***
— Это было странно, но прикольно, — сообщил мне Славян, лежа поперек моей кровати и подкидывая теннисный мяч в воздух. — Хотел бы я видеть рожи комиссии в этот момент. Они испугались? Он сел на постели и уставился на меня. Я все это время сидел на полу и пытался делать домашнее задание. В отличие от Славки меня срыв тестирования не радовал, так как отсрочивал мое исцеление. — Не знаю, — честно ответил я, — но точно могу сказать, что Охру это повеселило. — Он, конечно, стремный чувак, но чувство юмора, походу, у него на месте, — Славка встал на ноги и прошелся по моей комнате. — Кстати, пойдем сегодня со мной на закрытую тусовку? Я подскочил на ноги и поспешно закрыл дверь в комнату, надеясь, что никто в доме не слышал друга. Повернувшись к нему, я покрутил у виска, Славка махнул на это рукой. — Ты из ума выжил? — шипя, уточнил я. — Твоя вечеринка после комендантского часа, или ты забыл, как мы чуть не попались три года назад? Нам нельзя никуда выходить! — Боже, Ванечка, харэ мне морали читать, сразу бы сказал, что трусишь, — он стал собирать свои вещи. — Кто? Я трушу? — возмущенно воскликнул я.***
М-да, из-за гребанного уязвленного самолюбия я оказался после отбоя в заброшке вместе с кучей полупьяных подростков. Откуда они взяли алкоголь, который запрещено даже дома хранить, я решил даже не уточнить. Здесь играла какая-то резкая музыка с агрессивными текстами, слушать подобное, между прочим, тоже было запрещено. Славка сразу же испарился в толпе, сказав, что принесет нам что-нибудь выпить. Я даже слова сказать не успел, как он исчез, так что сейчас сидел один на поваленном дереве и наблюдал за подростками с взыгравшимися гормонами. Вот именно так действует любовь — она заражает твою нервную систему, заполняя собой весь организм, а затем убивает тебя, поэтому и стоит пройти исцеление как можно быстрее. Рядом со мной кто-то опустился. Я повернул голову и увидел супер-странного парня: волосы выкрашены в красный цвет, широкие штаны с кучей разных замков по всей площади, белая растянутая футболка, но больше всего меня поразили его руки — они полностью были забиты татуировками. Считается, что подобное можно делать только тем, кто до процедуры ни разу даже не испытал чувства привязанности, не то, что влюбленности, их выделяют в обществе. — На ногах тоже есть, — произнес незнакомец, наклонившись прямо к моему лицу. — Мне это неинтересно, — ответил я, смутившись, и отвернулся от него. — Ну, да, — послышался смешок. Я, ругая себя на чем свет стоял, повернулся в его сторону и вперил в его лицо свой взгляд. Он даже не смутился, а внутри меня начала подниматься горячая волна. Я уже испытывал это однажды, когда смотрел на Охру. — Ты ко всем пристаешь? — Нет, — нахально улыбаясь, ответил он, — только к тем, кто сидит один на старом дереве с таким видом, словно он не на вечеринку причем, а в церковь на молитву. Кстати, твой осуждающий взгляд тоже на это намекает. — Я здесь не по своей воле, — честно признался я и попытался найти в толпе Славку, но все было тщетно. — Да, я знаю, — кивнул красноволосый. — Славка говорил о тебе. Лучший друг, который только и ждет, когда сможет исцелиться. Мне стало как-то неприятно от того, что Славка им про меня рассказывал. Нет, я не стыжусь того, чего хочу, но все-таки рассказывать обо мне кучке незнакомцев, не очень хорошее решение. Парень, уловил мое настроение, потому что в следующее мгновение он стал серьезен и протянул ко мне руку. — Рудбой! — Ваня, — пожал ее я. — Я всегда думал, что исцеленные не любят подобные тусовки. — А кто сказал, что они мне нравятся? — Рудбой пожал плечами. — Мне просто скучно. Один из минусов исцеления — ты теряешь интерес ко всему, что мало-мальски нравилось, когда ты был просто собой. — Ну, судя по своим татуировкам, ты никогда не привязывался к чему-либо, — уколол его я, но парень меня удивил: он криво ухмыльнулся и ответил: — Мой тебе совет: никогда не суди по тому, что видишь. Глаза могут подвести, но вот голова — нет. Я уже хотел спросить у него, что он имел в виду, но внезапно вокруг стали раздаваться крики, музыка стихла. Я увидел, как в дыры заброшки просачивается свет, как от фонарей. Рудбой схватил меня за руку и, подняв на ноги, потащил прочь оттуда. Мы бежали минут пять, а потом он свернул в проулок, прижав меня к себе. Я чувствовал исходивший от него запах и слышал стук быстро бьющегося сердца. — Что происходит? — как можно тише спросил я. — Облава, — куда-то в макушку мне ответил он. Голоса и свет приближались. Я вжался сильнее в тело парня. Внезапно он отстранил меня от себя, накинул на меня свою черную толстовку и произнес: — Что бы сейчас ты не услышал, не выходи, понял? Я кивнул, и он выскочил прямо к патрульным. Я вжался в стену, стараясь стать как можно незаметнее и слиться с ней. Патрульные о чем-то спрашивали Рудбоя, тот отвечал, но не очень охотно, а потом я услышал, как кто-то стал уходить. Темная фигура снова оказалась в проулке, но я узнал в ней Рудбоя и расслабился. — Ты в порядке? — задал я вопрос, не подумав. — Конечно, что со мной будет? — усмехаясь, бросил он. — Они просто спросили, не видел ли я кого-то из подростков, убегавших от них. — Но, почему они тебя не забрали? — Я же исцеленный, забыл? — он помахал передо мной руками в татуировках. — Тебя до дома проводить? — Если ты спасешь меня от патруля еще раз, то проводи, — улыбнулся я, наверное, впервые за последние годы.