Просто давай выживем

      Тягучий, надоедливый и размеренный писк аппарата невыносимо давит на слух, усиливая нарастающую головную боль, и на какое-то мгновение ему кажется, что это никогда не закончится. Вязкое чувство полного опустошения заставляет невольно дёрнуться и поморщиться — он понимает, что постепенно приходит в сознание, но с этим пониманием приходит и страх.       Леон вспоминает ту роковую ночь, когда всё, чего ему хотелось — это умереть быстро и безболезненно. Просто уснуть и больше не проснуться. Он вспоминает Клэр и её удивительно насыщенные голубые глаза, в которых плещется контраст чувств и эмоций. Вспоминает, как они спасали друг друга, как вместе пытались выжить и выбраться из Раккун-сити, не став ходячими мертвецами. Как раз за разом сражались с мутантами, пробирались через толпы зомбарей, морщились и кривились из-за тошнотворного смрада, окутавшего оставшиеся в полнейшем беспорядке улицы.       Той ночью их судьбы тесно переплелись, и с тех пор они держались вместе, защищая и прикрывая друг друга так, словно не являлись всего лишь незнакомцами — двумя совершенно разными людьми, случайно встретившимися в городе, ставшем эпицентром биологической катастрофы, навсегда изменившей их взгляд на мир.       Или не случайно?       Уж что-что, а в случайности Кеннеди никогда особо не верил, равно как и в судьбу. Золотая середина, чёрт её дери, и никак иначе.       Он медленно, превозмогая усилившуюся слабость, открывает глаза и тут же закрывает их, морщась от льющегося из окна яркого света. Всё тело пронзает дикая боль, заставившая его глухо простонать, и в следующее мгновение Леон понимает, что что-то не так. Под грудной клеткой гулко бьётся сердце, на лице выступают капельки пота, и он слышит, как писк аппарата учащается — его пульс растёт. Дверь тут же распахивается. Сквозь полуприкрытые веки Леон видит взволнованного врача, судорожно проверяющего его жизненные показатели, и пытается что-то сказать, но выходит лишь слабое мычание. — Всё хорошо, мистер Кеннеди, вам не стоит волноваться, — он слышит слова дока обрывками, пытаясь в полной мере осознать, что, чёрт возьми, происходит.       Леон тяжело сглатывает и поворачивает голову вбок, замечая стоящую за стеклом обеспокоенную Клэр, а после переводит взгляд ниже и шокированно распахивает глаза, вмиг позабыв о том, что действие лекарств ещё не прошло. То, что казалось ему лишь странным чувством, вмиг приобретает смысл, ведь его левой руки больше нет. Бинт, на котором красуются красные пятна, плотно обмотан вокруг плеча, и Кеннеди чувствует, как паника охватывает всё его нутро; чувствует, как ненависть подбирается ближе, и понимает, что не может это контролировать.       Не может контролировать себя.       Врач снова что-то говорит, но Леон не может разобрать его слов — только видит, как тонкая игла входит в катетер, и прозрачная жидкость стекает по трубке капельницы в его здоровую руку.       «Успокоительное», — догадывается он и вдруг заходится истерическим смехом, плотно стиснув зубы.       В палату торопливо пробирается Клэр и садится рядом, заливаясь горькими слезами. Она касается его щеки, что-то говорит и перемещает руку на грудь, кажется, пытаясь что-то показать. В её глазах плещется страх вперемешку с беспокойством и нежностью — сердце щемит, а в горле встаёт ком. Леон уже открывает рот, чтобы заверить её, успокоить и сказать, что он в порядке, как перед глазами всё начинает плыть, и он теряется, выпадая из реальности. Образ Редфилд размывается, будто бы растворяясь в кромешной темноте. Кеннеди окончательно расслабляется, поддаваясь действию препарата, однако перед тем, как отключиться, успевает прошептать её имя: — Клэр…

***

— Что… Что с ним?! — едва не подавившись воздухом, выпаливает Клэр и смотрит на врача, не отпуская здоровую руку Леона.       Горячие слёзы обжигают, стекая по румяным щекам — она пытается держать себя в руках, пытается успокоиться и выслушать дока, но понимает, что нервы слишком сильно натянуты, чтобы пытаться контролировать свои эмоции. Просто потому, что Леон стал тем человеком, без которого теперь Редфилд попросту не представляет свою жизнь. И да, она понимает, что любой другой человек назвал бы эту ситуацию абсурдной, мол, любви с первого взгляда не существует, но только не для неё. Только не после всего, что они пережили вместе. Их связь — она неподдельная, настоящая, живая.       И именно поэтому, видя страдания Леона, сердце Клэр обливается кровью. — С ним всё будет в порядке, — сняв очки, бормочет врач и в очередной раз проверяет показатели, понемногу отходя от пережитого стресса. — Вы… вы можете остаться, если хотите, а меня ждут другие пациенты.       Клэр судорожно кивает и крепче сжимает руку Кеннеди, боясь отпустить его хотя бы на мгновение. Её охватывает мелкая дрожь, холодные пальцы переплетаются с его — такими тёплыми, что невольно кажется, будто бы всё в порядке. Будто бы он в порядке. Но это не так.       Прошла всего неделя с того дня, когда они едва успели выбраться из самого пекла, покинув Раккун-сити на вертолёте вместе с отрядом Криса. И за всё это время Клэр слишком устала отвечать на нескончаемый поток вопросов от правительственных агентов, устала от постоянной слежки и беспокойства за Леона, который после схватки с мутантом потерял левую руку. Врачи надеялись спасти её и сделали всё возможное, но уже на следующий день пошло отмирание тканей, а затем потемнела и кость. Ампутация была проведена в экстренном режиме, жар одолевал организм Леона, что ставило под угрозу его жизнь, и всё, что оставалось делать Клэр — это ждать и надеяться на чудо.       И оно произошло.       А сегодня он даже пришёл в себя. Ненадолго, правда, и не совсем так, как она ожидала, но это уже что-то да значит. — Я рядом, Леон, — сглотнув ком в горле, тихо произносит Редфилд, — я всегда буду рядом с тобой. Знаю, что ты, скорее всего, меня не слышишь, но… Я просто… Я так боялась тебя потерять, что едва не сошла с ума. Но ты жив, и над нами больше не висит угроза, так что…       Её речь прерывает его тяжёлый вздох и слегка приоткрывшиеся губы. Пальцами Кеннеди слабо сжимает ладонь Клэр, и на её лице появляется улыбка — впервые за всю неделю, проведённую в стенах больницы. Она подсаживается ближе и вглядывается в его лицо, надеясь увидеть хоть какие-то признаки того, что он снова приходит в себя, но… ничего не происходит. Редфилд смиренно кивает и опускает взгляд на их сцепленные руки, большим пальцем поглаживая внешнюю сторону ладони Леона, тогда как за окном мало-помалу начинает накрапывать дождь.       Она вдруг вспоминает Шерри, оставленную под присмотром Джилл в съёмной квартире недалеко от больницы — всего в двадцати минутах ходьбы. Поскольку Стоунвилль на тот момент являлся наиближайшим к Раккун-сити городом, а Леону требовалась незамедлительная медицинская помощь, всей группой было решено отправиться именно туда. Саму больницу они нашли достаточно быстро, проблема заключалась лишь в том, чтобы объяснить врачам, как именно Кеннеди получил такое ранение и что за чёртовщина торчит у него из плеча.       Многие крутили у виска после россказней о ходячих мертвецах и огромных размеров мутантах, однако оперировать взялась вся команда, невзирая на кажущиеся бредом слова агентов. Но разве огромный коготь с гнилыми ошмётками мутанта не является подтверждением? Впрочем, тогда им явно было не до этого, но они по крайней мере вкололи Леону вакцину, как и требовала Клэр.       Шерри тогда мало понимала, что происходит, и толком не знала, как себя вести. После осмотра врачом Крис забрал её и отвёз в квартиру, оставив на временное попечение вызвавшейся помочь Джилл, тогда как сам отправился с командой в штаб-квартиру правительства, чтобы доложить обо всём произошедшем командованию. Однако беспокойство за сестру, убивающуюся по едва не погибшему новичку-полицейскому, упорно давило на него, порой мешая сосредоточиться. Его малышка, пережившая настоящий ад, рисковала собственной жизнью ради горе-братца, что без вести пропал на заданиях и не мог с ней связаться. Он до сих пор винит себя за этот проступок, ведь если бы не Кеннеди, то единственного в этом мире родного человека Крис мог больше и не увидеть.       А Шерри… Поначалу ему казалось, что она будет обузой — дочка сотворивших этот хаос родителей, чьи имена мгновенно впечатались в его память, но при этом брошенная ими же на произвол судьбы. Бедный ребёнок, выживший в самых непригодных для того условиях, сумевший доказать, что сильнее, чем некоторые взрослые. Тем более Клэр слишком привязалась к ней и не позволила даже речь о социальных работниках заводить, заявив, что возьмёт над ней опеку сразу же, как только появится такая возможность. Она даже не позволила агентам приблизиться к ней, чтобы задать хоть один вопрос — единственным посторонним человеком, которого Клэр подпустила к Биркин, был её психолог, к которому она в своё время довольно часто ходила.       Так что, можно сказать, мало-помалу Шерри возвращается к нормальной жизни. Тем более что Джилл уже успела рассказать, с какой радостью девочка играет с другими ребятами на детской площадке около дома, что явно можно отнести к плюсам.       А после новостных передач о происшествии в Раккун-сити и вскрытии шокирующих подробностей о распространившемся Т-вирусе, созданным фармацевтической корпорацией «Амбрелла», люди начали верить в то, что зомби — не выдумка, и в больнице врачи перестали относиться к ним как к сумасшедшим.       Клэр вдруг морщится и хватается свободной рукой за бок, промычав что-то нечленораздельное. Боль от пореза до сих пор периодически беспокоит, но в целом рана потихоньку затягивается — по крайней мере так говорят врачи. Ей повезло, что кусок металла, отлетевший в неё при взрыве, не задел жизненно важные органы, иначе всё могло обернуться трагичным концом. Равно как и в случае с Кеннеди.       Она облокачивается о край больничной койки и опускает голову на мягкий матрац, застеленный белоснежной простынью. Бессонные ночи сказываются на ней не самым лучшим образом — об этом как минимум свидетельствуют тёмные круги под глазами и бледная кожа.       Но она не жалуется — лишь хочет быть рядом с Леоном. — Клэр… — палату наполняет участившийся звук аппарата и разрезавший гнетущую тишину шёпот, на зов которого Клэр едва не подпрыгивает. — Леон! — глаза снова щиплет, и она судорожно выдыхает, резко выпрямившись. — Леон, боже…       Редфилд смахивает одинокую слезу и улыбается, зарываясь ладонью в его спутанных волосах. Пульс учащается, а дыхание становится прерывистым — ей хочется наконец поговорить с ним, увидеть сияние голубых глаз и дурацкую улыбку — слишком заразительную, чтобы не улыбнуться в ответ. Однако он хмурится, немного приоткрыв рот, и всё-таки поднимает тяжёлые веки, найдя взглядом её лицо. — Клэр… — его губы медленно растягиваются в слабой улыбке, и он крепче сжимает её ладонь, чувствуя, как присутствие Клэр успокаивает и дарит надежду на то, что всё будет хорошо. — Я так… так рад тебя видеть… — Ты даже не представляешь себе, как этому рада я, — сквозь слёзы шепчет она и без раздумий забирается на кровать, всем телом прижимаясь к напрягшемуся от внезапной близости Леону. — Расслабься. Я не кусаюсь.       Кеннеди весело усмехается и обвивает здоровой рукой её талию, желая быть к ней ещё ближе. Затем тяжело сглатывает, вдруг вспоминая, что из-за напавшего около лифта мутанта потерял вторую руку. Осознание неполноценности вдруг наваливается на него тяжёлым грузом, и он плотно стискивает зубы, уперевшись взглядом в одну точку. — Зачем тебе я? — уже более твёрдым голосом произносит Леон, чувствуя, как почти полностью отходит от действия успокоительного, и вычерчивая на талии Клэр непонятные узоры. — Что ты имеешь в виду? — приподнявшись на локте, непонимающе спрашивает она. — Зачем тебе однорукий калека? Я ведь знаю, Клэр, знаю, что всё это значит, но… Зачем? — его голос сходит на нет, и он отводит взгляд в сторону, боясь посмотреть ей в глаза.       Леон нехотя убирает руку с её бока и чувствует, как под пальцами скользит марлевая повязка. Он хмурится, вспоминая ранение Клэр в ночь их первой встречи, и только собирается спросить о её самочувствии, как она прерывает его. — Ты серьёзно? — Редфилд нервно усмехается и сползает с его кровати, скрестив руки на груди. — Ты сейчас это серьёзно сказал? — Вполне, — просто отвечает он и сжимает ладонь в кулак, ненавидя самого себя за этот момент.       Но, вопреки всем его ожиданиям, лицо Клэр смягчается, и она устало опускает взгляд, безвольно свесив руки. — Затем, что без тебя… Без тебя я не смогу, — почти шёпотом признаётся Редфилд и шмыгает носом, облизнув пересохшие губы. — То, что мы пережили… Не каждому выпадает шанс начать жить заново, и мы… ты… Боже, — она отворачивается, прикрыв рот ладонью, тем самым вызвав у Кеннеди чувство вины за проявление треклятой слабости.       «Поздравляю, Леон, ты всё испортил. Напарник века, чёрт возьми», — мысленно ругает себя он и хочет что-то добавить, но решает промолчать и дождаться, когда Клэр продолжит. — Когда мы прощались, там, на платформе, я думала, что больше никогда тебя не увижу, — сквозь слёзы вновь начинает она, — но ты выжил. Да, ты потерял руку, потерял часть себя, но ты жив, Леон. Разве этого мало? — Клэр… — Ты действительно думаешь, что после всего, через что мы прошли, после всего, что пережили в этой проклятой дыре, я сбегу только из-за того, что ты потерял руку?! Чёрт возьми, Леон! — она резко разворачивается и подходит почти вплотную, в упор смотря на него. — Да я бы никогда, слышишь, никогда не бросила тебя! Уж ты-то должен это знать!       Он не даёт ей продолжить свой длинный монолог и, резко притянув к себе за талию, впивается в губы требовательным и одновременно нежным поцелуем, смакуя каждое мгновение их близости и надеясь, что Клэр не оттолкнёт его. И она отвечает. Отвечает с такой же страстью и любовью, с какой он сминает её губы, зарываясь ладонью в густых волосах.       Им кажется, что время в этот момент прекращает свой бег, и мир, который они так стремились спасти, замирает. Они будто выпадают из реальности, утопая друг в друге, но наслаждаются этим сладостным мгновением ровно до тех пор, пока кислород в лёгких не заканчивается. — Я знаю, — неохотно отстранившись, отвечает он и соприкасается с Клэр лбами, пристально глядя в её голубые глаза. — Как знаю то, что никогда и никого не любил так сильно, как люблю тебя.       От его признания по телу пробегает табун мурашек; Редфилд вновь ложится рядом и счастливо улыбается, проведя большим пальцем по нижней губе Леона. Этого оказывается достаточно, чтобы он понял, что Клэр ещё не готова произнести те три слова вслух, и целует её в лоб, вновь пальцами найдя кусочек повязки. — Мне кажется, вселенная не будет против, если мы воспользуемся подаренным шансом и… попробуем. Что думаешь? — она выгибает бровь и поджимает губы, глядя на его задумчивое лицо, после чего улыбается шире, чувствуя, как кончиками пальцем он едва ощутимо щекочет нежную кожу на боку. — Думаю, мы это заслужили, — заключает Леон, облегчённо выдыхая, и Клэр одобрительно кивает, соглашаясь с его словами. — А теперь скажи мне, как ты себя чувствуешь, — когда Редфилд, выгнув бровь, вопросительно смотрит на него, Леон закатывает глаза и аккуратно кладёт ладонь поверх повязки. — Твой бок. — А, это… Всё в порядке, правда. Порез заживает, ещё немного болит, но это пустяки, — отмахивается Клэр. — В любом случае тебе досталось больше, так что…       Она опускает голову и чувствует лёгкое касание его руки к её подбородку, невольно вернувшись воспоминаниями в ту ночь. Взгляд Леона кажется ей настолько серьёзным, что на мгновение Клэр становится не по себе, но в следующий момент она понимает, что в его словах сквозит правда. — Только не сравнивай, Клэр. Я беспокоюсь за тебя, и это, — он указывает на её рану и склоняет голову набок, — не пустяки. Ты могла погибнуть. — И ты тоже. Но мы оба живы и находимся в безопасности, — парирует Редфилд, тяжело вздохнув.       Леон улыбается уголками губ и утвердительно кивает головой, тем самым показывая, что согласен с её заключением. Тоска от потерянной части себя по-прежнему мешает ему в полной мере прочувствовать этот момент, и отчасти Кеннеди ненавидит себя за открытое проявление слабости. Он видит, как Клэр смотрит на него; видит в её взгляде нерешительность и беспокойство, и понимает, что должен с этим сделать хоть что-то, но не знает, что именно. Ему до сих пор кажется, что всё произошедшее в Раккун-сити — не более, чем просто кошмар, и если бы не свидетельствующие об обратном сидящая рядом Клэр и отсутствие левой руки, он бы, скорее всего, поверил в это.       Не зря говорят, что память сколь хрупка, столь же и прочна — она может хранить в себе бескрайний объём воспоминаний, и забыть о чём-либо порой представляется невозможным. И Леон крайне сомневается, что ему удастся когда-нибудь стереть из памяти образы живых, насквозь прогнивших мертвецов, свободно разгуливающих по улицам некогда бурлящего жизнью города.       Но с Клэр ему не страшны никакие сложности, потому что он знает и верит, что вместе они справятся с любыми испытаниями. За столь ничтожно малый период времени их отношения окрепчали настолько, что иной раз кажутся нерушимыми. Будучи чужаками, нос к носу столкнувшимися с ночным кошмаром, они успели стать друг для друга чуть ли не самыми родными людьми в этом мире, и пусть впереди их ждёт немало препятствий на пути к спокойной и счастливой жизни, Леон знает — уверен, что они пройдут их бок о бок и сделают всё, чтобы одержать победу.       А пока… Пока им достаточно лишь быть рядом друг с другом, вдыхать аромат ещё не выветрившегося до конца одеколона и наслаждаться спокойствием, пытаясь осознать и пережить всё, что произошло за эту неделю. — Как там Шерри? — вдруг вспомнив о найденной в канализации девочке, ставшей чуть ли не самым главным талисманом в их миссии, он поворачивает голову к Клэр и заглядывает в её небесно-голубые глаза, ожидая, пока она найдёт слова для ответа. — Крис отвёз её на съёмную квартиру, с ней осталась Джилл. Насколько я знаю, она с радостью играет на детской площадке около дома с другими ребятами, хотя поначалу ей было достаточно тяжело привыкнуть к… спокойствию, — с грустью в голосе поясняет Редфилд и видит отразившееся на его лице облегчение от осознания, что с Шерри всё в порядке.       И это не может не греть её душу, ведь она понимает, что он беспокоится за Биркин, а это значит, что ему не всё равно. — Поскорее бы её увидеть, — озвучивает вслух свои мысли Леон, вызвав у Клэр слабую улыбку.       И в этот момент в дверь кто-то стучит, заставив обоих посмотреть в противоположную сторону, после чего та медленно открывается, и в проёме показывается белокурая макушка пришедшей навестить их Шерри. Редфилд отпускает руку Кеннеди и садится на кровати, одарив смущённую девочку широкой улыбкой, а когда она всё-таки входит в палату и прикрывает за собой дверь, то без лишних раздумий подбегает к Клэр, бросаясь той в объятия. — Привет, — радостно протягивает она, утыкаясь в вязаную кофту Редфилд, после чего выглядывает из-за её плеча и встречается с не менее радостным взглядом Леона. — Рад тебя видеть, солнышко, — широко улыбнувшись, произносит он и протягивает руку, чувствуя, как вокруг его ладони смыкаются тоненькие девичьи пальчики. — Я тоже рада тебя видеть, папочка Леон, — склонив голову набок, с довольным выражением лица лепечет Шерри, вызвав у Леона удивлённый вздох.       Клэр вдруг заходится заразительным смехом и усаживает Биркин на кровать, поворачиваясь лицом к Кеннеди. Его сердце наполняется таким трепетом и нежностью; он высвобождает руку из ладони Шерри и с нескрываемым весельем притягивает к себе, крепко обнимая и целуя в светлую макушку. Клэр умиляется при виде этой картины и слегка ерошит волосы Леона, плавно опустив руку к его щеке — и ничуть не удивляется, когда он поворачивает голову и целует её ладонь.       И только теперь Кеннеди понимает, что, пусть он и не сможет забыть тот пережитый ужас, тёплые и радостные воспоминания с лихвой затмят любые страхи и мрак всего произошедшего.