***
— Ты когда-нибудь задумывался о том, что было бы, не придумай человечество лекарство от любви? — спросил меня Славка тем же вечером. Мы сидели на нашем месте на окраине города. Это был старый полуразвалившейся дом, крыльцо которого мы облюбовали, когда еще были маленькими. На самом деле, этот дом когда-то давно был моим, а, если быть точнее, то моей семьи. Мы жили здесь до всей этой заварушки с моими родителями. А сейчас я сидел на крыльце когда-то моего дома со своим лучшем другом и думал о том, что ждет нас после процедуры. — Не знаю, — честно ответил я, пожав плечами. — Создание лекарства ведь началось, когда все пошло наперекосяк. Любовь стала причиной многих неприятных изменений в обществе и… — Ты мне сейчас пересказываешь параграф из учебника по истории, а я тебя прошу самому ответить, — прервал меня Славка и недовольно повел плечами. Он всегда так делал, когда я его бесил. — Ты зациклился на этом исцелении, потому что думаешь. Что так сможешь обелить свою семью, но это не так, Вань. Ты не твои родители! — Он указал рукой на пустой проем, который когда-то давно была входная дверь. — Ты — не они! Ты не сможешь исправить то, что они сделали, пожертвовав своими чувствами! Его слова ранили. Я понимал, что, возможно, мое исцеление ничего не изменит, а моя семья так и останется в глазах остальных семьей предателей и мятежников, но я хотя бы пытался. Тетя Катя с самого начала твердила мне, что мы со Славой разные. Он никогда не сможет меня понять, так же, как я никогда не смогу принять его. Наша дружба с самого начала была обречена на провал. Я молча встал, отряхнул штаны от грязи и пошел по заросшей тропинке к дороге. Двигать ногами почему-то было максимально тяжело, словно к каждой была привязана гиря. Никогда не думал, что рвать с кем-то отношения, может быть так больно и трудно. — Куда ты идешь? — раздался позади голос Славки. Я остановился, но поворачиваться не стал. Наверное, где-то в глубине своего сердца я понимал, что, посмотрев в глаза своему лучшему другу, потом я просто не смогу уйти, но я понимал, что рвать всегда нужно резко, чтобы не было слишком больно потом. — Иногда нужно выбирать что-то одно, — произнес я. — Я не смогу быть до конца уверенным в правильности своего решения, находясь рядом с тобой. Дружить с тобой и гадать, правильно ли я поступаю, я устал, так что извини. Быстрым шагом я дошел до дороги, а потом уже побежал. Ветер бил меня по лицу. По улице я не встретил ни одного человека. Возможно, это все было к лучшему, потому что видеть сейчас кого-то и отвечать на их вопросы о причине моего такого состояния, я не хотел. Я ненавидел свою собственную память, которая бросала в меня сейчас воспоминаниями о нашей со Славкой дружбе. Первое робкое «привет». Первое теплое объятие. Первая ссадина и поддержка. Первая совместная ночевка. Первая драка. Первая серьезная ссора. Первое извинение. Первое «прощай». Я резко остановился и упал на дорогу. Сил не было, чтобы встать и идти дальше. Каждая частичка моего тела словно противилась моему решению. Я не мог дышать. Оперевшись руками в асфальт, я стоял на коленях и плакал. Когда слезы вырвались наружу, было непонятно, но остановить их было невозможно. Раздался звук останавливающейся рядом машины, а затем хлопок двери. Я сильнее вжал голову в плечи. Если это кто-то из соседей, то можно сразу же попрощаться с исцелением. Они донесут наверх, даже не задумываясь. А какой смысл думать о каком-то мальчишке, если ты к нему ничего не испытываешь? Шаги приближались. Я медленно приподнял голову и увидел, как рядом со мной остановился. Я видел только черные тяжелые ботинки со странной шнуровкой, уходящей вверх, и стройные ноги, обтянутые черной джинсой. — Ты в порядке? — раздался сверху мужской голос с хрипотцой, правда, что-то его приглушало. Я скользнул взглядом вверх по его телу и тихо выругался, когда заметил на лице мужчины маску. Лучше бы это были соседи!Глава 4
1 октября 2020 г. в 15:01
Ночью мне снились какие-то дурацкие ласточки, летающие по небу и то и дело сталкивающиеся со стеклянными панелями высоток. Они видели в стекле продолжение небо, летели на него и погибали, а затем, со сломанными шеями и позвонками, летели вниз. Я стоял внизу и наблюдал за тем, как их маленькие изломанные тела падали вниз. Во сне я торжествовал, словно был зол на эти создания, но, когда проснулся, то не смог вспомнить, какие мысли одолевали меня в то мгновение.
Проснувшись, я принял душ, оделся и спустился вниз, где уже собралась вся моя немногочисленная семья, а точнее, те люди, которые мне ее заменяют. Тетя Катя раскладывала еду по тарелкам, дядя Боря — ее муж, сидел за столом и читал газету, Венька — тринадцатилетний маленький паршивец закинул свои ноги на стул, на котором обычно сижу я, и пожирал яблоко, впиваясь своими зубами в его красный бок и убийственно смотря на меня.
Я скинул его ноги со стула и сел. Веня снова начал на меня смотреть, подставил руку под голову. Он бесил меня с того момента, как научился разговаривать и открывать свой поганый рот не только для того, чтобы потребовать еды. Возможно, отказаться и от этих чувств тоже, было бы здорово.
— Мам, скажи, а, если Ванька провалит свой тест, что с ним будет? — задал мелкий вопрос Кате и ехидно улыбнулся мне.
— Во-первых, не пори чушь, — ответила та, ставя тарелки перед мужем и сыном, — а, во-вторых, с чего ты взял, что Ваня не пройдет тест?
— Ну, может же такое случиться, что за два месяца, на которые отложили тестирование, наш мальчик окажется подвержен болезни!
Тетя Катя резко развернулась и одарила сына подзатыльником. Тот недовольно скривился и потер макушку, бросая гневный взгляд в мою сторону. Я покачал головой и принял из рук тети тарелку с завтраком.
— Может, мы уже наконец поедим? — спросил дядя Боря и отложил газету в сторону. Он обвел нас всех взглядом, а затем пристально посмотрел на сына. — Ваня пройдет этот тест, а затем и процедуру. Все эти вещи, о которых ты сейчас говорил, не про твоего брата.
— Он мне не брат, — прошипел Веня.
— Он твой двоюродный брат, так что захлопни пасть и ешь уже!