Сомнительный подарочек

      Это была теплая туманная ночь в уютной книжной лавке. Свет приглушен так, что некоторые единицы из тысячи себе подобных книг во всеразличых переплетах едва выглядывали позолоченными корешками из-под своих деревянных полок. Такой удивительный эффект смогла дать одиноко висящая над круглым столиком лампа, подарившая какой-то первобытный желтый оттенок всему к чему сумела прикоснуться.       Помимо этого, в комнате не переставал звучать треск двух бокалов и льющихся в них игристых вин. Особое предпочтение Азирафель давал белому полусладкому 1850-х. Поговаривали, в середине позапрошлого столетия по всему миру был отменный урожай винограда, и, что бывает достаточно редко, закрыли целую партию светлого. Ныне же оно просто великолепно: густое, пикантное, пропитанное самой оболочкой времени. Как перед таким устоять?       Вот и главные герои сей басни не устояли пред силами чудодейственного напитка. Им вполне могло хватить и одного глотка, но запомните, дети, если однажды один сущий монстр доберется до одного винного погреба другого, они обязательно доберутся и до второго, и до третьего. — Аза-зи-заре.. Азарефуль.. Азурафен.. Азерафин.. Азуранин.. Аэрозоль.. Аза... — Ммм? — тихий невнятный голос пробубнил что-то еще сквозь собственные локти и глухо замолчал. — А если я седня ум-м-ру, то попаду ли я в рай? — Кроули растекся по деревянному столику, уставившись на полусонного-полумертвого ангела, параллельно держа в руке какую-то странную вещь, отдаленно похожую на вазу с помещенной в ней деревянной расческой, — Это, кст, я сделал. — В рай попадают только хорошие мальчики, а ты как-то что-то пьяный что ли. — Азирафель перевернулся на другой бок так, что собеседнику предстала только лохматая макушка, но как раз собеседника это нисколько не смутило. — Не, ну тогда как вы там все это… Почкуетесь? Насколько я помню, та тетка не создавала ангелов с каких-то там давних времен. — Ну, они там… Ммм… Которые человеки мертвые к нам идут и становятся хорошими мальчиками. — Правда? Я думал, они уже всю тыщу лет как прямиком в ад шуруют. — В комнате вновь воцарила тишина, наполняло ее сладкое посапывание и едва заметный скрип паркета. Кроули еще раз с улыбкой взглянул на своего белокурого ангела и напоследок выключил свет звонким щелчком пальцев.       Переступив порог, он окунулся в атмосферу ночного города. В такое время в Лондоне особенно холодно. Легкие обжигает влажный воздух, но боль эта особо приятна в предрассветную пору, когда небо залито белой краской фиолета, а впереди видишь светлую густую пелену, к которой прикоснуться совсем реально. Кроули всегда дивился тому, как люди бездумно меняют богом сотворенную красоту сначала на распятие Христа, а в конце на гаджеты и вечный сон: «Домой — на работу, с работы — домой» — ну и что за жизнь такая? Мало того что кратковременна, так еще и пуста.       Со временем золотистые лучи один за другим подсвечивали улицу. Демон только заметил, что сделал около трех кругов вокруг длинной улицы, но в итоге опять оказался поодаль книжной лавки.       Возвращаться — не чисто, отправляться домой тоже. Выходом послужило решение вздремнуть в собственной машине, как потом оказалось, напрасно — спать он вовсе не хотел, и уставившись в черную обшивку салона, еще долго наблюдал как солнце играет с тенью, медленно ведя ее за собой.       А вот и первый автомобиль выехал из соседнего дома. Это Миссис Смит на своей красной КИА второпях едет на работу. А это юный Джордж нелепо выгуливает свою болонку перед школой. Конечно, он же всегда хотел овчарку! Чарлсон, Патерсоны, Голдман. Все засуетилось и закипело. Жизнь в мегаполисе дает о себе знать, а еще — вчерашнее похмелье.       За шесть тысяч лет у него выработался громадный иммунитет ко всему спиртному, — если таковой оставался, а не был выведен путем высшей ловкости и чутком волшебства, организм все же пьянел, но на утро из побочных эффектов числился только один, похуже любой тошноты и головной боли — депрессия.       Сейчас Кроули нагнетали всевозможные мысли, да вот только одна особо плотно засела в пустой голове, с ней-то он поспешил отправиться к близкому другу. Ангела и такая участь обошла стороной.       В лавке было светло. Бронзой отливало буквально все. Под искрами этого чудного металла переливались миллионы маленьких пылинок. Без четкой траектории движения, они то вздымали к потолку, то падали на блестящие поверхности, кроя их тонкой пленкой, которую настойчиво убирал мужчина в кремовом пиджаке. Кроули был очарован, и достаточно долго прятался за ближним к двери стенду: — Ты каждый день так с утра как пчелка?       От неожиданности ангел легонько вздрогнул и с ожидаемым удивлением наделил приятеля взглядом: — Здравствуй, ты так рано… — А ты меня не ждал? — Если быть честным, непривычно видеть тебя в столь ранний час. — Ангел вернулся к работе, аккуратно протирая дубовые шкафы. — Тебе что-то нужно? — Да. Азирафель, такой вопроc. Что ты думаешь о детях? — Кроули пытался говорить крайне легко и непринужденно, но обычно выходило даже угрожающе.       Азирафеля это ни капельки не смутило. Однажды, пьяный в хлам Кроули ворвался в его спальню и на полной серьезности доказывал важность разговора о черном болотном мхе в три часа ночи, так что спонтанность этого вопроса выглядит миловидно, но все равно складывала какое-то двоякое ощущение. — Да, они милейшие создания, пока не начнут читать и воровать книги. — Интересная история? — Довольно-таки. Недавно поймал юношу споличным. Представь, пытался стащить книгу для взрослых прямо у меня из-под носа. — Книга для взрослых? — Люди так называют произведения с наличием сцен совокупления, излишком эротики и прочих-прочих недоброжелательных для детей аспектов жизни. Думал, за это время ты уж не раз слыхал о подобных. — Погоди, и что в этом плохого? Все разумные должны знать как зарождаются. — Так сложилось в обществе и это не должно нас особо тревожить, — мужчина направился к противолежащей стороне магазина и приподнялся на маленькой стремянке к стопке очень пыльных книг. — Ладно, но с каких это времен ты читаешь порнуху?       Азирафель заядло раскраснелся, но решил оставить вопрос открытым: — Ч-что-то еще? — Да, Азирафель… Нам нужно поговорить наедине. — Не дури, мы и сейчас наедине, магазин пуст. Ах, будь добр, придержи эти книги, пожалуйста. — Стопка осторожно перевалилась в руки Кроули, где недолго продержалась и вмиг оказалась на ближайшей тумбе.       Ангел обернулся и обнял максимально для той ситуации добродушным взглядом. Вот теперь поздновато думать над своей былой решимостью: — Аз.. Нет, Азирафель, еще один вопроc. — Кроули прежде чем сказать, осторожно вдохнул и слегка сжал губы. — Вам в раю никогда не говорили о новорожденных ангелах? — Новорожденных? Звучит интересно. — И все же? Мир поглотила черная пучина зла и мракобесья, на кону великая битва, а ваше управление совсем не морочится мизерной армией? — Наше управление потеряло свой золотой хайлайтер и подняло на уши все подчинение, думаешь им до этого? — Ангел прищурился. — А почему это тебя интересует? — Мне больше шести тысячи лет, а о детях я знаю только, что они бывают у млекопитающих и иногда пищат. — Не уверен что у меня найдется много подходящей литературы, но на соседней улице есть другой книж.. — Аз, я не об этом. Можно ведь предположить что на крайний случай бог приберег нам возможность размножаться иными способами, а не следствием долгого и муторного ожидания чистых или греховных людишек. — Это логичный исход, но утверждать мы ничего не можем. - Азирафель очень насторожился, подстерегая ужасный исход разговора, которому и следует свершиться. — У нас в запасе целая вечность. А что мешает однажды попробовать? — Прости, что? — Азирафель все-таки отвлекся, а обрывок фразы, что сумел распознать, показался достаточно неоднозначным. — Почему бы двум ангелам или двум демонам не попробовать? — А причем здесь.. — Нам с тобой, Азирафель, на-при-мер.       Что-то со всей силой упало на пол. Мы могли бы предположить, что Азирафель со стремянки, но нет, — Азирафель со стремянки и громадным набором книг. Время в комнате остановилось. Двое мужчин, глаза одного из которых, больше напоминали шарики для пинг-понга больше, чем само понятие «шарик для пинг-понга», беспощадно поглощали друг друга разноречивыми взглядами.