ты вырастешь…       Был смех над, наверное, никогда не перестанущей быть актуальной шуткой, был скромный поцелуй при стае, был звон бокалов, поздравления, объятия, пожелания, была радость за столом и веселье, атмосфера праздника и лёгкости. А потом были мы одни в его машине у моего дома.       Звуки поцелуев перекрывали тихие песни по радио.       — Макс… — я вся горела, белье давно промокло, в который уж раз.       — Не выдумывай, после обряда.       — А если я неуклюжая, ты не хочешь проверить? После обряда на попятную уже не выйдет… — попыталась я воззвать к его разуму.       Оборотень рассмеялся, зажимая ладонью глаза.       — Ты за меня беспокоишься или за себя на самом деле? — он опустил руку на мое колено и ехидно рассматривал.       — За тебя конечно, просто, вдруг…       — Никаких вдруг, Герой. Это очень важно, но нет ничего такого, чему нельзя было бы научиться. И всё равно, это не самое главное, и обряд затевается не ради секса.       — Я знаю… — я опустила голову ему на плечо.       Он обнял меня, прижимая к груди.       — Маленькая… наконец всё так, как должно быть, мы вместе, потерпи еще несколько дней. — я крепче обвила руками его спину и кивнула. Просто никак не могла надышаться своим волком. Мне всегда было мало.       До обряда оставались сутки, я тихонько под покровом темноты выскользнула из засыпающего дома, села в машину и поехала в сторону города. Макс сегодня остался там, а меня непреодолимо тянуло к нему, его, наверное, тоже, но он какими-то титаническими усилиями держал дистанцию, которой я никак не могла понять и объяснить, и прежде, чем свершиться обряду в полнолуние, мне хотелось поговорить с ним. Может оттого, что слишком долго страдала, как мне казалось, от неразделённой любви, но мне было страшно, что он не уверен в своём решении, ведь с Сэм они не отлипали друг от друга, а меня он как будто избегал. Или я надумывала себе? В любом случае, я хотела разобраться.       Он открыл почти сразу.       — Герой? Ты чего тут? — я помялась в дверях. — Проходи давай. — Он взял у меня кожанку и положив на тумбочку, взял за руку, повел в гостиную. — Голодная?       — Завтра обряд, я думать ни о чем не могу, а ты о еде… — я нервно усмехнулась.       Макс в мгновение стал серьёзным. Остановился у дивана и посмотрел на меня пытливо.       — В чем дело?       Я уселась на диван, поджимая ноги.       — Макс, ты точно уверен… Ну… Во мне? — он нахмурился, разглядывая мое лицо. — Просто… Дело не в сексе, ну и в нём, конечно, тоже… Просто… Вы с Сэм… И я чувствую себя ущербной, а завтра обряд и… Не ошибка ли это? Я просто хочу, чтобы мы были счастливы… А если один не очень, то…       — Стоп-стоп-стоп, Мия, я что-то не пойму, — он опустился на корточки напротив и взял мои ладони в свои. — Что случилось?       — Ничего не случилось, просто мне кажется, что я не интересую тебя… — Макс недоумённо уставился на меня, я поспешила обьяснить, — Я знаю, я понимаю, что достаточно и просто рядом быть, но… Ты меня избегаешь в этом плане и… — Макс, кажется, всё понял и, опустив глаза, улыбнулся, -… И мне кажется, что я в этом плане не… Не знаю, — я нервно выдернула руки из его и поправила и так нормальную прическу. — У меня и фигура не та, и вообще я худая, может тебе нравятся посочнее… Как Сэм… — о Луна, я готова была разныться, ну не так я себе представляла наши отношения с Максом, ведь с Сэм у них всё было по-другому, да и у меня с Дидье, у нас в головах только секс и был, а с Максом как-то всё чинно, по правилам, до обряда ни-ни, причем это даже не моя инициатива, как-то ну очень странно. Я чувствовала себя неуверенно. Вдруг он разочаруется, вдруг все мои страхи из подросткового возраста были оправданы, но разве это имело значение для истинных? Может и не истинные мы тогда вовсе, если он избегает близости?       — Воу, Герой, тормози, ты чего там себе напридумывала, м? — он поднялся и сел рядом со мной. — Просто… Блин… Всё несколько сложно.       Я отвела глаза в сторону, пытаясь сдержаться и не зарыдать. Макс развернул меня аккуратно за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.       — Я с ума схожу от тебя, ты заполнила все моё пространство, даже сны, и я еле держусь, но не хочу, чтобы как с Сэм, хочу, чтобы всё было правильно… По-настоящему. Понимаешь?       Я кивнула, хотя совершенно не понимала.       — Нет, не понимаю. — одинокая слезинка скатилась по щеке. Макс вздохнул и стёр её.       — Иди сюда. — он усадил меня к себе на колени, я опустила голову ему на плечо, не в состоянии смотреть в глаза. — Ты должна понять, что когда я почуял тебя, ты была ещё ребенком, но это не меняет моего отношения к тебе, я сразу знал, что ты моя волчица и рано или поздно обряд бы произошел. Просто я хочу, чтобы все было правильно, для тебя, для нас, чтобы ты не сравнивала себя с сестрой, потому что у нас всё по-другому. Там и близко не было того, что есть у нас с тобой — единение, созвучие. С Сэм был просто животный инстинкт, который сложно игнорировать, это нормально для нас, у каждого был такой волк или волчица, с кем нужно было перебеситься, разве что наши стаи приняли это за истинную тягу. Это очень быстро прошло, но мы продолжали на публику играть свои роли. Вот и всё. — я всхлипнула и обняла Макса за шею, утыкаясь носом в ароматную кожу, он стал гладить меня по волосам. Значит вот что было у нас с Дидье… Мне вдруг совершенно с другой стороны всё это увиделось, наша тяга, там ведь совсем не было желания интересоваться тем, чем интересовался партнер, делиться сокровенным, хотелось просто трахаться и сношаться. Мы были совершенно разными. И теперь мне стали ясны отношения Макса с Сэм.       — Ты мне нужна, только ты одна. Вся, каждая веснушка, каждая родинка… Я подняла голову и посмотрела на него. Серые глаза в свете ночника так смотрели пристально, в самую душу. Любимые, родные, самые нужные…       Я не знаю, когда и как соприкоснулись наши губы, я не помню как снимала футболку с него, а он стягивал с меня платье, я помню четко лишь его касания пальцев к обнаженной коже, след от которых горел невидимым огнем. Я помню жаркие поцелуи и нежный шепот Макса — «Маленькая моя, желанная…». Помню очень ярко, как его ладони скользили по моей обнаженной спине, как я вцеплялась в его плечи. Как было волнительно, когда он впервые оказался во мне. Я помню все ласки до единой, касания губ, скольжение рук, объятия и жадные стремления быть ближе, быть едиными. Помню, как красиво луна ласкала его кожу своим светом, как благословляла наш союз, как я задыхалась в своем первом оргазме, как чувствовала единение со своим волком, как таяла от любви к нему, как мы любили друг друга до самых первых лучей восхода…       На обряд приехала Сэм со своей парой из Мэмфиса, они жили там. Его звали Кловис, он держался отстранённо, но вполне дружелюбно. Отец и вся стая Макса собралась на землях Фоллов. Конрад проводил обряд.       Хелен помогла расправить длинное простое белое платье, поправила лёгкие локоны, и, довольно оглядев меня, кивнула, утирая слезы.       — Ну, иди, он уже заждался… — я обняла улыбающуюся женщину и пошла по тропке к костру, у которого стоял Конрад, а справа Макс. Образовывая живой полукруг, стояли наши стаи.       Глаза в глаза, рука в руке. Тихий голос Конрада, щепчущего сакральные слова молитвы Луне, Ральф и Эмиль накалили сталь кинжала в пламени костра вместе и встали рядом.       — Луна свидетель, что пара в лунном притяжении соединяется отныне и навеки, Луна свидетель, что вожаки двух стай скрепляют двух возлюбленных навеки, Луна свидетель, что… — он умолк, ожидая наших слов:       — Ты моя… — голос Макса был тих, но твёрд.       — Ты мой… — мой едва не дрогнул от волнения.       — Навеки… — Конрад взял из рук вожаков кинжал и слегка порезал ладонь Макса, а затем мою. Мы соединили ладони, перемешивая нашу кровь, старик красной лентой обвязал наши запястья и поджёг пучок трав, окуривая нас. Мы соединились в поцелуе.       Близкие стали выкрикивать поздравления. Обряд был закончен и пока стаи ушли в дом Фоллов праздновать, мы с Максом двинулись в лес, к озеру. Держась за руки со связанными запястьями.       Мы стояли друг к другу лицом под светом полной луны у самой кромки озера, ткань длинного платья легла на воду, движимая едва заметными набегами воды. Макс убрал волнистые пряди мне за спину и коснулся завязок платья у шеи.       — Ты прекрасна, моя волчица… — он потянул за шнурочек и ворот расползся по плечам.       Если бы все было просто, ничего бы этого не было. Если бы все было просто, мы были бы другими, если бы все было просто не было бы моей истории, которая только бы начиналась со слов, сказанных глаза в глаза при свете полной луны:       — Я люблю тебя, Мия…       — Я люблю тебя, Макс Фолл…